бровольности было ему  столь  же  чуждо,  как  и  обет
целомудрия.
   - Не знаю, - пробормотал  наконец  юноша.  -  Неужели  ты  в  самом  деле
предлагаешь нам помощь? По собственной воле? Без принуждения?
   - Ну конечно, паренек. - Мадж принял оскорбленный вид, чего за  ним,  как
правило, не водилось. - Я тебя спрашиваю, за кого ты меня держишь?
   - Тебе интересно? Давай посмотрим, кто ты у нас есть. - Джон-Том принялся
загибать пальцы. - Вор, бабник, трус, негодяй...
   - Расслабься, кореш, расслабься, -  поторопился  перебить  Мадж.  -  Я  ж
сказал, что соглашаюсь добровольно. Вам не обойтись без моей помощи.  Я  дам
вам с его колдовским сиятельством сто  очков  вперед  в  умении  разведывать
местность, а этот пернатый мешок с костями, черепаший ученик, годится только
на то, чтоб пить горькую.
   - Однако сюда мы как-то добрались. - Теперь уже оскорбился Джон-Том.
   - Знаешь пословицу: дуракам всегда везет? В общем, я еду с вами, если  вы
меня возьмете.
   Некогда полный сил и энергии выдр представлял собой жалкое зрелище.
   Джон-Том невольно преисполнился сочувствием к своему закадычному другу, а
от искреннего стремления Маджа помочь у юноши запершило в  горле,  на  глаза
навернулись слезы.
   - Мы с радостью примем тебя в  свою  компанию,  Мадж,  -  проговорил  он,
стараясь, чтобы голос звучал ровно.
   - Заметано, приятель. - Выдр выглядел одновременно довольным  и  себе  на
уме. Он мотнул головой в сторону фонтана, возле которого  возился  со  своим
аппаратом Клотагорб. Волшебник бормотал заклинания, перемежая их проклятиями
в адрес неуклюжего Сорбла. - Что они затевают?
   - Не знаю, - признался Джон-Том. - Клотагорб вроде бы собирался  выручить
Оспенспри из беды, но каким образом - не сказал. Тебе же доводилось иметь  с
ним дело: он предпочитает действие словам.
   - Точно, - подтвердил Мадж. - Вот почему невинным страдальцам, вроде  нас
с тобой, никогда не удается вовремя улизнуть.
   Горожане по-прежнему  не  отваживались  приблизиться  к  чужакам,  однако
внимательно следили за происходящим. Только у старого лиса достало храбрости
завести разговор с незнакомцами. Джон-Том свел Маджа с лисом, а сам поспешил
к волшебнику - узнать, не требуется ли его помощь.
   - Требуется, мой мальчик. Куда же я без тебя? -  Чародей  поправил  очки,
которые норовили сползти с клюва. Джон-Том  потянулся  было  за  дуарой,  но
Клотагорб остановил его:
   - Нет, нет, петь не надо. Будь добр, подержи вот это.
   Слегка уязвленный, Джон-Том тем  не  менее  послушно  ухватился  за  край
складной деревянной платформы, воздвигнутой поблизости от фонтана.
   Юноша ожидал услышать одну из грубоватых шуточек Маджа, однако  тот,  как
ни странно, промолчал. Должно быть, ситуация не  вдохновляла  на  остроумие.
Джон-Том попробовал определить  на  глаз  назначение  платформы,  но  вскоре
отказался от своей затеи ввиду тщетности усилий.
   - Для чего она, сэр?
   Волшебник словно  не  слышал  вопроса.  Он  расхаживал  вокруг  аппарата,
рассматривал его под разными углами, иногда  наклонялся  или  становился  на
колени, чтобы проверить расположение устройства относительно холмов к северу
от города, время от времени что-то  подправлял,  подкручивал,  а  затем  шел
дальше. Вернувшись  к  тому  месту,  откуда  начал  обход,  он  остановился,
повернулся и направился к своему тюку, возле которого громоздился  на  земле
большой ящик; в нем имелось около дюжины  выдвижных  ящичков.  На  глазах  у
заинтригованного Джон-Тома  чародей  принялся  смешивать  в  чашке  порошки,
которые извлек из шести верхних ящичков. Вся процедура заняла от  силы  пять
минут. Потом Клотагорб высыпал содержимое чашечки в  глубокий  металлический
сосуд, подвешенный точно по центру платформы, которую держал Джон-Том.
   - Облако над нашими головами, - произнес волшебник с таким  видом,  будто
юноша  задал  вопрос  всего  лишь  мгновение  назад,  -  является  локальным
средоточием возмущения, которое продолжает воздействовать на Оспенспри и его
обитателей. Если нам удастся изменить химический состав  облака,  не  говоря
уже о местоположении, то есть превратить его  опять  в  заурядное  скопление
пара, мы, как мне кажется, сумеем заодно  прекратить  пертурбацию,  Джон-Том
запрокинул голову и уставился на зловещую черную тучу.
   - А что вы собираетесь предпринять, сэр?
   - То, мой мальчик, что представляется мне наилучшим. Держи крепче.
   - Это не опасно, сэр? - справился юноша, стискивая в  кулаках  деревянные
ножки платформы.
   - Мой мальчик, разве я когда-либо подвергал тебя опасности? - Прежде  чем
Джон-Том успел изречь фразу, которая напрашивалась сама собой, чародей начал
произносить мудреное и весьма внушительное на слух заклинание.  Одновременно
он делал руками пассы  над  металлическим  сосудом,  вырисовывая  в  воздухе
сложные геометрические фигуры:

   Слову внемли, черных скопище тайн,
   Слушай меня, неподвижная туча.
   Прочь! Я велю тебе: прочь улетай,
   Больше несчастного края не мучай!
   Та, что тебя удерживает жестко,
   Пускай во прах рассыплется решетка!

   Свисавший с платформы сосуд задрожал, закачался  из  стороны  в  сторону,
сорвался с кожаного ремня, но не упал, а остался на  месте,  как  бы  обретя
невидимую опору. Он подскакивал, вертелся вокруг собственной оси и светился,
причем свечение становилось все ярче.
   Джон-Том ощущал, как вибрируют в его ладонях ножки платформы.
   Сооружение казалось слишком хрупким, чтобы выдержать нарастающий  грохот,
который исходил из сосуда, однако пока вроде бы не собиралось разваливаться.
Сосуд сделался ослепительно белым. Земля под  ногами  содрогнулась.  Зеваки,
что располагались поодаль, кинулись врассыпную.
   Грохот перешел в оглушительный рев. Джон-Тому чудилось, что он стоит  под
водопадом. Клотагорб беззвучно разевал рот; волшебника  совершенно  не  было
слышно. Внезапно он воздел лапы к небу. Над площадью громыхнул  гром.  Сорбл
свалился наземь с лобового  стекла  джипа.  Джон-Том  стиснул  зубы,  но  не
отпустил ножек, хотя в ушах у него звенело,  а  пальцы  потихоньку  онемели.
Глаза юноши были полуприкрыты, а потому он почти случайно  заметил,  как  из
горлышка сосуда взметнулось вверх нечто  вроде  серебристой  ракеты.  Свист,
которым  сопровождался  полет  самодельного  снаряда,  быстро  затерялся   в
раскатах грома. Клотагорб глядел из-под лапы  вслед  ракете,  исчезнувшей  в
черноте тучи. Неожиданно он проронил:
   - Можешь отпустить, мой мальчик.
   Джон-Том с облегчением подчинился и принялся тереть ладони одна о другую,
чтобы к ним вернулась чувствительность.
   Облако испустило рык,  который  прозвучал,  как  эхо  того  грохота,  что
сопутствовал вращению сосуда. Этот звук был менее оглушительным и куда более
естественным, а потому и приятным на слух. Перед ним в туче  блеснуло  некое
слабое подобие молнии; потом возникло сияние,  которое  распространилось  по
краям  клубящейся  массы.  Раздался  новый  рык.  Облако  словно  о   чем-то
спрашивало.
   - Что вы сделали, сэр?
   - Единственное, что требовалось, мой мальчик, единственное, что мог.
   - А что дальше? Будет какое-нибудь чудо?
   - Если нам повезет, то да.
   У Джон-Тома затекла шея, а потому он опустил голову и перевел  взгляд  на
платформу, служившую опорой хитроумному аппарату, который зашвырнул  в  небо
сверкающее невесть что.  Кожаный  ремень,  на  котором  первоначально  висел
металлический сосуд, попросту испарился. Сам сосуд валялся на земле:  этакая
полурасплавленная питьевая кружка.
   Таинственный аппарат, против ожиданий Джон-Тома и вопреки законам физики,
остался цел и невредим, хотя та сила, которая запустила ракету, должна  была
разнести его  вдребезги,  а  жар,  что  расплавил  сосуд,  -  испепелить  до
основания. Юноша обескураженно помотал головой.
   Ничего не скажешь, Клотагорб - мастер  устраивать  спектакли  с  участием
сверхъестественных явлений.
   - Чудеса, да и только, - буркнул  подковылявший  Мадж.  Выдр  наклонился,
повел носом и недовольно сморщился. - Все никак не соберусь спросить  у  его
чудодейства, почему как магия, так обязательно сплошная вонь?
   - Мадж, ты способен опошлить все на свете!
   - Эх, приятель, твой свет сам что хошь опошлит. Кстати  говоря,  от  него
тоже смердит так, что и покойник не выдержит.
   Джон-Том сделал вид, что не слышит, нагнулся и протянул руку к сосуду.  В
небе по-прежнему погромыхивал гром, в воздухе ощущалась неприятная  сырость.
Юноша осторожно прикоснулся к расплавленному металлу. Тот оказался холодным.
Тогда  Джон-Том  подобрал  сосуд,  положил  его   на   ладонь   и   принялся
рассматривать. Не верилось, что совсем недавно он  излучал  палящий  жар;  в
настоящий момент от сосуда исходил поистине ледяной холод.  Мадж  был  прав:
металл попахивал чем-то не слишком ароматным. Джон-Том сунул  палец  внутрь,
провел им по стенке, а когда извлек наружу, увидел,  что  к  ногтю  прилипли
черные крошки. Юноша поднес палец к носу и принюхался.
   - Ну что, кореш? - поинтересовался Мадж.
   - Не знаю, - отозвался Джон-Том и вновь поглядел на  небо.  -  По  запаху
похоже на иодид серебра. Там, откуда я пришел, им или  чем-то  в  этом  роде
засеивают облака.
   - Приятель, мы тут засеиваем не облака, а землю, - буркнул выдр, кинув на
юношу косой взгляд. - Не говори ерунды.
   Джон-Том не стал спорить. Он направился туда, где стоял Клотагорб.
   Чародей продолжал смотреть в небо. Какой же ты молодец, старикан, подумал
Джон-Том и понял вдруг, что улыбается.
   И тут случилось нечто невероятное. Произошло чудо, о возможности которого
упоминал волшебник. Джон-Том осознал, что уже не улыбается, а хохочет во все
горло. Еще немного - и он пустился бы в пляс.
   С неба закапал дождь.
   Гром звучал поначалу сварливо, затем озадаченно, а теперь гремел басовито
и уверенно. Джон-Том запрокинул голову, подставляя дождю  лицо,  наслаждаясь
чистой, свежей, естественной - ну, может,  самую  чуточку  неестественной  -
влагой.
   - Ну-ка, - воскликнул Мадж, выхватывая у юноши сосуд, -  дай  я  понюхаю.
Тут чтой-то не так. - Выдр глубоко вдохнул, глаза его широко  раскрылись.  -
Разрази меня гром, приятель, там было настоящее бренди!
   Может, осталась даже капелька-другая, как раз для  старины  Маджа.  -  Он
хотел было выпить остатки содержимого, однако ему помешал Джон-Том.
   - Эй! - Юноша поспешно отобрал у Маджа полурасплавленный  сосуд.  -  Тебе
что, жить надоело? Иодид серебра... Или хлорид? -  Джон-Том  принюхался;  на
лице его появилось озадаченное выражение. -  И  вовсе  не  бренди,  а  самый
настоящий бурбон.
   - Ну и дела, приятель, - пробормотал  изумленный  выдр.  -  Лично  я  чую
шоколадный ликер.
   - А я - то ли сауер <Сауер (амер.) - лимонный коктейль.>, то ли водку,  -
откликнулся Джон-Том. - Что происходит?
   - Ничего особенного, мой мальчик, - произнес Клотагорб,  прикрывая  лапой
очки, чтобы на стекла не попало ни капли дождя. - Тот компонент, определение
которого вызывает у тебя столь  значительные  затруднения,  является  весьма
дорогостоящим и куда более существенным, нежели все то, что  ты  перечислил.
Если бы не обстоятельства, требующие решительных действий, я бы ни за что не
стал применять его. Сей компонент встречается крайне редко, а потому  служит
предметом вожделений; им стремятся завладеть и те, кто творит магию,  и  те,
кому наплевать  на  все,  кроме  выпивки.  Мы  называем  его  спиртэксом.  -
Волшебник снова поглядел на  небо.  Дождь  лил  не  переставая,  превращался
мало-помалу в настоящий ливень. Громовые раскаты стихли, и  теперь  слышался
лишь стук о землю дождевых капель, которые падали отвесно, под прямым углом,
благо на ветер не было и намека.
   - Никогда о таком не слышал, - буркнул Джон-Том.
   - Спиртовой эссенцией, -  пояснил  чародей,  -  я  постарался  не  только
прогнать облако, но и вернуть Оспенспри к действительности, а потому  должен
был использовать нечто, способное смешиваться с водой.
   - Чтоб  у  меня  зенки  повылазили!  -  вопил  между  тем  Мадж,  который
запрокинул голову, широко разинул рот и непрерывно облизывался. -  Приятель,
ты что, совсем ума лишился? Пей, пока пьется! Пли  ты  думаешь,  что  дождик
никогда не кончится?
   Сорбл,  подобно  выдру,  не  собирался   упускать   столь   благоприятную
возможность. Теперь понятно, почему  он  помалкивал,  подумалось  Джон-Тому.
Пока остальные были заняты разговорами, филин медленно, но верно  поднимался
к вершинам блаженства. Юноша осторожно слизнул каплю, что собралась  у  него
на кончике носа. М-м, мятный ликер. Вторая капля имела  привкус  "Галльяно",
третья - "Мидори" или чего-то очень похожего. Хватит, сказал себе  Джон-Том.
В конце концов, он ведь не  испытывает  ни  жажды,  ни  желания  упиться  до
чертиков.
   - Осафинское! - горланил Мадж. - Терраквинское!  Кусаж,  гвинал,  эссарк,
гудмейж! - Выдр повалился на землю, перевернулся на спину, широко раскинул в
стороны лапы и как будто забыл обо всем на свете.
   Однако насладиться алкогольным ливнем в  гордом  одиночестве  у  него  не
получилось. Горожане Оспенспри быстро распознали целебные свойства  дождевых
струй и повыскакивали из своих хижин - сперва по двое и  по  трое,  а  потом
повалили на улицы возбужденной гурьбой. К общему веселью присоединились даже
те, кто мнил себя трезвенниками:  они  поступили  так  для  того,  чтобы  не
завидовать впоследствии менее благоразумным соседям, которые наверняка будут
рассказывать о чудесном ливне до конца своих дней. Дождь шел и шел, и  вдруг
унылый городской пейзаж начал меняться буквально на глазах. Мертвые  деревья
и растения  ожили,  словно  по  мановению  волшебной  палочки.  На  стеблях,
которые, казалось, давным-давно  высохли,  раскрылись  лепестки  цветов,  на
ветках стали набухать и распускаться почки, стволы  деревьев  распрямлялись,
как бы наливались жизненной силой и победно вскидывали облаченные в  зеленую
дымку ветви. Плодов ожидать не приходилось, ибо их пора уже миновала, однако
урожай следующего года обещал быть поистине умопомрачительным.
   Капли дождя сотворили  чудо  с  полями,  на  которых  вызревала  когда-то
поздняя пшеница. Припавшие к земле колосья встрепенулись, поднялись в полный
рост, зазолотились спелыми зернами. Кстати сказать,  потом  из  этого  зерна
выпекли хлеб, который  прославился  на  все  Колоколесье  и  далеко  за  его
пределами тем, что тесто караваев и буханок  слегка  отдавало  алкоголем,  а
каждый ломоть напоминал по вкусу тот или иной сорт вина.
   Джон-Том  наблюдал  сквозь  пелену  дождя  и  тумана   за   преображением
Оспенспри. Город как будто разогнулся, скинул с себя тяжкую обузу.
   Постройки и те, кто  ютился  в  них,  словно  вдохновились  метаморфозой,
которая произошла с черным облаком. Чем светлее становилось  последнее,  тем
радостнее делались Оспенспри и окрестности.  На  глазах  у  Джон-Тома  город
превратился из островка запустения и  отчаяния  в  истинный  цветок  севера.
Глиняные  хижины  исчезли  без  следа,  на  их  месте  вознеслись   к   небу
величественные здания из  дерева  и  камня.  Грязь  под  ногами  моментально
высохла, явив взгляду брусчатку белого мрамора  с  красноватыми  прожилками.
Облепленный зеленой слизью фонтан преобразился в изящный  шпиль,  украшенный
воздушными арками; из десятков отверстий хлынули прозрачные  водяные  струи.
Возникли вновь и мраморные статуи, и сотни  сверкающих  зеленых  гранатов  -
оливинов, которые дали площади ее название.
   Облако  стало  как  бы  растворяться  в  воздухе,  причем   процесс   шел
удивительно быстро. Вскоре над городом впервые за несколько  недель  засияло
солнце. Истомившаяся  от  жажды  земля  впитывала  влагу,  которая  миновала
канализационные стоки и разинутые пасти горожан.  Утратив  свое  могущество,
облако заодно с пертурбацией,  признаком  которой  оно  являлось,  растаяло,
словно его и не было.
   Вместе с городом воспряли и обитатели Оспенспри, а  также  Мадж,  который
лишился горба и отплясывал теперь сарабанду на цоколе бассейна,  окружающего
фонтан. Однако внимание Джон-Тома привлек вовсе не выдр, а  тот  самый  лис,
который единственным из горожан отважился приблизиться к  джипу.  Высокий  и
стройный, он стоял, горделиво подбоченившись, перед Клотагорбом; на нем были
уже не лохмотья, в которых он появился на  площади,  а  шикарный  костюм  из
темно-коричневой, отороченной зеленым бархатом  ткани.  Деревянные  пуговицы
украшала медная отделка. Меж  слегка  тронутых  сединой  ушей  располагалась
зеленая же фетровая шляпа с кожаным верхом. Джон-Том прикинул на  глаз,  что
старик будет, пожалуй, ему по плечо.
   - Меня зовут Соренсет, - сообщил  лис,  вежливо  поклонившись  чародею  и
молодому человеку. - Я старший советник Магистрата Оспенспри. Мы весьма  вам
обязаны, сэр. Ваш гений и столь своевременная помощь спасли нас  от  ужасной
беды.  Я  счастлив  засвидетельствовать   свое   почтение   величайшему   из
волшебников.
   - Жители Оспенспри славятся своей наблюдательностью, - фыркнул Клотагорб.
- Я совершил лишь то,  что  сделал  бы  на  моем  месте  любой  мало-мальски
приличный маг.
   - Однако до  вас  это  никому  не  удавалось.  -  Соренсет  зажмурился  и
запрокинул голову, наслаждаясь благодатным  теплом  солнечных  лучей.  -  Вы
сняли с нас проклятие. В Оспенспри и раньше случались неприятности,  но  они
никогда не затягивались надолго. Мы уже начали опасаться, что черное  облако
зависло над городом навсегда.
   - Оно может вернуться, в прежнем обличье или в каком-нибудь ином.
   - Что вы сказали? - переспросил изумленный лис. - Разве такое возможно?
   - Разумеется, возможно. Я уничтожил облако, но не причину его  появления.
До тех пор пока эта причина сохраняется, каждое  утро  будет  отличаться  от
предыдущего, а мы, ложась спать, рискуем проснуться совсем не такими, какими
легли.  Чтобы  устранить  указанную  причину,  мы  трое  и   отправились   в
путешествие, покинув свой дом на юге.
   - Если вам что-то нужно, - заявил Соренсет, - вы  только  скажите,  и  мы
постараемся снабдить вас всем необходимым. Ведь вы восстановили  наш  город,
наши тела и души.
   Лис  повернулся  и  указал  на  великолепные  здания,  выстроившиеся   по
периметру площади. Из раскрытых окон и распахнутых дверей  доносились  смех,
радостные возгласы,  хмельные  крики.  Шум  стоял  такой,  что  у  Джон-Тома
зазвенело в ушах, и он мысленно возблагодарил судьбу за то,  что  в  веселье
принимает участие лишь половина горожан; что касается  второй  половины,  ее
составляли те, кто чересчур увлекся поглощением живительной влаги. Они мирно
дремали на порогах своих жилищ, на садовых скамейках или  просто  на  земле,
набираясь, по-видимому, сил для грядущих праздничных торжеств.
   Мадж спрыгнул с мраморного цоколя, кинулся к Джон-Тому и облапил его.  Из
пасти выдра вырывались нечленораздельные звуки - нечто среднее между лаем  и
улюлюканьем. Юноша пошатнулся, не устоял на ногах и рухнул навзничь, увлекая
за собой Маджа. Сердиться на выдра он не мог, ибо, во-первых,  Мадж  обладал
способностью заражать окружающих своим настроением, а во-вторых,  он  и  сам
несколько переусердствовал, пробуя на вкус капли животворного  дождя.  Юноша
ощущал  легкое  головокружение;  он   добродушно   ухмыльнулся,   глядя   на
восседавшего на нем Маджа. Что же  до  Сорбла,  тот  летал  вокруг  фонтана,
постепенно сужая круги. Наконец произошло то, к  чему  неминуемо  шло  дело:
филин неверно рассчитал расстояние, задел крылом  о  фонтан  и  плюхнулся  в
бассейн, так что Джон-Тому с Маджем пришлось выуживать его оттуда.  Соренсет
и Клотагорб взирали на охватившее молодежь безумие со снисходительным видом,
как то и пристало существам столь почтенного возраста.
   - Кажется, - заметил лис, - все вопросы придется решать нам с вами.
   Остальные, по-моему, не в том состоянии.
   - Я даже рад этому, - отозвался волшебник. - По крайней  мере,  никто  не
будет задавать дурацких