тин шире раскинул по небу магическую сеть, силясь уловить в нее
как можно больше света.
   Железная Стража прорвалась к укрытию. Мартан вскочил на каменную стену и,
сразив из лука передового всадника, прыгнул  в  его  седло.  Сидя  верхом  и
размахивая саблей убитого, он не подпускал врагов к Гуннару.
   Джастин был оглушен шипением и свистом огненных стрел, светового  меча  и
треплющего шар ветра.
   Бойцы Железной Стражи окружили Мартана, и один из них рубанул его клинком
по незащищенному боку. Моряк выронил саблю.
   Закричав  от  отчаяния,  Джастин  полоснул  губительным  лучом  по   трем
наседавшим на Мартана стражам,  не  прекращая  при  этом  стягивать  свет  и
гармонию  отовсюду,  докуда  мог  дотянуться.   Направляемая   им   гармония
изливалась с небес, подобно водопаду.
   Джастин больше не ощущал Мартана и воспринимал  лишь  волю  продолжавшего
тянуться к небесам  Гуннара,  однако  продолжал  полосовать  склон  световым
лучом, разбрасывая тела, вспарывая землю и расплавляя камни.
   Холм содрогнулся. Зародившаяся в его недрах волна  покатилась  на  север.
Всколыхнулся и воздушный шар,  однако  не  слишком  резко,  поскольку  из-за
утечки воздуха удерживавшие его веревки уже дали  слабину.  Сила  подземного
толчка вздыбила и разбросала как щепки тяжеленные плиты, устилавшие  дорогу.
А потом землетрясение докатилось  до  города,  и  дома  -  те,  что  еще  не
оплавились, не взорвались и не рассыпались по камушкам, - закачались  словно
лодки в прилив. Твердая почва, на которой  они  были  воздвигнуты,  заходила
ходуном, дрожа словно желе. Одна волна  следовала  за  другой,  и  массивные
балки ломались, как сухие былинки, а  толстые  стены  разлетались  фонтанами
кирпича и камня.
   Красно-белые волны разрушения и гибели хлынули назад, к  Джастину,  и  он
обратил свой меч против этой  кровавой  белизны,  прорезая  ее  в  отчаянном
стремлении защитить себя, Гуннара и даже далекую Дайалу. Потом луч  полоснул
по горстке Белых копейщиков, находившихся уже почти под самым шаром.
   На сей раз снизу не донеслось ни единого  возгласа  -  копейщики  погибли
мгновенно, превратившись в ничто и оставив после себя лишь волну белой боли.
Почти весь обращенный к Фэрхэвену склон холма  поблескивал,  как  стеклянное
озерцо, над поверхностью которого то  здесь,  то  там  возвышались  островки
руин.
   Ослепленный белой агонией, Джастин упорно пытался восстановить равновесие
сил и направить свитый из хаоса и гармонии клинок на Белых  магов,  которые,
со своей стороны, не прекращали осыпать его огненными стрелами. Щиты Гуннара
отражали большую часть ударов, однако корзину трясло, а оболочка  продолжала
стравливать   воздух.    Шар    терял    высоту.    Прищурившись,    Джастин
сконцентрировался,  не  позволяя  себе  утратить  спокойствие   даже   когда
сплетенный из хаоса щит Высшего Мага отразил первый удар его клинка.
   Отскочивший луч ударил в центр Фэрхэвена, и каменная кладка белых  зданий
распалась. Древние деревья вспыхнули, а мостовые превратились в  огнедышащие
реки расплавленного белого камня.
   Даже в корзине шара сделалось жарче, чем бывало в Каменных Буграх в самый
знойный  полдень.  Смрад  немыслимого  пожара  не  давал  дышать.   Немногие
устоявшие дома превратились в печи, в которых живьем запеклись их жители.
   Чудовищной силы импульс  хаоса  -  продукт  отчаянных  совокупных  усилий
Белых, объединенных волей Высшего Мага,  чей  образ  -  напряженное  лицо  и
широкие плечи - заполнил сознание Джастина -  выплеснулся  в  небо  огненным
протуберанцем.
   Ценой нечеловеческого напряжения Джастину удалось поглотить  эту  энергию
и, свив ее воедино с гармонией,  направить  назад,  на  прикрывшихся  щитами
Белых. Земля вокруг них бурлила и клокотала, как кипящая вода, но чародеи не
только держались, но и продолжали атаковать. Удачно пущенная огненная стрела
пережгла одну из крепивших корзину к оболочке веревок. Корзина  завертелась.
Джастин вцепился руками в борта, и луч вновь заметался по склону, обратив  в
столбики угля  росшие  за  дорогой  деревья.  Снова  выровняв  луч,  инженер
постарался  направить  гармонизированный   свет   в   точку   сосредоточения
хаотической энергии.
   Казалось, что земля вспучилась и  провалилась  одновременно.  Гармония  и
хаос извергались в небо и поглощались, втягиваясь в  недра.  В  столкновении
яростных лучей света и тьмы рождалось слепящее зарево.
   Юго-западнее  щита,   прикрывавшего   Белых   магов,   световой   клинок,
соскользнувший с него,  превратил  дорогу  в  глубокий  ров  с  оплавленными
стенами. Усилием воли Джастин снова и снова устремлял луч к средоточию Белой
силы, но сотворенный мощью Высшего  Мага  щит  выдерживал  удар  за  ударом.
Пульсируя и прогибаясь, он отбрасывал луч в долину, на город.
   С каждой такой вспышкой все больше и больше зданий  оплывали  растаявшими
каменными свечами, пока  вся  долина  не  оказалась  погребенной  под  слоем
черного, серого и белого пепла, из которого  проступали  обсидиановые  кости
бывших строений.
   Держась за корзину, Джастин из последних сил обрушил световой меч на  щит
Высшего Мага. Слишком сильный,  луч  грозил  окончательно  вырваться  из-под
контроля своего создателя.
   Взорвался весь мир.
   Волны черного и белого,  рябь  гармонии  и  хаоса,  клинки  обеих  стихий
пронизывали его, прокатывались  сквозь  него,  терзали  его.  Закрыв  глаза,
Джастин попытался представить себя лоркеном Наклоса, укорененным в  почве  и
впитывающим корнями гармонию из глубинных вод и залежей железа,  пролегающих
под Кандаром. Растением, живущим  и  выживающим,  несмотря  на  смертоносные
удары хаоса.
   Шквальный  ветер  подхватил  корзину,  словно  океанская  волна.   Пальцы
Джастина впились в корзину, пляшущую, словно утлый челн в бурном море, и  он
почувствовал, как лопнула одна из удерживавших шар веревок.
   Почти не осознавая, что прокусывает  собственный  язык,  Джастин  скрутил
хаос и гармонию своего клинка в тончайший  жгут,  позволяющий  сосредоточить
усилие в одной точке. Не для того чтобы пробить непробиваемый  щит,  а  ради
того, чтобы замкнуть сотворенный Белыми магами хаос в гармонии, соединив оба
первоначала в равновесии.
   Изнутри и извне слышались стоны, и Джастин уже не мог  разобрать,  стонет
он сам или же это подают голос его враги, зажатые в коконе хаоса. Белые маги
еще сопротивлялись, и энергия, высвобождавшаяся при взаимопоглощении силовых
потоков хаоса и гармонии,  волна  за  волной  опаляла  долину  жаром  нового
солнца. Однако сотворенная ими самими непроницаемая сфера хаоса  -  по  мере
того, как вокруг нее выстраивалась такая же сфера гармонии - превращалась из
крепости в тюрьму. Напрягая  все  силы,  Джастин  изогнул  потоки  гармонии,
подводя их под защитное поле Белых, и их яростные вопли  уже  доносились  до
него как бы  издалека,  словно  из  бездонного  колодца,  который  с  каждым
мгновением становился все глубже.
   Перед мысленным взором Джастина предстали лица  -  напряженные,  злобные,
испуганные, наполненные страданием. А потом они исчезли. Серый маг полностью
заключил хаос в оболочку гармонии.
   "Уравновесь... -  уловил  он  слабый,  отдаленный  призыв  Дайалы.  -  Ты
должен... должен уравновесить..."
   Последнее  усилие  Джастина  отозвалось   взрывом.   Драгоценный   камень
разлетелся в пыль. На миг над землей воцарилась  полная  тишина.  Магическая
тьма развеялась, и над долиной Фэрхэвена  вновь  засветило  солнце.  Правда,
теперь его свет едва пробивался сквозь облака дыма. Пепел  падал  на  долину
дождем.
   Потом ветер пригнал и настоящие облака - тяжелые, темные, несущие  грозу.
Послышался первый раскат грома.
   Шар, мотаясь во все стороны на единственной уцелевшей  привязи,  снижался
все быстрее. Джастин отрешенно смотрел на стремительно приближавшуюся землю.
Глаза его горели, рот был наполнен кровью, руки  и  ноги  налились  свинцом.
Даже чувства перестали ему повиноваться. Ни предотвратить, ни даже замедлить
падения он не мог. Земля поднималась ему навстречу вместе с  валом  черноты,
которая поглотила его.
   Мир содрогнулся и исчез. Остались лишь дым и  боль,  пришедшая  вместе  с
ослепительно белыми  скребками,  срезавшими  мясо  с  его  костей.  По  небу
прокатывались громовые раскаты, и каждый удар отзывался в  истерзанном  теле
новой волной боли.
   Потом  к  грому  присоединилось  ритмичное  постукивание,  словно  кто-то
пытался достучаться до его почти угасшего сознания.  Лицо  ощутило  холодное
покалывание. Джастин с трудом разлепил веки.
   Он лежал навзничь  на  опавшей,  скомканной  шелковой  оболочке  шара,  и
крупные градины, падавшие вперемешку с густыми хлопьями снега, падали на его
лицо. Весь склон уже застилало тонкое белое покрывало.
   "Дайала..."
   Сохранившаяся нить гармонии была  столь  тонка,  что  Джастин  едва  смог
ощутить ее присутствие. С трудом сев, он  прислушался  к  себе.  Левая  нога
пульсировала, и каждая пульсация отзывалась в голове белыми вспышками  боли.
Спина и ребра болели при каждом вздохе.
   Перекатившись на бок, Джастин попытался встать, опершись руками о  землю,
но ладони заскользили по куче градин, скопившихся вокруг  упавшего  шара.  В
конце  концов  ему  удалось  ухватиться  за  сломанную   корзину,   успевшую
наполовину оледенеть, и  подняться  на  ноги.  Не  имея  сил  на  то,  чтобы
подкрепить себя гармонией, он заковылял по склону, волоча поврежденную ногу,
но пройдя не больше дюжины шагов, замер. У него перехватило дыхание.
   На земле, возле кучи угля,  в  которую  превратилась  лошадь,  отбитая  у
Железного Стража, уставясь в небо невидящими, мертвыми глазами  распростерся
Мартан. Обугленная до черноты рука моряка покоилась на груди, почти сливаясь
с такой же черной форменной туникой, служившей предметом его гордости.
   К глазам Джастина подступили слезы. Витающая  вокруг  него  смерть  нашла
новую жертву. Еще одна Йонада, еще одна Диесса, еще одна Крителла, еще  один
Клерв... неужто его всегда и повсюду будут сопровождать мертвецы?
   Глубоко вздохнув, Джастин побрел дальше, к едва различимой  под  покровом
снега груде камней, страшась того, что  и  там  он  может  обнаружить  труп.
Вывернув гармонию наизнанку, он не имел сил направить чувства  вперед  и  не
мог на расстоянии определить - жив ли его брат. Гуннар лежал  без  движения,
перевесившись через прикрытую броневыми  листами  каменную  ограду,  однако,
приблизившись, Джастин увидел, что  грудь  его  поднимается  и  опадает.  Он
облегченно вздохнул и тут же застонал от боли в ребрах.
   Небо затягивали тучи, темнее которых ему не случалось  видеть.  Ветвистые
молнии били по сожженной и растопленной долине, где  еще  недавно  горделиво
красовался Фэрхэвен.
   Даже сквозь завесу снега Джастин увидел,  что  Белая  Башня  оплыла,  как
восковая свеча на жарком солнце. Во всем великом городе не уцелело ни одного
здания. Мощеные улицы обратились в стеклянные  белые  полосы,  площади  -  в
озерца  обсидиана,  над  которыми   кое-где   торчали   оплавленные   глыбы.
Растительность пеплом опадала на город, смешиваясь  со  снегом  и  градом  и
придавая им серый оттенок. Такой же серой ощущал Джастин и свою душу.
   Бросив еще одни взгляд  на  Гуннара,  Серый  маг  заковылял  к  "Демону",
лежавшему у края сожженного луга. Им с братом нужны еда, одеяла и покой.
   Ослепительная молния, еще раз  высветившая  мертвую  долину,  лишний  раз
напомнила Джастину о том, что в ближайшее время едва ли кто-либо займется их
поисками. Во всей округе не осталось в живых никого, кроме него, Гуннара  да
Белых магов, заживо и навеки  погребенных  в  усыпальнице,  воздвигнутой  из
хаоса и гармонии. Так что рассчитывать на помощь не приходится.
   Хрипло рассмеявшись, Джастин сделал шаг... и передохнул... сделал  шаг...
и передохнул. Каждый шаг давался все труднее, но Джастин продолжал идти.  Не
оглядываясь на жемчужину Кандара, обратившуюся в ничто,  не  задержавшись  у
обгоревшего трупа Мартана, инженер заставлял себя переставлять ноги.
   Шаг за шагом... шаг за шагом.

152

   Четверо друидов стояли перед Древней, глядя на  клубящийся  песок.  Самую
младшую из них сотрясали беззвучные рыдания. Другая, постарше,  поддерживала
ее до тех пор, пока пески не  улеглись,  отметив  восстановление  равновесия
Отшельничьего и Кандара.
   - Фэрхэвена больше нет, -  объявила  Древняя.  -  Второе  солнце  ангелов
заключено в оболочку.
   - Но... какой ценой? - спросила Сиодра.
   - Платить приходится всегда. Этого не  происходило  уже  очень  давно,  а
всякая отсрочка делает конечную цену выше. Большая часть башен  в  Восточном
Кандаре рухнула. Некоторые реки потекли по  новым  руслам.  Половину  города
инженеров смыло в море.
   - И паровые двигатели прекратили работать, - добавила Фриза.
   - Они не прислушались ни к моим песням,  ни  к  своим  душам,  -  грустно
заметил мужчина - единственный из собравшихся.
   - Пройдет много времени, прежде чем  резервуары  гармонии  восстановятся,
если Черные останутся  верны  прежним  предпочтениям.  Но  со  временем  это
произойдет, ибо  менее  всего  люди  склонны  передавать  по  наследству  из
поколения в поколение именно обретенную ими мудрость, -  промолвила  Древняя
и, уже обращаясь к младшей из собравшихся, добавила:
   - Вы с ним постарались на славу.
   - Почему?.. - Дайала вздохнула. - Ему... ему так больно.
   - Вот почему ты с ним связана.
   - Но как он вернется сюда... после того, что сделал?
   - Дитя, ты с ним увидишься. Доверься равновесию.
   - Довериться равновесию?
   Друида рассмеялась хрипловатым и ломким смехом.

153

   После того как Джастин  и  Гуннар  выбрались  из-под  одеял  и  стряхнули
налипший снег, они обменялись разве что  несколькими  односложными  словами.
Сломанная нога Джастина  еще  болела,  но  исцеление  по  способу,  которому
научила его Дайала, уже начало действовать.
   - Что ты сделал с оставшимися Белыми - теми, которых не смог сжечь  своим
ужасным световым клинком? - спросил, наконец, Гуннар, не встречаясь с братом
взглядом.
   - Они... помещены в  ловушку...  находятся  в  коконе  хаоса,  замкнутого
гармонией. Где-то под Фэрхэвеном... бывшим Фэрхэвеном.
   Возможно, Высший Маг и его приспешники заслужили смерть, но это, в  конце
концов, неизбежный удел каждого человека. Но можно ли заслужить такую участь
-  вечное  заточение  вне  мира,  внутри  хаоса,  скованного  гармонией?  Он
вспоминал их лица - особенно одно, походившее на  лицо  страдающего  ангела.
Джастин не пытался оправдаться тем, что Белые чародеи воплощают в себе  зло,
ибо понимал, насколько все относительно. Принимая  во  внимание  собственную
персону, он вовсе не тешил себя иллюзиями насчет того, будто все Черные  или
Серые суть носители исключительно блага.
   - Они живы... пока?
   - В определенном смысле живы.
   - А не могут ли они освободиться?
   - Я не знаю. В физическом смысле нет, не могут, но... - Джастин поежился.
- Не думаю, но... кому ведомо, на что способны их души?
   Натянув на себя одно одеяло и усевшись на другое,  маг  Воздушной  Стихии
сосредоточил взгляд на кучке еще не растаявших градин.
   - Ты сковал воедино хаос и гармонию, - промолвил он, по-прежнему не глядя
на брата. - Прежде такого не делали ни Черные ни  Белые,  ни  вместе  ни  по
отдельности. То была истинная Серая магия.
   - Я научился этому в Наклосе.
   - Мне едва удается дотянуться до ветров, - заметил Гуннар. -  Что  именно
ты сделал?
   - Уничтожил примерно половину свободного хаоса  и  свободной  гармонии  в
мире. Вот почему так неистовствовали стихии.
   - Джастин, ты ведь знал, что произойдет, не так ли?
   - Да.
   - И ничего не сказал? Мне не нравится, когда меня обманывают. Пусть  даже
это мой родной брат и из самых благих побуждений.
   - Но... - Джастин осекся, не зная, что и сказать. Неужто  ему  так  и  не
удалось объяснить все доходчиво? Он оглянулся на долину, где  полурастаявший
снег еще прикрывал то, что  осталось  от  Фэрхэвена.  Белый  Город  растаял,
словно выставленная на жаркое солнце  восковая  модель.  Сколько  ни  в  чем
неповинных людей обратилось в  пепел  или  утонуло  в  реках  расплавленного
камня? Справедливо ли это? Но мог ли он поступить иначе?
   Население Фэрхэвена не противилось власти хаоса.  Однако  оправдывало  ли
это насилие? Джастин покачал головой. Никто в Белом Городе  не  протестовал,
когда Сарронна превратилась в развалины, Берлитос сгорел  дотла,  а  окраины
Армата затопил кипяток!
   Все это звучало убедительно, но во рту все равно оставался вкус пепла.
   И сколько пройдет времени, прежде чем земля сможет залечить белые  шрамы?
Прежде чем от оплавленных скал и растопленных зданий  перестанут  отдаваться
эхом крики умирающих? Когда на пепелище снова вырастут деревья?
   - Джастин! - хрипло и настойчиво произнес Гуннар.
   - Я думал, что ты знаешь...
   - Боюсь, брат, что на самом деле этого не знал никто из нас, -  промолвил
маг, медленно поднимаясь на ноги. - Если это затронуло и  другие  земли,  то
мир ждет долгая зима, а потом что-то  еще...  Ты  превзошел  даже  Креслина!
Кровь следовала за вами обоими, но он, по крайней  мере,  орудовал  клинком.
Впрочем, о чем я - ты ведь тоже пустил в ход клинок.  Самый  смертоносный  в
истории.
   - Я... - Джастин снова осекся, ибо опять не знал, что сказать. Гуннар был
прав.
   - Однако, Джастин, я должен отдать тебе должное. Даже ангелам или демонам
Света не удалось бы справиться с такой задачей лучше, - пробормотал  Гуннар.
- Здесь слишком много вопиющих и стенающих душ, так что я не могу оставаться
на этом проклятом месте. Не могу задержаться даже на миг. Пойду в  Лидьяр  и
попробую найти корабль, если, конечно, хоть  какие-то  корабли  остались  на
плаву. До свиданья, брат.
   С трудом - его левая нога все еще не сгибалась -  Джастин  встал,  однако
Гуннар уже решительно шагал вниз по склону. В каждом его движении угадывался
гнев.
   Глубоко вздохнув, Серый маг бросил  взгляд  на  машину,  которая  уже  не
сможет работать да конца его дней. Возможно, где-нибудь  по  дороге  удастся
найти или купить лошадь.
   А Гуннару, чертову упрямцу, понадобится помощь. Отнюдь не все Белые  маги
находились в Фэрхэвене. Те из них, кому удалось  избежать  гибели,  вряд  ли
испытывают нежные чувства по отношению к выходцам с Отшельничьего.
   Но на том же Отшельничьем, опять же, многие, надо полагать, отнюдь  не  в
восторге от деяний некоего Джастина. И у них, нельзя не признать, имеются на
то веские причины.
   Облизав губы, Джастин припомнил песню, которую пел  в  Сарроннине  Клерв.
Бедняга Клерв. И Мартан, так мечтавший о славе. Вот тебе и слава!
   Взгляд Серого мага скользнул по телу погибшего моряка  и  переместился  к
наспех сооруженному укрытию, которое использовал Гуннар. Ну что ж - из  этих
камней можно сложить надгробие. Что-что, а возводить надгробия он умеет. Так
же как гармонизированные наконечники  для  стрел,  световые  мечи  и  прочие
символы смерти.
   Отложив котомку, Джастин побрел к телу Мартана. Все, что он может сделать
для верного спутника, это обеспечить ему достойное  погребение.  А  потом...
потом придется догонять Гуннара.
   С трудом подняв труп молодого моряка на руки, Джастин, шатаясь, понес его
к  каменному  укрытию.  Тучи  развеялись,  и  лежавшее   на   севере   озеро
растопленного камня отражало холодные, как сама смерть,  лучи  проглянувшего
солнца.

154

   Горный пони брел следом за  мулом,  нагруженным  двумя  медными  прутами,
оправленными в железо, припасами и кое-какими  снятыми  с  "Черного  Демона"
деталями. Джастин продолжал поиски Гуннара.  Как  и  он  сам,  Гуннар  сумел
раздобыть лошадь - если, конечно, обнаруженные Джастином следы действительно
принадлежали Гуннару и тот действительно направлялся в Лидьяр.
   Погребение Мартана  и  сбор  необходимого  в  дорогу  скарба  потребовали
некоторого времени. Не то чтобы Джастин жалел об этом, одна