.
   -  Не  переживай,  -  отозвался  юноша.  -  Лично  я  рад,  что   получил
предостережение, хотя оно, конечно, могло бы быть и менее туманным.
   - Что суждено, от того не уйти, - изрек Клотагорб, рассматривая горловину
прохода. - В жизни, мой мальчик, постоянно приходится с чем-то сражаться.
   Нападения начались вскоре после того, как компания вступила в  проход.  С
круч  раз  за  разом  срывались  оползни,  угрожавшие  завалить  путников  и
похоронить их под массой камней и  комьев  земли.  Правда,  Клотагорбу  пока
удавалось посредством заклинаний обращать сонмище валунов в облако пыли.
   - Согласен, решение не идеальное, - извинился волшебник, вынужденный, как
и все  остальные,  снова  отряхиваться,  -  но  как  только  нас  перестанут
засыпать, обещаю вам сотворить отличное очистительное заклинание.
   Постепенно оползни сошли на нет. Им на смену явился настоящий тропический
ливень,  смывший  с  путешественников   пыль   и   одновременно   выказавший
недвусмысленное  намерение  устроить  потоп,  который  отнес  бы  экспедицию
обратно к горловине прохода. Клотагорбу вновь пришлось  взяться  за  работу.
Чародей воздел лапы к небу, пробормотал  что-то  насчет  своего  возраста  и
произнес некую фразу. Ливень мгновенно прекратился, вода превратилась в пар,
и в течение десяти минут проход напоминал гигантскую сауну. Мало-помалу  пар
рассеялся настолько, что стало возможно продолжать путь.
   - Ну и что? - пробурчал Мадж, показывая волшебнику на свой жилет. - Как я
теперь разглажу эти складки?
   - Я спасал твою жизнь, а не одежду, водяная крыса, - отрезал Клотагорб. -
Смотри лучше не на себя, а под ноги.
   - Как скажете, ваше чудомудрие, - отозвался выдр, который,  подобно  всем
прочим, вымок буквально до нитки. - Надеюсь, мы не встретим никого  из  моих
знакомых.
   - Можешь не беспокоиться, друг. - Коала положил лапу на панцирь  чародея.
- Ты как, старик?
   - Меня тревожит несерьезность, пустяковость угроз.  Они  не  представляют
собой опасности, тогда как руны предвещали иное.
   - Я же говорил, толкование далеко не всегда получается достоверным.
   Сдается мне, на сей раз я не промахнулся, но если  вдруг  выяснится,  что
все же промазал, я ни капельки не огорчусь.
   - Сэр, вы зря изводите себя, -  вставил  Джон-Том.  -  И  потом,  на  мой
взгляд, на свете  немного  найдется  тех,  для  кого  обвалы  и  потопы  "не
представляют  собой  опасности".  Наш  противник,  должно  быть,  просто  не
понимает, с кем имеет дело.
   - Возможно,  ты  прав,  мой  мальчик.  С  другой  стороны,  не  исключена
вероятность того, что он пытается заманить  нас  в  ловушку.  Безумцы  могут
действовать весьма хитроумными способами. Впрочем, пока колдовство, которому
мы противостоим, вовсе не столь могущественно, как  я  воображал.  Если  так
пойдет и дальше, мы, безусловно, достигнем цели.
   - Мне что-то не верится, чтобы Колин ошибся в своем толковании.
   - Мне тоже, - заявил коала. - Но скажу честно: я ничего  не  имею  против
того, чтобы ошибиться.
   - Хозяин! - раздался над головами путников  крик  летавшего  на  разведку
Сорбла. - Друзья! Там, впереди! Проход кончается! Мы почти пришли!  -  Филин
coвepшил разворот, взмахнул крыльями и снова устремился туда, откуда  только
что  прилетел.  Остальные  поспешили  за  ним.  Какое-то  время  спустя  они
обнаружили, что впервые за много недель дорога ведет не вверх, а вниз.

Глава 12

   Внизу,  как  бы  стиснутая  с  обеих   сторон   величественными   пиками,
располагалась чудесная маленькая долина на дне которой  лежало  вытянутое  в
длину  голубое  озеро  По  берегам  озера  росли  вечнозеленые   деревья   и
кустарники, причем лишь некоторые из них были выше дюжины футов; большинство
же составляли приземистые чахлые деревца -  молчаливые  свидетели  частенько
врывающихся в долину ураганных ветров.
   На противоположном склоне - каменистом, почти начисто лишенном какой-либо
растительности - возвышалась грозная стена.
   - Крепость нашего врага, - объявила Дормас. - Иначе и быть не может.
   - Крепость? - презрительно хмыкнул Мадж.
   Присмотревшись повнимательнее, Джон-Том вынужден был признать, что первое
впечатление оказалось обманчивым. При ближайшем рассмотрении стена вовсе  не
казалась грозной. Она была сложена из больших камней, между которыми  только
местами виднелся слой глины. Крыша сооружения, которое пряталось за  стеной,
была соломенной, а вовсе не черепичной  или  хотя  бы  крытой  дранкой.  Что
касается самой стены, она явно требовала ремонта, точно так же, как дорожка,
сбегавшая к озеру, - ее не потрудились даже вымостить плитами.
   - То, что мы видим, существует сравнительно недавно, - заметил  Клотагорб
и двинулся вниз.
   - С чего вы взяли, сэр? - изумился Джон-Том. - Тут же  все  разваливается
на глазах.
   - Мой мальчик, степень разрушений доказывает не столько возраст,  сколько
пренебрежение  основополагающими  принципами  архитектуры.   Эта   постройка
неудачно задумана и столь же неудачно воплощена в жизнь. Она напоминает  мне
те нападения, каким мы подвергались в проходе.  Я  все  больше  склоняюсь  к
мысли, что нам противостоит не могущественный колдун, а тот, кому до сих пор
просто-напросто безумно везло.
   Разумеется, отсюда  не  следует,  что  мы  можем  ослабить  бдительность;
несмотря на свое безумие, враг способен использовать энергию пертурбатора  и
нанести смертельный удар. Не забывай о рунах.
   - Я помню, сэр.
   Установилась тишина. Каждый  из  путешественников  целиком  ушел  в  свои
собственные размышления. Однако вскоре  Клотагорб  прибавил  шагу  и  догнал
шедшего впереди Джон-Тома. Юноша вопросительно посмотрел на чародея.
   - Что такое, сэр?
   - Видишь ли, мой мальчик, - отозвался волшебник после  недолгой  паузы  и
запрокинул голову, чтобы взглянуть человеку в глаза,  -  я  уверен,  что  мы
столкнулись с проблемой, разрешить которую под силу лишь нескольким разумным
существам, но ничуть не уверен в исходе.
   - Колин тоже сомневается.
   - Вот именно. Поэтому я хотел бы обговорить заранее некоторые моменты.
   - Что-то я не пойму, сэр.
   - Сейчас поймешь. Мой  мальчик,  временами  я  бывал  с  тобой  резковат,
обращался примерно так же, как с Сорблом. Тебе могло показаться -  по  тону,
если не по смыслу слов, - что я забочусь вовсе не о  твоем  благополучии,  а
только о том,  как  лучше  использовать  таланты,  которыми  ты,  бесспорно,
обладаешь. В таком случае знай, что  ты  ошибаешься.  Я  полюбил  тебя,  мой
мальчик. Помни об этом, если со мной что-нибудь случится.
   У Джон-Тома перехватило дыхание. Признание Клотагорба настолько  поразило
юношу, что он как будто онемел от изумления.
   - Ты попал в наш мир совершенно случайно, - продолжал чародей,  -  отнюдь
не по своей воле. Твое появление в ответ на мой отчаянный  призыв  о  помощи
было воспринято мной не совсем так, как ты вправе  был  ожидать.  Я  страшно
огорчился и слегка рассердился.
   - Я помню, - пробормотал Джон-Том.
   - Однако судьба имеет обыкновение уравновешивать  чаши  весов.  Мне  даже
кажется, что твой приход определенно склонил их в мою сторону. Я не  побоюсь
утверждать, что события развивались  до  сих  пор  в  неожиданном  и  весьма
благоприятном  для  всех  нас  направлении.  К  сожалению,  у   меня   такое
впечатление, что я был не слишком гостеприимен.  -  Волшебник  жестом  отмел
слабые возражения Джон-Тома. - Подожди,  дай  мне  закончить.  Я  не  привык
раскаиваться в содеянном, так что если ты меня перебьешь, возможность скорее
всего  окажется  упущенной.  Постарайся  осознать,  что  профессия   чародея
подразумевает одиночество. Те, кто занимается магией, как правило, все время
трудятся; им  недосуг  следить  за  собственным  поведением  или  налаживать
нарушенные взаимоотношения. Поскольку же я - величайший волшебник на  свете,
мне приходится выносить тяжелейшее бремя обязанностей. Я волоку его на  себе
уже больше ста лет, а  потому  забываю  порой,  что  жизнь  заставляет  меня
общаться с простыми смертными, которые гораздо менее моего сведущи в  тайнах
нашего ремесла. Может быть, мое нетерпение  воспринималось  со  стороны  как
грубость. Я хочу сказать - прости мое косноязычие, слова даются мне нелегко,
- что за прошлый год ты достиг значительных успехов. Ты научился сносить мои
капризы, жаловался не чаще, чем у тебя появлялась на то причина, и  выполнял
практически все, о чем бы я ни попросил.  Мой  мальчик,  мне  крайне  важно,
чтобы ты узнал мои истинные чувства. Признаться, горько думать, что один  из
нас - или оба - может уйти в иную плоскость бытия, затаив на другого  злобу.
Ты подарил мне надежду и стал для меня отрадой на склоне лет.
   Прежде чем Джон-Том успел сообразить, что  ответить,  чародей  отстал  от
него и принялся поджидать Дормас, замыкающую шествие. Впрочем, не поступи он
так, у юноши все равно не нашлось бы подходящих слов. Да и что Джон-Том  мог
сказать? В своем монологе Клотагорб, впервые на памяти человека, выказал всю
глубину дружеских чувств, которые испытывал к юноше. Нет,  это  было  скорее
похоже на признание в любви.
   Джон-Тому подумалось вдруг, что, проживи он хоть тысячу лет, ему вряд  ли
доведется услышать снова что-либо подобное.  Внезапно  его  осенило:  ответ,
который, по размышлении, напрашивался как бы сам  собой,  только  смутил  бы
Клотагорба, а может, даже и рассердил. Поэтому Джон-Том проглотил фразу, что
готова была сорваться у него с языка, и, по-прежнему ощущая внутри  приятное
тепло, разлившееся по телу сразу после исповеди чародея, вернулся мыслями  к
действительности.
   Тратить  время  на  сентиментальные  глупости  было  некогда.   Следовало
припомнить как можно больше песен, могущих оказаться полезными при встрече с
опасностью, о какой говорил Колин. Если коала прав в своих рассуждениях хотя
бы наполовину, такая встреча с неведомой угрозой,  справиться  с  которой  в
состоянии лишь он, Джон-Том, могла состояться в любую секунду. Тем не менее,
мысленно пообещал себе юноша, он никогда не забудет слов Клотагорба и к тому
же станет напоминать их чародею всякий раз, когда  тот  впадет  в  ярость  и
примется распекать на чем свет стоит своего бестолкового подопечного.
   Предсказания  коалы  начали  сбываться  достаточно  скоро.  Первая  атака
последовала в тот миг, когда путешественники достигли  озера  и  ступили  на
извилистую дорожку, поднимающуюся по  склону  к  полуразрушенной  крепостной
стене. Подул  холодный  ветер,  который  будто  ощупывал  путников,  как  бы
разыгрывая из себя слепца. Студеные ветры не  были,  очевидно,  редкостью  в
здешних краях, однако этот задул столь  неожиданно,  что  застал  экспедицию
врасплох. Спасители мира  сгрудились  тесной  кучкой,  бросая  настороженные
взгляды на небо и вокруг себя.
   Рисковать даже с обычным, на первый взгляд,  явлением  природы  никто  не
собирался.
   - Дормас, - окликнул Колин, который  предусмотрительно  обнажил  саблю  и
стиснул ее в своей короткой, но мускулистой лапе, - у тебя  почти  все  наши
припасы, так что ты оставайся  позади.  Тем  более  тебе  удобнее  сражаться
задом. Ты, старик, - повернулся он к Клотагорбу, - держись в  середине,  там
безопаснее. А вы...
   - Эй, кореш, - вмешался Мадж, - а ты кто такой, чтоб распоряжаться  нами?
Можа, запамятовал, кто тебя выручил из беды?
   - Водяная крыса,  ты  забываешь,  что  я  телохранитель.  Я  распоряжаюсь
потому, что никто из вас не обучен воинскому искусству.
   - Ну-ну, - проронил Мадж и встал перед коалой. - Между прочим, я  в  свое
время тоже повоевал, и коли речь зашла о том, кому быть главным, мы...
   - Хватит, вы оба! - прикрикнул Клотагорб. Судя по тону, чародей был не  в
том настроении, чтобы благодушно прислушиваться к перебранке двух забияк.  -
Мне кажется, не имеет значения, в  каком  порядке  мы  приблизимся  к  этому
приюту  для  умалишенных  и  каким  оружием  будем  размахивать.   По   всей
вероятности, сражаться придется не сталью.
   - Точно, старый баран!
   Колин и Мадж разом повернулись и  уставились  на  противников.  Тех  было
четверо. Они стояли  плечом  к  плечу,  перегораживая  дорожку  к  крепости.
Телосложением они  напоминали  Колина:  широкоплечие,  каждый  ростом  около
четырех футов. Кожа  у  всех  была  ярко-красной.  Глядя  на  них,  Джон-Том
засомневался, что они приобрели сей оттенок нежась в лучах  солнца;  тем  не
менее, что-то подсказывало юноше, что родом враги  из  жарких  южных  краев.
Головы всех четверых венчала пара  коротких,  загнутых  внутрь  рожек;  рты,
которые, казалось, тянулись от уха до уха, полны были острых  клыков.  Самую
любопытную подробность облика составляли глаза - вытянутые, как у ящериц,  с
огненно-красными зрачками и черными радужными оболочками.
   - Тот, кто призвал нас сюда, - сказал первый  бес,  -  потратил  на  наши
поиски немало времени и сил.  Он  велел  передать  вам,  что  дальше  вы  не
пройдете. Ваша настырность действует ему на нервы, чего он  никак  не  может
допустить. Вот его слова: уходите или пожалеете.
   - Спасибо за заботу, - отозвался Джон-Том. - По правде говоря,  мы  и  не
думали задерживаться. Нам всего-то и нужно, что освободить  гостя,  которого
пленил ваш хозяин, а потом мы отправимся восвояси. - Юноша шагнул вперед.
   - Вы не пройдете! - гаркнул второй бес, замахиваясь  когтистой  лапой.  -
Пошел прочь, болван!
   - Пожалуй, ты прав, старик, - пробормотал Колин, обращаясь к  Клотагорбу.
- Сталь здесь вряд ли пригодится. Но надеюсь, ты не будешь возражать, если я
захочу убедиться в этом на собственном опыте? - Он прыгнул туда,  где  стоял
Джон-Том, и с размаху опустил саблю на  голову  того  беса,  который  грозил
юноше когтями. Лезвие прошло сквозь тело демона  и  ударилось  о  камень  на
земле с такой силой, что во все стороны полетели  искры.  Ошарашенный  Колин
попятился.
   - Старших надо слушать, - ухмыльнулся бес.
   - Чего с ними церемониться! - воскликнул третий краснокожий. - А ну!
   Каждый из бесов сунул лапу себе за  спину.  Мадж  в  ответ  потянулся  за
ножом, а Клотагорб начал постепенно съеживаться и уходить в панцирь.
   Однако бесы извлекли не луки со стрелами и не мечи, не ятаганы и не  пики
- по всей видимости, традиционное оружие было у них не в ходу.
   Они вооружились музыкальными инструментами. Первый держал в  лапе  дудку,
которая извивалась, точно змея. Второй прижимал к груди  плоский  деревянный
ящичек, по верху и по низу которого были натянуты весьма диковинным  образом
струны. Третий обзавелся чем-то вроде Джон-Томовой  дуары  -  сходство  было
полным, если не считать того, что на бесовском инструменте имелся всего один
набор струн. Наконец, четвертый обвешался крохотными барабанами, причем было
непонятно, то ли это настоящие барабаны, то ли  раздувшиеся  до  необычайных
размеров опухоли.
   Да и вообще, чудилось, что все инструменты выросли из тел демонов.
   - Чаропевцы из преисподней, - прошептал Мадж на ухо  Джон-Тому.  -  Ну  и
влипли мы, кореш! - Выдр искоса поглядел на Колина. - Извиняй, приятель, что
не поверил, хотя ты, конечно, мог бы и ошибиться.
   - Не говори, - вздохнул  коала,  продолжая  держать  перед  собой  саблю,
несмотря на то что всего  лишь  мгновение  тому  назад  удостоверился  в  ее
непригодности. Может быть, он воспринимал сейчас клинок не как оружие, а как
охранительный амулет.
   - Парень, их четверо, - продолжал шептать Мадж. Ты сумеешь  справиться  с
ними?
   - Не знаю, - признался Джон-Том. - У них у каждого свой инструмент.
   Возможно, магия срабатывает, только когда играют одновременно на всех.
   В таком случае мы еще посмотрим, кто кого. Ну да ладно, там поглядим.
   - С этими словами он перекинул дуару на грудь.
   Второй бес заметил движение и воззрился на юношу. У Джон-Тома  неизвестно
почему  сложилось   впечатление,   что   мерзкое   существо   нисколько   не
обеспокоилось, а наоборот - развеселилось.
   - Ага! - воскликнул бес. - Еще один  певец!  Нас  предупреждали  о  тебе,
дылда! Что ж, очень приятно. Хорошо умирать под музыку, правда?
   Ты уж постарайся.
   - Можешь не волноваться, - угрюмо заверил Джон-Том.
   - Следите  за  мелодией,  за  аккордами  и  текстом,  -  проговорил  бес,
обращаясь к товарищам. - И чтобы в лад, а то схлопочете!
   Первая  песня  была  нацелена   не   на   Джон-Тома,   а   на   того   из
путешественников, кто посмел перейти от слов к действиям.  Слова  обрушились
на  Колина  подобно  удару  исполинского  кулака.  Медведь  выронил   саблю,
перегнулся пополам и ухватился обеими лапами за живот.
   Глаза его расширились - то ли от изумления, то ли  от  боли.  Мадж  сунул
свой нож обратно за пояс и, переместившись с быстротой, на.  какую  способны
одни только выдры, успел поддержать коалу, который  иначе  повалился  бы  на
землю.  Колин  захлебывался  рвотой.  Один-единственный   куплет   превратил
отважного бойца в инвалида.
   Бесы даже не стали заканчивать песню. И то сказать, зачем?
   Несколько  слов,  произнесенных  под  аккомпанемент,  вывели  из   строя,
по-видимому, сильнейшего из противников.
   Джон-Том застыл как вкопанный, широко разинув рот, хотя песня на него  ни
капельки не подействовала; впрочем, она ведь была направлена на другого.
   - Поняли? - осведомился все  тот  же  бес,  -  Наш  хозяин  наделил  наше
чаропение силой, что позаимствована из бездонного колодца смятения,  из  тех
пучин,  где   сливаются   воедино   песни   печали   и   отчаяния,   образуя
отвратительную,  оскверняющую  души  смесь.  В  нашей  музыке  звучат  стоны
безнадежности и вопли скорби. Никто не способен устоять перед ней.
   Никто не может не поддаться ее чарам.
   - Боюсь, он прав, Мадж.
   - Не жди, приятель, что я примусь возражать. - Выдр осторожно  уложил  на
землю побежденного колдовством Колина и медленно выпрямился; во взгляде  его
читался страх. - Ну и шум, ваще! Я и  думать  не  думал,  что  бывает  такая
музыка. Слушай, чувак, но когда они начали  играть,  твоя  физиономия  вдруг
изменилась. Ты что, узнал эту песню?
   - Да, Мадж, я ее знаю.
   - Тада че ты стоишь? Кто из нас, разрази меня гром,  чаропевец?  Пока  ты
будешь хлопать ушами, они живо с нами разделаются. Давай пой!
   Однако Колин, как внезапно выяснилось, был если и побежден, то  вовсе  не
до конца. Тяжело дыша, медведь  перекатился  на  живот,  поднялся,  подобрал
саблю и двинулся в сторону бесовского квартета.
   Мадж попробовал было остановить его, но у  коалы,  оказывается,  осталось
вполне достаточно сил для того, чтобы отодвинуть выдра с  дороги.  На  морде
Колина была написана крайняя решимость - выражение не из  тех,  какие  можно
передать словами. Бесы, впрочем, ничуть не испугались.  Они  затянули  новую
песню, куда более омерзительную, нежели предыдущая.
   "У милой лживая душонка!.."
   Джон-Том понял, что весь вспотел. Бесы играли традиционное старое  доброе
кантри. Но как они играли! Даже его музыка  вынудила  пошатнуться,  хотя  он
стоял в стороне. Юноша подумал, что никогда в жизни не слышал  ничего  столь
отвратительного, столь ужасного, столь приторного по мелодии  и  по  тексту.
Бесы играли и  пели,  их  голоса,  исполненные  страдания  и  самолюбования,
красиво переплетались. Такого Колин вынести уже не мог. Ем$ до  сих  пор  не
приходилось сталкиваться с чем-либо  в  этом  роде,  а  потому  он  оказался
совершенно не готов.
   Последа ним усилием воли медведь перехватил саблю как копье и швырнул  ее
в предводителя квартета. Куплет  одной  из  песенок  Хэнка  Уильямса  поверг
оружие на землю.
   Затем бесы повернулись к тому, кто единственный мог выстоять против  них.
Пальцы Джон-Тома легли на струны дуары; юноша терпеливо выжидал.
   Для затравки, чтобы проверить, насколько он силен, бесы  сыграли  кусочек
из  "Конвей  Твитти",  на  что   Джон-Том   ответил   "Розовым   кадиллаком"
Спрингстина. Один из бесов сбился с ритма, нахмурился и снова запел в лад  с
остальными. Квартет без  всякого