мы доберемся до места, тем  быстрее
отправимся на тот  свет!  Нечего  сказать,  шикарная  подобралась  компания!
Чародей, который более-менее знает, где засел враг.
   Предсказатель будущего, который более-менее знает, что должно  произойти.
И не забудем чаропевца, который более-менее  может  защитить  нас  от  любой
опасности. И каково, по-вашему, бедолаге вроде меня? Что ему  остается,  как
не надеяться на благополучный исход этой бредовой затеи?
   - Верно, Мадж, - одобрил Джон-Том. - Между прочим, ты и не  подозреваешь,
сколько от тебя помощи. Стоит нам подзабыть об осторожности, как ты тут  как
тут со своим неувядающим пессимизмом.
   - Не говори, приятель. За вами нужен глаз да глаз. -  Мадж  огляделся  по
сторонам. - Эй, где моя шляпа?
   - Сейчас принесу, - откликнулся Сорбл. Филин подлетел к злосчастной елке,
покружил возле нее и вернулся с чем-то зеленым и бесформенным  в  клюве.  Он
вручил это нечто Маджу. - По-моему, она угодила под ветку.
   Но лучше она, чем ты, правильно?
   - Бедная моя шляпа! - вздохнул выдр, пытаясь выдернуть  из  расплющенного
фетра не менее расплющенное перо. - Знаете, чье это  было  перышко?  Кетсаля
<Кетсаль - птица отряда трогонов;  считалась  священной  у  древних  майя  и
ацтеков.>, у которого к тому же был тогда брачный  сезон!  А  известно  вам,
сколько стоит одна такая штучка?
   - И как он его вообще продал? - пробормотал Клотагорб.
   - Как-как, - хмыкнул Мадж, - продал, и все дела. Говорят, будто тот,  кто
носит такое перо, становится сильным, как жеребец.  Правда,  я  не  очень-то
верю во все эти россказни.
   - Тогда чего же ты хнычешь? - справился Джон-Том.
   - Кто, я? Разве я хнычу? Парень, я всего лишь чуток расстроен.
   Понимаешь, опять-таки говорят, что здоровье того, кто носит перо, зависит
от состояния пера.
   - Ах вот оно что! Но не переживай, все  равно  поблизости  нет  ни  одной
дамы, за которой ты мог бы приволокнуться.
   - И шут с ними, кореш. - Мадж наконец выдернул перышко и  уронил  его  на
землю. - Можа, оно и к лучшему. Теперь я уж точно  не  буду  отвлекаться  по
дороге. Между нами, я бы и рад отвлечься, да не на кого.
   - Вот и славно. - Джон-Том ухватил свой рюкзак. - Ну, двинулись!
   Идем, Мадж. Мадж, пошли!
   Однако выдр словно не слышал. Он настороженно принюхивался.
   - Я тоже чую, - проговорила Дормас, запрокидывая морду, чтобы задрать как
можно выше ноздри.
   - Что? - спросил Джон-Том.
   - Где-то, приятель, чтой-то горит.
   - Я пока ничего не чувствую, -  произнес  Клотагорб,  -  но  воздух  стал
гораздо теплее. Боюсь,  это  не  ранняя  весна,  а  кое-что  похуже.  Сорбл,
посмотри-ка.
   - Хорошо, хозяин.
   Филин раскинул крылья и взмыл в воздух, быстро набирая высоту.
   Остальные, будучи существами земными - в крайнем случае, земноводными,  -
внимательно наблюдали за Сорблом.
   - Теперь и я чувствую, - пробормотал Джон-Том. - Что-то в этом запахе  не
то, но вот что именно?..
   - Может, Сорбл нам скажет? -  предположила  Дормас.  Ученик  чародея  тем
временем камнем падал к земле. В последний миг,  когда  катастрофа  казалась
неизбежной, он распростер крылья и аккуратно сел на спину  лошачихи.  Вид  у
него был не просто обеспокоенный, а как у приговоренного к смерти.
   - Мы в ловушке! - воскликнул филин тоненьким голоском. - Все кончено!  Мы
пропали!
   - Сорбл, - ответствовал Клотагорб, - ты, как видно, забыл присказку: "Где
наша не пропадала"? Мы многажды выходили сухими  из  воды  в  прошлом  и,  я
полагаю, не изменим себе в будущем. Выкладывай, что ты видел.
   - Ог-гонь, - выдавил Сорбл.
   - Отлично. Огонь. В каком направлении он движется?
   - Во всех, хозяин. Честное слово!
   Нет, подумалось Джон-Тому, что-то  тут  и  впрямь  не  так.  Обыкновенный
лесной пожар не мог напугать Сорбла до такой степени.  В  конце  концов,  он
ведь птица, то есть может в любой момент улететь...
   - Что горит? - справился юноша. - Лес?
   - Лес, земля, даже воздух, - отозвался Сорбл. - Весь мир в огне.
   - Ты говоришь ерунду, фамулус, - произнес Клотагорб, - и уже не в  первый
раз.
   - Хозяин, ей-же-ей, горит все кругом!
   Джон-Том приподнялся на цыпочки, медленно повернулся  вокруг  собственной
оси, окидывая взглядом горизонт. Температура продолжала  возрастать,  однако
нигде не было видно  ни  дымка,  что  само  по  себе  представлялось  весьма
странным: даже если Сорбл преувеличил и горела всего-навсего  одна  роща,  в
небе  все  равно  должен  был  клубиться  дым.  Но  с  какой  стати   филину
преувеличивать?
   - Кое-кто вообразил себе невесть что, - проронила Дормас. -  Если  мир  и
вправду горит, где же дым?
   - Пертурбация. - Клотагорб принялся рыться в ящичках  у  себя  на  груди,
разыскивая необходимый фиал. Волшебник был уверен, что положил тот в  ящичек
рядом с левой подмышкой или  ниже,  на  уровне  колена.  -  Я  полагаю,  она
приближается с юга. Те пертурбации,  которые  охватывают  весь  мир,  обычно
начинаются вдали от самого пертурбатора.
   - Выходит, мы  сгорим  заживо.  -  Мадж  тяжело  опустился  на  землю.  -
Удовольствие, приятель, еще то.
   - Вижу! - воскликнул Джон-Том, указывая пальцем на юго-запад. Все как  по
команде повернулись в ту сторону.
   Над  макушками  деревьев  показалась  стена  пламени,  которое  буквально
пожирало все на своем пути. В огненной стене не было прорех, сквозь  которые
пролегали бы тропинки  на  свободу.  Не  приходилось  рассчитывать  даже  на
везение.  В  небе  поверх  надвигающейся  стены   сновали   огненные   шары.
Путешественники отчетливо различали рев  пламени,  этакий  траурный  марш  -
отходную гибнущему на глазах миру. Что касается  дыма,  его  по-прежнему  не
наблюдалось.
   - Далеко, - выдохнул Джон-Том, вытирая пот со лба.
   Некоторое время спустя пламя приблизилось  настолько,  что  стало  видно:
горят не только деревья и трава,  но  и  камни  -  от  крохотной  гальки  до
громадных валунов. Зачарованный ужасным зрелищем,  Джон-Том  все  же  смутно
сознавал, что Клотагорб, стоявший чуть позади, воздел лапы к небу и бормочет
какую-то  тарабарщину  на  очередном  древнем  языке.  Пламя   наступало   с
ошеломляющей быстротой. Было жарко,  но  не  настолько,  чтобы  на  ком-либо
вспыхнула вдруг одежда; никто из путников не превратился пока - и как  будто
не собирался превращаться в живой факел. Да, подумал Джон-Том, огонь явно не
настоящий. Сорбл был прав.
   Внезапно стена пламени разошлась, словно ее  рассекли  топором,  обогнула
маленький отряд с двух сторон и снова сомкнулась. Воздух оставался пригодным
для дыхания, однако повсюду, куда ни посмотри, был испепеляющий огонь.
   - Световое шоу, - хмыкнул Джон-Том. Лицо, да и все тело юноши было мокрым
от пота. Он  попытался  представить,  будто  лежит  на  пляже  в  Редондо  и
наслаждается знойным ветром из пустыни Мохаве. - Что будем делать?
   - Подумать только: не так давно мне было  холодно,  -  проговорил  Колин,
выказывая знаменитое чувство юмора, которое испокон веку приписывали коалам.
Медведь обнажил саблю и крепко стиснул ее обеими лапами, переплетя  вдобавок
когти, чтобы ухватиться ненадежней. К сожалению, враг был не  из  тех,  кого
колют или рубят. Должно быть, осознав  это,  Колин  сунул  саблю  обратно  в
ножны.
   - Дороги нет ни вперед, ни назад, - пробормотала Дормас, которая,  как  и
следовало ожидать от представителя  семейства  лошадей,  нервничала  сильнее
всех. - Эй, волшебник!
   - Я сделал все, что мог, - отозвался Клотагорб. - Нам не остается  ничего
другого, как терпеливо дожидаться окончания пертурбации и надеяться, что она
не затянется слишком уж надолго. Мне  бы,  откровенно  говоря,  не  хотелось
прибегать к силе.  Даже  естественные  пожары  не  так-то  просто  поддаются
заклинаниям,  а  сие  пожарище  можно  назвать  каким  угодно,   только   не
естественным.  Вся  проблема  в  том,  что  очень  трудно  уговорить   пламя
подождать, пока ты наведешь чары.
   - Что произойдет, когда все кончится? - спросила Дормас.
   - Мир станет точно таким, каким был до  пертурбации,  если,  конечно,  не
случится того, что стряслось в Оспенспри.
   - То есть все, что сгорело - деревья, камни, - станет самим собой?
   - Совершенно верно, - кивнул Клотагорб. - Не забывайте, пертурбатор может
искажать любые законы природы. Не пытайтесь обнаружить в его фокусах логику,
иначе сойдете с ума. Пертурбатор следует принимать таким, каков он есть.
   - Возможно, вы, сэр, и не готовы сразиться с ним, - заявил Джон-Том, - но
я больше не могу терпеть. - Юноша снял с плеча дуару и повернулся к  Колину.
- Ты хотел доказательств? Смотри, что сейчас будет.
   -  Мой  мальчик,  стоит  ли  рисковать?  -   осведомился   Клотагорб.   -
Одно-единственное неверное слово, одна не правильная нота - и ты  уничтожишь
мое охранительное заклинание. В результате мы можем  оказаться  захваченными
пертурбацией, а когда она сойдет на нет, нам, боюсь, будет уже все равно.
   - Одно или другое, -  проговорил  Джон-Том,  кивая  на  солнце,  -  какая
разница? Что  так  погибать,  что  этак.  Сидя  здесь,  мы  ни  на  пядь  не
приближаемся к пертурбатору. Тот,  кто  медлит,  проигрывает.  -  Он  тронул
струны инструмента. Раздались звучные аккорды, ясно  различимые  среди  рева
пламени.
   - А кто поет, да не то, по тому палка плачет, - предостерег Мадж.
   - Твори свою магию, человек, - изрек Колин. - Я не из пугливых.
   -  Посмотрел  бы,  на  что  способен  мой  бестолковый  приятель,  небось
заговорил бы иначе, - пробурчал Мадж, предусмотрительно отступая подальше от
своего друга.
   Джон-Том призадумался. В его репертуаре имелось достаточно песен об огне.
Вся трудность заключалась в том, что большинство из них - такие, как  старая
добрая "Пламя, ты меня жжешь" или "Иди сюда,  детка,  зажги  мой  огонь",  -
относились к зажигательным, а не к противопожарным.
   Размышления отняли несколько минут, а потом юноша заиграл и  начал  петь.
Аккорды дуары оказали немедленное  воздействие  на  огненную  стену  вокруг.
Языки пламени, большие и малые, принялись взмывать и опадать в такт  музыке.
Однако они, по-видимому, вовсе и не думали исчезать окончательно. Во  всяком
случае,  когда  Джон-Том  допел  последний  куплет,  выяснилось,  что  огонь
по-прежнему окружает путешественников со всех сторон.  Мало  того,  в  одном
месте пламя как будто придвинулось ближе.
   Ну вот, подумалось юноше, что хотел, то и получил. Он не только не  сумел
утихомирить пертурбацию, но уничтожил-таки охранительные чары Клотагорба, то
есть совершил точь-в-точь то, чего опасался волшебник.
   Юноша широко раскинул руки и приготовился обнять грозно ревущее пламя.
   - Не валяй дурака, - пропищал крохотный красно-оранжевый язычок  пламени,
останавливаясь в каком-нибудь ярде от Джон-Тома.
   - Присоединяйтесь к нам, - пригласил другой, держащийся чуть правее.
   - Это тоже пертурбация, сэр? - справился  Джон-Том,  искоса  поглядев  на
Клотагорба.
   - Разумеется, мой  мальчик,  и,  надо  признать,  весьма  неожиданная.  -
Чародей пристально смотрел на танцующие язычки. - Можно подумать, что  пожар
выпустил на  волю  стихийных  духов,  обитателей  земли  и  леса,  отдельных
деревьев и камней. Будь осторожен, не поддавайся на их призывы. Мне кажется,
что если они просят составить им компанию, значит, заставить нас  у  них  не
получается.
   - Не беспокойтесь, сэр. - Джон-Том с облегчением опустил руки. -  Меня  с
детства приучили не баловаться с огнем.
   - Идите, идите к нам! Мы будем играть и жечь! Снимайте свою  одежду,  она
вам только мешает! Бегите перед ветром, пожирайте вместе с нами  мир!  И  не
вздумайте нас гнать - мы вернемся к вам опять!
   Присоединяйтесь!
   - Нет уж, спасибо, - отозвался Джон-Том. - Соблазняйте других,  а  нас  -
бесполезно.
   - Тогда спой нам песню! Такую, чтобы обжигала, опаляла, испепеляла!
   - И что тогда?  -  спросил  юноша,  затаив  дыхание.  Спутники  Джон-Тома
напряженно прислушивались к разговору.
   - Если она нам понравится, мы  оставим  вас  в  покое.  Спой  нам,  и  мы
перестанем к вам приставать.
   Джон-Тома подмывало предложить  язычкам  пламени  показать,  на  что  они
способны, - ведь Клотагорб утверждал, что пока он сам того не захочет, огонь
его не коснется, - однако юноша вовремя сообразил, что шутить шутки с лесным
пожаром, вызванным к тому же неестественными причинами, довольно рискованно.
Куда проще спеть все песни об огне, какие он только знает. Если на  свете  и
впрямь существует наделенное разумом пламя, с ним лучше не ссориться.  Придя
к такому выводу, Джон-Том запел -  громко,  энергично,  однако  стараясь  не
слишком усердствовать, чтобы новоявленные поклонники его таланта,  не  ровен
час, не перевозбудились.
   Он начал с "Небес в огне", знаменитого хита  группы  "Кисе",  и  закончил
чуть не половиной песен из альбома "Пиромания" группы "Деф Леппард".
   Язычки пламени, судя по всему, оценили старания юноши: они  подпрыгивали,
вертелись волчком, распадались  на  мириады  искорок,  воспаряли  под  самые
небеса. Тем временем жар сделался поистине удушающим. Джон-Том,  представься
ему подобная возможность,  наверняка  бы  разделся,  но  не  осмеливался  ни
отложить в сторону дуару, ни отвести взгляд от огнеликих  любителей  музыки.
Те, похоже, были просто счастливы, однако их настроение могло в любой момент
измениться.
   Джон-Том со страхом думал о том, что  случится,  когда  у  него  иссякнет
запас песен; вдобавок он осознал, что язык уже еле ворочается во  рту,  а  в
горле пересохло.
   - Я устал, - проговорил юноша. - Может, передохнем?
   - Нет, нет, играй, играй! - Из огненной стены выплеснулся вдруг крохотный
язычок пламени, который словно лизнул руку Джон-Тома, опалив при этом волосы
на  тыльной  стороне  ладони.  Юноша  отпрянул  и  поспешно  заиграл   новую
композицию. Очевидно, заклинание Клотагорба потихоньку ослабевало,  из  чего
следовало, что спасение напрямую зависит от того, как долго он сможет играть
и  петь.   Джон-Том   мало-помалу   стал   отчаиваться   в   успехе   своего
импровизированного концерта, и тут пламя исчезло!  Внезапно,  без  малейшего
предупреждения, пертурбация завершилась. Деревья вновь обернулись деревьями,
камни - камнями, а путники обнаружили, что стоят на полянке посреди хвойного
леса.
   - Сорбл, поднимись и посмотри, виден ли где-нибудь огонь.
   Филин послушно взмыл в воздух. Ему не понадобилось много  времени,  чтобы
установить положение дел.
   - Все в порядке, хозяин. Мир такой, каким был до пожара. Мы  возвратились
в действительность. Ничто не горит, кроме... - Сорбл указал крылом влево  от
себя.
   Джон-Том  выкидывал   замысловатые   коленца,   словно   исполняя   некий
невразумительный танец, и старался избавиться от  дуары,  отливающей  цветом
раскаленного добела металла. Наконец юноше удалось  швырнуть  инструмент  на
землю. Как ни странно, тот все же не  загорелся,  а  какое-то  время  спустя
остыл настолько, что стало  возможным  снова  взять  его  в  руки.  Джон-Том
оглядел дуару, пощупал еще теплые струны и произнес:
   - Похоже, обошлось.
   - Шикарный у тебя был видок, кореш, - заметил Мадж.  -  Знаешь,  я  видел
загнанных лошадей, сам загонял до полусмерти разных там  дамочек,  но  чтобы
учинить такое с музыкальным инструментом...  Да  ты  герой,  приятель,  тебе
памятник ставить надо!
   - Я всего-навсего слегка перебрал с песнями об  огне.  -  Юноша  погладил
дуару и повернулся к чародею. - Сэр, помните, вы рассуждали о  пертурбациях,
которые могут быть нацелены точно на нас? Это как раз такой случай?
   - Трудно сказать,  -  отозвался  Клотагорб.  -  Я  не  ощутил  в  пламени
какой-либо  особой  злости,  что,  впрочем,   ничего   не   доказывает,   за
исключением, может быть, того, что с возрастом я теряю  остроту  восприятия.
Тем не менее одно можно утверждать с полным основанием: вне  зависимости  от
того, являлась эта пертурбация целенаправленной или нет,  она  была  гораздо
серьезнее предыдущих. По мере того как нарастает, если можно так выразиться,
возбуждение пертурбатора,  вносимые  им  в  структуру  мироздания  искажения
становятся, очевидно,  все  более  радикальными.  Я  предлагаю  организовать
ночные дежурства, чтобы очередная пертурбация не застала нас врасплох.
   - Я могу дежурить первым, - вызвался Колин. - Мне нравится ночь.
   - А я вторым, - поторопился вставить Мадж. - По мне, так лучше пораньше с
утра, чем попозже вечером.
   - Значит, мне достается кладбищенская смена <Кладбищенская смена  (амер.)
- жаргонное название  времени  суток  от  полуночи  и  далее.>,  -  вздохнул
Джон-Том. - Дормас, я разбужу тебя, когда подойдет пора меняться.
   - Не забудьте про меня, - напомнил Сорбл. Судя по виду филина, эти  слова
дались ему нелегко: ведь храбрость отнюдь не принадлежала к основополагающим
чертам его характера. - Я могу дежурить дольше всех, ибо ночь для меня -  то
же самое, что для вас день.
   - Надо сказать Дормас, чтобы глаз  не  спускала  с  бочонка  с  вином,  -
прошептал Мадж на ухо Джон-Тому. - А как насчет вас, ваша расфуфыренность?
   - Я величайший волшебник на свете, - высокомерно проронил Клотагорб, - не
говоря уж о том, что никто из вас по интеллекту мне и в подметки не годится.
Разумеется, я не могу отвлекаться на всякие пустяки.
   - Я так и думал.
   - Придержи язык, водяная крыса. Если тебе  не  терпится  возглавить  нашу
экспедицию, я...
   - Не стоит, ваше чудомудрие, - ухмыльнулся  выдр.  -  Разве  я  похож  на
идиота?
   - Если ты и впрямь не глуп, как пробка, - заявил  чародей,  -  то  должен
понимать, что в триста лет спать нужно как можно дольше.
   Утро следующего дня выдалось холодным и ясным. Колин зевнул, потянулся  и
окликнул товарищей, которые все еще  нежились  под  одеялами  и  в  спальных
мешках:
   - Эй, вставайте! Я развожу костер.
   - Посмотрим, как у тебя получится, когда тебе сунут в зубы факел!
   -  Что?  -  Коала  резко  обернулся.  Единственным,  кроме  него  самого,
поднявшимся в столь ранний час был  Мадж.  Выдр  стоял  на  краю  полянки  и
разглядывал лес. Колин произнес с угрозой в голосе:
   - На первый раз прощаю, но только попробуй повторить!
   - Чего? - озадаченно переспросил Мадж.
   - Ничего. - Колин наклонился над заготовленной с вечера кучей хвороста  и
принялся складывать ветки на остывшем кострище.
   - Ничего так ничего, - пожал  плечами  Мадж.  -  Набрать  чегой-нибудь  к
завтраку? Ну там, ягод или орехов?
   - Неважно, - последовал быстрый ответ. - Главное - мотай отсюда, а не  то
огребешь на орехи и ходить никуда не придется.
   - Слушай, ты, - так и взвился выдр, - заткни свою поганую пасть!
   Колин поначалу как будто не расслышал, однако, повернувшись, увидел,  что
Мадж в упор глядит на него. Коала прищурился, оторвался от своего занятия  и
спросил:
   - Ты что-то сказал?
   - Сказал, сказал, лопоухий. Ну-ка, признавайся, о чем ты толковал?
   - Когда? - удивился Колин.
   - Эй, вы, задиры, - проговорила Дормас, высовывая голову из-под одеяла, -
если вам невтерпеж, идите в лес и орите там в свое удовольствие. Не  мешайте
спать!
   - Смотри не проспи все на свете, мешок с костями!
   Сна у Дормас как не бывало. Лошачиха вскочила и огляделась по сторонам.
   - Кто это сказал? Ну-ка, покажись, умник!
   Мадж и Колин были слишком заняты выяснением собственных отношений,  чтобы
обратить внимание на вопрос Дормас.
   - Если тебе не нравится наша компания, - прорычал выдр,  -  вали  на  все
четыре стороны. Обойдемся и без тебя. Эка невидаль - гадальщик на рухляди!
   - Между прочим, у меня такое  впечатление,  что  если  кто-то  из  нас  и
вправду лишний, так это ты, паршивая водяная крыса!
   - Неужели? - Мадж потянулся за ножом.
   - Погоди, друг. - Раздражение Колина сменилось искренним удивлением.
   - Еще чего! Я научу тебя, как надо себя вести!..
   - Да погоди ты! - прикрикнул Колин. - Я ничего не говорил.
   - Медведь не обманывает. -  Спорщики  обернули