о выбора.
     - Лучше расскажи мне все как есть, - сказал старик,  дергая  себя  за
неопрятную клочковатую бороду. Волосы у него были длинные и тоже нуждались
в гребешке. И все же  ни  в  его  глазах,  ни  в  словах  не  было  ничего
безумного.
     - История эта не проста, и,  чтоб  не  заснуть,  пока  она  не  будет
рассказана до конца, мне требуется кофе, - сообщил я.
     Он простер руки и между нами появился маленький столик с  белоснежной
скатертью, на нем было  два  прибора,  а  рядом  с  приземистой  свечой  -
дымящийся серебряный графинчик. Еще там был поднос с бисквитами. Я  бы  не
сумел так быстро доставить все это. Интересно, подумал я,  а  Мандор  смог
бы?
     - Раз так, я присоединяюсь, - сказал Дворкин.
     Я со вздохом налил нам кофе и приподнял Камень Правосудия.
     - Может, сначала вернуть эту штуку, а потом уж начинать, -  обратился
я к Дворкину. - Потом можно будет избежать множества неприятностей.
     И начал было вставать, но он покачал головой.
     - По-моему, это ни к чему, - объявил он. - Если ты теперь  останешься
без него, то, вероятно, погибнешь.
     Я снова сел.
     - Сливки, сахар? - спросил я.



                                    9

     Я медленно приходил  в  себя.  Знакомая  голубизна  оказалась  озером
небытия, я качался на его волнах. Я здесь, потому,  что...  я  здесь,  как
поется в песне. Перевернувшись  на  другой  бок  внутри  своего  спального
мешка, я подтянул колени к груди и опять уснул.
     В следующее пробуждение я быстро огляделся; мир все еще был  голубым.
Многое можно сказать в защиту  прошедшего  испытания  настоящего  мужчины.
Потом я вспомнил, что в любой момент  может  появиться  Люк,  чтобы  убить
меня, и сжал пальцы на рукояти лежавшего рядом меча, напрягая слух,  чтобы
уловить - не идет ли кто.
     Проведу ли я день, колотясь о стену хрустальной  пещеры?  Или  явится
Ясра и опять попытается убить меня?
     Опять?
     Что-то не так. Сколько всего было, впутанными оказались Юрт и  Корал,
Люк и Мандор, даже Джулия. Все это был сон?
     Короткий приступ паники прошел быстро, а  потом  мой  блуждающий  дух
вернулся и принес то, что не удавалось  вспомнить.  Я  зевнул.  Снова  все
было, как надо.
     Я потянулся. Сел. Протер глаза.
     Да, я вернулся в хрустальную пещеру. Нет, все, что  случилось  с  тех
пор, как Люк заключил меня сюда, не было сном. Я вернулся по  собственному
выбору:  а)  время,  которое  здесь  уходило  на  то,  чтобы  основательно
выспаться, для Эмбера было лишь кратким мгновением; б) здесь никто не  мог
потревожить меня, связавшись через Козырь;  и  в)  потому  что,  возможно,
здесь меня не могли выследить даже Логрус и Лабиринт.
     Откинув волосы со лба, я встал и отправился умыться.  Хорошо,  что  я
додумался с помощью Призрака перенестись после беседы  с  Дворкиным  сюда.
Наверняка я проспал часов  двенадцать  -  таким  глубоким  непотревоженным
сном, что лучше не бывает. Я осушил четверть  бутылки  воды,  а  остатками
умылся.
     Позже, одевшись и сунув простыни в шкаф, я вышел в  коридорчик  перед
дверью и постоял в свете, падавшем из штольни над  головой.  Видный  через
нее кусок неба был чистым. В ушах у меня все еще звучало  то,  что  сказал
Люк  в  тот  день,  когда  заточил  меня  сюда  и  выяснилось,  что  мы  -
родственники.
     Вытащив из-за пазухи Камень Правосудия и держа его подальше от глаз в
вытянутой руке, высоко подняв его так, чтобы падающий свет проходил сквозь
него, я пристально всмотрелся в его глубины. На этот  раз  там  ничего  не
было.
     Ну, ладно. У меня не  было  настроения  выяснять,  кто,  кому  и  что
должен. Скрестив ноги, я удобно уселся, продолжая  смотреть  в  камень.  Я
отдохнул, был начеку и теперь пришло время взяться за дело и  покончить  с
ним. По подсказке Дворкина я выискивал в алом омуте Лабиринт.
     Время шло, начали появляться какие-то очертания. Это не  было  плодом
моих усилий, потому что пока я пытался вызвать его к  существованию  силой
воображения, все  было  тщетно.  Я  наблюдал,  как  структура  становилась
отчетливой. Не то, чтобы она появилась внезапно  -  скорее  это  я  только
теперь сумел, приспособившись должным образом, увидеть то, что  находилось
там все время. Очень похоже, что так оно и было на самом деле.
     Я  глубоко  вздохнул.  Еще  раз.  Потом  принялся  тщательно  изучать
конструкцию. Все, что говорил мне отец о том, как настраиваться на Камень,
припомнить не удавалось. Дворкину я сказал об  этом,  но  он  заявил,  что
волноваться нечего. Нужно  только  поместить  в  Камень  трехмерную  копию
Лабиринта, отыскать где там вход и  пройти  из  конца  в  конец.  Когда  я
пристал к  нему  насчет  подробностей,  он  просто  хихикнул  и  велел  не
беспокоиться.
     Ладно.
     Медленно поворачивая камень, я подносил его все ближе. Наверху справа
появилась маленькая трещинка. Стоило сосредоточиться на ней, и она  словно
бы ринулась на меня.
     Подойдя туда, я прошел сквозь  нее  внутрь.  Там  оказалась  странная
штука, похожая на серебряный поднос на  колесиках,  она  двигалась  внутри
самоцвета вдоль линий, подобных Лабиринту. Я позволил ей нести меня,  куда
заблагорассудится - иногда при этом возникало головокружение, от  которого
чуть ли не выворачивало, иногда приходилось, собрав всю волю, прокладывать
себе путь сквозь рубиновые  преграды,  они  поддавались,  а  я  принимался
карабкаться, падал, скользил или пробивался дальше. Ощущение  собственного
тела исчезло почти совсем, из высоко поднятой руки  свисала  цепочка  -  я
понимал только, что сильно потею, потому что пот то и дело щипал глаза.
     Понятия не имею, сколько времени прошло, пока я подстроился  к  Камню
Правосудия - более высокой октаве Лабиринта. Дворкин считал, что Лабиринту
нужно уничтожить меня, как только рыцарское странствие придет  к  концу  и
ближайший Сломанный Лабиринт будет починен, не только потому, что я  вывел
его из себя. Но помогать Дворкин отказался, полагая, что узнай я подлинную
причину, это могло бы повлиять на выбор, который весьма вероятно, придется
делать в будущем, а он должен быть сделан свободно. Мне все это показалось
полной тарабарщиной - только вот все,  что  он  говорил  на  другие  темы,
оказалось поразительно разумным, полной противоположностью тому  Дворкину,
которого я знал по легендам и слухам.
     Мой рассудок то нырял в  глубины  кровавого  омута,  что  был  внутри
камня, то парил над ним. Вокруг меня двигались и  уже  пройденные  отрезки
Лабиринта, и те,  которые  еще  предстояло  пройти.  Они  вспыхивали,  как
молнии. Меня не покидало ощущение, что  мой  рассудок  вот-вот  разобьется
вдребезги обо что-нибудь вроде невидимой Вуали. Скорость  все  росла,  уже
нельзя было ни остановиться, ни свернуть. Я знал, что пока не  пройду  эту
штуку, возможности убраться отсюда не будет.
     Дворкин считал, что, когда я вернулся проверить, кого видел у входа в
Лабиринт, и повздорил с ним, то Камень, который был со мной, защитил  меня
от него. Но носить Камень слишком долго нельзя - ведь рано или поздно  это
оказывается губительным. Дворкин решил, что  мне  следует  настроиться  на
Камень, подобно отцу и Рэндому, а уж потом расстаться с ним. После этого я
унесу в себе  образ  более  высокого  порядка,  который  защитит  меня  от
Лабиринта не хуже, чем сам Камень. Едва ли можно было спорить с человеком,
который, по слухам, создал с помощью Камня Лабиринт. И я согласился с ним.
Потому-то, чтобы отдохнуть, пришлось  заставить  Призрак  вернуть  меня  в
хрустальную пещеру, мою святая святых.
     Сейчас, сейчас... я плыл. Вращался. Время от времени  останавливался.
Подобия Вуалей, находившиеся в Камне, оказались не менее грозными, ведь  я
оставлял свое тело по другую их сторону. После каждого  такого  эпизода  я
так выматывался, словно побил олимпийский рекорд в беге на милю.  Хотя  на
одном уровне было ясно, что я стою, держа Камень, в котором совершаю  свой
путь посвящения, на другом чувствовалось, как тяжело стучит сердце,  а  на
третьем  на  ум   приходили   куски   давным-давно   прослушанного   курса
антропологии, тогда к нам приезжала читать лекции Джоан  Галифакс.  Вокруг
все колыхалось, как "Гейзер Пик Мерлот" 1985 года разлива в кубке. На кого
же это я в тот  вечер  смотрел  через  стол?  Неважно.  Дальше,  вниз,  по
кругу... Ярко расцвеченный кровью  поток  вырвался  на  свободу.  Мой  дух
получил известие. Я не знал, как пишется стоявшее первым слово...
     ...Ярче, ярче. Быстрее, быстрее. Столкновение с рубиновой стеной, я -
пятно на ней. Давай, Шопенгауэр, начни последний поединок  воли  с  волей.
Прошло столетие, а может, два, потом вдруг  путь  открылся.  Меня  бросило
вперед, в сияние взорвавшейся звезды. Красный, красный, красный,  уносящий
все дальше, словно моя лодочка "Звездный взрыв", поток  разрастался,  гнал
меня, нес домой...
     Я отключился. Сознания я не терял, но рассудок был не совсем в норме.
Оставалась еще гипнагогия, можно было воспользоваться ею в любое  время  и
попасть, куда угодно, но зачем? Такая эйфория меня посещает редко. Считая,
что заслужил ее, я долго-долго медленно плыл по течению.
     В конце концов ощущение радости уменьшилось  настолько,  что  уже  не
стоило потакать своим желаниям; я поднялся на ноги, пошатнулся,  оперся  о
стену и направился в кладовку еще раз глотнуть воды.  К  тому  же  страшно
хотелось есть, но ни  консервы,  ни  замороженные  полуфабрикаты  меня  не
прельщали. Особенно, когда не так уж трудно было добраться до  чего-нибудь
посвежее.
     Я пошел назад через  знакомые  комнаты.  Итак,  я  последовал  совету
Дворкина. Жаль, что пришлось покинуть его раньше, чем я припомнил  все,  о
чем хотел его расспросить - а это немало. Когда я снова вернулся, Дворкина
уже не было.
     Я  поднялся  наверх.  Единственный  известный  мне  выход  из  пещеры
находился на вершине голубого выступа, где я и стоял. Утро было  ветреным,
ароматным, точь-в-точь  весенним.  На  востоке  виднелись  лишь  несколько
облачков. Я с удовольствием набрал полную грудь воздуха и выдохнул.  Потом
нагнулся и перетащил голубой валун так, чтобы он закрыл вход. Если бы  мне
вдруг опять понадобилось уединенное убежище и пришлось бы вернуться  сюда,
было бы крайне неприятно, если бы на меня вдруг напал какой-нибудь хищник.
     Я снял Камень Правосудия с шеи и перевесил на каменный выступ.  Потом
отошел шагов на десять.
     - Пап, привет.
     С запада, как золотой Фрисби, подплывало Колесо-призрак.
     - Доброе утро, Призрак.
     - Зачем ты оставляешь  это  устройство?  Это  одно  из  самых  мощных
орудий, какие мне приходилось видеть.
     - Я не оставляю его. Я собираюсь вызвать Знак Логруса,  и,  по-моему,
вряд ли они хорошо поладят. Не уверен даже, насколько  я  сам  придусь  по
душе Логрусу теперь,  когда  несу  в  себе  настройку  на  Лабиринт  более
высокого порядка.
     - Может, мне лучше пойти и вернуться позже?
     - Держись неподалеку, - велел я. - Может, если возникнут проблемы, ты
сумеешь вытащить меня отсюда.
     Потом я вызвал Знак Логруса, и тот явился,  нависнув  надо  мной,  но
ничего не случилось. Я переместил часть сознания в Камень - тот  висел  на
валуне неподалеку - и через него сумел воспринять Логрус с  другой  точки.
Жуть. Но тоже безболезненно.
     Снова сконцентрировав свое "я"  у  себя  под  черепом,  я  взялся  за
логрусовы отростки, потянулся...
     Не прошло и  минуты,  как  передо  мной  оказалась  тарелка  молочных
оладий, колбаса, чашка кофе и стакан апельсинового сока.
     - Я мог бы доставить тебе это быстрее, - заметил Призрак.
     - Не сомневаюсь, - сказал я. - Я просто проверял системы.
     Во время еды я пытался рассортировать свои дела по степени  важности.
Отправив тарелки туда, откуда они появились, я забрал Камень,  повесил  на
шею и поднялся.
     - О'кей, Призрак. Пора возвращаться в Эмбер, - сказал я.
     Он стал шире, разомкнулся, опустился пониже - и вот уже я стоял перед
золотой аркой. Я шагнул вперед...
     ...в свою комнату.
     - Спасибо, - сказал я.
     - Не за что, пап. Слушай,  у  меня  вопрос:  когда  ты  добывал  себе
завтрак, ты не заметил ничего странного в поведении Логруса?
     - Ты о чем? - спросил я, отправляясь мыть руки.
     - Начнем с физических ощущений. Он не казался... липким?
     - Странное определение, - сказал я. - Но, раз  уж  мы  заговорили  об
этом, да, мне показалось, что на разъединение ушло  чуть  больше  времени,
чем обычно. А почему ты спросил?
     - Мне только что пришла в голову странная мысль.  Ты  можешь  творить
волшебство с помощью Лабиринта?
     - Ага, но с Логрусом получается лучше.
     - Будь у тебя возможность, ты мог бы попробовать с  обоими,  а  потом
сравнить.
     - Зачем?
     - У меня и впрямь возникли кой-какие подозрения. Как только  проверю,
тут же расскажу тебе.
     Колесо-призрак исчезло.
     - Вот дерьмо, - сказал я и вымыл лицо.
     Я выглянул в окно. Мимо пролетела горсть снежных  хлопьев.  Из  ящика
стола я достал ключ. Хотелось немедленно избавиться от нескольких вещей.
     Я вышел в коридор, но  не  успел  сделать  и  нескольких  шагов,  как
услышал  знакомый  звук.  Я  остановился,  послушал,  потом  прошел   мимо
лестницы, и чем ближе подходил,  тем  объемнее  становился  звук.  К  тому
времени, как я добрался до длинного коридора, где  находилась  библиотека,
уже было ясно, что Рэндом вернулся, потому что  кто  еще  здесь  умел  так
барабанить? А если и умел, кто  осмелился  бы  воспользоваться  барабанами
Короля?
     Оставив полуоткрытую дверь позади, я свернул за  угол  направо.  Моим
первым желанием было войти, отдать  ему  Камень  Правосудия  и  попытаться
объяснить, что произошло. Потом вспомнился совет Флоры: честность, прямота
и открытость здесь не доведут до добра. Верить  ей  страшно  не  хотелось,
пусть она и сформулировала общее правило, но мне удалось сообразить, что в
данном случае объяснения отнимут уйму времени, а ведь я хотел  заняться  и
другими делами. К тому же в результате можно получить  приказ  кое-что  не
делать вовсе.
     Коридор привел меня к дальнему  входу  в  обеденный  зал,  а  быстрая
проверка показала, что там никого нет. Хорошо. Я припомнил, что внутри,  с
правой стороны, есть раздвижная панель,  через  которую  можно  попасть  в
полую часть стены по соседству с библиотекой. Там есть  не  то  деревянные
штифты, не то лесенка,  чтобы  взобраться  к  потайному  ходу  на  галерею
библиотеки. Если сойти по ним вниз, попадешь к винтовой лестнице и  дальше
в пещеры под замком, если память мне не изменяет. Я надеялся, что  причины
исследовать эту часть замка никогда у меня не появятся, но уже хорошо знал
семейные  традиции  и  решил  чуточку  пошпионить,  потому  что  несколько
невнятных реплик из-за неприкрытой двери, мимо которой я  прошел,  привели
меня к заключению, что Рэндом там не один. Если знание действительно сила,
значит, необходима вся информация, на какую я только сумею наложить  руку,
поскольку вот уже некоторое время я чувствовал себя необычайно уязвимым.
     Да. Панель скользнула в сторону, раз-два - и вот я  внутри.  Отправив
вперед свой духовный свет, я вскарабкался наверх,  и  медленно,  осторожно
отодвинул вторую панель, чувствуя  благодарность  к  тому,  кто  додумался
замаскировать ее широким  креслом.  Из-за  его  правой  ручки  можно  было
осматриваться, не слишком опасаясь, что тебя обнаружат. Оттуда был  хорошо
виден северный конец комнаты.
     Рэндом барабанил, а Мартин, весь в коже и цепочках, сидел перед ним и
слушал. Рэндом творил такое, чего я в  жизни  не  видел.  Он  играл  пятью
палочками. По одной у него было в каждой руке, по одной зажато  подмышками
и одну он держал в зубах. Играя, он менял их местами: та, что была  зажата
в зубах, оказывалась справа подмышкой, а ее предшественница перекочевывала
оттуда в правую руку; палочка, которая была там  до  нее,  отправлялась  в
левую, четвертая уже торчала из-под мышки слева, а та, которая только  что
была там, уже оказывалась зажата в зубах - и он ни  разу  не  ошибся.  Это
гипнотизировало. Я не мог отвести  глаз,  пока  Рэндом  не  закончил  свой
номер. "Фьюжн"-барабанщик вряд ли стал бы мечтать о  старенькой  установке
Рэндома - ни прозрачного пластика, ни тарелок размером с  боевой  щит,  ни
целого набора тамтамов с парой басов, она не сияла,  как  огненное  кольцо
вокруг Корал. Рэндом обзавелся своей установкой еще  до  того,  как  шнуры
стали тонкими и нервными, басы сели, а  тарелки  подцепили  акромегалию  и
стали гудеть.
     - Никогда еще такого не видел, - донесся голос Мартина.
     Рэндом пожал плечами.
     - Немножко повалял  дурака,  -  сказал  он.  -  Я  выучился  этому  в
тридцатые годы у Фредди Мура,  не  то  в  "Виктории",  не  то  в  "Виллидж
Вэнгард", он тогда играл с Артом Хоудсом и  Максом  Камински.  Забыл,  где
именно. В варьете тогда еще не было микрофонов, и освещение было скверным,
чтобы  держать  зал,  приходилось  так  вот  выпендриваться,  или  забавно
одеваться, говаривал он.
     - Так угождать толпе? Позор!
     - Ага, вам, ребята, никому бы и в голову не  пришло,  вырядиться  или
расшвырять вокруг себя инструменты.
     Следом наступила тишина, а выражение лица Мартина никак не  удавалось
увидеть. Потом Мартин сказал:
     - Я не то имел в виду.
     - Ага, я тоже, - ответил Рэндом. Потом три палочки полетели вниз и он
снова заиграл.
     Откинувшись назад, я слушал. И тут же ошарашенно понял,  что  вступил
альт-саксофон. Когда я снова посмотрел на них, Мартин по-прежнему стоял ко
мне спиной и играл. Наверное, саксофон лежал на полу с другой стороны,  за
стулом. Получалось нечто в духе Ричи Коула, что мне, в общем,  понравилось
и немного удивило. К наслаждению их игрой примешивалось такое  же  сильное
ощущение, что сейчас  мне  в  этой  комнате  делать  нечего.  Я  осторожно
отступил назад, отодвинул панель, прошел и вернул ее на место. Спустившись
вниз и выйдя наружу, я решил, что лучше пройти через обеденный зал,  чтобы
не проходить еще раз мимо дверей  в  библиотеку.  Еще  какое-то  время  их
музыка была слышна, и я очень  жалел,  что  не  знаю  заклинания,  которым
Мандор заключает звуки в драгоценные камни,  хотя  бог  весть  как  Камень
Правосудия отнесся бы к тому, что в него поместили "Блюз Диких".
     Я собирался пройти по восточному коридору туда, где  по  соседству  с
моими апартаментами он вливается в северный коридор, свернуть там  налево,
подняться по лестнице к королевским покоям,  постучать  и  вернуть  Камень
Виале, потому что надеялся, что сумею заставить ее выслушать целый водопад
объяснений. Можно было бы о многом умолчать - она знает не все и потому не
станет расспрашивать. Конечно, в конце концов Рэндом доберется до  меня  и
спросит. Но чем позже, тем лучше.
     Тут я как раз прошел мимо покоев отца. Ключ был при  мне,  чтобы,  по
очевидным  с  моей  точки  зрения  причинам,  в  них  можно   было   позже
остановиться. Ну, раз уж я все равно оказался там, можно  было  сэкономить
время. Я отпер дверь, отворил ее и вошел.
     Серебряная роза из вазы с  бутонами  на  туалетном  столике  исчезла.
Странно. Я шагнул туда.  Из  соседней  комнаты  донеслись  звуки  голосов,
слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Я оцепенел. Там мог быть и
он сам. Но нельзя же просто взять и ворваться в чужую спальню,  если  там,
по идее, целая компания - особенно, когда это покои твоего отца  и,  чтобы
попасть в них, пришлось отпереть входную дверь. Мне  вдруг  стало  страшно
неловко. Захотелось побыстрее  убраться  вон.  Я  расстегнул  перевязь,  с
которой, в не слишком-то подходящих ножнах, свисал  Грейсвандир.  Не  смея
носить его больше, я повесил меч на одну из торчавших у  двери  деревянных
вешалок рядом с коротким плащом,  который  заметил  только  теперь.  Потом
выскользнул из комнаты, по возможности тихо заперев дверь.
     Неловко.