перь уже слишком
поздно. Мой дом здесь. Мне нравится быть отшельником.
     Я пожал плечами.
     - Ну, спасибо тебе, что накормил, и  спасибо  за  все  новости.  -  Я
поднялся на ноги.
     - Куда ты теперь? - спросил он.
     - Думаю, прогуляюсь немного, посмотрю, а потом отправлюсь домой.
     Я попятился, отступая и глядя на сумасшедшие огоньки в его глазах.
     Он поднял нож и сжал рукоять. Затем опустил его и  отрезал  еще  один
кусок сыра.
     - Вот, можешь взять с собой немного сыра, если  хочешь,  -  предложил
он.
     - Да нет, не надо. Спасибо.
     - Просто хочу сберечь тебе деньги. Счастливого пути.
     - Ладно. Счастливо оставаться.
     Всю дорогу при спуске с тропы я слышал, как он смеялся. А потом  смех
заглушил ветер.
     Следующие несколько часов я потратил на рекогносцировку. Побродил  по
горам. Спускался в курящиеся дрожащие равнины. Прошелся  по  берегу  моря.
Прогулялся по относительно спокойному  участку  суши  и  перебрался  через
перешеек ледяного поля. И все время старался держаться как можно дальше от
самого Замка. Я хотел по возможности тверже  зафиксировать  в  памяти  эту
местность, чтобы легче было находить сюда дорогу  через  Отражения,  а  не
утруждать себя, заново открывая дверь. По  пути  я  видел  несколько  стай
собакообразных созданий, но их больше интересовали тела убитых, чем кто-то
двигающийся.
     На всех топографических картах границы отмечали пограничные камни  со
странными письменами, и я гадал, чем они служат - вешками для  картографов
или еще чем-то. В конце концов я выворотил  один  из  камней  из  пылающей
земли и проволок его примерно на пятнадцать футов в район  льда  и  снега.
Меня чуть ли не сразу сшиб с ног  удар  содрогнувшейся  земли,  однако,  я
сумел вовремя вскарабкаться из разверзшейся трещины и убраться подальше от
расхулиганившейся  тектоники.  Менее  чем  через  полчаса  жаркий  участок
предъявил права на ограниченный камнем отрезок холодной земли. К  счастью,
я быстро убрался подальше от изменяющейся поверхности и наблюдал окончание
этого явления издали.
     Но надвигалось и еще кое-что.
     Я пригнулся, чтобы укрыться среди скал, добравшись в  такой  позе  до
подножия хребта, откуда я начал свой  переход  через  район  вулканической
деятельности.  Там  я  отдохнул  и   понаблюдал   некоторое   время,   как
перестраивается тот небольшой сегмент  территории,  а  ветер  мажет  землю
дымом и паром. Подскакивали и катились камни: темные стервятники убирались
с их пути, избегая того, что должно быть, являлось каким-то  занимательным
термальным источником.
     Затем я заметил движение, которое поначалу принял за сейсмическое, по
происхождению. Перемещенный мной пограничный камень слегка  приподнялся  и
покатился в сторону. Однако, мгновение спустя, его унесло еще  дальше,  и,
казалось, он чуть ли не левитирует, слегка поднявшись над землей. Затем он
проплыл над выжженным участком, двигаясь по прямой с постоянной скоростью,
до тех пор, пока, насколько я мог судить, не занял свое прежнее положение.
И  утвердился  там.  Спустя  несколько   мгновений   видоизменения   земли
возобновилось, и на сей раз  неровными  толчками  наползал  клин  ледяного
покрова, возвращая обратно в свое  владение  захваченный  теплым  участком
земли район.
     Я вызвал логрусово зрение и стал различать окружающие камень световые
линии. Они соединялись с длинными и постоянными  потоками  света  того  же
оттенка,  протянувшимися  из  высокой  задней  башни  Замка.  Это  зрелище
завораживало. Многое бы я отдал, чтобы иметь возможность заглянуть  внутрь
этой постройки.
     А затем, родившись со вздохом, повзрослев  со  свистом,  из  опорного
района поднялся смерч, разрастаясь, ширясь, колыхаясь, и понесся вдруг  ко
мне, словно раскачивающийся хобот  какого-то  облачного  слона  ростом  до
неба. Я повернулся и залез повыше,  петляя  среди  скал  и  обходя  горные
отроги. Эта штука погналась за мной, словно ее движением управлял какой-то
разум. И то, что она не разломилась, проходя над  этой  неровной  песчаной
местностью, указывало на ее искусственное  происхождение,  что,  в  данном
случае, скорее всего, означало магию.
     Для определения  подобающей  магической  защиты  требуется  некоторое
время, а ввести ее в действие мгновенно тоже невозможно.  К  несчастью,  я
опередил погоню всего лишь на какую-то минуту,  и  запас  этот  все  время
сокращался.
     Когда за следующим поворотом я заметил длинную  расщелину,  неровную,
словно зигзаг молнии, то только на миг остановился  заглянуть  на  всю  ее
глубину, а затем стал туда спускаться. Лохмотья одежды  хлестали  меня  по
бокам, за спиной ощущалось щемящее присутствие смерча...
     Путь вел вглубь, туда же следовал и я, отмечая углубления и повороты.
Громыхание переросло в рев, я закашлялся, когда меня поглотила туча  пыли.
Затем на меня обрушился град мелких камешков.  Тогда  я  бросился  наземь,
втиснулся в восьмифутовую впадину и накрыл голову руками, так как  считал,
что эта штука пройдет прямо надо мной.
     Лежа  так,  я  бормотал  ограждающие  заклинания,  которые  на  таком
расстоянии против столь насыщенного энергией явления обладали  минимальным
действием.
     Когда  наступило  безмолвие,  я  не  поспешил,  подняться  на   ноги.
Возможно, тот, кто управлял смерчем, прекратил подачу энергии  и  приказал
отставить нападение, увидев, что я  оказался  вне  пределов  досягаемости.
Возможно также, что я попал в глаз бури, и скоро настанет худшее.
     Хотя я и не встал на ноги, но голову поднял, так как не любил  терять
возможностей для самообразования.
     И затем увидел лицо - нет, скорее, маску, в центре бури, глядящую  на
меня Это, конечно же, была проекция,  больше  натуральной  величины  и  не
совсем материальная. Голову закрывал капюшон; цвет  лица  был  ярко-синий,
черты - округлые, все вместе  здорово  смахивало  на  маску,  используемую
хоккейными  вратарями;  еще  в   ней   наличествовали   две   вертикальные
дыхательные прорези, из которых валил дым -  немного  наигранно,  как  мне
показалось;  еще  ниже  располагались   в   случайном   порядке   дырочки,
долженствующие, наверное, означать сардонически  кривящийся  рот.  Из  под
маски до меня донесся искаженный звук смеха.
     - А тебе  не  кажется,  что  ты  немного  переигрываешь?  -  Я  встал
пригнувшись и поднял между нами Логрус. - Это подходит разве что для детей
на маскараде. Однако, мы же здесь все взрослые, не так ли?
     - Ты сдвинул мой камень! - прогремела маска.
     - Я испытываю определенный академический интерес к такого рода делам,
- я подготовил манипуляторы. - Не из-за чего расстраиваться. Это ты, Ясра?
Я не...
     Снова   началось   грохотание,   сперва   тихое,   потом   постепенно
нарастающее.
     - Я предлагаю сделку, - крикнул я. - Ты отзываешь смерч, а  я  обещаю
тебе не сдвигать больше никаких вешек.
     Снова смех, раздавшийся вместе с усиленным грохотом бури.
     - Слишком поздно, - донесся ответ. - Слишком поздно  для  тебя.  Если
только ты не опаснее, чем выглядишь.
     Какого черта! В битве не  всегда  выигрывает  сильнейший,  и  хорошие
парни обычно побеждают, так что именно они пишут потом мемуары. Я повернул
проекции логрусовых щупалец, проведя ими по нематериальности  маски,  пока
не нашел звено, отверстие, ведущее  к  источнику  звука.  Я  сделал  выпад
сквозь него - это равнозначно сильному  электрическому  разряду.  Раздался
вопль. Рухнула маска, рухнул и смерч,  и  я  очутился  на  ногах  и  снова
бросился бежать. Когда тот, кого я ударил, придет в себя, я  не  хотел  бы
находиться на том месте, откуда  нанес  удар,  так  как  место  это  может
подвергнуться внезапной дезинтеграции.
     У меня был выбор - либо рвануть в Отражения, либо поискать еще  более
быстрого пути отступления. Если по пятам за мной последует колдун,  то  он
преспокойно пройдет за мной по Отражениям. Поэтому я вытащил свои Карты  и
отыскал Рэндома. Затем я завернул за скальный выступ, и там  мне  пришлось
бы все равно остановиться, ибо расщелина настолько сузилась, что  человеку
невозможно было пройти. Я поднял Козырь и мысленно потянулся к нему.
     Контакт последовал почти  сразу  же.  Но  даже  когда  образы  обрели
жесткость, я почувствовал прикосновение. И сразу же возникла  уверенность,
что это опять меня разыскивает моя Немезида в синей маске.
     Но Рэндом стал отчетливым. Он  сидел  за  барабанами  с  палочками  в
руках. Увидев меня, он отложил палочки и поднялся.
     - Самое время, - проговорил он, протягивая руку.
     Уже  потянувшись  к  ней,  я  почувствовал,   как   ко   мне   что-то
приближается.  Когда  наши  пальцы  соприкоснулись,  и  я  шагнул  вперед,
ощущение осталось позади.
     Я оказался в музыкальном салоне Эмбера. Рэндом  открыл  рот,  готовый
заговорить, когда на нас обрушился каскад цветов.
     Стряхивая с рубашки фиалки, он посмотрел на меня.
     - Я предпочел бы, чтобы ты сказал это словами, - заметил он.



                                    4

     Портрет художников, пути пересекались, температура падает...
     Солнечный полдень  и  прогулка  по  небольшому  парку  после  легкого
завтрака, мы, продолжительное молчание и  односложные  ответы  на  попытки
завязать разговор, указывающие, что не все благополучно  на  другом  конце
туго натянутой нити, связывающей нас. Потом мы сидим  на  пляже  лицами  к
цветочным клумбам, и души настигнуты теплом тел, а слова - мыслями.
     - Ладно, Мерль, какой твой счет? - спрашивает она.
     - Я не знаю, о чем ты говоришь, Джулия.
     - Не остри. Мне нужен всего-навсего прямой ответ.
     - На какой вопрос?
     - То место, куда ты меня отвел, с пляжа, той ночью... Где оно было?
     - Это был... ну, такой сон.
     - Ерунда! - Она поворачивается лицом  прямо  ко  мне,  и  я  вынужден
встретиться со взглядом этих сверкающих глаз и ничего не выдать ни  единым
движением лица. - Я побывала там несколько раз, отыскивая пройденный  нами
путь. Там нет никакой пещеры. Там ничего нет!  Что  тогда  случилось?  Что
произошло?
     - Может поднялся прилив, и...
     - Мерль! Ты что, принимаешь меня за идиотку?  Того  пройденного  нами
пути нет на картах. В здешнем округе никто и никогда не слышал о  подобных
местах. Они географически невозможны. Время дня и времена  года  постоянно
менялись. Единственное, что способно объяснить это -  сверхъестественность
или паранормальность - называй,  как  тебе  нравится.  Что  произошло?  Ты
обязан ответить мне, и знаешь это. Что произошло? Где мы были?
     Я отвожу взгляд, скольжу по носкам туфель, по цветам и дальше.
     - Я... не могу сказать.
     - Почему?
     - Я... - Что я мог сказать? Только не об  Отражениях  -  эта  новость
поколеблет и  уничтожит  ее  представление  о  действительности.  Проблема
заключалась скорее в понимании, что в таком  случае  потребуется  также  и
рассказать ей, откуда я родом, а,  значит,  рассказать  ей,  что  я  собой
представляю, откуда я все это знаю... А я боялся дать  ей  это  знание.  Я
уверил себя, что,  сделав  это,  я  столь  же  верно  положу  конец  нашим
отношениям, как и не рассказывая ничего;  а  если  они  все  равно  должны
прекратиться, то я предпочел бы, чтобы  мы  расстались,  без  того,  чтобы
обременять ее такими знаниями. Позже, намного  позже,  я  понял,  что  мои
умозаключения были всего лишь рационализированием;  настоящая  же  причина
заключалась в том, что я не мог допустить ее или кого-нибудь еще близко  к
себе, такому, каков я есть на самом деле. Знай  я  ее  подольше,  получше,
скажем, еще год,  я,  может,  ответил  бы  ей.  Не  знаю.  Мы  никогда  не
употребляли слова "любовь", хотя оно, должно быть, иной раз  приходило  ей
на ум, как приходило мне. Полагаю, дело заключалось в том, что я любил  ее
не настолько, чтобы довериться, а потом было уже слишком поздно. Поэтому я
все равно постоянно твердил: "Я не могу тебе сказать".
     - Ты обладаешь каким-то могуществом, которым не хочешь делиться.
     - Что ж, называй это так.
     - Я сделаю все, что ты  скажешь,  пообещаю  все,  что  ты  потребуешь
обещать.
     - Нет. На то есть причины, Джулия.
     Она поднялась на ноги, упершись руками в бока.
     - И ты не раскроишь даже их?
     Я мотаю головой.
     - Должно быть, ты, маг, живешь в одиноком  мире,  раз  туда  запрещен
вход даже тем, кого ты любишь.
     В этот момент мне кажется, что она просто применяет последний  прием,
чтобы добиться от меня ответа. Я еще сильнее укрепляю свою решимость.
     - Я этого не говорил.
     - Тебе и не требуется. Об этом говорит твое молчание. А если ты также
знаешь дорогу к дьяволу, почему бы тебе туда не  отправиться?  Счастливого
пути!
     - Джулия. Не...
     Она предпочитает не слышать меня.
     Натюрморт с цветами...


     Пробуждение. Ночь. Осенний ветер за моим окном. Сны. Живая кровь  без
тела... коловращение...
     Я скинул ноги с постели  и  сел,  потирая  глаза  и  виски.  Когда  я
закончил рассказывать Рэндому свою историю, сияло полуденное солнце, и, по
его настоянию я отправился малость вздремнуть. Я испытывал недомогание  от
пересечения нескольких потоков Отражений и времени, и  чувствовал  себя  в
тот момент совершенно разбитым, так  как  не  был  уверен,  какой  теперь,
собственно час.
     Я потянулся, привел себя  в  порядок,  встал  и  облачился  в  свежую
одежду. Я знал, что не смогу вернуться ко сну,  а  также  чувствовал  себя
голодным.  Я  испытывал  желание  поскорее  отправиться   в   какой-нибудь
ресторан,  нежели  делать  набег   на   кладовую.   Появилось   настроение
прогуляться. Как мне показалось, я не бывал за пределами дворца и в городе
не один год.
     Я спустился вниз, потом  миновал  несколько  залов  и  большой  холл,
связующий нефасадную сторону с коридором, по которому я мог  бы,  если  бы
захотел, пройти всю дорогу до самой лестницы, но  тогда  бы  разминулся  с
парой гобеленов, с которыми надлежало поздороваться; один  с  изображением
идиллической лесной  сцены,  с  парочкой  прогуливающейся  после  пикника;
другой с  изображением  сцены  охоты,  людей,  преследующих  великолепного
оленя, у которого, похоже, все-таки есть шанс уйти, если он  осмелится  на
громадный прыжок...
     Я прошел  через  холл  и  проследовал  по  коридору  к  потерне,  где
скучающего вида часовой по имени Джерми, услышав мое приближение, внезапно
постарался казаться внимательным. Я остановился рядом  и  узнал,  что  его
сменят с дежурства не раньше полуночи, до которой еще оставалось часа два.
     - Я иду в город, - сказал я. - Где  можно  прилично  поесть  в  такое
время?
     - А что вам по вкусу?
     - Дары моря, - решил я.
     - В "Зеленом Фидлеровском", примерно в двух третях  пути  до  Главной
Площади - подают очень приличные рыбные блюда. Это модное заведение...
     - Меня не интересует модное заведение, - покачал я головой.
     - "Невод" все еще считается  приличным  заведением,  оно  расположено
недалеко от угла улицы Кузнецов. И оно в общем-то не модное.
     - Но ты бы туда не пошел?
     - Бывало заходил, - ответил он. - Но в последнее время там  ошивается
множество аристократов  и  крупных  купцов.  Нынче  я  чувствую  себя  там
несколько неуютно. Оно стало похоже на клуб.
     - Черт! Мне совсем не нужны  разговоры  в  атмосфере  клуба.  Я  хочу
просто вкусной свежей рыбы. Куда бы ты направился за самым лучшим?
     - Это долгая прогулка. Если спуститься к самым причалам,  с  обратной
стороны бухты и немного на запад. Но возможно, вам не следует туда ходить.
Час довольно поздний, а  это  не  самый  лучший  район  после  наступления
темноты.
     - Это случайно не "Закуток Смерти"?
     - Иногда его так называют, потому что время от времени там  по  утрам
находят трупы. Может быть, вам лучше пойти в "Невод", раз вы один.
     - Жерар однажды  проводил  меня  по  тому  району  в  дневное  время.
Думается, я прекрасно сумею найти дорогу. Как называется это заведение?
     - "Окровавленный Билл".
     - Спасибо. Я передам Биллу от тебя привет.
     - Невозможно, - покачал головой он. - Заведение переименовали в честь
характера его кончины. Теперь им заправляет его двоюродный брат, Энди.
     - О... А как же оно называлось раньше?
     - "Окровавленный Сэм", - поведал он.
     Ну какого черта! Я пожелал ему спокойной ночи и вышел,  подготавливая
себя к длительной прогулке. Выбрал тропу к короткой лестнице, ведущей вниЗ
по склону к дорожке через сад и к боковым воротам, где  меня  выпустил  за
ограду другой часовой. Стояла прохладная  ночь,  и  ветер  с  моря  принес
запахи осени, оголявшей окружающий меня мир.
     Направляясь к Главной Площади, я втягивал эти запахи в легкие, еще  и
еще, и отдаленный во времени, почти  забытый,  неспешный  цокот  копыт  по
мостовой донесся до меня, выплывая из глубин сна  или  памяти.  Ночь  была
безлунна, но полна звезд, а площадь внизу  окаймлялась  установленными  на
высоких столбах фонарями - шарами с фосфоресцирующей жидкостью,  и  вокруг
них так и мелькали ночные бабочки.
     Добравшись  до  проспекта,  я  пошел  прогулочным   шагом.   Пока   я
прогуливался,  мимо  меня  прокатили  несколько  закрытых  экипажей.  Один
старик, прогуливавший на цепочке зеленого дракончика, прикоснулся к шляпе,
когда я проходил мимо, и сказал: "Добрый вечер". Он видел, откуда  я  иду,
хотя я не совсем уверен, что он узнал меня. Мое  лицо  не  так  уж  хорошо
известно в городе. Через некоторое время на душе у  меня  полегчало,  и  я
почувствовал, как в ногах у меня прибавилось прыти.
     Рэндом  был  рассержен  куда  меньше,   чем   я   ожидал.   Поскольку
Колесо-Призрак не заварило никакой каши, он не стал направлять меня к нему
с целью снова попытаться его отключить. Он лишь велел мне подумать на  эту
тему и предложить самый оптимальный для нас план  действий.  А  Флора  уже
связалась с ним и сообщила, кто  такой  Люк  -  отчего  у  него,  кажется,
полегчало на душе, так как он теперь узнал, кем является враг.  Хотя  я  и
спрашивал, он не сообщил мне относительно своих планов разделаться с  ним.
Однако, он намекнул на отправку в Кашеру агента с целью сбора определенных
малоизвестных сведений. Но больше всего,  на  самом  деле,  его,  кажется,
встревожила возможность, что известный разбойник  Далт  все  еще  остается
живым.
     - В этом есть что-то... - начал Рэндом.
     - Что?
     - Ну, хотя бы то, что я видел, как  Бенедикт  проткнул  его  мечом...
Обычно это означает конец карьеры любой личности.
     - Крепкий сукин сын, - предположил я. - Или чертовски везучий. Или  и
то, и другое вместе.
     - Если он тот же самый человек, то он сын Осквернительницы. Ты слышал
о ней?
     - Дила! - вспомнил я. -  Так  ведь  ее  звали?  Какая-то  религиозная
фанатичка? Воинствующая проповедница?
     Рэндом кивнул.
     - Она причинила уйму хлопот на периферии Золотого Круга - по  большей
части неподалеку от Бегмы. Ты когда-нибудь бывал там?
     - Нет.
     - Ну, Бегма - самая ближайшая точка на Круге по отношению  к  Кашере,
вот это-то и делает твою историю особенно интересной. Она совершила  массу
набегов на Бегму, и бегмийцы не смогли сами справиться с ней. Наконец, они
напомнили нам про договор о защите, который мы заключили  почти  со  всеми
королевствами Золотого Круга - и  отец  решил  лично  отправиться  туда  и
преподать ей урок. Слишком уж много она  спалила  святилищ  Единорога.  Он
взял с собой небольшой отряд, разбил ее  войско,  захватил  ее  в  плен  и
рассеял кучу ее молодчиков. Она, однако же, сбежала, и  пару  лет  спустя,
когда про нее почти забыли, вернулась со свежими силами и снова  принялась
за ту же работу. Бегма опять подняла вой, но отец  был  занят.  Он  послал
Блейза с большим войском. Произошло несколько ничего не решивших стычек  -
у нее были разбойники, а не регулярная армия - и Блейз  наконец-то  загнал
их в угол и стер в порошок