Меривен, Доррин направляется на кухню.
   - Как та бедняжка? - спрашивает  повариха,  когда  он  заходит  внутрь  с
седельными сумами. - Какой кошмар! Что эти чародеи творят!
   - Ей получше. Могу я прикупить в дорогу немного припасов?
   - Куда ты собрался? Дороги-то нынче непроезжие, всюду грязь.
   - Дорога до Дью проезжая в любую распутицу  -  досюда-то  я  добрался.  А
оставаться здесь нам нельзя, - говорит юноша.
   - Жаль, что тебе придется везти бедняжку через весь Спидлар! И это  после
такой тяжелой зимы...
   - Так как насчет провизии?
   - Ну, запасов у нас самих немного, но как я  могу  отказать  целителю?  -
бормочет Джэдди, заглядывая в лари и бочонки. - Вот сушеные фрукты... сыр...
галеты есть, малость жесткие, но в пути сгодятся...
   Юноша невольно улыбается, глядя, как под  это  неумолчное  бормотание  на
столе вырастает горка съестного.
   - Бедняжке сухой кусок в рот не полезет,  надо  его  смочить.  Водой  или
сидром... Не стой столбом. Укладывай все в свои сумы. А я  посмотрю,  может,
еще что найду.
   Невольно  улыбнувшись,  Доррин  начинает  собирать  продукты,  но  улыбка
исчезает, когда на кухне появляется Джардиш.
   - Я тут попросил твою повариху....
   - Еда - это мелочи. Ты, целитель, в долгу передо мной за то, что я  занес
в конюшню твою подружку. Это был  рискованный  поступок,  -  голос  Джардиша
звучит жестко, хотя встретиться с Доррином взглядом он не решается.
   - Не такой уж и рискованный, - отзывается Доррин,  сжимая  темное  дерево
посоха.
   - Ты мне должен! - настаивает Джардиш, и за его словами  юноша  чувствует
биение хаоса.
   - Пожалуй. Получи-ка должок той же монетой!
   Доррин выпускает из рук посох и смотрит Джардишу в глаза.
   Тот пытается отпрянуть,  но  удерживающие  его  запястья  пальцы  кузнеца
крепки, как сталь, которую он кует.
   - Я отплачу тебе гармонией! -  хрипло,  почти  надрывно  смеется  Доррин,
свивая вокруг торговца магическую паутину. - Ты больше не сможешь иметь дело
с хаосом, даже в мелочах. При любом соприкосновении твоя кожа будет зудеть и
шелушиться!
   Его глаза вспыхивают, и тьма изливается из них на Джардиша, корчащегося в
железной хватке.
   - Ты убил меня! - рыдает дрожащий торговец, когда юноша отпускает его. Он
поворачивается и, волоча ноги и расчесывая на ходу шею, бредет прочь.
   Доррин возвращается к стойлу, подняв Лидрал вместе с  тюфяком,  переносит
ее на повозку, а потом выводит обеих лошадей из конюшни.
   Джардиш, в одних подштанниках, стоит у колодца,  выливая  на  себя  ведро
холодной воды.
   - Еще одно... еще одно...
   - Что за проклятие ты наложил на него? - кричит повариха Джэдди,  выбегая
на грязный двор. - Ничего хорошего из этого не выйдет!  А  я-то  думала,  ты
славный парнишка!
   - Я лишь благословил его тяготением  к  гармонии,  -  отвечает  Доррин  с
невеселой улыбкой.
   - Да это ведь хуже смерти! Как ты можешь быть таким жестоким?
   Доррин выразительно смотрит в сторону повозки.
   - Ты что, думаешь, это он ее? Нет,  он  не  мог...  -  стряпуха  едва  не
плачет.
   - Сделай это он, его бы уже не было в живых.
   - Ты справедлив, а это пугает еще  больше,  -  качает  головой  повариха,
оглядываясь на Джардиша. - Никто не в силах проклясть тебя страшнее, чем  ты
уже проклят. Все, кто окружают тебя, будут страдать.
   - Они уже страдают, - печально откликается  Доррин,  садясь  на  козлы  и
щелкая вожжами.
   Повозка, слегка кренясь, выкатывает с грязного двора на дорогу.

CIV

   После крутого поворота Доррин выводит повозку на прямую  дорогу.  Лидрал,
обложенная подушками и укрытая одеялом, спит.
   Управлять повозкой сложнее, чем ездить верхом. Сиденье  возницы  жесткое,
дорога размыта.
   - Эй, на повозке!
   Близ дороги, на  стволе  упавшего  дерева  сидят  два  оборванца.  Сердце
Доррина начинает биться быстрее. Потянувшись чувствами к обочине  и  уяснив,
что незнакомцев действительно двое  и  луков  у  них  нет,  он  левой  рукой
пододвигает посох поближе, чтобы его  можно  было  выхватить  в  любой  миг.
Развернуть повозку, чтобы удрать, все равно не успеть, к тому же ему позарез
нужно попасть в Дью.
   Двое мужчин с мечами в руках неторопливо выходят на дорогу.
   - Привет. Мы  тут  собираем  пошлину,  -  заявляет  бородатый  детина  на
полголовы выше Доррина, помахивая для убедительности выщербленным клинком.
   - Я и не знал, что за проезд по этой дороге надо платить.
   - Надо, приятель, еще как надо.
   - Причем немало, - бурчит второй разбойник. Он  пониже  ростом  и  держит
свой меч так, словно это дубинка.
   Наклонившись, Доррин стремительным движением выхватывает посох.
   - Глянь-ка, у торгаша есть зубочистка.
   Доррин  соскакивает  с  козел  в  дорожную  грязь.  Поскользнувшись,   он
ухитряется сохранить равновесие, но оба разбойника покатываются со смеху.
   - Бедняга... На ногах-то еле стоит.
   Огибая повозку, оба грабителя приближается  к  юноше.  Тот,  заняв  более
устойчивое положение, берет посох наизготовку и ждет.
   - Чего вылупился, малый? - говорит,  останавливаясь,  рослый  бородач.  -
Отдавай кошелек, да поживее.
   - Ничего вы не получите, - говорит юноша, прекрасно  понимая,  что,  даже
отдав деньги, живым он не уйдет.
   - Экий ты дурной... - бормочет здоровяк. - Ну смотри, сам напросился...
   Он замахивается мечом, но прежде, чем  успевает  нанести  удар,  получает
посохом по  запястью.  Меч  падает  в  грязь.  Разбойник  бросается  вперед,
выхватив нож. Однако Доррин опережает его, и в следующий  мгновенье  громила
уже валяется рядом со своим клинком.
   Прежде чем юноша успевает восстановить стойку, второй грабитель  -  рыжий
коротышка - наносит  размашистый  удар.  Доррин  уклоняется,  однако  острие
клинка царапает его лоб.
   Оба противника скользят по дорожной грязи. Отбив клинок,  Доррин  наносит
стремительный удар кончиком посоха в диафрагму. Разбойник падает.  Юноша  по
инерции повторяет выпад.
   Волна белой боли захлестывает его мозг; чтобы не упасть,  ему  приходится
опереться о повозку.  Ему  приходится  ждать,  пока  пламя  боли  поутихнет,
превратившись в череду пульсирующих, ритмичных, как удары молота, вспышек.
   В повозке все по-прежнему. Лидрал стонет во сне. Оттащив  тела  в  тающий
придорожный снег, Доррин, стараясь проявить практичность,  обшаривает  их  в
поисках кошельков.  Добыча  составляет  один  серебреник,  четыре  медяка  и
золотое кольцо. Старые мечи он оставляет рядом с мертвецами, которых даже не
пытается похоронить.
   Зима была суровой, и стервятники тоже оголодали.
   Прихваченной из дома Джардиша чистой тряпицей Доррин стирает кровь со лба
и, морщась от жжения, присыпает порез толченым звездочником.
   Взобравшись на повозку, он щелкает вожжами. Брид и Кадара постоянно имеют
дело с куда более умелыми и опасными грабителями.
   Повозка переваливает через  гребень,  и  впереди,  выступая  из  туманной
дымки, начинает вырисовываться Дью.
   - Пить...
   Следя одним глазом  за  дорогой,  Доррин  нащупывает  бутыль  и  подносит
горлышко к губам женщины. Немного воды проливается на щеки.
   - Доррин...
   - Я здесь.
   Колесо наезжает на камень, и повозка кренится; ее едва не заносит. Дорога
вконец размокла.
   - Я здесь, - повторяет юноша, глядя  на  высящиеся  позади  Дью  Закатные
Отроги, над которыми клубятся серые тучи. Похоже,  дело  идет  к  очередному
холодному дождю. Хорошо бы добраться до дому прежде, чем он хлынет.
   - Я здесь...

CV

   Доррин смотрит на лежащий на наковальне металлический  лист.  Прежде  ему
почти не приходилось ковать вхолодную, но броня, даже щиты,  требует  именно
холодной ковки.
   Отложив лист в сторону, юноша берет щипцами полосу поменьше и  отправляет
ее в горн. Пока он следит за цветом раскаляющегося  металла,  Ваос  подвозит
очередную тачку древесного  угля.  Переднее  колесо  разбрызгивает  по  полу
грязь,
   - Вытри грязь.
   - Но, мастер Доррин, я все равно натащу  еще  больше,  как  только  снова
высунусь наружу. Там льет как из ведра.
   - Грязь меня раздражает. Может быть, это и неразумно, но мне  необходимо,
чтобы в помещении было чисто.
   - Хорошо, мастер Доррин, - бормочет Ваос, направляясь за метлой.
   - И колесо, пожалуйста, тоже обмети.
   - Будет сделано.
   Перенеся лист на наковальню, Доррин плющит его ударами молота до  толщины
боевой брони, одновременно  гармонизируя  металл,  чтобы  превратить  его  в
черное железо. Когда дело сделано, он кладет гармонизированную  пластину  на
край горна.
   Юноша берет кусок угля и начинает писать  на  гладкой,  струганной  доске
цифры.
   Расчеты показывают, что при толщине в одну двадцатую спана щит в  полтора
локтя в поперечнике потянет больше чем на стоун.
   - Тьма! - восклицает он. Крепеж и ремни добавят  еще  полстоуна,  а  если
сделать металлический лист еще тоньше, то остановит ли  он  огненную  стрелу
Белого мага? Как все-таки мало он знает!
   Однако ясно, что даже могучий Брид едва ли захочет таскать  щит  весом  в
полтора стоуна. Что уменьшить - толщину щита или его размер? Придется делать
расчеты заново.
   Но пока он возвращается к  работе  над  новой  игрушкой  для  Джаслота  -
вентилятором с заводной  рукояткой  и  железными  лопастями.  Занимаясь  ею,
Доррин остро сожалеет о том, что не может предложить Бриду ничего хитроумнее
обычных щитов для отражения магического пламени.
   Изготовление изогнутых лопастей и установка  их  в  соединенной  с  двумя
шестеренками круглой розетке занимает всю вторую половину  дня,  однако  это
самая сложная часть оставшейся работы. Шестеренки уже выкованы и обточены, а
приладить их на место - дело нехитрое.
   Ваос еще дважды привозит уголь и подметает пол. Наконец Доррин  кивает  в
знак того, что с вентилятором на сегодня все, и, положив на наковальню  лист
черного железа, наносит удар молотом. При этом у  него  едва  не  отнимается
рука, а на металле остается  лишь  чуть  заметная  вмятинка.  Очевидно,  что
черное железо холодной ковке не поддается.
   Попытка воздействовать на уже расплющенную до предполагаемой толщины щита
пластину  с  помощью  зубила  приводит  к  тому  же  результату:  рука  едва
удерживает молот, а на железе видна лишь царапина.
   Ну  что  ж,  решает  юноша,  стало  быть,  можно  ковать  щиты  вгорячую.
Маловероятно, чтобы меч  какого-либо  бойца  ударил  по  щиту  сильнее,  чем
зубило, на которое обрушился тяжеленный молот.
   Отправив пластину в горн, Доррин подзывает Ваоса.
   - Бери легкую кувалду.
   - Ого... я буду молотобойцем?
   - Без молотобойца мне с этим делом не управиться. Будешь  наносить  удары
по тем точкам, которые я покажу, и не углом, а всей плоскостью.
   - Знаю. Я присматривался к тебе и Яррлу.
   Глядя  на  неловко  поднимающего   кувалду   парнишку,   Доррин   дивится
долготерпению Хегла, возившегося с ним, когда он был таким же  неумехой.  На
третьем ударе Ваос бьет по краю листа,  и  Доррину  приходится  отскочить  в
сторону, чтобы горячий железный лист не свалился ему на ноги.
   - Ваос!
   - Прошу прощения.
   - Ты не извиняйся, а следи за кувалдой. И наноси удар прямо, сверху вниз.
Лучше помедленнее, но точнее. Время у нас есть, а  вот  новые  руки-ноги  ни
один целитель не приставит.
   - Понял, мастер Доррин....
   Наконец, когда пластина расплющена примерно до намеченной толщины, Доррин
прекращает работу.
   - На сегодня хватит. Доводить до ума буду завтра.
   - Ну вот, а я только-только научился лупить как следует.
   - А по-моему, ты только-только собрался сшибить-таки эту пластину мне  на
ноги. Давай, берись за метлу, а я займусь горном.
   Ваос откладывает кувалду. Руки его заметно дрожат.
   - Но я бы мог поработать еще, - храбро произносит парнишка.
   - Поработаешь, еще надоест, - ворчит Доррин, отворачиваясь к горну. -  Уж
на сей-то счет можешь не беспокоиться.
   Разложив по местам инструменты и напомнив парнишке, чтобы  тот  не  забыл
убрать свои, юноша вешает на крюк кожаный фартук и покидает кузницу.
   Лидрал, лежа на животе, читает взятую у Риллы книгу целителя.
   - Интересно? - он касается ее плеча, и она вздрагивает. - Прости.
   - Ничего... просто со мной... что-то не так.
   - В бреду ты все время твердила, что я причинил тебе боль...  Но  ведь  я
ничего подобного не делал. Я не мог даже выяснить, где ты находишься, а  как
узнал, тотчас за тобой приехал.
   - Знаю, - говорит Лидрал, присаживаясь  на  постели.  -  Хорошая  у  тебя
кровать... и вообще - все. Твои друзья... Рейса вот, сегодня  под  проливным
дождем пришла меня навестить... такая славная, - Лидрал морщится,  и  из  ее
правого глаза вытекает слезинка.
   Доррину хочется обнять ее, но он чувствует, что делать этого не  следует.
Самое скверное заключается  в  том,  что  он  не  улавливает  ни  хаоса,  ни
незаживающих ран - ничего представляющего опасность. И тем не  менее  с  ней
определенно что-то не так. Побои не должны  были  изменить  ее  отношения  к
нему, но оно явно стало не таким, как прежде.
   - Не хочешь ли подкрепиться? - мягко спрашивает он.
   - Не то слово! Просто умираю с голоду, и мне надоело валяться в  постели.
Можно накинуть поверх этой сорочки твою рубаху?
   - А силенок-то у тебя хватит?
   - Конечно. Уж во всяком случае выйти на кухню и поесть за столом я  всяко
смогу. Пожалуйста, дай мне время привести себя в порядок, - просит Лидрал, и
Доррин  выходит  в  примыкающую  к  спальне  каморку,  где  всю   обстановку
составляют стол и тюфяк.
   Вздохнув, юноша направляется на кухню.
   - Мастер Доррин, - тут же обращается к нему  Мерга.  -  Не  разделишь  ли
баранину? А я пока закончу с печеньем.
   Резать мясо Доррину совсем не хочется, однако, как ни  крути,  он  хозяин
дома.  Приходится  взяться  за  нож  и  начать  разделывать   баранину   под
пристальным взглядом Ваоса.
   - Хватит тебе слюни пускать! - не выдерживает Доррин, - Все равно  раньше
других тебе не перепадет.
   - Я проголодался, а такую кусину мяса нечасто увидишь.
   - Скажи спасибо  Лидрал.  Рейса  так  обрадовалась  ее  возвращению,  что
притащила целую баранью ногу.
   - Это за что мне надо  сказать  "спасибо"?  -  слышится  с  порога  голос
Лидрал.
   - За то, что... - начинает Доррин, поворачиваясь к ней с ножом в руках.
   - Не-е-е-ет! - побелев от ужаса, кричит Лидрал и  без  чувств  падает  на
пол.
   Доррин, бросив нож, спотыкаясь спешит к ней и касается ее запястий. Мерга
рассыпает выпечку.
   Юноша  проверяет  Лидрал  чувствами,  но  не  улавливает  ни  хаоса,   ни
какой-либо болезни. Только частое и сильное сердцебиение.
   - Что случилось? - спрашивает Мерга.
   - Хотел бы я знать...
   - Она вошла, глянула на нас, и вдруг закричала.
   - Она хорошая, ты ее исцелишь,  -  уверенно  заявляет  Фриза.  Осторожно,
стараясь не касаться  еще  напоминающих  о  себе  рубцов,  Доррин  поднимает
женщину, переносит ее в спальню и укладывает на двуспальную кровать.
   Рядом, подкладывая подушки, хлопочет Мерга.
   - Нож... - стонет Лидрал. - Зачем ты делаешь мне больно?
   Доррин и Мерга переглядываются.
   - Похоже, она повредилась умом... Ты не мог бы причинить боль  никому,  а
уж тем более - ей.
   - Она думает иначе, - шепчет  юноша,  а  вслух,  повернувшись  к  Лидрал,
говорит:
   - Я никогда не делал тебе ничего дурного.
   - Нет... такая боль... мучил меня... так сильно...
   Он не понимает, что именно сделали Белые Чародеи, но ясно, что они как-то
связали для нее перенесенные мучения с его образом.
   - Ей все-таки надо подкрепиться, - шепчет юноша.
   - Я принесу тарелку, - предлагает Мерга.
   - Я с тобой, - беспомощно твердит Доррин, обращаясь к Лидрал. - Я  здесь.
Я с тобой.
   - Что случилось? - спрашивает Лидрал, с трудом приподнимаясь на кровати.
   - Я резал баранину, - отвечает Доррин. - Ты  вошла,  взглянула  на  меня,
вскрикнула и лишилась чувств. А потом, в бреду, все время  твердила  о  том,
как я тебя мучил.
   - Ужас, - бормочет Лидрал,  утирая  лицо  рукавом.  -  Я  ведь  прекрасно
понимаю, что ты меня вовсе не обижал, но со  мной  что-то  творится.  Что-то
непонятное. Я не владею собой, а это невыносимо. Невыносимо!
   Последнее слово Лидрал выкрикивает с яростью.
   - И я не буду есть в постели, как малое дитя... - Лидрал делает паузу.  -
Ты закончил разделывать мясо?
   - Мерга может закончить.
   - Это я запросто. Я сейчас же поставлю твою тарелку, госпожа.
   - Называй меня Лидрал.
   Мерга ускользает на кухню. Доррин протягивает Лидрал руку. Та берет ее  с
дрожью и отпускает, как только становится на ноги.
   Бок о бок, но не касаясь друг друга, они идут на кухню.

CVI

   - Почему ты не работаешь? - спрашивает Лидрал, стоя в дверях кухни.
   - Пришел навестить тебя. Я по-прежнему беспокоюсь.
   - А как же насчет помощи Бриду и Кадаре или твоей машины? - говорит  она,
качая головой. - Раньше ты только об этой машине и думал.
   - А теперь больше думаю о тебе - о твоих страхах и обо всем, что  с  этим
связано. Проклятые чародеи - я их ненавижу!
   - Я тоже, но что толку? Ты же сам признаешь, что исцелить  меня  тебе  не
под силу.
   Доррин непроизвольно сжимает кулаки.
   - И я, и  Рилла  использовали  все  известные  нам  средства.  Ничего  не
помогает. Белые каким-то образом связали для тебя память о мучениях  с  моим
образом, но ни как они это сделали, ни зачем - мне непонятно.
   - Тьма! Но ведь от того, что ты стоишь здесь, это понятнее не станет.  Да
и другие дела с места не сдвинутся.
   Шагнув к столу Лидрал смотрит на  ломтик  сыра,  потом  на  нож...  и  ее
пальцы, словно сами собой, обхватывают рукоятку. Доррин, угрюмо размышляя  о
том, что бы еще ему предпринять, поворачивается к ней и видит, что глаза  ее
неожиданно сделались пустыми. Перехватив рукоятку поудобнее,  Лидрал  делает
шаг ему навстречу.
   Глаза Доррина расширяются, он отступает.
   Она поднимает нож.
   - Что с тобой?
   Доррин пятится. Лидрал наступает,  перехватив  рукоять  обеими  руками  и
нацелив острие ему в сердце.
   Глядя ей в глаза, юноша пытается воздействовать на нее гармонией, но  она
упорно движется вперед.
   Он сосредоточивается, однако в этот миг глаза женщины  белеют  и  она,  в
стремительном прыжке, наносит ему удар в грудь.
   Успев отпрянуть - острие на волосок не достигает цели - юноша хватает  ее
за запястья, но мускулы Лидрал вздуваются и она вырывается  из  его  хватки.
Нож снова нацелен на Доррина.
   Отступая, он больно ударяется  бедром  об  угол  стола  и  едва  успевает
перехватить запястье  нападающей  обеими  руками.  Но  рука  Лидрал  кажется
выкованной из стали - она одолевает, и нож медленно приближается к его телу.
   Остолбеневшая Мерга застывает на пороге с разинутым ртом.
   Доррин выпускает запястье Лидрал и отскакивает, опрокинув лавку.
   Увернувшись от следующего удара,  юноша  неожиданно  бросается  вперед  и
притягивает Лидрал к себе.
   Ему кажется, что по груди бежит струйка огня, но он, не обращая  внимания
на боль, ухитряется перехватить и вывернуть ее кисть.
   Нож с глухим стуком падает на пол.
   С трудом собрав то немногое, что осталось от его чувства гармонии, Доррин
направляет этот темный поток на Лидрал. У той подкашиваются  ноги.  Шатаясь,
он поддерживает ее за плечи, не давая упасть, хотя  правое  его  плечо  жжет
огнем.
   - Мастер Доррин... что же это?  Мастер  Доррин...  -  беспомощно  лепечет
Мерга.
   Не выпуская обмякшее тело  Лидрал,  Доррин  косится  на  свою  рану.  Она
кровоточит, но кажется не слишком глубокой. Впрочем, почем ему знать: до сих
пор его ножами не пыряли.
   - Зачем... зачем ты  меня  мучил?  -  Голос  Лидрал  звучит  чуть  ли  не
по-детски, а сама она полулежит в его объятиях.
   - Да что заладила... "мучил, мучил"! -  не  выдерживает  Доррин.  -  Сама
только что чуть меня не прирезала! -  стараясь  не  морщиться  от  боли,  он
сажает ее на стул, а нож отбрасывает ногой по направлению к Мерге. - Прибери
эту штуковину.
   - Но ты бил меня плетью..