кое чувство, что  он  ждал  бы  и  вмешался  бы
только в самый последний момент, чтобы помешать Жерару убить меня.  Я  все
еще не был доволен нашим согласием, хотя оно, конечно, являлось улучшением
по сравнению с прежним положением дел.
     Все это опять заставило меня гадать, что сталось  с  Брандом.  Может,
Фиона  или  Блейз  наконец-то  добрались  до  него,  может,  он  попытался
совершить намеченные убийства в одиночку и  столкнулся  с  контрударом,  а
затем был утянут своей намеченной жертвой  через  Карту?  Может,  до  него
каким-то образом добрались его старые союзники из Двора Хаоса?
     Может, его сумел, наконец, настичь один из его сторожей из  башни  со
шпорами на руках? Или все было,  как  я  предположил  Жерару  -  случайное
саморанение в приступе ярости, а вслед  за  ним  раздраженное  бегство  из
Эмбера, чтобы поразмышлять и состроить заговоры где-то в другом месте?
     Когда из единственного события поднимается так много вопросов,  ответ
редко достигается чистой логикой.  Однако,  я  должен  был  рассортировать
возможности, чтобы было к чему обратиться, когда всплывут новые  факты.  В
то же время я внимательно обдумал все, что он мне рассказал,  рассматривая
все утверждения в свете того, что я теперь знал. За одним  исключением,  в
большинстве фактов я  не  сомневался.  Он  построил  слишком  умно,  чтобы
сооружение было просто опрокинуть, но, впрочем, он имел много  времени  на
обдумывание всех деталей.
     Что-то скрытое умелым уводом  в  сторону  было  в  самой  его  манере
излагать события. Его недавнее  предложение  практически  уверило  меня  в
этом.
     Старая тропа извивалась, расширялась,  снова  сужалась,  свернула  на
северо-запад и вниз, во все  густевший  лес.  Лес  очень  мало  изменился.
Казалось, это была та же самая тропа, по которой юноша ускакал века назад,
скача ради чистого удовольствия исследовать это огромное зеленое  царство,
которое распространилось бы на большую часть континента,  если  бы  он  не
сбился с пути в Отражения.
     Хорошо бы снова проделать это без всякой иной, чем эта, причины.
     Примерно через час я порядком  углубился  в  лес,  где  деревья  были
огромными темными башнями. Единственный солнечный свет, что  я  улавливал,
попадался, словно гнезда фениксов  на  их  самых  верхних  ветвях.  Всегда
влажная, сумеречная мягкость сглаживает контуры пней,  бревен  и  замшелых
камней. Вот перескочил через мою тропу олень, не доверяя отличному укрытию
в густом подлеске справа от тропы.
     Вокруг меня звучали птичьи ноты, иногда  очень  близко.  Изредка  мне
попадались следы других всадников, некоторые из них были  совсем  свежими,
но они недолго оставались на тропе.  Колвир  совсем  скрылся  из  виду,  и
довольно давно.
     Тропа  снова  поднялась,  и  я  понял,  что  скоро  достигну  вершины
небольшого гребня, прохода среди скал, и снова  тропа  пойдет  под  уклон.
Когда мы  поднимались,  лес  несколько  поредел,  пока,  наконец,  мне  не
предоставилась возможность частично увидеть небо.
     Оно увеличилось, когда я продолжил путь.  Добравшись  до  вершины,  я
услышал отдаленный крик охотничьей птицы.
     Взглянув наверх, я увидел большой  темный  силуэт,  круживший  высоко
надо мной. Я  поспешил  мимо  валунов  и  тряхнул  поводьями  для  резкого
ускорения, как только путь очистился. Мы припустили вниз, мчась снова  под
покров больших деревьев.
     Птица закричала, когда мы были  уже  под  деревьями.  Мы  убрались  в
темень, в сумрак без происшествий. После этого я постепенно замедлил бег и
продолжал прислушиваться. Эта часть леса была в  значительной  мере  точно
такой же, как и та, что мы покинули за гребнем, за исключением  небольшого
ручейка, на который мы наткнулись и некоторое  время  скакали  параллельно
ему, пока не пересекли на мелком броде.
     За ним тропа  расширилась  и  с  полкилометра  просачивалось  немного
больше света. Мы проехали почти достаточное расстояние, чтобы я мог начать
те манипуляции с Отражениями, которые приведут меня  к  тропе,  тянувшейся
обратно к Отражению Земля, месту моей прежней ссылки.
     И все же начинать здесь будет трудно, легче подальше.
     Я решил уберечь себя и коня от лишнего напряжения, проехав дальше  до
лучшего начала. Ведь не произошло ничего настояще  угрожающего  для  меня.
Птица могла быть просто диким охотником.
     Лишь одна мысль не отпускала меня, пока я ехал.
     Джулиан...
     Арден был заповедником Джулиана, патрулировался его егерями,  укрывал
во все времена несколько  лагерей  его  войск  -  внутреннюю  погранохрану
Эмбера - как против естественных вторжений, так и против того,  что  могло
появиться на границе Отражений.
     Куда скрылся Джулиан, когда он так внезапно  покинул  дворец  в  ночь
покушения на  Бранда?  Если  он  желал  просто  спрятаться,  ему  не  было
необходимости бежать дальше Ардена. Здесь он  был  силен,  имел  поддержку
своих людей, передвигаясь в царстве, известном ему лучше, чем остальным из
нас. Вполне  возможно,  что  сейчас  он  был  совсем  недалеко:  он  любил
поохотиться. У него были свои адские гончие, свои птицы.
     Полмили, миля...
     Вот тут-то я и услышал звук, которого более всего опасался.
     Пронзая  тень  и  зелень,  донеслись  звуки  охотничьего  рога.   Они
раздавались с некоторого расстояния позади  меня  и,  по-моему,  слева  от
тропы.
     Я пустил своего коня в галоп, и деревья по обеим сторонам замелькали,
сливаясь в единую массу. Тропа здесь была  прямой  и  ровной.  Этим  мы  и
воспользовались.
     Затем я услышал позади себя рев, своего рода глухой грудной кашляющий
звук, поддержанный массой резонирующего легочного пространства. Я не знал,
что его издавало, но явно это  была  не  собака.  Даже  адские  гончие  не
издавали таких звуков. Я быстро оглянулся, но погони не  было  видно,  так
что я сохранял тишину и немного поговорил с Барабаном.
     Через некоторое время я услышал треск в лесу справа от меня,  но  рев
не повторился. Я снова несколько раз оглянулся, но не сумел разобрать, что
вызвало это беспокойство.
     Вскоре после этого я снова услышал рог, намного ближе, и на этот  раз
ему  ответило  рявканье  и  лай,  насчет  которых  я  не  мог   ошибиться.
Приближались адские гончие - быстрые, сильные и злобные  звери,  найденные
Джулианом в каком-то Отражении и обученные для охоты.
     Я решил, что самое время начинать переход. Эмбер вокруг меня был  еще
силен, но я как можно лучше овладел Отражением и начал движение.
     Тропа стала извиваться влево и, когда мы мчались по ней,  деревья  по
обеим сторонам уменьшились в размерах и отступили.  Еще  один  поворот,  и
тропа повела нас через поляну,  метров  двести  в  поперечнике.  Я  поднял
голову и увидел, что эта проклятая птица все еще кружила,  теперь  намного
ближе, достаточно близко, чтобы быть  увлеченной  в  Отражение  вместе  со
мной.
     Это было сложнее для меня. Я хотел иметь открытое пространство, чтобы
развернуть своего коня и свободно махать мечом, если дело дойдет до этого.
     Однако, местонахождение такого пространства совершенно открывало  мою
позицию птице, от которой оказалось трудно отвязаться.
     Ладно. Мы подъехали к невысокому холму, поднялись на  него  и  начали
спускаться, проезжая по ходу дела одинокое, опаленное молнией  дерево.  На
его нижней ветке сидел серебристо-черный ястреб.
     Я свистнул ему и он прыгнул в воздух,  испуская  пронзительный  дикий
боевой клич-клекот.
     Спеша дальше, я теперь ясно  слышал  индивидуальные  голоса  собак  и
глухой стук  лошадиных  копыт.  С  ними  смешивались  звуки  еще  чего-то,
вызывающие сильную вибрацию и содрогание земли. Я снова оглянулся,  но  не
один из моих преследователей еще не поднялся на холм.  Я  занялся  дорогой
впереди и солнце заслонили тучи. Вдоль тропы появились  странные  цветы  -
зеленые, желтые, пурпурные - и донесся раскат  отдаленного  грома.  Поляна
расширилась и удлинилась. Она вновь стала ровной.
     Я опять услышал звук рога и повернулся.
     Тут он одним прыжком появился в поле моего зрения. И в тот же  миг  я
понял, что  не  я  был  объектом  охоты,  что  всадники,  собаки  и  птица
преследовали  зверя,  бежавшего  за  мной.  Это,  конечно,  было  довольно
академическое отличие, от того, что я был перед ним  и,  вполне  возможно,
являлся объектом его охоты. Я нагнулся вперед,  крича  Барабану  и  вонзая
колени ему в бока, понимая даже, когда я  это  делал,  что  отвратительная
тварь двигалась быстрее, чем могли бы мы. Это была паническая реакция.
     Меня преследовала мантикора.
     Последний раз, когда я видел подобную ей, было за день  до  битвы,  в
которой погиб Эрик.
     Когда я вел  своих  солдат  вверх  по  задним  склонам  Колвира,  она
появилась и разорвала пополам солдата по имени Ролл. Мы  отправили  ее  на
тот свет автоматическим оружием. Тварь оказалась двенадцати  футов  длиной
и, подобно этой, носила человеческое лицо на голове и плечах льва.  У  нее
также имелась пара орлиных крыльев, сложенных по бокам, и изгибавшийся над
ней в воздухе заостренный хвост скорпиона. Множество их, каким-то образом,
забрело из Отражения по пятам за нами, когда мы направлялись на ту битву.
     Не было никаких причин считать, что их всех перебили, за  исключением
того, что с тех пор не сообщали ни об одной из них, и не всплывало на свет
никаких доказательств,  что  они  продолжали  существовать  поблизости  от
Эмбера. Очевидно, эта забрела в Арден и жила с тех пор в лесу.
     Последний взгляд показал мне, что меня в любую секунду могут  сорвать
с седла, если я не займу оборону. Тут же я увидел несущуюся с холма лавину
собак.
     Я ничего не знал  о  разуме  или  психологии  мантикоры.  Большинство
бегущих зверей  не  останавливаются,  чтобы  напасть  на  то,  что  их  не
беспокоит. На уме у них, ы общем-то, прежде всего самосохранение.
     С другой стороны, я не был  уверен  в  том,  что  мантикора  хотя  бы
понимала, что ее преследуют. Она могла пуститься по моему следу, а  по  ее
собственному бросились лишь после. Она  могла  иметь  на  уме  лишь  одно.
Сейчас  едва  ли  было  время  останавливаться  и  размышлять  о  всех  ее
возможностях.
     Я выхватил Грейсвандир  и  повернул  коня  влево,  сразу  же  натянув
поводья, как только он сделал поворот.
     Барабан заржал  и  поднялся  высоко  на  дыбы.  Я  почувствовал,  что
соскальзываю и поэтому спрыгнул на землю и отскочил в сторону.
     Но я в тот момент забыл о скорости адских собак, а также о  том,  как
они однажды обогнали меня и Рэндома, мчащихся на флорином "мерседесе", и о
том, что в отличии от обыкновенных  собак,  гоняющихся  за  машинами,  они
начали рвать автомобиль на части.
     Они вдруг навалились на мантикору, дюжина с чем-то собак, прыгавших и
кусавшихся. Зверь  вскинул  голову  и  издал  еще  один  крик,  когда  они
вцепились в него. Он взмахнул своим злобным хвостом, отправив в полет одну
из них и оглушив или убив двух других. Затем  он  встал  на  задние  лапы,
нанося удары передними, когда опускался.
     Но даже когда он сделал  это,  одна  гончая  вцепилась  ему  в  левую
переднюю лапу, еще двое в задние, а одна влезла ему на спину, кусая  плечо
и шею. Другие теперь кружили рядом с мантикорой. Как только она  бросалась
на одну собаку, другие стремительно налетали и рвали ее.
     Наконец, она попала в ту, что была на спине, своим скорпионьим  жалом
и выпустила кишки той, которая грызла ей ногу.  К  тому  времени,  однако,
кровь хлестала из мантикоры из дюжины ран.  Вскоре  стало  очевидным,  что
нога причиняет ей затруднения и в смысле  нанесения  ударов,  и  в  смысле
поддержания на ногах, когда она наносила удары  другими.  В  то  же  время
другая собака забралась мантикоре на  спину  и  рвала  шею.  До  этой  ей,
кажется, добраться было потрудней. Еще одна налетела справа и разорвала ей
ухо. Еще две собаки усердно грызли  мантикоре  ноги,  а  когда  она  снова
поднялась на дыбы, одна бросилась вперед и вцепилась ей в брюхо. Их лай  и
рычание, кажется, тоже сбивали ее с толку,  и  мантикора  начала  наносить
удары вслепую по постоянно двигавшимся серым силуэтам.
     Я ухватил Барабана под узду и попытался успокоить  его,  чтобы  снова
забраться в седло и убраться отсюда к чертовой бабушке. Он все еще пытался
встать на дыбы и отпрянуть и  требовалась  немалая  сила,  чтобы  хотя  бы
удержать его на месте.
     В то же время мантикора испустила злобный, воющий крик.
     Она вслепую ударила по собаке  у  нее  на  спине  и  вогнала  жало  в
собственное плечо. Собаки воспользовались этим движением и  налетели,  как
только возникла брешь в обороне мантикоры, рвя и терзая..
     Я уверен, что собаки прикончили бы ее, но в этот  момент  на  вершине
холма появились всадники и поскакали вниз. Их было пятеро, с Джулианом  во
главе. На нем были его чешуйчатые  белые  доспехи,  а  на  шее  висел  его
охотничий рог. Он скакал на гигантском коне Моргенштерне,  звере,  который
всегда меня ненавидел. Он поднял длинное копье и отдал  им  честь  в  моем
направлении. Затем он опустил  его  и  дал  приказ  собакам.  Они,  ворча,
отступили от добычи. Даже собака на спине у мантикоры разомкнула челюсти и
спрыгнула на землю.
     Все они отодвинулись, когда Джулиан взял копье наперевес  и  коснулся
шпорами боков Моргенштерна.
     Тварь повернулась к нему, издала последний вызывающий крик и прыгнула
вперед, оскалив клыки. Они сошлись, и на миг мне  загородило  обзор  плечо
Моргенштерна.
     Однако, еще миг, и я понял, по поведению коня, что удар был верен.
     Поворот - и я увидел вытянувшуюся зверюгу и большие сгустки  крови  у
нее на груди, этакий цветок вокруг темного стебля копья. Джулиан спешился.
Он что-то сказал другим всадникам, но я ничего не расслышал.
     Они остались в седлах. Он поглядел на все еще дергающуюся  мантикору,
затем посмотрел на меня и улыбнулся. Он подошел к твари  и  встал  на  нее
ногой, схватив одной рукой копье и вытащив его из жуткой туши. После  чего
он воткнул копье в землю и привязал к древку Моргенштерна.
     Джулиан поднял руку и потрепал коня по крупу, затем оглянулся на меня
и двинулся ко  мне.  Когда  он  подошел  и  остановился  передо  мной,  он
произнес:
     - Желал бы я, чтобы ты не убивал Белу.
     - Белу? - переспросил я.
     Джулиан взглянул на небо. Я последовал за  его  взглядом.  Сейчас  не
было видно ни одной птицы.
     - Он был одним из моих любимцев.
     - Сожалею, - извинился я. - Я неправильно понял происходящее.
     Он кивнул:
     - Ладно. Я кое-что сделал для тебя. Теперь ты можешь рассказать  мне,
что случилось после того, как я покинул дворец. Бранд сумел выкарабкаться?
     - Да. и тебя в этом больше не обвиняют. Он утверждал, что его ударила
Фиона. А ее тоже нет поблизости, чтобы расспросить. Она также  скрылась  в
ту ночь. Просто чудо, что вы не наткнулись друг на друга.
     Джулиан улыбнулся:
     - Примерно так я и догадывался.
     - Почему ты сбежал при таких поразительных обстоятельствах? Ведь  это
выставляло тебя в плохом свете.
     Он пожал плечами:
     - Это было не в первый раз, когда меня ложно подозревали. И  если  уж
на то пошло, коли намерение считается чем-то, я так же  невиновен,  как  и
наша сестренка. Я сам бы это сделал, если бы смог. Фактически, в ту  ночь,
когда мы притащили его обратно, я держал  нож  наготове.  Да  только  меня
оттеснили в сторону.
     - Но почему? - удивился я.
     Джулиан рассмеялся:
     - Почему? Я боюсь этого ублюдка, вот почему. Долгое  время  я  думал,
что он был убит, и уж, конечно,  надеялся  на  это.  Думал,  что  на  него
предъявили, наконец, свои права темные силы,  с  которыми  он  имел  дело.
Сколь много ты действительно знаешь о нем, Корвин?
     - У нас был долгий разговор.
     - И?..
     - Бранд признался, что он,  Блейз  и  Фиона  составили  план  захвата
трона. Они хотели добиться коронации Блейза, но  чтобы  каждый  имел  долю
реальной  власти.  Они   использовали   упомянутые   тобой   силы,   чтобы
гарантировать отсутствие отца. Бранд сказал, что он попытался привлечь  на
их сторону Каина, но что Каин вместо этого перешел к тебе  и  Эрику.  Ваша
тройка организовала схожую группу,  чтобы  захватить  власть,  прежде  чем
смогут они, посадив на трон Эрика.
     Джулиан кивнул:
     - События изложены в правильном порядке, но  причины  -  нет.  Мы  не
желали трона, по крайней мере, не так внезапно и не в то время. Мы создали
свою группу, потому что надо было им противостоять, чтобы  защитить  трон.
Сперва самое большее - это мы убедили Эрика, что он обязан принять на себя
протекторство. Он боялся, что  быстро  окажется  трупом,  если  произойдет
коронация при таких условиях. Потом появился ты со своими очень  законными
притязаниями. Мы в то время не могли позволить  тебе  настаивать  на  них,
потому что клика Бранда угрожала всесторонней войной. Мы чувствовали,  что
они будут менее склонны сделать такой шаг, если трон будет уже  занят.  Мы
не могли  посадить  на  трон  тебя,  потому  что  ты  бы  отказался  стать
марионеткой. Роль, которую тебе бы пришлось играть,  поскольку  игра  была
уже в разгаре, а ты знал слишком мало. Поэтому мы убедили Эрика  пойти  на
риск и короноваться. Вот как это произошло.
     - Так, значит, когда я прибыл, он выжег мне глаза и бросил в темницу,
смеха ради?
     Джулиан отвернулся и посмотрел на мертвую мантикору.
     - Дурак ты, - произнес он, наконец. - Ты с самого начала  был  слепым
орудием. Они использовали тебя, чтобы навязывать нам свои ходы, и в  любом
случае ты проигрывал. Если бы та полоумная атака Блейза  каким-то  образом
оказалась удачной, ты бы  не  протянул  достаточно  долго,  чтобы  сделать
полный вздох. Если бы она провалилась, как оно и вышло,  Блейз  исчез  бы,
как он и сделал, предоставив тебе расплачиваться своей жизнью  за  попытку
узурпации. Ты послужил их цели и должен был умереть. Они оставили нам мало
выбора в этом деле. По правилам, нам следовало бы убить  тебя,  и  ты  это
знаешь.
     Я закусил губу. Я мог бы сказать многое, но если  он  говорил  что-то
близкое к истине, довод у него был. И я хотел услышать его.
     - Эрик, - продолжал он, - считал, что зрение твое  может  в  конечном
итоге восстановиться - зная, как  мы  регенерируем  -  дай  только  время.
Ситуация была очень деликатной. Если бы вернулся отец, Эрик мог бы сойти с
трона и оправдать все свои действия  ко  всеобщему  удовлетворению,  кроме
твоего убийства. Это было бы слишком очевидным  шагом  для  гарантирования
его собственного шага, то есть  продолжительного  царствования  после  бед
текущего момента. И скажу тебе прямо, он  просто  хотел  заточить  тебя  в
тюрьму и забыть про тебя.
     - Тогда чья же это была идея насчет ослепления?
     Он снова  надолго  замолк.  Затем  он  заговорил  очень  тихо,  почти
шепотом:
     - Выслушай меня, пожалуйста. Она была моя, и она, может, спасла  тебе
жизнь. Любое действие, предпринятое  против  тебя,  должно  было  являться
равносильным  смерти,  иначе  их  фракция  попыталась  бы  угробить   тебя
по-настоящему. Ты не был больше им полезен, но живой и на свободе  обладал
потенциальной возможностью стать опасностью в какое-то будущее время.  Они
могли воспользоваться твоей Картой, чтобы вступить с  тобой  в  контакт  и
убить тебя, или же могли  воспользоваться  ею,  чтобы  освободить  тебя  и
пожертвовать тобой еще в одном ходе против  Эрика.  Ослепленного,  однако,
тебя не было нужды убивать, и ты был бесполезен для чего там ни было бы  у
них на уме еще. Это спасло тебя, временно убрав со сцены, и спасло нас  от
более вопиющего  акта,  который  нам  в  один  прекрасный  день  могли  бы
поставить в вину. Как мы понимали, у нас не было иного  выбора.  Мы  могли
сделать  только  одно.  И   никакого   снисхождения   тоже   нельзя   было
демонстрировать, иначе нас могли бы заподозрить в том, что мы  сами  нашли