анный старый жук
Мордеша. Боевой панцирь защищал мягкое брюшко. Знаки различия и старые
шрамы покрывали жесткие надкрылья.  Из  металлического  шлема  торчали
острые кривые рога, соответствующие выступам на  черепе.  Над  глазами
нависли козырьки.
   На шее было ожерелье из крошечных черепов и клыков  жертв,  которых
генерал умертвил собственноручно.  Когда  он  шевелился,  кости  гулко
постукивали о металлическую нагрудную пластину.
   Поблизости  располагался   великий   чародей   Эйякрат,   насекомое
призрачное  и  деликатное.  Надкрылья  его  и  хитин   украшены   были
снежно-белой  эмалью.  Связки  продолговатых  серебристо-белых   бусин
бахромой окружали головогрудь. По лбу между составными темными глазами
бежал искусственный гребень, сходящий на нет к середине спины. На  нем
были нанесены символы профессии, мудрости и  познания;  они  говорили,
что обладатель их владеет самой возвышенной магией.
   Рядом с генералом, способным без всякого  труда  раздавить  его,  и
Эйякратом, чьи тайные познания позволяли превратить министра обратно в
личинку, Кесиликт чувствовал себя весьма неуверенно. Но тем  не  менее
он как равный восседал рядом с  ними  в  приемной  посреди  сверкающих
самоцветов и лучей,  которые  испускали  они,  отображая  свет  дюжины
свечей и хрустальных канделябров над головой. Дело  было  в  том,  что
Кесиликт в полной мере был наделен здравым смыслом - как  никто  среди
Броненосного народа.
   - Мы слыхали, Ваше величество, что вы расстроены, - тактично  начал
генерал. - Неужели дела настолько  серьезны,  чтобы  собирать  нас  на
совет? Близится критическое время. Сейчас нужны учения и учения.
   - Мне бы хотелось, - прошелестел Эйякрат голосом, едва исходящим из
жвал, - мне бы хотелось убедить вас, генерал, подождать еще год. Я  не
вполне овладел Проявлением.
   - Опять ждать и ждать,  -  буркнул  генерал.  Черепа  застучали  по
кирасе. - Мы  и  так  прождали  уже  целый  год,  все  время  созидая,
подготавливая, накапливая резервы. Но, добрый брат мой, я уважаю  твои
познания, - наступает  такое  время,  когда  даже  бездумно  преданный
империи солдат пресыщается  подготовкой  и  теряет  ту  кровожадность,
которую с таким трудом и усердием выработал у него  офицер.  Армия  не
может вечно находиться в состоянии лихорадочной готовности.
   Возможно, на этот раз нам удастся одолеть мягких  просто  численным
превосходством и твои мрачные знания нам не понадобятся.  А  тогда  ты
сможешь на старости лет вдоволь побаловаться с той  игрушкой,  которую
вызвал. Все равно окончательная победа будет за нами.
   Голос генерала дрогнул - ему представилось Великое Завоевание - то,
что навечно занесет имя его в историю мира.
   - Даже в этом случае, - негромко отвечал чародей, - лучше  иметь  в
резерве и мою старость, и игрушку. Двадцать тысяч лет нам не удавалось
одолеть мягких, невзирая на все приготовления и хвастовство.
   Как всегда, ответ  у  генерала  был  наготове.  Но  Скрритч  повела
усеянной ножами зеленой рукой. Медленное для нее  движение  показалось
присутствующим жутко быстрым. Они враз притихли, с почтением дожидаясь
ее слов.
   - Я собрала вас не за тем,  чтобы  обсуждать  выбранную  тактику  и
начало похода, - я хочу рассказать сон. - Она поглядела на Мордешу.  -
Моими снами, генерал, распоряжается Эйякрат, но и  твое  мнение  может
оказаться интересным. - Генерал покорно поклонился.
   - Ваше величество, я не ревнивый дурак.  Теперь,  наконец,  настало
время, когда, надо, отбросив все вздорные претензии,  послужить  вящей
славе Куглуха. Если меня спросят, я выскажу  свое  мнение  и  склонюсь
перед  древней  мудростью  своего  коллеги.  -  Он  кивнул  в  сторону
Эйякрата.
   - Мудрость знает собственные  пределы,  -  заметил  удовлетворенный
чародей. - Рассказывайте сон, Ваше величество.
   - Я отдыхала в опочивальне, - медленно проговорила императрица, - в
полудреме, после оргии совокупления и беседы с моим последним супругом
перед его ритуальным умерщвлением. И  вдруг  я  ощутила  беспокойство.
Словно бы множество незримых глаз наблюдало за мной.  Это  были  чужие
глаза, они горели. Жаркие, влажные... Они прозревали меня насквозь.  Я
вздрогнула, как объяснил мне впоследствии прислуживающий супруг,  и  с
силой ударила, но - в пустой воздух. Я отчаянно билась -  с  ничем.  И
подушки в моем будуаре оказались вспороты, как подбрюшья дюжины рабов.
На миг мне показалось, что я вижу своих мучителей. Они имели форму - и
не имели ее. Форму, но не плоть. Я громко вскрикнула, и  они  исчезли.
Очнувшись, я впала в ярость, которая оставила меня только недавно. - И
она встревоженно  поглядела  на  Эйякрата.  -  Чародей,  что  все  это
предвещает?
   Эйякрат отыскал чистое  место  посреди  царственных  испражнений  и
поднялся на задние ноги. Острие брюшка  его  едва  не  касалось  пола.
Крохотные прислужники в фут длиной чистили его хитин.
   - Ваше величество уделяет слишком много  внимания  пустякам.  -  Он
взмахнул тонкой рукой. - Возможно, это всего лишь кошмар. В эти дни  у
вас столько поводов для беспокойства! Можно лишь удивляться тому,  что
подобное  с  вами  случилось  лишь  однажды.   Подобные   галлюцинации
характерны для посткоитального оцепенения.
   Скрритч  кивнула  и  принялась  чистить   другой   глаз,   разгоняя
встревоженную прислугу.
   - Но мягкие всегда умудрялись одолевать нас в бою.
   Генерал Мордеша неловко пошевелился.
   - Они не только быстры и сильны, но хуже  того  -  очень  умны.  Мы
проигрываем не потому, что нам недостает силы и  удали  -  в  бою  нас
подводит воображение. Быть может, мое видение - это  добрый  знак.  Не
надо расстраиваться,  мой  генерал.  Скоро  ты  получишь  долгожданный
приказ.
   - Я верю: пришла пора выступать. - Мордеша явно приободрился.
   -   Да,   генерал,   прикажи   штабу   начинать   самые   последние
приготовления.
   - Ваше величество, - вставил  Эйякрат.  -  Мне  бы  очень  хотелось
получить еще несколько месяцев на изучение последствий  Проявления.  Я
недостаточно глубоко понимаю их.
   - Какое-то время у тебя еще есть, мой добрый советник,  -  ответила
ему императрица. - Чтобы запустить в ход военную  машину,  потребуется
большой срок. Но следует считаться и со словами генерала  Мордеши,  он
лучше знает, как поддерживать боевой дух и готовность войска Ну а  без
него вся твоя магия нам не поможет.
   - Я выделю тебе столько времени, сколько  будет  в  моих  силах,  -
проговорил Мордеша. - Я нуждаюсь в твоей  поддержке.  -  Он  поднялся,
чтобы уйти, глаза его блеснули в свете свечей. Он вновь поклонился.
   - Позвольте удалиться, Ваше величество, я ухожу, чтобы приступить к
дальнейшим приготовлениям. Дел так много.
   - Задержись еще ненадолго,  генерал.  -  Императрица  обратилась  к
чародею: - Эйякрат, я не люблю торопить мудрецов,  что  служат  нам  в
этом великом предприятии. В прошлом мы бывали наказаны  за  недостаток
терпения и секретности. Но  мне  кажется,  время  настало,  и  Мордеша
подтверждает это. Я хочу, чтобы ты понял: я не отдаю предпочтение  его
совету. - Она поглядела на Кесиликта.
   - Ваше величество, - проговорил  министр,  -  я  не  генерал  и  не
волшебник, но инстинкт мой  говорит  -  сейчас.  И  рабочие  тоже  так
думают.
   Эйякрат вздохнул.
   - Пусть будет так. Что касается видения... Ваше  величество,  среди
мягких есть много знатоков магии. Их можно презирать за  мягкое  тело,
но не за ум. Быть может, я чересчур мнителен сейчас, когда наши  планы
близятся к завершению,  но  нельзя  исключить  и  того,  что  обличья,
которые наблюдала Ее величество, принадлежали магам мягких. Впрочем, -
признал он, - я не знаю среди них способных  достичь  мыслью  Куглуха,
проникнуть  за  завесы  смятения  и  раздора,   которыми   я   окружил
Проявление. Тем не менее я постараюсь выяснить, что случилось. И  если
это не сон - чем скорее  мы  выступим,  тем  большее  смятение  сумеем
вселить в них,  тем  ближе  окажемся  к  победе.  -  Он  повернулся  к
генералу. - Видишь, Мордеша, как мысли мои поддерживают  твои  желания
даже против моей воли. Быть может, это и к лучшему. Не исключено,  что
я просто осторожничаю. Если ты готов, если готовы армии, значит,  и  я
спешу приготовиться. Итак, к полной победе и славе?
   - К полной победе и славе, - дружно проговорили все трое.
   Скрритч  повернулась,  потянула  за  шнур.  Появились  прислужники.
Каждый нес по свежей, истекающей соком ножке.  Их  пустили  по  кругу.
Четверо  заседавших  выпили  все  содержимое   в   знак   достигнутого
согласия.
   А потом они отправились  по  местам.  Генерал  -  к  своему  штабу,
Эйякрат -  в  собственные  апартаменты,  размышлять  над  возможностью
духовного вторжения в  Куглух,  Кесиликт  же  -  к  мирским  вопросам,
уточнять время приема пищи и официальные распоряжения на завтра.
   У министра было  достаточно  оснований  призадуматься  над  словами
императрицы,   признававшей   за   мягкими   изрядный   ум.   Подобная
находчивость позволяла ему сохранить голову на плечах, даже  когда  он
согласился с прочими в том, что настало  время  выступать.  Сам-то  он
полагал, что Эйякрату следует предоставить любое  время,  которое  тот
запросит. Кесиликт  был  знаком  с  запретными  анналами,  бесконечным
скорбным перечнем поражений в прежних битвах с  мягкими.  И  не  более
прочих членов Государственного Совета знал о сложностях,  испытываемых
Эйякратом при манипуляциях с Проявлением,  полагал,  что  в  нем-то  и
кроются все надежды Броненосного народа на  окончательную  победу  над
извечными врагами... а вовсе не в хваленой генералом Мордешей  военной
силе.
   Оставшись одна, Скрритч потянула за другой шнурок. Явился служитель
с высоким узкогорлым сосудом для питья.  Императрица  запила  им  вкус
ножки, а затем вновь обратилась к окну.
   Сгущающийся туман укрывал уже подступы к твердыне. Город  Куглух  с
его тысячами беспокойных жителей исчез, словно бы  и  не  существовал.
День повернул к  ночи,  туманы  темнели,  свидетельствуя,  что  солнце
клонится к закату.
   Мордеша и его друзья-генералы осуждали задержку. Она и так  тянула,
сколько возможно,  давая  Эйякрату  время,  необходимое  для  изучения
Проявления. Но, зная характер волшебника, нетрудно понять -  он  будет
тянуть до бесконечности.
   Терпение лопнуло. Скоро на  Зеленых  Всхолмиях  узнают,  что  война
началась.
   На миг ей вновь вспомнился тревожный сон. Быть  может,  это  просто
кошмар? Даже у  нее,  императрицы,  сдают  нервы.  Однако  Эйякрат  не
проявил особого беспокойства, значит, и ей незачем волноваться.
   Нужно было еще возвысить кое-кого и унизить,  казнить,  наказать...
наградить. Впереди завтрашний  день,  умно  спланированный  прозаичным
Кесиликтом.
   Постоянная насыщенность будней казалась чрезмерной - в  особенности
теперь,  когда  сделаны  первые  шаги  к  окончательной  победе.   Она
наслаждалась: из всех императоров и  императриц  великой  Империи  она
первая хозяйкой вступит в  уютные  земли  мягких,  первой  доставит  с
другого края света добычу, приведет тысячи рабов.
   В конце концов, что может помешать ей? Эйякрат не  раз  намекал  на
возможности, предоставляемые Проявлением. Они уводили за пределы этого
мира.
   Императрица повернулась  на  бок  и  откинулась  на  сотню  красных
подушек, отсвечивающих рубинами. Честолюбие ее было безграничным,  как
Вселенная, и столь же далеко идущим,  как  магия  Эйякрата.  Она  едва
могла дождаться начала войны. Слава осенит ее и Куглух. Кстати, почему
бы с помощью  чародея  не  сделаться  Императрицей  Вселенной,  высшей
правительницей еще неведомых далей со всеми их обитателями?
   Да, она еще получит утонченное удовольствие, распоряжаясь смертью и
разрушением, а не читая о них... Командуя воинами, а не тупыми мирными
горожанами. Куглух вышел в поход - пора уже. Только  на  этот  раз  он
будет шириться и расти... Никаких бесславных остановок.
   Галлюцинация в памяти слабела и наконец сделалась лишь любопытным и
незначительным воспоминанием.


Глава 15

   Джон-Тома словно поделили на  две  половины.  Одна  -  продрогла  и
промокла от утреннего тумана. Другая же пребывала в сухости и тепле  -
ей было, пожалуй, жарко, и на нее что-то давило.
   Он открыл глаза и с первым, еще сонным  движением  увидел  рядом  с
собой черно-белую фигуру. Черные волосы Флор лежали на  его  плече,  а
голову она пристроила на его согнутой в локте руке.
   Вместо  того   чтобы   шевельнуться   и   разбудить   девушку,   он
воспользовался возможностью изучить ее совершенно неподвижное лицо. Во
сне она была совсем другой. Девочкой, что  ли.  По  левую  сторону  от
Джон-Тома почивал волшебник.
   Втянувший в панцирь голову и конечности, Клотагорб казался валуном,
закатившимся под куст.  Джон-Том  вновь  обратил  было  взор  к  своей
соседке, когда уловил движение за спиной. Встревоженный, он  потянулся
к своему боевому посоху.
   -  Ты  не  тревожься,  Джон-Том.  -  Интонации  Талеи  были   прямо
противоположны словам.  Девушка  склонилась  к  нему,  бросив  угрюмый
взгляд на сонную парочку. - Если я и убью тебя,  Джон-Том,  то  не  во
сне. - Она непринужденно  перешагнула  через  обоих  и  направилась  к
Клотагорбу.
   Нагнувшись, она бесцеремонно забарабанила по панцирю.
   - Просыпайся, волшебник!
   Вскоре вынырнула голова, за ней пара рук. В одной  оказались  очки,
быстро перекочевавшие на клюв. Наконец появились ноги. После  недолгой
паузы волшебник всеми четырьмя оттолкнулся от земли и встал.
   - Я не привык, - начал он ворчливым тоном. -  Я  не  привык,  чтобы
меня  будили  столь  бесцеремонно,  юная  леди.  И  если  бы  не   моя
добродушная натура...
   - Эти речи лучше приберечь для него, - проговорила Талея, указав на
шатающегося в воздухе Пога.  Сонный  летучий  мыш,  неловко  двигаясь,
приближался, чтобы  помочь  хозяину  с  утренним  туалетом.  Пог  спал
наверху - в ветвях дерева.
   - В чем дело-до, а? - проговорил он утомленным тоном. - Шум,  ор...
поспать не дадут.
   - Эй, - резко бросила Талея, - все поднимайтесь. - И вновь  одарила
взглядом Джон-Тома. Тот невольно удивился, обнаружив кое-что, как  ему
показалось, промелькнувшее во взгляде девушки. - Ну, как,  -  спросила
она, - вы с ней собираетесь поучаствовать в  небольшом  совете...  или
нет? Может, ты  решил  провести  весь  остаток  жизни  в  качестве  ее
подушки?
   - Почему бы и нет? - Он поглядел ей в глаза. Талея отвернулась. - В
чем дело? С чего такая прыть в такую рань?  Раньше  я  не  замечал  за
тобой стремления подниматься затемно.
   - Как правило, я сплю, Джон-Том, - отвечала она, - но я  проснулась
не потому, что крепко спала, а оттого, что здесь кого-то  не  хватает.
Вы что - еще не заметили? - Она развела руками и  повернулась.  -  Где
Мадж?
   Джон-Том снял с плеча голову Флор. Сонно заморгав, она перекатилась
на бок. Кошачья поза эта не давала ему сосредоточиться ни на чем...
   - Мадж исчез,  -  проговорил  он,  вставая  и  старательно  пытаясь
размять затекшие плечи и ноги.
   - Значит, слинял, мохнатый  плут.  -  Скорчив  рожу,  Пог  взмахнул
крылом. - А чего удивляться-до? Он и  сам  говорил,  чдо  смоется  при
первой возможности.
   - Я был о нем лучшего мнения. - Джон-Том с разочарованием  поглядел
на лес. Талея расхохоталась.
   - А ты еще больший дурак, чем кажешься. Не понял, что ль - он зашел
с нами так далеко, только опасаясь  угроз  чародея.  -  И  она  ткнула
пальцем в сторону Клотагорба.
   - Я в высшей степени расстроен, - проговорил негромко волшебник.  -
Невзирая на несчастную склонность ко всякого  рода  безобразиям,  выдр
этот нравился мне. - Выражение на  лице  мага-черепахи  изменилось.  -
Назад его не вернуть, но можно узнать, где он находится. Я  наложу  на
него розыскной заговор.
   Расспросы показали, что розыскной заговор представляет собой  нечто
вроде магической  бомбы  замедленного  действия.  Обладая  собственным
эфирным строением,  невидимо  будет  он  перемещаться  по  миру,  пока
наконец не встретится с разыскиваемым индивидуумом.  И  в  этой  точке
субстанция заговора проявит  свою  сущность.  Джон-Том  с  содроганием
слушал, насколько жуткими могут быть результаты. Несчастный объект мог
годами избегать последствий воздействия заклинания и  наконец  однажды
утром,  проснувшись,  обнаружить  на  своих  плечах,  скажем,   голову
цыпленка. Неужели и с  его  приятелем  Маджем  может  произойти  нечто
подобное? И он умолил волшебника часок обождать.  Тот  без  энтузиазма
согласился.
   Через час Клотагорб приступил к делу и почти  наполовину  справился
со сложным заклинанием, когда из леса  показалась  фигура.  Готовившие
завтрак Джон-Том и Флор обернулись.
   С пояса свисало несколько ярко-голубых ящерок, головы их волочились
по земле. В остальном ничего незнакомого в фигуре не было.
   Отцепив добычу от пояса, Мадж бросил ее на землю  около  костра  и,
хмурясь, повернулся к кружку наблюдателей.
   - Ну, чего глаза-то повыкатывали, а? - Он согнулся  над  ящерицами,
вытащил нож и пропорол пузо одной из жертв. - Ща, чуток  подождите,  я
их выпотрошу, и  пожарим.  Пальчики  оближешь  вот,  ежели  лимнигона,
прыгуна болотного, правильно приготовить.
   Клотагорб перестал бормотать и жестикулировать. Он  казался  слегка
разгневанным.
   -  Отличное  утречко   для   охоты,   -   доброжелательно   сообщил
разговорчивый выдр. - Земля влажная, повсюду следы,  вота  я  и  встал
пораньше, чтоб кладовку нашу  наполнить.  -  Он  выпотрошил  последнюю
ящерицу и начал сдирать с них кожу. Потом  остановился,  заметив,  что
все так и не  сводят  с  него  глаз,  и,  недоуменно  встопорщив  усы,
спросил:
   - Ну че таращитесь-то, а, че тут случилось?
   Джон-Том подошел поближе, хлопнул выдра по плечу.
   - А мы было подумали, что ты дал деру. Я  знал,  Мадж,  что  ты  не
сделаешь этого.
   - Вот еще придумали, - послышался возбужденный  ответ.  Мадж  ткнул
ножом в сторону Клотагорба. - Тока не сомневаюсь, что его мозговитость
щас прихватит меня каким-нибудь  тухлым  волшебным  словом...  И  тока
потому, что я решил  действовать  по  собственной  воле.  Наверняка  и
розыскным заговором пригладит...
   - Ну что ты, не настолько же... - пробормотал  Клотагорб.  Джон-Том
осуждающе поглядел на чародея.
   - Ты не пойми меня не так, приятель, - сказал выдр Джон-Тому. -  Ты
мне нравишься и две дамочки-дорогушечки тоже, хотя, случается,  и  нос
дерут, даже  старина  Пог  может  составить  недурную  компанию,  если
захочет. - Поглядев с  ветки  вниз,  мыш  пренебрежительно  фыркнул  и
продолжил утренний туалет.
   - А вот чтоб он меня по  суставчику  раздернул  -  не  хочется  мне
этого. Да я же говорил, - выдр блаженно улыбнулся. -  Вот  эта  угроза
меня и держит. Я прекрасно понимаю, что и пытаться незачем.
   - Но мы же не совсем поверили в это. То есть уверенности...
   - Не надо, шеф. Не желаю слушать.  -  Выдр  поставил  филейчики  на
огонь и перебрался на замшелое бревно. Стянул с себя сапоги. Перебирая
мохнатыми пальцами,  перевернул  обувь  и  ударил  лапой  по  каблуку.
Посыпались камешки.
   - Вляпался, когда погнался за ними. Но стоило. Они  еще  достаточно
молодые, значит, не жесткие, и мяса хватит.  Сказать  правду,  надоели
уже орехи, ягоды и вяленое мясо. - Он натянул сапог.
   - Ну, чего - подходите. Неужели и впрямь кто  подумал,  что  я  дал
деру? Ладно, займемся делом. Пора завтракать. - Он подошел к костру. -
Может, я и темнота, и ругатель, и развратник, и подонок. - Он протянул
лапу к округлому задку Талеи, немедленно отскочившей в сторону.  -  Но
есть во  мне  и  хорошее.  Скажем,  я  лучший  повар  по  эту  сторону
Нижесредних болот. - Он подмигнул Джон-Тому. - Привык, знаешь, есть за
долгую жизнь.
   Больше о дезертирстве речи не было. Ящерицы  оказались  куда  менее
привлекательными, чем обыкновенное жаркое, но Флор с  явным  аппетитом
запустила  зубы  в  свою  порцию,  поэтому  Джон-Тому  колебаться   не