дитый взгляд.
   - Я волшебник, а не портной. Мирские дела я оставляю тебе. И помни:
не приглядишь - меха на тебе не будет.
   - Шеф, расслабься. Пошли, Джон-Том. Дорога неблизкая, и лучше выйти
до темноты.
   И они оставили жилье Клотагорба,  разбивавшего  горшки  и  фиалы  и
прожигавшего  дырки  в  картинах  в  напрасных   попытках   испепелить
обнаглевшего помощника.
   - Какой интересный тип этот ваш волшебник, - чтобы завязать беседу,
проговорил  Джон-Том,  едва  они  повернули  на  хорошо   протоптанную
дорожку, уводившую в лес.
   - С чего  это  он  мой,  приятель?  -  Ящерица  с  ярким  оперением
принялась расклевывать нечто, напоминающее банан, на ветвях ближайшего
дерева. - Хошь еще шоколадную монетку?
   - Нет, спасибо.
   - Кстати, о деньгах: мешочек-то с серебром можно и мне дать, раз уж
под моим присмотром находишься.
   - Деньги в полном порядке. - Джон-Том похлопал себя по  карману.  -
Тут им будет спокойнее. К тому же мои карманы повыше твоих  -  залезть
труднее.
   Не ощутив ни  малейшей  обиды,  выдр  оглушительно  расхохотался  и
хлопнул Джон-Тома волосатой пятерней пониже спины.
   - А  ты,  приятель,  не  такой  дурак,  каким  кажешься.  Чтоб  мне
заледенеть, тока я еще сделаю из тебя нормальное животное.
   Они один за другим перебрались через ручей - почти  такой  же,  как
посреди ботанического сада в кампусе. Джон-Том постарался справиться с
грустью, навеянной этим воспоминанием.
   - А тебе не интересно, какой такой кризис предрекает нам Клотагорб?
- спросил он выдра.
   -  А  ну  его,  -  отвечал  тот,  -  опять  чтой-то  придумал.  Мне
рассказывали - чего тока эти чуваки не пьют и не курят под настроение!
Это у них называется размышлениями...  чародейскими.  А  я  так  прямо
скажу - набрался. Как ему разобраться-то, выдумал он кризис  этот  или
нет, если ходит каждый день косой?
   - Тебе надо бы обратиться к истории...
   Мадж укоризненно покачал головой.
   -  Тока  попробуй  ляпнуть  подобное  в  Линчбени,  приятель,  враз
попадешь в беду. Нужно мне обращаться к твоей истории. А все-таки, как
насчет серебришка? - Джон-Том улыбнулся. - Ну, ладно, ладно.
   Последние надежды на то, что затянувшийся кошмар этот  развеется  и
что он еще сможет проснуться, исчезли после нескольких дней пути -  за
милю до Линчбени. Джон-Том еще не  видел  города  -  тот  прятался  за
подъемом,  поросшим   сосновым   бором,   когда   близость   поселения
засвидетельствовал запах... Едкую вонь от сотен животных, сгустившуюся
на утреннем солнцепеке, едва ли можно было с чем-нибудь перепутать.
   - Что те опять не так, кореш? - Сбрасывая остатки  ночной  дремоты,
Мадж с наслаждением потянулся. - Смотрю, опять ты у меня сник.
   - Запах...
   - Мы ж возле Линчбени - как я и обещал.
   - Значит, тут всегда так воняет?
   Мадж поводил носом.
   - Не... чтой-то сегодня не очень. Подожди вот... к  полудню,  когда
солнце поднимется, будет самый как раз.
   - У вас здесь  повсюду  волшебники...  Великие,  вроде  Клотагорба.
Неужели никто не мог выдумать дезодоранта?
   Мадж отвечал не без смущения.
   - А что это такое будет, приятель? Еще какая  из  ваших  непонятных
штуковин?
   -  Такая  вещь  -  побрызгал,  и  от  тебя  пахнет  приятно,  -   с
достоинством отвечал Джон-Том.
   - Во до чего ж странные понятия в вашем мире. А как я тогда  пойму,
где мои враги, если не смогу их учуять? А друзья -  те  и  так  пахнут
приятно. Неправильно у тебя выходит. От друга не воняет. Разве что  от
вас, человекообразных, - он пренебрежительно фукнул  носом,  -  иногда
толком ничем и не пахнет. Вот, поди, и кажется тогда,  что  все  могут
обойтись без запаха.
   - Действительно так.
   - А вот что тогда выходит, шеф. Нечего тебе проповедовать эти  свои
сектантские заскоки в Линчбени, не то даже я не смогу тебя защитить...
До конца дня не протянешь.
   Они приближались к городу. Теперь  на  тропинке  были  видны  следы
многих ног.
   - Во, гад, дает, - бормотал Мадж себе под  нос.  -  Обходиться  без
запахов, без сладких-то ароматов друзей  и  дам.  Да  я,  гад,  скорее
ослепну, чем носа лишусь, понял, приятель? И какие ж у вас там чувства
в вашем мире?
   - Обычные. Зрение, слух, осязание, вкус... обоняние.
   - Тогда выходит, что ты сектант, раз из  вздорной  пустой  теологии
согласен отказаться от  одной  пятой  чувств,  рассказывающих  тебе  о
мире?
   - Теология тут ни при чем, - возразил Джон-Том,  опасаясь,  как  бы
его аргументы ему же самому не показались легковесными. - Все  дело  в
этикете.
   - Да подавись ты своим этикетом. Надо же -  никаких  запахов.  Нет,
Джон-Том, твоего мира мне на  понюх  не  надо.  Тока  мы  уже  пришли.
Постарайся теперь выбирать выражения. - Выдр  все  еще  никак  не  мог
примириться с тем, что  запах  друг  друга  кому-то  может  показаться
неприятным. -  Ты  тока  скажи  там  про  свой  нос,  так  тебя  сразу
выпотрошат.
   Джон-Том нерешительно кивнул.  Надо  вздохнуть  поглубже  несколько
раз,  сказал  он  себе.  Где-то  он  это  слыхал:  вдыхай  поглубже  -
привыкнешь.
   Они поднялись на вершину  холма,  и  внизу  за  деревьями  открылся
город. И тут запах обрушился на него в полной мере...  Пахло  навозом,
перепревшим в болоте. Джон-Том едва сумел удержать в  себе  содержимое
желудка, вознамерившееся оставить его тело недолжным путем.
   - Эй-эй, тока меня не заблюй! -  Мадж  торопливо  шагнул  назад.  -
Возьми себя в руки, парень. Скоро ты будешь радоваться этому запаху.
   Они спускались с  холма,  выдр  привольно  трусил,  Джон-Том  брел,
спотыкаясь,  и,  по   возможности,   старался   изобразить   на   лице
непринужденное выражение. И тут они набрели  на  зрелище,  заставившее
Джон-Тома позабыть про дурноту и  одновременно  напомнившее  ему,  что
угодил он в местечко опасное и лишь слегка цивилизованное.
   Они увидели тело, во  всем  схожее  с  принадлежащим  Маджу,  кроме
незначительных подробностей: лапы висящего  были  скручены  за  спину,
ноги связаны вместе. Голова свисала набок, свидетельствуя, что эту шею
свернули  вполне  профессионально.  Тело  было  полностью  обнаженным.
"Странно, как быстро я привык, что и животные здесь ходят одетыми",  -
подумал Джон-Том.
   Труп  целиком  покрывала  оболочка   из   прозрачной   резины   или
пластмассы.  К  облегчению  Джон-Тома,  глаза   оказались   закрытыми;
выражение на физиономии, пожалуй, можно было  даже  назвать  приятным.
Под покачивающимся законсервированным трупом на шесте торчала табличка
с  надписью,  сделанной  незнакомыми  буквами.   Юноша   вопросительно
посмотрел на Маджа.
   - Это основатель нашего города, - последовал ответ.
   Они шли мимо удивительного монумента, и Джон-Том не сводил  глаз  с
покойника.
   - Значит, у вас принято вешать основателей городов?
   - Не, тока за особые заслуги. Это наш покойный  Тило  Бени.  Должно
быть, две сотни лет висит уже, старина.
   - Неужели это тело провисело здесь не одну сотню лет?
   - А че - хорошо сохранился. Наш местный колдун забальзамировал его,
как положено.
   - Какое варварство.
   - А хошь - расскажу о нем? - спросил Мадж. Джон-Том кивнул.
   - Значица, вышло так, что старик Тило - хорек, значит, этот,  а  из
них ничего хорошего не выходит - оказался мошенником. Грабил  фермеров
по всей округе... Много лет  грабил...  Чаще  деньги  отбирал,  иногда
дочерей. Вот на этом его и застукали. А то он  зерно  купит  у  одного
фермера, а продаст другому, потом займет денег и еще купит. Вдруг пара
фермеров  сообразила,  значица,  что  зерно,  которое  они   покупают,
существует лишь в голове Тило.
   Ну вот, они собрались, заловили его в этой роще и  обработали,  как
полагается. А тут приходит пара ремесленников - плотник и серебрянщик,
а может, и сапожник, не помню... Ну и решили, что в этой долине  возле
проточной воды можно  затеять  дело,  вот  город-то  и  вырос.  Тогда,
значица,  в  других  селениях  спрашивать  стали  -  как   найти   тех
ремесленников. Им и говорили: ступайте в долину,  где  линчевали  Тило
Бени, хорька-мошенника. А ты,  шеф,  не  заметил?  Дышишь-то  уже  как
надо!
   К удивлению юноши, дурнота его прошла, вонь более не казалась такой
жуткой.
   - Ты прав. Теперь лучше.
   - Хорошо. Вот что, приятель, теперь держись возле меня и  следи  за
собой. Тут есть ребята, которые не любят шутить с незнакомцами, а ты и
так страннее всякого странника. Значица, я не хотел бы  здеся  с  ними
повздорить, понял?
   Они  вышли  из  леса.  Мадж  поглядел  вперед  и  голосом,   полным
провинциальной гордости, изрек:
   - Ну вот, Джон-Том, вот и Линчбени-град.


Глава 4

   Ни тебе сказочных шпилей, ни островерхих башенок. Перед  Джон-Томом
была  деревня.  Ни  радужных  бастионов,  ни  покрытых  золотом  крыш,
вонзающихся в облака... Ни серебра, ни самоцветов.  В  Линчбени  можно
было жить - для этого городок и строили,  -  но  любоваться  тут  было
нечем. О мавританских дворцах и садах с павлинами обитатели его ведали
еще меньше, чем сам Джон-Том.
   С двух сторон зажатые лесом улочки  тянулись  вдоль  узкой  долины;
через центр городка протекал ручей едва ли не в ярд шириной. Он  делил
надвое центральную улицу, замощенную, как и боковые проулки, голышами,
наверняка  доставленными  из  русла  далекой  реки.   Собственно,   не
замостили один только ручей.
   Они спускались вниз по  тропе,  превратившейся  в  мостовую,  возле
самой воды. И хотя Джон-Том намеревался держать себя в руках,  приступ
дурноты,  накатившей  возле  первых  домов,   заставил   его   изрядно
скривиться. Похоже было,  что  ручей  служит  одновременно  источником
питьевой воды и сточной канавой. Юноша велел себе не пить в  Линчбени,
если предложенная жидкость будет некипяченой или не из бутылки.
   Вокруг стояли дома - в три, даже в четыре этажа. Острые крыши  были
крыты большими, в квадратный фут, пластинами дранки или серого шифера.
Со второго и третьего этажей вниз смотрели  прозрачные  окна.  Кое-где
над улицей нависали балконы.
   В стенах четвертых этажей и  башенок,  поднимавшихся  над  крышами,
были открытые воздуху круглые дыры. Под каждым таким входом  виднелись
толстые жерди. Возле воздушных дверей располагались круглые же окошки.
Там явно гнездились воздушные обитатели городка,  вроде  красногрудого
сквернослова, доставившего почту к  Древу  Клотагорба  несколько  дней
назад.
   Узкое ущелье не было очень уж глубоким, да и края  его  не  слишком
близко подходили друг к другу, но дома жались  стенка  к  стенке,  как
перепуганные дети. Причина была проста: если  одна  стена  служит  для
двух строений, дом обходится дешевле. Кое-где над щипцами острых  крыш
и обращенными к улице фасадами на шестах  реяли  вымпелы.  Может,  они
несли на себе гербы знатных семейств, может,  о  чем-то  предупреждали
или извещали местных жителей. Джон-Том об этом  не  знал.  Куда  более
понятной символикой явилось сохнувшее на натянутых над головой поперек
улиц веревках белье необычной конфигурации.  Джон-Том  попытался  было
определить владельцев по расположению и длине рукавов и штанин, однако
вынужден был сдаться перед лицом такого разнообразия.
   Ну а в настоящий момент мохнатые  руки  торопливо,  с  воркотней  и
бурчанием, втягивали белье в окна  верхних  этажей.  Над  городом  уже
грохотал гром, раскаты его отражались от мостовых, от  сырых  каменных
стен, пересеченных толстыми деревянными брусьями. Даже небольшие  дома
здесь строились прочно - неприступными замками.
   Гулко  хлопали  оконные  переплеты   -   обитатели   готовились   к
приближающейся грозе. Новый порыв  влажного  ветра  донес  до  ноздрей
человека и выдра  острый  запах  дыма,  запорошил  глаза  пеплом.  Над
городом прогремел новый раскат. Маслянистое темное облако  было  почти
над головой. Первые капли упали на лицо.
   Мадж прибавил шагу, и Джон-Тому  пришлось  поторопиться,  чтобы  не
отстать. Город заинтересовал его, и спрашивать, куда  они  спешат,  не
хотелось. Погруженный  в  лицезрение  окрестностей  юноша  не  замечал
взглядов торопливых прохожих.
   Пройдя  еще  пару  кварталов,  он  наконец  понял,  какое  внимание
привлекает.
   - Длинный ты, все дело в этом, приятель, - объявил Мадж.
   Джон-Том старательно разглядывал прохожих, отвечавших ему не  менее
любопытными взглядами. Выше Маджа никого не было; в  основном  здешние
ростом едва превосходили четыре-пять футов. Одеты все были  достаточно
схоже, различия определялись вкусом и, по-видимому, положением. Шерсть
и шелк чередовались  с  хлопком  и  кожей.  Куртки,  блузы,  жилеты  и
панталоны зачастую были расшиты  бисером  и  перьями.  Головные  уборы
отличались разнообразием:  широкополые  шляпы  во  вкусе  семнадцатого
столетия, крохотные береты, высокие тирольки с перышком на боку, как у
Маджа.  Землю  попирали  сапоги  и  сандалии  разных  размеров.  Позже
Джон-Том убедился, что выбирать приходится между теплыми, но  грязными
башмаками и сандалиями - обувью  холодной,  однако  легче  поддающейся
чистке.
   Впрочем, поддерживать чистоту обуви здесь было сложно. Они  вовремя
пересекли главную улицу: буквально перед их носом  раздраженная  седая
опоссумша выплеснула в центральный ручей ведро с помоями  -  прямо  со
второго этажа.
   - Эй, там! - закричал Джон-Том захлопнувшимся ставням.
   - Чего это ты?
   - А она чего? - пробормотал Джон-Том, крутя носом от новой вони.
   Мадж нахмурился.
   - Вот что, шеф, уймись-ка ты со своими  обычаями.  А  чего  ей  еще
делать со всей жижей, собравшейся за ночь? - И  он  показал  рукой  на
ручей, протекающий вдоль улицы. - В это время года у нас здесь  дожди.
Все стекает в поток... и привет.
   Джон-Том мысленно поблагодарил судьбу за то, что она не привела его
в эти края летом.
   - Меня ведь не это рассердило. Она же специально. Ей-богу, метила в
нас.
   Мадж ухмыльнулся.
   - А че, можа, и так. У этой  старой  домоседки-хавроньи  другого-то
развлечения и не найдется.
   - А как тут у вас насчет  обыкновенной  любезности?  -  осведомился
Джон-Том, стряхивая с ботинок налипший мусор.
   - Хорошая штуковина, если молодым хочешь лапы отбросить, вот что  я
тебе на это скажу.
   Спереди послышались крики. Они отступили в сторонку и  прижались  к
ставням, прикрывающим окна лавки. К ним приближался  огромный  двойной
фургон, повозки грохотали одна за другой. Транспорт занимал едва ли не
всю ширину улицы.
   Джон-Том разглядывал его с  любопытством.  Правил  фургоном  тощий,
насквозь  промокший  оцелот.  Яркие  глаза  небольшой  тигровой  кошки
поблескивали из-под широких полей мятой фетровой шляпы.  Позади  него,
на передке второй повозки, ехал вконец осерчавший самец белки,  ростом
не более чем в три фута. Прикрывая пушистым хвостом голову, он пытался
с помощью полотнищ плотного холста или кожи спасти от  уже  хлынувшего
дождя фрукты и овощи, которыми была загружена повозка.  Фургон  тянула
четверка  ширококостных  ящеров,  покрытых   сине-зелеными   радужными
разводами;  в  полумраке  их  розовые  глаза  поблескивали  на   манер
габаритных огней автомобиля. Они то и  дело  дергались  из  стороны  в
сторону, требуя неуклонного внимания от вопящего и  шипящего  возницы,
который использовал ругательства в той же мере, что и  тонкий  длинный
кнут.
   Ненадолго заглушив гром,  огромная  повозка  прогрохотала  мимо,  с
трудом обогнув угол.
   - Ну чего браться, ежели безрукий... Не понимаю  таких,  -  буркнул
Мадж, когда они продолжили путь, стараясь  держаться  ближе  к  стенам
домов, где дождь был потише. - Стока груза зазря намочили.
   Теперь с неба уже просто лило. Окна по большей части были затворены
или прикрыты ставнями. В  наступившем  полумраке  казалось,  что  дома
нависают над улицами.
   Откуда-то из-за спины, сверху, донеслось  пронзительное  чириканье.
Обернувшийся  на  звук  Джон-Том   успел   заметить,   как   сойка   в
желто-пурпурной юбочке и жилете  приземлилась  на  одном  из  насестов
четвертого этажа  и  протиснулась  внутрь  через  отверстие.  Хлопнула
круглая дверца.
   Они торопились вперед - от  одного  шаткого  навеса  над  входом  к
другому. По дороге миновали книжную лавку...  точнее,  лавку  свитков:
высокие до потолка деревянные полки  похожи  были  на  штабель  винных
бутылок, из каждого гнезда торчал толстый свиток.
   Как уверял Мадж, дождь смыл всю  грязь  с  мостовой,  и  вздувшийся
ручей унес ее вниз по течению. Гроза  тем  временем  умчалась  дальше,
раскаты  грома  стали  стихать.  Ливень  сменился  холодным  моросящим
дождем, и  Джон-Том  ежился  и  неуютно  чувствовал  себя  в  насквозь
промокших джинсах и тенниске.
   - Прошу прощения, сэр.
   Джон опустил руки, которыми обхватил себя, пытаясь согреться.
   - Что? - Взгляд его обратился направо.  Голос  слышался  из  узкого
проулка - двое мужчин едва ли прошли бы там плечом к плечу...
   Под небольшим деревянным навесом  лежал  гиббон,  скрючившийся  для
тепла  между  деревянными   бочонками,   наполненными   мусором.   Его
морщинистая  физиономия  была  укрыта  от  дождя  сложенными   листами
оберточной бумаги,  завязанными  узлом  под  подбородком.  Самодельная
шляпа, промокнув, липла к физиономии обезьяны. Рваные хлопчатобумажные
брюки укрывали волосатые ноги. Рубашки на  гиббоне  не  было.  Длинные
руки  обнимали  сотрясающуюся  грудную  клетку,   покрытую   округлыми
проплешинами. Вместо одного глаза зияла дыра.
   Рука с тонкими пальцами с надеждой потянулась к Джон-Тому.
   - Серебряную монетку,  сэр.  Подайте  несчастному  ветерану  войны,
неудачнику мирных  времен.  Скверное  воспитание  и  невежество  судей
стоили мне одного глаза, сэр. А  теперь  я  существую  лишь  щедротами
жителей этого города.
   Джон-Том, открыв рот, глядел на жалкое создание.
   - Ну,  несколько  медяков,  сэр,  если  у  вас  нет  серебра,  -  с
вожделением канючил гиббон.
   И вдруг отшатнулся, вжимаясь в бочки. Одна из  них  повалилась.  На
мостовую посыпались обрывки бумаги, кости - словом, обычный  городской
мусор, состав которого не зависит  от  пространственного  расположения
города в космосе.
   - Нет-нет, сэр! - Трясущейся  рукой  гиббон  прикрывал  лицо.  -  Я
ничего плохого не сделал.
   Мадж стоял  возле  Джон-Тома.  Меч  на  груди  его  был  наполовину
выдвинут из ножен.
   - Слышь, ты, я не потерплю, чтоб ты приставал к  джентльмену,  пока
он пользуется моим покровительством!  -  Выдр  шагнул  к  неудачливому
антропоиду. -  Сделал...  не  сделал,  а  можа,  еще  сделаешь...  Вот
попробуй тока, пока я рядом.
   - Ну зачем ты так? - пробормотал Джон-Том, не без приязни глядя  на
съежившегося гиббона. - Он же больной, видишь?
   - Во-во... Именно... Больной. Чего ты,  приятель,  не  знаешь,  как
разговаривать с попрошайками?
   Выдр обнажил меч. Гиббон взвыл.
   - Знаю. -  Джон-Том  запустил  руку  в  карман,  нащупал  небольшой
льняной кошелечек,  которым  одарил  его  Клотагорб,  извлек  из  него
монетку, бросил ее гиббону. Обезьяна поползла за  ней  по  камням,  по
мусору.
   - Благословение на вас, сэр! Пусть небеса поцелуют вас!
   Мадж отвернулся с презрением, вернув меч на место.
   - Попусту деньги мотаешь. - Он взял Джон-Тома за руку. - Ну, пошли.
Надо еще добраться до той самой лавки, пока ты  все  не  спустил.  Вот
что, кореш:  тута  мир  грубый,  и  тебе  лучше  бы  поскорее  с  этим
смириться. Значица, не видал ножа в подворотне?
   - Ножа? - Джон-Том оглянулся назад - на оставшийся позади  проулок.
- Какого ножа?
   - Во-во, он еще спрашивает, - возмутился выдр. -  Вот  не  было  бы
меня с тобой, сразу узнал бы - какого. Тока я думаю - тебе с собой  не
справиться. Голова, наверное, легкая, мозги вроде воздуха,  а?  Какого
ножа... Тьфу!
   Он остановился, поглядел на озадаченного Джон-Тома.
   - Вот чего, приятель - по мне, валяй дурака сколько хошь. Тока  вот
его чародейство  что  скажет?  Стало  быть,  покуда  я  тута  тебя  не
пристрою,  покуда  ты,  значица,  не  пустишь  корней  в  этом   мире,
изво