ер... Ну и словечко!.. Пербулдатор?
   - Если верить Клотагорбу, получится. Он считает, что опасность исходит не
от пертурбатора, который улетит прочь, как только окажется на свободе, а  от
того, кто сумел захватить его. Дальше я и  сам  ничего  не  знаю,  а  потому
можешь не выпытывать - бесполезно.
   - Нечего сказать, подбодрил, - хмыкнул Мадж.
   - Да все  будет  в  порядке.  Ну-ка  вспомни,  сколько  раз  мы  с  тобой
выпутывались?
   - То-то и оно, приятель. У меня до хрена поводов  для  беспокойства:  что
однажды я попаду-таки в лапы держимордам, или повстречаю старую любовь,  или
столкнусь нос к носу с тем, кого обставил в картишки.  Но  сильнее  всего  я
опасаюсь, что в один прекрасный день сработает этот  гнусный  закон  средних
чисел, и старый добрый Мадж погорит ни за что ни про что. И потому  нынешняя
ваша затея меня, по совести говоря, не слишком вдохновляет.
   - Чего ты скуксился? Где  тот  веселый  Мадж,  с  которым  мы  закадычные
друзья?
   - На дороге в Линчбени, за сотню миль отсюда.
   - Посуди сам: во время прежних путешествий нам приходилось выбираться  из
беды своими силами. А на сей раз с нами Клотагорб. С его  знаниями  и  моими
песнями мы справимся с любыми неприятностями.
   - Мягко стелешь, приятель, да жестко спать, - буркнул Мадж. Он  помолчал,
а потом ткнул пальцем себе за плечо:
   - Как тебе дамочка?
   Спина у нее широкая, язычок острый, но, на мой вкус, старовата.
   Хорошенькое будет дело, коли она сдаст где-нибудь по пути. Мне как-то  не
улыбается переть на себе все ваши тюки.
   - У меня такое чувство, что Дормас не подведет. А  что  до  ее  возраста,
Мадж, все мы не молодеем, - заявил Джон-Том с высоты своих неполных двадцати
пяти. - Я выяснил, что в здешнем мире старишься быстрее.
   - Ну да,  ежели  жить  той  жизнью,  которую  мы  вели  год  назад,  -  с
готовностью согласился Мадж. - Можа, ты и прав насчет старушки, но я был  бы
не прочь разжиться более существенной  помощью.  Жалко,  что  ты  не  можешь
позвать того дракона.
   - Фаламеезара? В последний раз я видел его, когда он уплывал из  Квасеквы
куда-то на юг. Он очень далеко от нас - сколько ни кричи, не докричишься.  И
потом, он вряд ли присоединился бы к нам. Драконы любят тепло,  а  на  Плато
холодно, и чем  дальше  мы  заберемся,  тем,  по  словам  Клотагорба,  будет
холоднее.
   - Чихать я хотел на всякие холода. Мы,  выдры,  не  боимся  ни  жары,  ни
стужи. А вот за тебя, паренек, мне тревожно.
   - За меня? Спасибо, конечно, однако с какой стати?
   - А с той, что если твоя задница примерзнет  к  земле,  мы  лишимся  пары
крепких рук, не говоря уж о твоих песенках, которые порой, как ни странно, к
чему-то приводят. Как  ты  собираешься  спасаться  от  морозов,  с  твоей-то
шкурой?
   - Надеюсь, мы управимся до наступления зимы, - сказал Джон-Том.
   - А ежели нет?
   - Тогда можешь притащить мой заледеневший труп сюда, кинуть его в бочку с
мартини и выпить оттуда за упокой моей души. Ты,  я  смотрю,  что-то  совсем
извелся. Не спеши меня хоронить. Я здоров как бык.
   - Ага, и ума у тебя не больше. Ну да ладно, ты хоть здоров...
   - А ты?
   - А мне не по себе.
   - Тут, случайно, нет никакой связи с твоим образом жизни?
   - Приятель, и я подумал о том же. Вот почему я решил завязать  с  бабами,
жратвой и выпивкой.
   -  Ничего  не  скажешь,  вовремя.  В  путешествии  тебе  все   равно   не
представится возможности поразвлечься.
   - Так в том-то вся и соль, приятель. Вот почему  я  чувствую  себя  не  в
своей тарелке. Понимаешь, завязать с бабами, жратвой и...
   - И выпивкой, - докончил Джон-Том и покачал головой.  -  А  я-то,  дурак,
думал, что ты и впрямь переменился. - Состроив гримасу, он ускорил шаг.
   - Чувак! - На морде  Маджа,  когда  он  догнал  молодого  человека,  было
написано искреннее изумление. - Ты че? Да что может быть хуже?
   - Хуже, чем что?
   - Чем перемениться, разрази тебя гром, недоносок паршивый!

Глава 6

   Как оказалось, Дормас ничуть не  преувеличивала,  когда  утверждала,  что
является находкой  для  путешественников.  Несмотря  на  тяжелый  груз,  она
нетерпеливо рвалась вперед. Клотагорбу пришлось даже напомнить  ей  о  своем
почтенном возрасте и о том, что две ноги, сколь бы они ни были  крепки,  все
равно не ровня четырем.
   Джон-Том был  уверен,  что  лошачиха  намеренно  показывает  им,  на  что
способна, чтобы к  ней  с  самого  начала  относились  как  к  равноправному
участнику экспедиции. Так или иначе, но к концу первого дня пути ни Мадж, ни
кто-либо другой  уже  не  отпускал  шуточек  относительно  выносливости  или
резвости Дормас. Юноше вспомнилось, как  отреагировала  лошачиха,  когда  ее
наконец навьючили.
   - И это все? Ребята, а зачем вам понадобилась я? Вы  бы  вполне  обошлись
парочкой крыс.
   Вопреки своему собственному заявлению  по  поводу  того,  что  никому  не
позволит ехать на себе, Дормас время от времени разрешала Сорблу усаживаться
к ней на спину - вернее, на верхний из тюков. Она объяснила, что отдыхать не
значит ехать. Джон-Том получил изрядное удовольствие, наблюдая  за  филином,
который восседал поверх горы поклажи, цепляясь когтями за ремень, и выглядел
точь-в-точь как султан из перьев  на  гусарском  кивере.  Переведя  дыхание,
Сорбл взмывал в небо и снова принимался за  исполнение  обязанностей  службы
воздушной разведки.
   Невероятно,  но   факт:   усердие   Дормас   оказывало   дисциплинирующее
воздействие даже на Клотагорба. Своим поведением лошачиха избавила спутников
чародея от нескончаемых жалоб на больные ноги, на  ревматизм  и  на  тяжесть
панциря. Клотагорб хранил молчание и  в  тех  местах,  где  путешественникам
приходилось особенно трудно. Джон-Тома выручали длинные конечности, а Маджа,
который не обладал ни целеустремленностью волшебника, ни крыльями, ни лишней
парой ног, - свойственная выдрам жизнерадостность.
   В лесах к северу от Оспенспри живые существа  встречались  весьма  редко.
Чем выше поднимались путники,  тем  меньше  становилось  вокруг  колокольных
деревьев, дубов  и  платанов,  которые  постепенно  сменялись  вечнозелеными
породами. Джон-Тому казалось, что  он  различает  голубую  ель  и  несколько
разновидностей  сосны.  Попадались  и   более   экзотические   представители
растительного мира - например, густой  кустарник,  ветви  которого  усеивали
трехдюймовые шипы, острые, как иглы дикобраза. Мадж предупреждал  товарищей,
когда те приближались к растениям  или  деревьям,  прикосновение  к  которым
могло причинить вред всем, кроме закованного в костяной панцирь Клотагорба.
   Сознание того, что Сорбл осматривает дорогу сверху, а чародей с Маджем не
сводят  глаз  с  подлеска,  позволило  Джон-Тому   несколько   расслабиться.
Вечнозеленые деревья, огромные  валуны,  устилавшие  землю  сосновые  иголки
напоминали ему о лесистых холмах Орегона и Монтаны.
   Юноша  развлекался  тем,   что   мыском   ноги   откидывал   с   тропинки
многочисленные ветки и шишки. Он как раз собирался  пнуть  особенно  крупную
шишку, как вдруг кто-то толкнул его и он повалился наземь.
   Разъяренный как зверь, Джон-Том немедля вскочил и накинулся на Маджа.
   - Что за шутки,  черт  побери?!  -  Он  ощупал  дуару  и  испустил  вздох
облегчения, убедившись, что та в целости и сохранности. - Ты же мог  сломать
инструмент!
   - Приятель, ты что, предпочел бы сломаться сам?  -  Выдр  поправил  перо,
которое венчало его шляпу и упало ему на глаза, когда он  пихнул  Джон-Тома.
Клотагорб, Сорбл и Дормас молча наблюдали за происходящим.
   Мадж показал на шишку, однако дотрагиваться до нее не стал.
   - Ну как, ваше чародейство? Узнаете подарочек?
   Клотагорб, прищурясь, поглядел сквозь очки  на  совершенно  безобидную  с
виду шишку.
   - Твои глаза, водяная крыса, не уступают остротой языку, - произнес он  и
перевел взгляд на Джон-Тома. - Чем кричать на  своего  друга,  ты  бы  лучше
поблагодарил его.
   - За что? -  буркнул  Джон-Том,  который  упорно  отказывался  видеть  за
поступком выдра некую разумную основу.  В  конце  концов,  толкать  человека
из-за обыкновенной шишки... Стой, одернул он сам себя.  Мир,  в  который  он
попал против  своей  воли,  научил  его  многому,  в  частности,  тому,  что
"обыкновенных" вещей на свете не существует.
   - Насколько мне известно, - разглагольствовал между тем Мадж, -  сосновые
орешки любят все. Некоторые мои родственнички за них глотку перервут. Я тоже
не прочь погрызть их, когда выдается  минутка.  Чем  не  еда  для  тех,  кто
торопится куда-то, как мы?
   - Что такого особенного в этой шишке? - фыркнул Джон-Том, стряхивая  хвою
с рукавов рубашки.
   - У  деревьев,  приятель,  свой  способ  предохранять  семена  от  всяких
голодающих, будь то разумные существа,  как  я,  или  разные  там  остолопы,
любители лесных прогулок, или, к примеру, ты.
   Мадж наклонился, оглядел шишку со всех сторон, потом  осторожно  подобрал
ее и показал товарищам.
   - Ну и что? - спросил  Джон-Том,  вдосталь  налюбовавшись.  -  Шишка  как
шишка.
   - Да? Посмотри-ка сюда, чувак. - Выдр показал пальцем на макушку шишки. -
Гляди, верхний ряд совсем пустой.  Куда,  по-твоему,  подевались  орехи?  Не
знаешь? Так я тебе скажу: дерево само их выдернуло.
   - И что с того? Какая разница?
   - А вот какая. Вот что случается, парень, када лопух  вроде  тебя  пинает
эту миленькую шишечку.
   Мадж размахнулся и швырнул  шишку  настолько  далеко,  насколько  у  него
хватило сил, за  груду  валунов.  Мгновение  спустя  раздался  оглушительный
взрыв, к небу взметнулось оранжевое пламя, за которым тянулся шлейф  черного
дыма. Джон-Том моргнул. Когда дым слегка рассеялся, Мадж повернулся к  юноше
и уставился на того, уперев лапы в бока.
   - Ну как? Понравилось? Если бы не я, приятель, прыгать бы тебе без ноги.
   - Я... Я не знал, Мадж. - В горле у Джон-Тома запершило. - Какое счастье,
что в моем мире таких шишек не водится!
   - Не может быть, кореш, - заявил Мадж, направляясь следом за  Клотагорбом
и Дормас, которые продолжили движение. - Где-нибудь наверняка попадаются.
   - Нет, ты ошибаешься. Я не  слыхал,  чтобы  кого-то  разорвало  на  куски
взрывом сосновой шишки.
   - У вас что, не бывает такого, что люди заходят в лес  -  и  поминай  как
звали? - осведомился выдр.
   - Почему же, бывает. Однако они погибают от голода или  жажды,  от  укуса
змеи или от чего-нибудь еще, но только не от сосновых шишек.
   - Откуда ты знаешь, если они пропадали с концами?
   - Рано или поздно их находят.
   - А как насчет тех, которые как в воду канули? - не отставал Мадж.
   - Ну, считается, что они упали со скалы или их завалило камнями в пещере.
В общем, в таком духе.
   - Ха! А ты пробовал разыскать в  лесу  кусочки  от  того,  кого  разнесло
взрывом? И не пробуй -  все  равно  не  найдешь.  То,  что  уцелеет,  склюют
стервятники.
   - Этот разговор беспредметен, - заявил Джон-Том, вперяя взгляд вдаль. - Я
отказываюсь продолжать его.
   - Приятель, а в твоем мире много сосен? Ну, таких, как здешние?
   - Мадж, -  ответил  со  вздохом  Джон-Том,  -  их  там  столько,  что  не
перечесть. Люди валят деревья, пилят на доски и тому подобное, однако  никто
и никогда на моей памяти не взрывался на сосновых шишках.
   - Тебя послушать, так деревья  ни  хрена  не  соображают!  Они  прекрасно
знают, что с толпой дровосеков им не сладить, а потому  стараются  подловить
обормотов, вроде тебя, поодиночке.
   - Все, хватит! - Джон-Том отвернулся от  Маджа,  остановился  и  принялся
рвать  спелые  ягоды  брусники.   Горьковатый   привкус   ягод   отнюдь   не
способствовал улучшению настроения, равно как и лучезарная  улыбка,  которой
одарил юношу Клотагорб.
   Взрывающиеся шишки! Враждебные сосны!  Бред,  чепуха  на  постном  масле!
Клотагорб с Маджем просто потешаются над ним, только и всего!
   По счастью, дома таких мутантов днем с огнем не сыщешь. Разумеется,  люди
пропадают в лесах тех же Орегона или Монтаны, но  они  заслуживают  подобной
участи - безмозглые  идиоты,  предпочитающие  наслаждаться  "красотой  дикой
природы" в гордом одиночестве. Естественно, что они то падают с  утесов,  то
бултыхаются в реки, то... То  наступают  на  взрывоопасные  шишки?  Да  нет,
ерунда, такого не бывает.
   Тем не менее сейчас он, к сожалению, не дома, а в чужом  мире,  и  потому
следует, пожалуй, воздерживаться  от  не  слишком  осмотрительных  действий.
Приняв решение, Джон-Том старательно избегал даже притрагиваться  к  шишкам,
которые, как назло, попадались все чаще. Одна свалилась с дерева прямо перед
носом у юноши. От неожиданности он подскочил, услышал за  спиной  сдавленный
смех, обернулся и наградил Маджа испепеляющим взглядом. Выдр поспешно принял
более-менее серьезный вид. Джон-Том подобрал шишку, осмотрел  ее  -  верхний
ряд семян был на месте  -  и  сердито  отшвырнул  в  сторону.  Ладно,  пусть
забавляются. В конце концов, осторожность еще никому не повредила, так что и
впрямь нечего пинать без разбора все, что оказывается под ногами.
   Вечером на стоянке у неутомимой Дормас обнаружился новый талант.
   Выяснилось, что она, вкупе с острым умом, несносным характером и  широкой
спиной, обладает высоким и приятным сопрано.  Она  спела  у  костра  великое
множество песен и баллад, за что ее  отблагодарили  бурными  аплодисментами.
Явно польщенная Дормас скромно потупилась.
   - Я пою не часто, - объяснила она, - но вы, ребята,  утомили  меня  своей
болтовней, и я решила для разнообразия послушать себя.
   - И правильно сделали, - заметил Джон-Том. Вдруг он нахмурился.
   Что-то было не так.  Самую  малость,  но  все  же  не  так.  -  Странное,
признаться, чувство, - добавил юноша. Он повел рукой и отметил про себя, что
с ней произошло нечто непонятное.
   - Пертурбация, - сказал  Сорбл,  который  пристроился  на  ветке  росшего
поблизости дерева. Голос филина прозвучал как-то необычно.
   Джон-Том поднял голову и огляделся. Сорбл  оставался  как  будто  прежним
Сорблом; тем не менее в его облике что-то неуловимо изменилось.  Мадж  также
выглядел не совсем таким, каким был  всего  лишь  мгновение  назад.  Что  за
хитрая  пертурбация?  Юноша  ощущал  себя  иначе,  нежели  до  сих  пор,  на
протяжении всей своей жизни. Что же случилось?
   Внезапно Джон-Тома осенило.
   - О господи! - Он ошарашенно уставился  на  Клотагорба.  -  Знаете,  сэр,
поскорей бы она заканчивалась.
   - Мой мальчик, эта  пертурбация  вызывает  у  меня  живейший  интерес,  -
отозвался волшебник, наружность которого  претерпела  весьма  незначительные
изменения, однако голос сделался наподобие  Джон-Томова,  на  добрую  октаву
выше.
   Мадж и Сорбл громко застонали, сообразив наконец, чем обернулся лично для
них очередной фортель плененного пертурбатора.
   - Перемена не столь радикальна, как  многие  из  тех,  с  какими  мы  уже
сталкивались,  -  продолжал  Клотагорб.  -   Очевидно,   последствия   одних
пертурбаций куда более серьезны, чем последствия других.
   - Любопытно, - пробормотала Дормас, внимательно изучая свой новый  облик.
- Я давно хотела узнать, на что это будет похоже. Правда, не скажу, что я  в
восторге. Раньше было все-таки лучше.
   - Степень изменения, - сообщил волшебник, - варьируется в зависимости  от
видовой принадлежности.
   - По-вашему, - воскликнул Джон-Том и подивился про  себя  тому,  какой  у
него тонкий голосок, - мы угодили в не слишком серьезную пертурбацию?!
   Когда миновали первоначальные изумление и растерянность, все стало ясно и
понятно даже для тех, кто отказывался верить  собственным  глазам.  По  воле
пертурбатора пол каждого из путников  поменялся  на  противоположный.  Чисто
мужская, за единственным исключением, компания превратилась за долю  секунды
в дамское общество, слегка разбавленное присутствием одного мужчины.
   - Когда она  закончится?  -  простонал  Мадж,  вернее,  не  простонал,  а
взвизгнул. - Ведь она не затянется, верно, ваше чудотворство?
   - К твоему  большому  огорчению,  Мадж,  предсказать,  сколько  продлится
пертурбация,  практически  невозможно,  -  отозвался  Клотагорб.   Джон-Тому
бросилось в глаза, что  красноватый  узор  на  панцире  волшебника  приобрел
розовато-лиловый оттенок.
   - Е-мое, да что ж это  за  издевательство?!  Хорошо  еще,  что  мы  не  в
Оспенспри. Ежели б меня сейчас ктой-нибудь видел, я б сдох со стыда.
   - Что, водяная крыса, понял, каково быть женщиной? - осведомилась Дормас.
Ее слова прозвучали как-то удивительно по-мужски.
   - Понимаете, - пустился объяснять Джон-Том, - подобная перемена для Маджа
- поистине катастрофа. Боюсь, что ему  приходится  тяжелее,  чем  всем  нам,
вместе взятым.
   - Да сделайте же что-нибудь, ваше чародейство! - взмолился выдр. - Ну что
вам стоит, а? Вы ведь прогнали то поганое облако, что торчало над Оспенспри.
Чего  вы  ждете,  пока  я  окочурюсь?  Вот  возьму  и  помру,  а  вы   потом
расхлебывайте. Эх, ваше превосходительство, жалко вам, что ли?
   - Сия пертурбация, - торжественно изрек Клотагорб, - ничем не угрожает ни
жизни, ни здоровью, а потому не требует,  чтобы  ее  прекращали  магическими
средствами. Наберись терпения: рано или поздно все станет, как было.
   - А если не станет? А если растянется на несколько дней или на неделю? Вы
что, хотите, чтобы я спятил? - Мадж повернулся к Джон-Тому.
   - Че молчишь, приятель? Ну-ка, спой нам песенку. Или тоже зажлобился?
   - Мадж, мне вряд ли легче, чем тебе, но я согласен с Клотагорбом.
   Сейчас не время прибегать к чаропению. Чересчур рискованно. -  Неожиданно
юноша усмехнулся. - Так что расслабься, милашка.
   - Слушай, приятель, - взвился Мадж, -  шутки  шутками,  но  надо  и  меру
знать!
   - А чем  ты  недоволен?  По-моему,  если  с  нами  шутят,  то  достаточно
остроумно. Судьба явно не обделена чувством юмора.
   - Заткнись, ты, облезлая обезьяна! Придержи язык, не то я...
   - Что? Выцарапаешь мне глаза?
   Выдр прорычал что-то невразумительное и рывком  надвинул  на  уши  шляпу,
которая тоже слегка изменилась, заодно с остальной одеждой.
   Джон-Том оглядел себя с ног до головы и вынужден был признать, что платье
на нем, в общем-то, весьма миленькое. До чего же  странно,  подумалось  ему,
что в подобных ситуациях выручает не что-нибудь, а именно юмор.
   Отчетливее всего перемена ощущалась в облике Маджа  и  самого  Джон-Тома,
поскольку у тех видов, к которым  принадлежали,  соответственно,  Клотагорб,
Сорбл и Дормас, внешние различия между полами были не столь очевидными.
   - Ну помогите же! -  взвыл  несчастный  Мадж,  который,  судя  по  всему,
пытался спрятаться  в  шляпе.  Та  превратилась  в  импозантный  широкополый
головной убор, который вполне смотрелся бы на какой-нибудь южной  красавице.
Джон-Том,  проникшись  сочувствием  к  другу,  вопросительно   взглянул   на
Клотагорба.
   -  Может,  попробовать,  сэр?  Мне  кажется,  расклад  почти   идеальный:
пертурбация не слишком серьезная,  как  раз  чтобы  поучиться,  как  с  ними
бороться.
   - Хорошо, мой мальчик, - согласился  задумчиво  чародей.  -  Только  будь
осторожен. Помни, что неверное чаропение обернется еще большим злом.
   - Куда уж хуже! - буркнул Мадж. - Разве может быть хуже?
   - Может, - отозвалась Дормас. - Например, если ты распустишь язык.
   - Лучше пожалей меня, милашка... Или надо было сказать "сэр"?
   - Не знаю, - призналась Дормас. - Посмотрим, на  что  способен  этот  ваш
чаропевец.
   Джон-Том снял с плеча дуару и погрузился в размышления.
   Предупреждение Клотагорба было как нельзя кстати. Юноша перебирал  в  уме
песни наиболее мужественных  исполнителей  и  женственных  исполнительниц  и
остановился наконец на старом добром Элвисе П. и Тине Тернер. С точки зрения
музыки  такой  выбор  оставлял  желать  лучшего,  однако   если   рассуждать
магически, все было в полном порядке.
   - Поехали, - произнес юноша со вздохом, прокашлялся и запел, ощущая  себя
не в своей тарелке из-за того, что пе