у, слыхала, слыхала. - Она подняла ведро. Внутри бултыхнулась  щетка.
- А еще я слыхала,  что  нельзя  верить  всему,  об  чем  пишут  в  газетах.
Значится, в поход ради него отправляешься? В опасный небось?
   Можно и голову сложить, верно?
   - Не исключено.
   - Хей, ну, а ежели я тебе скажу, где выдр, ты его заберешь с собой?
   - Конечно. Обязательно. За тем-то он мне и нужен.
   - Так и быть. Скажу. Я тебе, человече,  не  соврала,  он  мне  и  вправду
задолжал. Просто не хотела говорить, да и не только тебе, - боялась,  другие
раньше меня до него доберутся. Но лучше, ежели так. Куда лучше.
   Ради такого платы за несколько дней не жалко.
   - Насчет  платы  можно  договориться.  -  Джон-Том  тряхнул  кошельком  с
золотом, предназначенным для переправы через Глиттергейст.
   Консьержка отмахнулась.
   - Да ладно тебе, человече. Ты уж постарайся утащить его с собою в опасный
поход. Мне куда приятней будет воображать, как в  далекой  чужой  стране  он
жарится на вертеле каннибалов. За  несколько  монет  такое  удовольствие  не
купишь.
   - Как пожелаете, мадам. - Джон-Том убрал кошелек.
   - И еще дай  слово,  что  когда-нибудь  непременно  заглянешь  ко  мне  и
поведаешь обо всем с самыми кровавыми подробностями.  За  это  я  сама  тебе
приплачу.
   - Смею заверить, для меня это будет делом первостепенной важности, - сухо
пообещал Джон-Том. - Итак, где же мне найти друга?
   - Не тут. Севернее.
   - Во Флиртограде?
   - Не-не, дальше к западу. В Тимовом Хохоте.
   - В Тимовом Хохоте, - повторил Джон-Том.  -  Благодарствую.  А  вы  не  в
курсе, чем он там занимается?
   Консьержка исторгла резкий, отрывистый лай - смех коалы.
   - Тем же, чем всегда занимается этот  выдр,  куда  бы  он  ни  наведался:
воровством, мошенничеством, развратом и пьянством. Бьюсь об заклад,  ты  его
без труда сыщешь, коли не забудешь, о чем я сказала.
   - Не забуду. Ни разу не бывал к северу от  Линчбени.  Расскажите,  каково
там живется, в этом Тимовом Хохоте.
   Коала пожала плечами.
   - Как тута, как во Флиртачии. Как в любом городишке Колоколесья.
   Скучно, тесно, первобытно, но не так уж и худо,  ежели  ты  не  лентяй  и
умеешь постоять за себя.
   - Премного благодарен, мадам. Вы уверены, что я вам ничего не  должен  за
столь любезно предоставленные сведения?
   - Ступай и не сори деньгами, - напутствовала его коала. - Жду не дождусь,
когда ты воротишься и порадуешь меня вестью о долгой  и  мучительной  смерти
выдра.
   - Не стоит так уж сильно на это надеяться, - предупредил Джон-Том.
   - Мадж из тех, кто всегда выходит сухим из воды.
   - Знаю, знаю. Когда он навострил отсюда лыжи, я и ухом не повела.
   Ладно, по возвращении заплатишь его должок, если  Мадж  не  окочурится  в
походе.
   - Этим я не ограничусь, мадам. Самого заставлю заплатить.
   - Годится. Ну, счастливого пути, человече.
   - И вам всего хорошего, мадам.
   Преодолевать пешком все расстояние до Тимова Хохота в намерения Джон-Тома
не входило, тем паче что Клотагорб подкинул ему деньжат на транспорт.  Через
Линчбени регулярно проезжал местный эквивалент почтовой кареты,  и  Джон-Том
приобрел билет на этот  экипаж,  весьма  напоминающий  гроб  на  колесах.  В
движение его приводили четыре красивых коня, а с пассажирами  общались  двое
трехфутовых бурундуков в грязных ливреях. Суетливо громоздя чемоданы, тюки и
ящики на задок дилижанса, они бранились, как портовые грузчики.
   Приняв их за старших в артели, Джон-Том ошибся. Когда  он  проходил  мимо
четверки, одна из лошадей скосила на него глаз.
   - Эй, парень, давай-ка пошевеливайся. Нешто нам весь день тут куковать?
   - Виноват, но продавец билетов сказал, что вы  простоите  еще  пятнадцать
минут.
   - Маразматик, чтоб его! - фыркнула кобыла. - Вот  уж  не  знаю,  до  чего
докатится этот мир, ежели и впредь мы будем полагаться на обслугу.
   - Кому ты это говоришь? - вздохнул стоящий в паре с нею  жеребец.  -  Эх,
угораздило же нас родиться с копытами вместо рук! Вот и приходится  нанимать
в посредники неповоротливых недоумков.
   - Твоя правда, Эльвар, - сказал конь, томившийся позади него.
   Сетования затянулись до самого отъезда дилижанса.
   - Все расселись? - осведомилась кобыла из второй пары. -  Ну,  коли  так,
держитесь за скамейки.
   Бурундуки  вскочили  на   задок   экипажа,   вознамерясь   отдышаться   и
почиститься. Кучера при карете не было - кони  сами  отлично  знали  дорогу.
Грызуны ведали только погрузкой и разгрузкой и были на побегушках у четверки
- ведь она, как ни крути, выполняла основную работу.
   Все бы ничего, решили вскоре Джон-Том и прочие пассажиры, не будь у коней
ужасной привычки распевать на скаку. Обладая сильными и ясными голосами, они
пели совершенно не в лад, и седокам всю дорогу  до  Тимова  Хохота  пришлось
испытывать невыразимые  муки,  внимая  бесконечному  пронзительному  ржанию.
Когда один из страдальцев в конце концов нашел в себе  отвагу  пожаловаться,
ему бестактно предложили сойти и топать дальше на своих двоих.
   Две задержки в  пути  графиком  не  предусматривались.  Нагуляв  аппетит,
артель остановилась пощипать сочной травки на роскошном лугу, а в другой раз
кобылы  затеяли  ожесточенный  спор  насчет  того,  кто   из   них   кичится
франтовскими щетками волос за копытами.
   К Тимову Хохоту подъехали уже в сумерках.
   - Эй, вы там, сзади! - проржал передний жеребец. - А ну, шевелись!
   Нас стойла заждались. Знаю, у вас всего по  две  ноги,  но  ведь  это  не
оправдание для бездельников.
   - Да как вы смеете?! - возмутилась пассажирка, лисица-модница.
   Изящество ее хвоста подчеркивали вплетенные в  него  золотые  цепочки,  а
поля дорогой элегантной шляпки, обломанные в тряске, жалко свисали. - Еще ни
разу в жизни я не подвергалась столь хамскому  обращению!  Не  сомневайтесь,
при первой же возможности я поговорю с вашим начальником.
   - А я  и  есть  начальник,  сестренка.  -  Жеребец  хохотнул.  -  Желаешь
наябедничать - валяй выкладывай мне прямо в глаза. - Он окинул ее  взглядом.
- Что до меня, так я думаю, ты слишком многого хочешь. Скажи спасибо, что мы
не требуем от тебя дополнительной пошлины с веса.
   - Ах так! - Рыжий хвост хлестнул коня по храпу, и лисица поспешила  прочь
- за багажом.
   Только вмешательство подруги удержало коня от попытки выдрать клок меха у
рыжей обидчицы.
   - Дрел! Придержи норов! - Она закинула голову  на  его  холку.  -  Нельзя
кусать оплаченный груз, это вредит сношениям с широкой общественностью.
   - Держу пари, что все ее сношения - с  широкой  общественностью.  -  Конь
фыркнул, остервенело роя копытом землю. - Какого черта эти  полосатые  крысы
тянут кота за хвост? Я загибаюсь без скребницы и сладкой люцерны!
   - Знаю, дорогой, знаю, - успокаивающе сказала кобыла, водя щекой  по  его
гриве,  -  но  ты  обязан  держать  себя  в  рамках  приличий,  хотя  бы  из
профессиональных соображений.
   - Сам понимаю, -  донеслось  до  Джон-Тома,  когда  он  уходил  к  зданию
станции. - Только временами нет-нет да и подумаешь, а не лучше ли нам купить
маленькую ферму  где-нибудь  в  провинции  да  нанять  мышей  и  одного-двух
человечков для черной работы.
   Кроме Джон-Тома, в станционное здание не заглянул ни один пассажир.
   Лиса и остальные уже разошлись, только он не знал, куда теперь идти.
   - Чем могу помочь? - поинтересовался за низкой конторкой пожилой  куница.
Длинное туловище и узкая талия хищника живо  напомнили  Джон-Тому  о  Мадже.
Однако этот был стройнее и носил темные шорты, белую безрукавку, козырек  на
тесемке и  бифокальные  очки,  тогда  как  выдр  предпочитал  шляпы  веселой
расцветки, яркий жилет и панталоны.
   - Я в этом городе чужой.
   - Сдается мне, вы везде чужой, - угодил в точку куница.
   Джон-Том пропустил эту реплику мимо ушей.
   - Скажите, может ли гость вашего славного городка найти где-нибудь  кров,
стол и немного безобидных развлечений?
   - Что касается меня, - последовал  чопорный  ответ,  -  то  я  -  человек
семейный. Можете попытать счастья в "Золотой Печати". Там  поют  фольклорные
песни многих рас, а иногда играет струнное трио из Колансора.
   - Вы недопоняли. -  Джон-Том  заговорщицки  ухмыльнулся.  -  Я  жажду  не
приобщения к культуре, а веселого времяпрепровождения.
   - Все я понял, - вздохнул дежурный. - Ладно. Ступайте по главной улице до
Изначально Белого переулка, по нему - до самого конца, там будут две боковые
улочки, обе ведут в тупики.  Подойдите  поближе  к  северному  тупику.  Если
запаха и шума не хватит, чтобы найти вход, ищите  как  раз  над  керосиновым
фонарем маленькую вывеску с резным изображением афганки.
   - Собаки? Или шерстяной шали?
   Хищник облизал губы.
   - Называется это заведение "Элегантная шлюха".  Уж  там-то  вы  наверняка
найдете любые  развлечения  на  свой  вкус.  Впрочем,  не  знаю.  Я  человек
семейный.
   - Разумеется, - без тени насмешки в голосе произнес Джон-Том. - Спасибо.
   Бредя в одиночестве по слабо освещенной  главной  улице,  он  жалел,  что
рядом  нет  Талеи.  Талеи,  с  ее  огненно-рыжими  волосами  и   невероятной
выносливостью. Талеи, с ее безрассудной отвагой и вспыльчивостью.
   Любит ли он ее? Твердо сказать "да" он бы уже не  смог,  однако  полагал,
что любит и что она любит его. Увы, она слишком  ветрена,  и  ей  ничуть  не
улыбается удел супруги чаропевца-скитальца, которому вдобавок еще далеко  до
совершенства в его ремесле.
   Довольно скоро после битвы у Врат Джо-Трума  она  с  печалью  предложила,
чтобы  каждый  из  них  ступал  своей  дорогой.  Ей  требовалось  время   на
обдумывание серьезных вопросов, и  ему  она  посоветовала  заняться  тем  же
самым. Расставание далось Джон-Тому тяжко, и с тех пор он корил себя, что не
удержал Талею. Хотя, возможно, она просто-напросто была слишком своенравна и
не годилась в жены никому.
   И все же он цеплялся за надежду. Кто знает, вдруг в один прекрасный  день
ей наскучат скитания и она вернется. Оставалось только ждать.
   Что же касается Флор Кинтеры - из группы  скандирования,  которую  он  по
неосторожности  затащил  в  этот  мир,  то  она  стала   причиной   великого
разочарования. Вместо того чтобы втюриться в него по уши, она в конце концов
со всею страстью предалась  карьере  солдата  удачи,  наемника-меченосца,  и
сбежала с долговязым кроликом Казом, обладателем голоса Рональда  Колмана  и
аристократических  манер.  Флор  осталась   мечтой,   способной   возвращать
Джон-Тома к реальности, причем возвращать очень быстро.
   Хорошо хоть, этот мир вполне годился для скитаний в поисках мечты.
   Впрочем, на сей раз Джон-Тому предстояли странствия в поисках  лекарства.
Размышляя об этом, он свернул в узенький переулок.
   Там, как и предрекала куница, он услыхал пение и хриплый хохот. Но вместо
маленького  жалкого  керосинового   фонаря   у   входа   светился   большой,
респектабельный, из чистого шлифованного хрусталя.
   Над дверью покачивалась вывеска с  изображением  расфуфыренной  гончей  -
сплошь завитки шерсти, перья и драгоценные  камни.  Распутно  задрав  попку,
псина оглядывалась через мохнатое плечо с  таким  видом,  будто  спрашивала:
"Дружок, перепихнуться не желаешь?"
   Под вывеской имело место крылечко. Зайдя  под  козырек,  Джон-Том  дважды
постучал в дверь,  покрытую  толстым  слоем  масляной  краски.  Ему  открыла
трехфутовая мышь в накрахмаленном костюме.
   На Джон-Тома обрушился звуковой сель, а мыш-швейцар ощупал его взглядом с
ног до головы.
   - Заходи и развлекайся, сударь, - сказал он наконец, освобождая путь.
   Кивнув, Джон-Том вошел. Мыш закрыл за ним дверь.  Посетитель  очутился  в
гостиной с превосходной мебелью и буйной компанией представителей нескольких
десятков зоологических видов. Они чего  только  не  вытворяли,  демонстрируя
полное безразличие к  видовой  принадлежности  тех,  с  кем  им  приходилось
совокупляться. Среди них Джон-Том заметил  нескольких  человек  -  мужчин  и
женщин, безмятежно развлекавшихся со своими мохнатыми братьями по разуму.
   Джон-Том полюбовался их возней,  послушал  сладострастные  речи,  обратил
внимание на движения рук и ног и заподозрил,  что  попал  вовсе  не  в  бар.
Предназначение  этого  места   не   вызывало   сомнений.   Он   пребывал   в
замешательстве - хотя с чего бы? Где, как не здесь, следует искать Маджа?
   И все же ему не хотелось попасть впросак. Первое впечатление  чаще  всего
бывает обманчиво.
   - Прошу прощения, но ведь это дом терпимости, не правда ли?
   Мыш-швейцар  обладал  на  удивление  густым  голосом,  настоящим   басом,
громыхающим из серого тельца.
   - У  нас  тут  всякие,  кто  только  на  свете  водится,  -  меланхолично
пробормотал он. - Всякие. А что ты ожидал увидеть, красавчик?
   Библиотеку?
   - Вообще-то нет. Книг тут днем с огнем не сыщешь, по-моему.
   Мыш-швейцар оскалил в улыбке острые зубы.
   - Ошибаешься, книжки у нас тоже имеются.  С  картинками.  Сколько  хочешь
картинок, сударь, если ты по этой части.
   - Пожалуй, чуть позже. - Джон-Тома разбирало любопытство. Может, и впрямь
попозже, когда он разыщет Маджа.
   - Похоже, сударь, ты с дороги. Не угодно ли выпить-закусить?
   - Благодарствую, я не голоден. Вообще-то я друга ищу.
   - А в "Элегантную шлюху" только за тем и ходят, чтобы друга найти.
   - Вы не так поняли. Я не в этом смысле.
   - А в каком, сударь? У нас по-всякому развлекаются.
   - Я ищу  товарища,  помощника.  -  Джон-Том  начал  злиться:  мысли  мыша
катились по одной-единственной колее.
   - А, вот теперь понял. Так, значит, никаких  развлечений?  Между  прочим,
здесь не клуб фронтовых друзей.
   - Ты отличный продавец. - Джон-Том решил улестить мыш-швейцара. -  Может,
позже. Я  хочу  сказать,  ты  самый  маленький  сводник  из  тех,  кого  мне
доводилось видеть.
   - Я не маленький и не сводник, - ответила мышь не без достоинства.
   - Если хочешь потолковать с мадам...
   - В этом нет  необходимости,  -  перебил  Джон-Том,  хотя  его  подмывало
выяснить, как выглядит эта мадам, да и вообще, кто она  такая.  -  Парнишка,
которого я ищу, носит тирольку с пером и  кожаный  жилет,  не  расстается  с
длинным луком, и ко всему прочему он - выдр. Звать его Мадж.
   Мыш-швейцар пригладил ус, почесал за ухом. Только сейчас Джон-Том заметил
у него крошечные беруши. Что ж, разумно - у мышей очень тонкий слух,  и  при
работе в гуще вечного праздника им без затычек не обойтись.
   - Сударь, имя и приметы мне ничего не говорят, но на постое у  нас  нынче
только один выдр, и искать его  лучше  всего  на  третьем  этаже,  в  номере
двадцать три.
   -  Благодарствую,  сударь.  -  Джон-Том  чуть  ли  не  бегом  пустился  в
направлении, указанном  лапкой  мыш-швейцара.  Но  сначала  положил  на  нее
серебряную монетку, и та исчезла с быстротой молнии.
   - И тебе спасибо, сударь. Ежели я еще зачем-нибудь понадоблюсь, когда  ты
встретишь друга или кто он тебе, не откажи в любезности, дай мне знать. Меня
зовут Потаскун, я тутошний мажордом.
   - Может, попозже, - пообещал Джон-Том, взбегая по деревянной  лестнице  с
резными перилами. Он не испытывал охоты посвящать мыш-швейцара в свои  дела.
И не то чтобы гостеприимство этого дома вызывало у  него  неприязнь  (долгая
разлука с Талеей изнуряла его тело не меньше, чем душу), однако не в борделе
же предаваться утехам истомленной плоти! На вид тут чистенько и миленько, но
где гарантия, что не подцепишь  этакий  симпатичный  штаммик  СПИДа,  причем
необязательно человеческой разновидности? В этом мире напрочь  отсутствовала
современная медицина, а Джон-Том весьма сомневался, что добрый трипак  можно
вылечить одной-двумя песенками.
   Посему, добравшись до второго этажа, он  усмирил  либидо  и  пустился  на
поиски нужной двери. Но вскоре его приостановило зрелище,  напомнившее,  что
это реальный мир, а не наркотический улет в шизовый зоопарк.
   Он миновал парочку каких-то божьих тварей, даже не удостоив их  взглядом.
Навстречу  ему  по  коридору  дефилировала   исключительно   пропорционально
сложенная девица лет  двадцати,  может,  чуть  постарше,  около  пяти  футов
ростом, одетая в прозрачную  комбинашку  персикового  цвета.  Трубочка,  что
пыхала у нее в зубах, едва ли могла закоптить ореол горделивой, бьющей через
край женственности.
   - Ну, и на что ж это ты вытаращился, красавчик-смуглявчик?
   До Джон-Тома постепенно дошло, что вопрос не совсем  риторический,  и  он
открыл рот, но ответ застрял между языком и  зубами.  Каким-то  чудом  юноше
удалось протиснуться мимо девицы. Лишь воспоминание о Клотагорбе, помирающем
у себя в Древе вместе с шансами Джон-Тома на возвращение, не  позволило  ему
остановиться. И все же голова его крутилась, как корабельный прожектор, пока
красотка не исчезла из виду, а он  зашагал  дальше  с  прелестной  картинкой
перед мысленным взором и четким, как от  светящегося  предмета,  ореолом  на
сетчатке.
   Юноша даже слегка огорчился,  добравшись  до  искомой  двери.  Стуча,  он
бросил последний тоскливый взгляд на опустевшую лестничную площадку.
   - Мадж? - Он постучал еще раз и уже готов был снова позвать, но тут дверь
распахнулась, да столь внезапно, что ему пришлось отпрянуть. В проеме стояла
выдра в тонком кружевном пеньюаре.
   Брови ее были завиты и подкрашены,  усы  -  позолочены.  Она  сопела,  но
Джон-Том не придал этому особого значения. Выдры часто сопят.
   Бросив на незваного гостя один-единственный взгляд, выдра проскочила мимо
него и со всей прытью, на которую способны  короткие  лапки,  припустила  по
коридору.
   Джон-Том проводил ее глазами и уже хотел войти, но тут из номера выскочил
второй комок меха, а за ним - третья, столь же очумелая выдра. Обе помчались
к лестнице следом за своей товаркой.
   Недоумевающе покачав головой, Джон-Том шагнул в сумрак номера.
   От фитиля сиротливой свечки по комнате растекалось чахлое сияние.
   На узорчатых обоях отплясывали золотистые тени; кроме них, не  шевелилось
ничто. Закрывая от пола до потолка две стены, поблескивали зеркала в  резных
рамах. На туалетном столике покоился изящный умывальный таз. Дверь в  сортир
была приотворена. У противоположной стены стояла кровать из кованого железа,
украшенная литыми листьями и виноградными  лозами.  Передняя  спинка  слегка
выгибалась наружу. На кровати высилась гора простыней и подушек -  настоящее
извержение превосходного постельного белья. Из всего этого  Джон-Том  сделал
вывод, что двадцать третий номер здесь не самый дешевый.
   Из груды шелков и бархата донесся приглушенный и все же узнаваемый голос:
   - Лизетт, это ты, милашка? Простила меня и вернулась? Умница!
   Значит, поняла, что это была всего-навсего шутка, что я не  имел  в  виду
ничего плохого...
   - Должно быть, впервые в жизни, - холодно перебил Джон-Том.
   Наступила  тишина.  Затем  кипа  зашевелилась,  и  вынырнула  голова.   В
полумраке блеснули черные глазки.
   - Е-мое, глюк! Перебрал пузыристого!
   - Не знаю, чего ты перебрал, - сказал Джон-Том, направляясь к кровати,  -
но я не глюк.
   Тыльными сторонами лап Мадж протер глаза.
   - Верно, кореш, ты не глюк. Слишком уж ты  здоровенный,  язви  твою,  для
глюка. И все-таки за каким лешим тебя принесло?
   - За тобой.
   - Ну и выбрал же ты моментик! - Мадж исчез  под  простынями.  -  Где  мое
шмотье?
   Джон-Том отвернулся, поискал в тени и обнаружил  жилет,  шляпу,  штаны  и
сапоги. Лук-великан и колчан со стрелами лежали под кроватью. Юноша  сбросил
на матрас охапку выдровых пожитков.
   - На.
   - Спасибо, приятель. - Выдр принялся суетливо натягивать одежду. - Ей-ей,
сама судьба тебя привела к бедному старому Маджу.
   - Насчет судьбы не уверен. Но ты, похоже, в самом деле мне рад. Не  стану
врать, будто я на это рассчитывал.
   - Как? - оскорбленно вскинулся Мадж. - Чтобы я, да не обрадовался старому
другу? Да за кого ты меня держишь?
   Не иначе, в лесу кто-то сдох, сказал себе Джон-Том.  Чем  еще  объяснить,
что на