ако ни один  стражник  не  рискнул
выйти за ворота. Тигрица наглядно показала, на что она способна в рукопашном
бою, и местная солдатня отлично усвоила  урок.  Они  дожидались  приказа  от
кого-нибудь из начальства, но все говорило о том,  что  приказ  основательно
запоздает.
   Прежде чем стража все-таки отважилась на погоню, беглецы успели затаиться
под покровом ночи и  Колоколесья.  Они  набрели  на  поляну,  где  несколько
поваленных  ветром  деревьев-великанов  образовали  естественную  засеку,  и
устроились на ней. Джон-Тома, отличного стайера, и Маджа, гордившегося своей
неистощимой энергией, не утомила долгая пробежка. А  Розарык  устала.  Самцы
подождали, пока она переведет дух.
   В свете луны тигрица сняла шлем, расстегнула  широкий  пояс  с  мечами  и
отложила в сторону. Потом прислонилась спиной к толстенному стволу.
   Казалось, ее ярко-желтые глаза светятся в полумраке.  В  схватке  она  не
пострадала, но на доспехах осталось немало царапин и вмятин.
   - Мы у тебя в долгу, - промолвил наконец Джон-Том. - Ты спасла нам жизнь.
   - Пожалуй, ты пхав, но будь я пхоклята, если знаю, как  получить  с  тебя
долг. Говохишь, ты не хотел затащить меня в кутузку?
   - Разумеется.  Это  произошло  совершенно  случайно.  Я  пытался  усыпить
тюремщика, а когда ничего не вышло, расстроился и спел  первое,  что  на  ум
взбрело. И вот ты здесь.
   - Значит, я - пехвое, что тебе взбхело на ум?
   - Ну, не совсем. Вообще-то раньше я никого похожего на тебя не видел. Но,
когда я упражняюсь в чаропении, такое случается частенько.
   Она кивнула и повернула голову к зарослям, обыскиваемым выдром на предмет
чего-нибудь съедобного.
   - Эй, недомехок, он пхавду говохит?
   - Меня зовут Мадж, длиннозубая барышня, - ответили  из  кустов.  -  Между
прочим, щас я кой-что для вас делаю.  Если  вы  прекратите  награждать  меня
кликухами, я возьмусь отплатить тем же.
   - Как дама с утонченным вкусом, я выше всего ценю вежливость, - будничным
тоном ответила Розарык.
   У Маджа  определенно  вертелась  на  языке  язвительная  реплика,  но  он
сдержался и подтвердил:
   -  Да,  парень  сказал  правду.  Он   могущественный   чаропевец.   Самый
могущественный на свете, хотя порой мы в этом  чуток  не  уверены.  У  него,
значица, нехорошая привычка - затевать одно, а получать совсем другое.
   Джон-Том беспомощно развел руками.
   - Да, это так. У меня есть кое-какие способности, но они, похоже, мне  не
подчиняются. И теперь они впутали в это дело тебя.
   - Что ж, мой сахахный, ты все объяснил доходчиво и вежливо. Так говохишь,
тебе надо к Глиттехгейсту?
   - И дальше. Мы должны добраться до Снаркена.
   - Никогда не бывала в Снахкене. Говохят, это своеобхазное местечко.
   Высококультухное. - Она призадумалась  и  в  конце  концов  вздохнула.  -
Ладно. Хаз ты утвехждаешь, что не сможешь вехнуть меня  домой,  я,  пожалуй,
пойду вместе с вами. К тому же, человече, мне нхавится твое кхаснохечие.
   У тигрицы замерцали глаза, и Джон-Тому отчего-то стало не по себе.
   - Да, милашка, он у нас мастак  вешать  лапшу  на  уши,  -  сказал  Мадж,
появляясь  из  кустов  с  пригоршней  светло-зеленых  ягод.  Джон-Том   взял
несколько штук, раскусил одну - сладко.
   Подчеркнуто любезно выдр протянул ягоды тигрице.
   - Фу! - Розарык отпрянула и широко улыбнулась, обнажив  впечатляющий  ряд
зубов. - Да что ты, мой сахахный! Неужели я смахиваю на вегетахианку?
   - Нисколько, дорогуша, но раз уж мы заговорили о вежливости, то  я  решил
держать марку.
   Она благодарно кивнула и обвела лапой окружающие заросли.
   - Утхом я себе добуду еды. Похоже, дичи тут в избытке.
   - Уверен, мы наткнемся на что-нибудь съедобное. - Джон-Том  повернулся  к
выдру. - Мадж, что ты думаешь насчет погони?
   Ответом ему было злорадное тявканье.
   - Да они мозги свои жалкие вывихнут,  пока  разберутся,  что  к  чему.  Я
заметил, холопов Цанкресты там было мало, а в основном - самые  обыкновенные
придурки из городской стражи. Если кто  и  сумеет  организовать  погоню,  то
только эта дырка от задницы, Ченельска. Но пока до  него  дойдет  высочайшее
распоряжение, мы успеем смазать пятки.
   - А тебе не приходит в голову, что они сумеют найти нас по следам?
   - Кореш, с той минуты, как мы выбрались из этой выгребной ямы  с  громким
названием Гнилые Горшки, я только и делаю, что путаю след. Ни хрена  они  не
найдут.
   - Ну, а вдруг? Ты забываешь  о  Розарык.  Наверняка  где-нибудь  остались
отпечатки ее крошечных лапок.
   Мадж состроил хитрую рожу.
   - Конечно, шеф, ты прав. Они могут наткнуться на след милашки. Они  могут
прочесать лес с севера на юг, поскольку помнят, что мы держали путь к старой
Вертихвостке. Они могут  облазить  все  деревья  в  Колоколесье.  Они  могут
наизнанку вывернуться от усердия, но все равно толку не  будет,  потому  как
отсюда мы дернем не на юг, а на запад. Ведь мы сейчас так далеко к северу от
реки, что все равно, куда итить, лишь бы к океану.
   Джон-Том выковыривал из своей памяти скудные познания в  географии  этого
мира.
   - Если пройти подальше на  запад,  то  лес  кончится,  и  мы  уткнемся  в
торфяники Нижесредних болот.
   - В точку, парень. Ни одному умнику не взбредет в  голову  искать  нас  в
этих болотах.
   - Не потому ли, что через них еще никто не проходил?
   - Опять в точку. Тем надежнее.
   С сомнением глядя на него, Джон-Том оперся лопатками о поваленное дерево.
   - Мадж, хотел бы я знать, что у тебя на уме.
   - Многоуважаемый певчий птах, я согласен выслушать обратное  предложение,
но, кажись, вы не вполне подготовлены для аргументированного диспута.
   - Ты прав, сейчас я спорить не буду. Отложим до утра.
   - До утра так до утра. Спокойной ночи, приятель.
   Джон-Тома разбудил гром. Он моргнул, поглядел на  серое  небо,  затянутое
плотными облаками, и моргнул еще раз. В этом мире, как и в его  собственном,
облака не считались диковиной. Но только белые, а не в черную полоску.
   Он хотел пошевелиться и не нашел для этого сил. На груди у него покоилась
огромная мохнатая лапа, а другая, изогнувшись под его  затылком,  образовала
нечто вроде подушки с подогревом. К сожалению, "подушка" нарушала циркуляцию
крови в его пульсирующей левой руке.
   Он попытался высвободиться, и  тотчас  громоподобное  мурлыканье  тигрицы
сменилось прерывистым рыком. Она завозилась, но лапу не убрала.
   Уловив краем глаза движение, Джон-Том повернул голову. Мадж  восседал  на
своем ложе из листьев. Он потянулся, с ухмылкой глядя на друга.
   - Да не сиди же ты, черт бы тебя побрал! Дай руку!
   - Да ты  что,  чувак?!  Хочешь,  чтоб  я  нарушил  умилительную  семейную
сценку?
   - Перестань валять дурочку.
   - Кореш, это ты мне говоришь? Еще вопрос, кто из нас ее валяет.
   Беспомощный чаропевец обжег его взглядом и снова попытался высвободиться.
Безуспешно - казалось, на нем лежала мягкая гора.
   - Слушай, Мадж! У тебя совесть есть?
   - У кого? У меня? Приятель, да неужто ты меня так плохо знаешь?
   Розарык повернулась, и страшная тяжесть навалилась Джон-Тому на  живот  и
грудь, заставив его захрипеть и засучить ногами. Тигрица вновь замурлыкала.
   Мадж  неторопливо  встал  и  приблизился,  чтобы   с   задумчивым   видом
полюбоваться на парочку.
   - Сдается мне, наша утонченная и нежная дама вовсе довольна судьбой. Неча
ее беспокоить. Не понимаю, почему ты так нервничаешь,  она  ж  тебе  рот  не
зажимает. Если б ты знал, шеф, как многообещающе все это смотрится.  Правда,
не стану врать, будто горю желанием поменяться с тобой местами. Я бы под ней
сразу заблудился.
   Джон-Том  положил  ладонь  на  морду  тигрицы  и  толкнул.   Она   слегка
передвинула голову и чуть не откусила ему пальцы. Поспешно  убрав  руку,  он
обнаружил, что дышать стало легче.
   - Погони не слыхать?
   - Ни звука, кореш, ни запаха. Вроде они сбиты с толку и напуганы.
   Но ежели они нас ищут, то, как  пить  дать,  идут  не  сюда,  а  в  обход
Нижесредних болот. И все-таки чем скорее  мы  тронемся  в  путь,  тем  будет
лучше. - Мадж повернулся и принялся собирать свои вещи. -  Вставай,  парень.
Время не ждет.
   - Отличная хохма, Мадж. Как, по-твоему, я смогу от нее отделаться?
   - Разбудить. Прогони ее, приятель.
   - Нет уж, спасибо. Моя голова мне больше нравится там,  где  ей  положено
находиться, - на плечах. Не знаю, как эта малютка поступает с теми,  кто  не
дает ей спать.
   У Маджа блеснули глазки.
   - А ведь занятно было бы поглядеть, правда, шеф?
   Однако идти на крайние меры не пришлось. Разговор  двух  друзей  в  конце
концов разбудил тигрицу. Она открыла бездонные желтые глаза.
   - А, человек! Добхое утро.
   - Доброе утро. Розарык, я ценю твое расположение, но ты мне так  сломаешь
руку.
   Желтые глаза сощурились.
   - Это что, намек на избыточный вес?
   - О нет, что ты! - Мадж, отошедший по нужде в кусты, не сумел  удержаться
от смеха. - Напротив, я считаю тебя стройняшкой.
   - Стхойняшкой? -  Розарык  поразмыслила.  -  Пожалуй,  мне  нхавится  это
словечко. Ты хочешь сказать, что у меня хохошая фигуха?
   - Ни разу не видел тигра с  плохой  фигурой,  -  вполне  искренне  сказал
Джон-Том. Но Розарык, похоже, была разочарована. Она откатилась в сторону.
   - Навехное, этот мохнатый шахик  пхав.  Ты  по  меньшей  мехе  наполовину
солиситох.
   Джон-Том перевернулся на живот и потряс левую руку, желая и вместе с  тем
боясь восстановить ток крови. Тотчас  в  нервы  вонзились  тысячи  иголок  и
булавок, вынудив его заскрежетать зубами.
   - У себя на родине я учился на защитника прав. Со временем  юриспруденция
могла бы стать моей профессией.
   - Чахопение лучше, - возразила она. - Стхойняшка, говохишь?
   - Ага. - Он сел и принялся надевать сапоги.
   - Ну, ладно. Кажется, ты мне нхавишься, человек.
   - Спасибо, Розарык. Ты мне тоже нравишься.
   - Стхойняшка. - Она обкатывала в голове новое слово, как леденец во  рту.
- Хочешь знать, каков ты на мой взгляд? -  Надевая  доспехи,  она  тщательно
завязывала каждый ремешок, застегивала  каждую  пряжку.  -  Симпатичен.  Да,
пожалуй, ты симпатичный.
   - Здорово. - Джон-Том постарался, чтобы его голос прозвучал ровно.
   - Это очень мило.
   Застегивая штаны, из кустов вышел Мадж.
   - Чудненько, приятель. Я тоже всегда считал тебя симпатягой.
   - Как тебе понравится, если твои усы сейчас  будут  засунуты  в  твою  же
задницу? - ласково осведомился Джон-Том.
   - Успокойся, чувак. - Веселье Маджа заметно улеглось.  -  Айда  лучше  на
запад. Мы разок обвели их вокруг  пальца,  но  рано  или  поздно  отсутствие
следов тех, кто проболтался о своем желании пойти на юг, покажется им  очень
странным, и они примутся искать нас повсюду.
   Джон-Том повесил дуару на плечо и поднял посох.
   - Веди.
   Мадж поклонился.  В  его  голосе  появился  густой  оттенок  насмешливого
подобострастия.
   - Как прикажет ваша оскорбленная симпатичная милость.
   Джон-Том хотел треснуть выдра посохом, но не ему было тягаться  с  ним  в
проворстве.

Глава 5

   Им понадобилось несколько дней, чтобы добраться  до  окраины  Нижесредних
болот - обширной и, по слухам, необитаемой страны, граничившей на  западе  с
Колоколесьем и простиравшейся к югу до  северного  побережья  Глиттергейста.
Прошагав целый день  по  топким  торфяникам,  Мадж  счел  вполне  безопасным
свернуть к югу - в первый  раз  с  тех  пор,  как  они  сбежали  из  города.
Переправа через океан обещала  серьезные  проблемы.  Там,  где  Глиттергейст
соприкасался с южной оконечностью торфяников, портов не было и в помине,  но
Джон-Том вынужден был согласиться с выдром, что едва  ли  стоит  идти  вдоль
побережья обратно на восток,  к  устью  Вертихвостки.  В  Ярровле  и  других
тамошних портах их наверняка подстерегают слуги Цанкресты.
   Сами  же  торфяники  выглядели  не  слишком  живописными,  но  ничуть  не
страшными, и Джон-Том терялся в догадках, как им  удалось  приобрести  столь
зловещую репутацию. По слухам, любой, кто  сюда  приходил,  обратно  уже  не
возвращался - нечего сказать, хорошее  утешение  для  тех,  кому  предстояло
тащиться через эту болотистую глушь.
   Унылость местных пейзажей лишь изредка  нарушалась  красными  железистыми
натеками  на  серых  обнажения  коренной  породы.  Деревья  там  не   росли,
встречались лишь редкие кусты и сиротливые островки травы. С неба не сползал
серый покров туч. Морось и туман нагоняли на  путешественников  тоску,  один
лишь Мадж не поддавался ей. Казалось, ничто не намерено воспрепятствовать их
продвижению. И никто. Издали до них то и дело доносились бессмысленные крики
и жалобное завывание, однако ни одна живая душа не рисковала приблизиться  к
бивуаку. Они забирались в самое сердце болот, куда,  вероятно,  не  проникал
еще никто. Ландшафт постепенно видоизменялся, причем отнюдь не к лучшему.
   Исчезла последняя корявая поросль. Здесь,  в  чертоге  вечной  сырости  и
тумана, царили грибы.
   Огромные шляпки съедобных грибов и поганок осыпали  проходящих  под  ними
мириадами спор. Иные из этих кособоких уродин обладали стволами  толщиной  с
можжевеловый  куст,  тонкие  полупрозрачные  ножки  других  устремлялись   к
перенасыщенному влагой небу. Напрасны были попытки найти здесь яркие краски,
способные отразить нагнетаемую местностью тоску.  Преобладали  коричневые  и
серые тона. Даже редкие темно-бордовые и болезненно-желтые пятна  не  дарили
отдохновения  от  монотонного  парада   уныния.   Пятнистая   растительность
перемежалась полосатой. На глаза беглецам  попался  даже  гриб  в  клеточку,
напомнивший Джон-Тому неевклидовы  шахматы.  Печеночник  частенько  доставал
человеку до пояса, а лишайники и мох срастались в толстый податливый  ковер,
и в нем ноги и лапы утопали по лодыжку. Коренные граниты  были  обезображены
едкой жидкостью, выделяемой ползучими грибницами. И над всем  этим  дичайшим
пейзажем висела неизмеримая толща отмерших и окаменелых надежд.
   Первые два дня путники выдерживали скорость, но затем она пошла на убыль.
Теперь на привалах они  дольше  спали  и  меньше  времени  уделяли  трапезе,
равнодушно съедая вынутую из котомок или найденную по дороге пищу. Почему-то
во рту любая еда становилась пресной и жесткой, а  после  камнем  давила  на
желудок. Свежая  дождевая  вода  не  утоляла  жажду,  и  от  нее  оставалось
металлическое послевкусие.
   Они провели на торфяниках почти неделю, прежде чем Джон-Том наткнулся  на
скелет. Как и все  недавние  находки,  эта  вызвала  у  его  спутников  лишь
равнодушное бормотание.
   - Ну и что? - проворчал Мадж. - Это ни черта не значит.
   - Я сажусь, - сказала Розарык. - Устала.
   Устал и Джон-Том, но  вид  ярко-белых  костей,  торчащих  из  ржавчины  и
плесени, пробудил его настороженность от летаргического сна.
   - Мне это не нравится, - произнес  он.  -  Здесь  творится  что-то  очень
подозрительное.
   - Если ты насчет отравы, приятель,  то  ошибаешься.  -  Мадж  показал  на
окружающую растительность. - Я остерегался. Все,  что  мы  тут  подобрали  и
сожрали, было съедобно, хоть и хреновато на вкус.
   - Везунчики, - вздохнула Розарык. - А для меня  -  никакой  дичи.  Вот  и
пхиходится не только овощи есть, но и эту пакость. Клянусь,  до  сих  пох  я
никогда в жизни не ела такой мехзости.
   - Нудно, тоскливо, невкусно... Неужели вы не видите,  что  происходит?  -
спросил друзей Джон-Том.
   - Чувак, да чего ты всполошился? - Выдр  улегся  на  пружинистую  моховую
кочку. - Угомонись. Глотни чего-нибудь.
   - Да. - Розарык сняла пояс с мечами. - Давайте посидим, отдохнем.
   Куда спешить? Погони не видать и не слыхать. Да и вхяд ли нам  суждено  с
ней повстхечаться.
   - Она права, приятель. Выбери местечко помягче да присядь.
   - Послушайте, вы! - Джон-Том хотел придать своему голосу твердость и  тут
же с испугом обнаружил, что с языка слетают блеклые, начисто лишенные эмоций
слова. Ему было тошно, он  казался  себе  полным  ничтожеством.  Что-то  его
угнетало с первого шага  по  болотистой  почве  торфяных  болот.  Не  только
унылость окружающих пейзажей. Нечто куда более опасное. Неотвратимое, словно
сумерки души. Оно все  глубже  проникало  в  его  сознание,  разъедая  волю,
разлагая веру в себя. В конце концов, оно могло разрушить и  тело  -  скелет
служил  тому  наглядным  доказательством.  Враг  терпелив,  умен   и   очень
расчетлив, сообразил Джон-Том. Надеясь отвоевать у него свой  энтузиазм,  он
повернулся и закричал в пустыню:
   - Кто вы такие, зачем это делаете? Чего вы хотите?
   Чувствовал он себя при этом круглым дураком. Даже хуже чем  дураком,  так
как понимал, что спутники сочтут его психом. Но  они  промолчали,  хотя  для
него куда предпочтительней был бы скепсис.
   Вокруг путников еще плотнее сгустился дух безнадежности.
   На  торфяниках  царил  покой.  В  одном  юноша  был  совершенно   уверен:
колдовство тут ни при чем. Слишком медленно,  слишком  вкрадчиво  действовал
враг. Надо было что-то предпринять, но ничего не приходило в  голову,  кроме
мысли о том, как  будет  глупо,  если  они,  сумевшие  вырваться  из  Гнилых
Горшков, дадут погубить себя  самой  что  ни  на  есть  ерундовой  ерунде  -
меланхолии.
   Он опешил, услыхав тоскливый голос:
   - Разве ты еще не понял?
   - Кто это сказал? - Юноша завертел головой, но никого не увидел.
   - Я. - Голос принадлежал восьмифутовому грибу охряного  цвета,  стоявшему
слева от Джон-Тома. Растение слегка кивнуло в его сторону пятнистой шляпкой.
   - Да и я мог бы так сказать, - произнес другой гриб.
   - И я, - вступил в разговор третий.
   - Грибы, - неуверенно произнес Джон-Том, - не говорят.
   - Отчего же? -  удивился  первый  гриб.  -  Нас,  конечно,  болтунами  не
назовешь,  но  речь  -  естественная  функция  нашего  существования.  Хотя,
согласен, говорить тут особо не о чем. Я в том смысле, человече, что  у  нас
не просто скучно. Здесь тоска смертная. СМЕРТНАЯ!
   -  Да,  эпитет  точный,  -  подтвердила  гигантская  поганка,  к  которой
привалилась Розарык. Тигрица отпрянула с быстротой, которой ее движениям так
недоставало последние дни, и схватилась за мечи.
   - Я бы сказал, что надо хорошенько  это  обсудить,  -  продолжал  первый,
считавшийся, видимо, у грибов записным оратором. Джон-Том не заметил у  него
ни губ, ни ротового отверстия.  Слова  и  мысли  полностью  формировались  в
собственном мозгу юноши, и телепатия эта была липкой, как клейстер.
   - Да что тут можно обсуждать?
   - Верно, ни к чему тратить время на разговоры, - согласился другой  гриб,
с длинной и узкой шляпкой. - Это я к тому, что всю жизнь мы торчим на  одном
месте, не путешествуя и не зная свежих впечатлений.
   Какое у нас самое увлекательное занятие? Разбрасывать споры?
   - Да уж, удовольствие, - прокомментировала  поганка.  -  Потому-то  мы  и
помалкиваем. Ты, человече, никогда не слыхал наших речей, вот и поверил, что
фангусы не говорят. Видали мы этих ходячих всезнаек.
   - Это ерунда, - сказал второй гриб. - Все ерунда, не стоит силы тратить.
   - Погоди. - Джон-Том приблизился к оратору, слегка теряясь  от  нелепости
происходящего. - Ребята, вы с нами что-то делаете. С того самого дня, как мы
появились на торфяниках.
   - Почему ты так считаешь? - спросил оратор. - Чего ради мы должны тратить
силы на какие-то действия?
   - В вашей стране мы изменились. Чувствуем себя необычно.
   - Что значит необычно, человече? - спросила поганка.
   - Подавленными. Усталыми. Выжатыми, как лимон. Никчемными.
   Беспомощными. У нас изменилось мировоззрение.
   - И ты  решил,  что  в  этом  виноваты  мы?  -  спросил  второй  гриб.  -
Ошибаешься. Просто такова жизнь. Нормальный статус существования.
   - Этот статус ненормален.
   - Нормален, - возразил первый гриб, - для наших торфяников.
   Джон-Том решил стоять на своем.
   - Тут какая-то телепатия. Нам  передается  ваше  ощущение  безнадежности,
ваши идеи о бессмысленности любых действий. Это разъедает наши души.