нас  не
удалось застать врасплох, не стоит и затевать стычку.
   - Пожалуйста... - умоляюще лопочет юнец, не отрывая взгляда от нацеленной
на него стрелы.
   - Пристрели паршивца, - грохочет  Деррилд.  -  Нам  тут  незачем  растить
грабителей.
   - А ну снимай чужую одежду, - командует Креслин. - Давай,  живо.  И  стой
там, у двери!
   Хотя на улице не холодно, парнишку бьет дрожь. Что же до двоих мальчишек,
то они, как рассеянно примечает Креслин, исчезли. Не иначе, нырнули в  дырку
в заборе или какую-нибудь другую лазейку.
   - А дальше что? - спрашивает Хайлин.
   - Подберем лук да поедем дальше. Сомневаюсь, чтобы этот  малый  напал  на
нас снова, а прикончим его - так придется объясняться по поводу  трупа.  Мне
это ни к чему.
   - Ишь, добренький  выискался,  -  ворчит  с  козел  Деррилд,  однако  же,
выпустив на миг вожжи,  подхватывает  с  мостовой  упавший  лук,  перерезает
тетиву и отбрасывает ставшее бесполезным оружие в сторону.
   Они проезжают мимо трясущегося темноволосого юноши,  оставшегося  лишь  в
широких коротких кожаных штанах. Вперив в  него  взгляд,  Креслин  отчетливо
произносит:
   - Продолжай в том же духе, и, ручаюсь, ты не доживешь до  следующего  дня
рождения.
   Звук его голоса, чистый,  как  серебряный  колокол,  и  раскатистый,  как
весенний гром, заставляет юнца вжать голову в плечи. Оба охранника бок о бок
едут к перекрестку.
   - Знаешь, - глядя в сторону,  произносит  Хайлин,  -  ты  умеешь  нагнать
страху. Признаюсь, я поверил всему, что ты сказал тому сопляку. И он тоже.
   - И правильно сделал, - отвечает Креслин. - Иногда на меня накатывает,  и
открывается вроде как второе зрение. Я многое вижу,  только  это  бывает  не
всегда. И не обязательно тогда, когда нужно.
   Он оборачивается через плечо, но незадачливого грабителя и след простыл.
   - Да кто ты вообще такой? Маг-воитель?
   - Хотел бы я быть им... - грустно смеется Креслин. - Впрочем, может, и не
хотел бы.
   - Эй, вы, - кричит охранникам Деррилд. - Хорош  языки  чесать.  Приехали,
вон склад.
   - Знакомое местечко, - бормочет Хайлин.
   Склад представляет собой каменное трехэтажное строение с высокой  крышей,
занимающее целый квартал. Превосходя по высоте ближайшие дома  -  мастерскую
столяра, примыкающую к нему со стороны площади, и  лавку  галантерейщика  со
стороны  городских  ворот,  оно  превосходно  гармонирует  с   белокаменными
фасадами еще более внушительных зданий, образующих  локтях  в  ста  ниже  по
узкой улочке просторную площадь.
   Принадлежащий Деррилду дом имеет три  двери:  широкие  ворота  вровень  с
мостовой, позволяющие заехать повозке, узкий, окованный железом  и  запертый
дополнительный вход и - ближе к площади - парадное крыльцо из  резного  дуба
под выкрашенным в синий цвет навесом.
   Жилые помещения, судя по окнам, находятся на третьем этаже.
   Хайлин спешивается у  ворот  и  раздвигает  легко  скользящие  в  желобах
створы. Креслин  придерживает  вороного  коня,  тогда  как  Деррилд  заводит
повозку внутрь, в полумрак помещения.
   - Помочь? - вопрос Креслина обращен к Хайлину.
   - Не надо, я сам закрою. Следуй за Деррилдом.
   Оказавшись внутри, Креслин видит по  правую  руку  от  себя  длинный  ряд
закромов, по большей части пустых. Правда, в  одном  он  примечает  глиняные
кувшины с широкими  горлышками:  один  треснувший  и  не  закрытый,  но  все
остальные заткнутые и целые. Лари и клети образуют два яруса, вдоль  второго
тянется огражденная перилами галерея, на которую ведут деревянные  лестницы.
Двери хранилищ второго этажа в основном заперты.
   Креслин останавливается у задней стены, перед шестью стойлами.  В  одном,
самом ближнем к двери, ведущей, как полагает  юноша,  в  лавку  или  контору
торговца, стоит вороная кобыла. Остальные пять не заняты.
   Два высоких окна в задней стене и масляная лампа, висящая  неподалеку  от
первого стойла, дают не так уж много света.  Однако  Креслин  замечает,  что
помещение чисто выметено,  да  и  отсутствие  дурных  запахов  указывает  на
образцовый порядок в  помещении.  Шумный,  крикливый  и  нескладный  с  виду
Деррилд становится весьма серьезным и аккуратным, едва доходит до дела.
   Креслину приходит на ум что, может  быть,  именно  по  этой  причине  ему
удалось перевалить через горы Кандара без особых затруднений.
   - Пошли!
   Спешившись, Креслин заводит вороного мерина в третье стойло - оно кажется
ему подходящим, - расстегивает подпруги, снимает и вешает седло, вытряхивает
и складывает попону.
   Вороной всхрапывает.
   -  Знаю,  знаю...  Дорога  была  долгая,  ты  устал.  Но  ничего,  теперь
отдохнешь.
   - Зато тебе отдыхать рано, - замечает Хайлин.
   - Знаю. Мы ведь должны развьючить мулов, верно?
   - То-то и оно.
   Поснимать с животных вьюки - дело недолгое, но  потом  приходится  еще  и
таскать товары вверх по лестнице да раскладывать по ларям.
   - Не туда! - распоряжается  торговец.  -  Пурпурную  глазурь  неси  в  ту
кладовку, следующую. А упаковки церапового масла носите по одной: разобьете,
так хоть не две сразу. Масло складываем на  втором  этаже,  пятая  дверь  от
лестницы, что помечена зеленым листом.
   - Там на двери надпись "церан"? - уточняет Креслин.
   - Ну! - удивляется купец. - А ты откуда знаешь?
   - Я умею читать, - отвечает бывший консорт. - Откуда же еще?
   - Хм... надо же! Ты вроде не говорил...
   - Так ты и не спрашивал.
   С этого момента разгрузка идет  живее:  Деррилд  вручает  Креслину  тюки,
имеющие бирки с надписями, и юноша разносит их  по  соответствующим  клетям,
стараясь при этом не оступиться:  он  подозревает,  что  надписями  снабжены
упаковки самых дорогих товаров. Или бьющихся. Или, чего доброго, и дорогих и
бьющихся.
   Когда он затаскивает наверх последний кувшин с чем-то, называющемся, судя
по бирке, "портент", по лбу его струится пот.
   - Эй! - окликает Хайлин. - Ты заканчиваешь?
   - Можно сказать, уже закончил.
   Когда юноша спускается на первый этаж по деревянной лестнице  без  перил,
Деррилд, стоящий у двери, ведущей в жилые помещения, жестом подзывает к себе
обоих наемников:
   - Вам причитается обед и постель, а поутру еще и завтрак. И  расчет  -  с
этим уладим после обеда.
   - Как насчет лошади? - интересуется Креслин.
   - Ну, малый! - с деланным изумлением восклицает купец. - Хоть ты и  ловок
махать клинком, но лошадь стоит подороже тебя.
   Он отворачивается к Хайлину.
   - Возможно, твоя лошадь стоит дороже меня, - спокойно говорит Креслин.  -
Но этот вороной всяко дороже твоего мышастого заморыша.
   Деррилд кривится, но лицо его тут же разглаживается:
   - Да, тут ты прав. Он дороже на пару серебряников, и один, так и быть,  я
тебе выплачу.
   Теперь кривится Креслин.
   - Ладно, ладно, - машет рукой купец,  -  так  и  быть,  два  серебряника.
Больше дать не могу: больше четырех я не получу ни у одного барышника.
   Чувствуя, что торговец трусит и говорит то, что считает правдой,  Креслин
кивает. Договорились. Два серебряника. Деррилд испускает тяжелый вздох,
   - Вот и договорились. Ты, наверное, хочешь помыться. Хайлин покажет, где.
А когда закончишь, обед будет на столе.
   Он поворачивается с очередным тяжким вздохом.
   - Хорошо, - фыркает наемник.
   Креслин задумчиво скребет потную щетину на  подбородке,  удивляясь  тому,
что Деррилд, бывавший во всяких переделках торгаш, - и вдруг так струхнул. А
насчет помыться - это  да.  И  помыться,  и  побриться  ему  очень  даже  не
помешает.
   - А могу я где-нибудь выстирать свою одежонку? Не кожи, ясное дело, а все
остальное?
   - Поскольку прачечная в этом доме там же, где мы с  тобой  будем  мыться,
возражать, полагаю, никто не станет, -  отвечает  Хайлин,  подхватывая  свою
торбу.
   Креслин следует за ним. Охранников уже ждут две наполненные теплой  водой
ванны. Побрившись и помывшись, Креслин, в отличие от Хайлина,  переодевается
в чистое и начищает до блеска сапоги.
   - Ты такой лоск наводишь, словно заявился в замок, - усмехается Хайлин.
   - По сравнению с некоторыми местами, где мне  довелось  побывать,  это  и
есть замок, - отшучивается Креслин, следуя за Хайлином в столовую.
   Она выглядит внушительно: за полированным и лишь слегка  потертым  столом
из красного дуба длиной в восемь локтей  могут  рассесться  девять  человек,
причем не на лавках или табуретах, а на самых настоящих креслах, со спинками
и подлокотниками.
   Деррилд, успевший постричь бороду и переодеться (теперь на  нем  линялая,
но удобная красная туника и такие же штаны), представляет своих домочадцев:
   - Моя жена Карла, мой сын  Валтар,  сноха  Виердра,  внук  Виллум  и  мои
дочурки, Дерла и Лоркас.
   Креслин приветствует общим поклоном всех и отдельным - хозяйку дома:
   - Благодарю за честь и гостеприимство, почтеннейшая.
   Белокурая Лоркас склоняется к сестре и шепчет  ей  на  ухо  что-то,  чего
Креслину расслышать не удается.
   - Прошу за стол, - басит  Деррилд.  -  Креслин,  Хайлин,  садитесь  между
Карлой и Лоркас.
   Будучи наслышан о  чудных  обычаях  востока,  где  мужчины  ухаживают  за
женщинами, Креслин отодвигает кресло для Лоркас и усаживает ее, полагая, что
купец окажет такое же внимание своей супруге.
   - Ха, Деррилд,  приятно  видеть,  что  кое-где  в  мире  еще  сохранилось
рыцарство.
   - Рыцарство не стоит хорошего обеда, - ворчит торговец.
   Сестры Лоркас и Дерла переглядываются через стол.
   Светловолосая женщина выносит из соседней комнаты и ставит  перед  Карлой
большую миску, над которой поднимается пар. За миской следуют два деревянных
блюда с караваем свежеиспеченного хлеба на каждом. На столе уже ожидают  два
кувшина, а перед каждым из гостей поставлены  широкая  фаянсовая  тарелка  с
ободком и тяжелая коричневая кружка.
   - В сером кувшине эль, а в коричневом клюквица, - поясняет Деррилд.
   - Откуда ты  родом,  молодой  человек?  -  спрашивает  Карла,  миловидная
круглолицая женщина с густыми, но уже поседевшими волосами.
   - С другой стороны Закатных Отрогов, - отвечает Креслин.
   - О, издалека. А куда путь держишь?  -  отломив  кусок  от  каравая,  она
передает ему блюдо.
   - Ну... думаю, в Фэрхэвен. Я еще точно не решил.
   Юноша тоже отламывает кусок хлеба и кладет на свою тарелку.  Взявшись  за
кувшин с клюквицей, он предлагает соку Лоркас, а когда та кивает,  наполняет
кружки и ей, и себе.
   - А ты хороший боец? - неожиданно спрашивает Виллум, вихрастый мальчонка,
чья голова лишь чуть повыше стола.
   - Виллум! - укоряет его белокурая Виердра. Креслин улыбается:
   - Это ведь у кого спросить. Для тех, кого ты побил, ты боец  отменный,  а
для побивших тебя - совсем никудышный.
   - А ты хороший, вижу! - уверенно заявляет мальчишка.
   - Малец-то тебя насквозь  видит,  -  замечает  Хайлин.  Но  неразборчиво,
потому как у него полный рот хлеба.
   - Лучший, какого мне случалось встречать, - добавляет Деррилд.
   Креслин берет черпак и выкладывает тушеное мясо с лапшой и каким-то белым
соусом на тарелку. Ему удается совершить это, не пролив ни  капли.  Чего  не
скажешь о Хайлине: после его манипуляций с ложкой на столе образуется лужица
подливы.
   Креслин с трудом подавляет недовольную гримасу, но, похоже,  никто  кроме
него, не придает этому значения.
   - Так ты, стало быть, профессиональный боец? - любопытствует Лоркас.
   Проглотив ложку густого, проперченного варева, юноша отвечает:
   - Нет. Я видел настоящих бойцов, до которых мне далеко.
   - А я таких не видел, - встревает Хайлин, - но  если  они  дерутся  лучше
Креслина, то предпочту с ними не встречаться.
   - А что влечет тебя в Фэрхэвен? - интересуется Карла.
   - Мне кажется, там можно найти объяснение необъясненному.
   - Иногда, - ворчит Деррилд, - лучше  так  и  оставить  это  необъясненное
необъясненным. Особливо ежели в дело замешаны маги  да  чародеи.  Они  народ
завистливый, - добавляет он, чуточку помолчав.
   - Завистливый?
   "Плюх..."
   - Виллум!
   Коричневый кувшин подвернулся мальцу под  руку,  и  теперь  нижний  конец
стола залит соком.
   - Джарра!
   Светловолосая служанка  приносит  тряпки  и  принимается  вытирать  стол.
Виердра помогает ей, приговаривая:
   - С этими мальчишками хоть за стол не садись.
   Креслин улыбается, втайне радуясь тому, что малец не опрокинул кувшин  на
него. Что же до виновника переполоха, то он, позволяя оттирать себя от сока,
попутно уминает изрядный ломоть хлеба.
   - А ты собираешься снова сопровождать купцов  в  поездках?  -  спрашивает
темнобородый, но уже лысеющий Валтар.
   Креслин качает головой:
   - Я бы и рад услужить, но...
   - Хорошего человека найти трудно.
   - А удержать еще труднее, - добавляет Деррилд. - И мне как-то не верится,
что этот паренек нашел бы свое счастье на торговых  путях,  даже  будь  я  в
состоянии платить ему столько, сколько он стоит.
   "...а он и вправду хорош..."
   Делая вид, будто не слышит, как переговариваются Дерла  и  Лоркас,  юноша
отламывает еще кусок хлеба и зачерпывает мяса из миски.
   - Паренек, а как ты насчет сладенького? - интересуется Карла.
   Дерла почему-то фыркает, Лоркас краснеет, а Хайлин широко ухмыляется.
   Чувствуя, что его щеки делаются пунцовыми, Креслин тянется за кружкой.
   - Что тут смешного? - недоумевает Виллум.
   - Ничего... ничего, - убеждает мальчугана мать, едва  удерживаясь,  чтобы
не прыснуть.
   - Ну, с вами и  я  помолодею,  -  бормочет,  качая  головой,  Деррилд  и,
склонясь к Карле, с улыбкой касается губами ее щеки.
   Креслии сглатывает и мелкими глотками потягивает сок: такое  простодушное
веселье ему в новинку.
   Шутки шутками, но вскоре и впрямь подают сласти: темный, сочный пудинг  и
медовые бисквиты. Креслин берет лишь крохотный  кусочек  пудинга,  столь  же
непривычного для него, как и добродушное подтрунивание за столом.  Маршал  и
стражи считают подобные  блюда  излишествами  и  на  сладкое  ограничиваются
фруктами, в крайнем случае  -  печеньем.  А  вот  Виллум  явно  дорвался  до
желанного: вся его мордашка перепачкана в чем-то липком.
   Креслин с трудом сдерживает улыбку.
   - Вкуснятина, а? - мальчик причмокивает, хрустя медовым бисквитом.
   - Хватит объедаться! - ворчит на сына Валтар, но Виердра кладет  руку  на
рукав мужа.
   - Он ведет себя как поросенок.
   - Нет, всего-навсего как мальчишка.
   Креслин снова, не вполне понимая  почему,  сглатывает,  отпивает  сока  и
случайно натыкается взглядом на висящую на стене маленькую гитару.
   - Играешь? - тотчас спрашивает Лоркас, проследившая за его глазами.
   - Не так, чтобы осмелиться сыграть на людях, - качает головой Креслин.  -
Для себя, случалось, бренчал, но теперь кажется, что это было давным-давно.
   - Эту гитару я купил по случаю в Сутии много лет назад, - басит  Деррилд.
- Тирелл, бывало, поигрывал, но, кажется, он был единственным из охранников,
знавшим, с какого конца за эту штуковину берутся. Правда, иногда мне удается
подбить Виердру... Ты как насчет позвякать струнами?
   - Нет, нет, - с улыбкой отвечает молодая мать. - Не стану я перед гостями
позориться.
   - Ну, коли так...  -  Деррилд  прокашливается,  обводит  глазами  стол  и
обращается к охранникам:
   - Коли так, прошу пожаловать за мной в контору.
   Он поднимается из-за стола.
   Поднявшись следом за ним, Креслин кланяется Карле со словами:
   - Премного  благодарен,  почтеннейшая,  за  прекрасный  стол  и  радушие.
Спасибо всем за теплый прием, - добавляет он, улыбаясь  домочадцам  купца  и
лишь после этого поворачивается к Деррилду.
   "...какой там наемник? Ручаюсь, он  незаконнорожденный  сын  герцога  или
кто-нибудь в этом роде..."
   "...и серебряные волосы... Случалось тебе видеть что-то подобное?"
   Силясь не обращать внимания па перешептывание девушек, Креслин следует за
торговцем в контору.
   Зажженная  Деррилдом  масляная  лампа,  подвешенная  на  стене,  освещает
маленькую комнатушку. Одна стена отгорожена толстенной решеткой, за  которой
на полках расставлены металлические шкатулки и денежные ящики. Большую часть
свободного пространства занимают стол и четыре стула, один из них с подушкой
на сиденье.
   - Садитесь. Сейчас я достану счетную книгу и подведу итоги.
   Хайлин опускается на  стул,  Креслин  присаживается  на  другой.  Деррилд
снимает с полки здоровенную книгу в толстом переплете.
   - Хм... Креслин нанялся восьмого, близ Керлинской дороги. С того  времени
ему и причитается... так... два серебряника  оговоренной  поденной  платы  и
сверх того... скажем... э... четыре за два  отбитых  нападения.  Да  два  за
вороного. Итого... итого восемь. Мы вернулись без потерь и ущерба,  так  что
добавим премию. Золотой... нет, пожалуй, полтора.
   Все это Деррилд произносит,  не  поднимая  глаз:  макая  гусиное  перо  в
чернильницу, он записывает цифры в свою книгу.
   - Теперь ты, Хайлин... ты получишь поденную  плату  по  договору,  четыре
серебряника за нападения и ползолотого как награду.
   Хайлин кивает:
   - Все по-честному.
   Чувствуя, что и купец,  и  наемник  считают  такой  расчет  справедливым,
Креслин кивает в знак согласия.
   - Ну и кроме того вы получаете завтрак и постель, а в городе,  где  полно
ворья, это  тоже  кое-чего  стоит.  И...  это...  -  Деррилд  мнется,  потом
поднимает глаза на Креслина:
   - Девчонки-то мои... Ну... этим дурехам ведь был бы парень пригож да умел
бы махать мечом...
   - Понимаю, - спешит успокоить торговца Креслин. - Пошутить  за  столом  и
все такое ты рад, но одного внука тебе пока достаточно.
   Деррилд молча смотрит в счетную книгу, но юноша улавливает его облечение.
   Хайлин кивает, что должно означать одобрение.
   - Э... почтеннейшие, - кряхтит купец. - Не подождете ли минутку снаружи?
   Они встают. Креслин выходит за Хайлином из конторы,  и  купец  запирается
изнутри, стараясь не слишком греметь засовом.
   - Привычка... - бормочет Креслин.
   - Странный ты малый, - задумчиво произносит Хайлин. - Востока вроде бы не
знаешь, но держишься как принц, сражаешься как демон и  порой  -  во  всяком
случае, мне так кажется - умеешь читать мысли.  А  вдобавок  рискуешь  всем,
отправляясь прямиком в Фэрхэвен.
   - Не уверен, что у меня есть выбор. Никто,  кроме  них,  не  научит  меня
тому, что мне нужно.
   - Лично  я  не  уверен,  что  они  станут  тебя  учить...  а  не  захотят
прикончить. Во всяком случае, будь осторожен.  Пусть  все  считают,  что  ты
обычный наемник, продающий клинок.
   Креслин с сожалением понимает, что  все  сказанное  худощавым  охранником
отнюдь не лишено смысла.
   - Заходите, почтеннейшие...
   Деррилд вручает каждому небольшой кожаный мешочек.
   Креслин пересыпает монет в пояс, а потом, свернув кошель, прячет  туда  и
его.
   - Хайлин... покажешь Креслину, где лечь?
   - Само собой.
   - Тогда до утра. Мне еще надо повозиться с книгой.
   Прихватив свой мешок, Креслин поднимается за Хайлином по  узкой  лестнице
на третий этаж и входит в  освещенную  настенной  масляной  лампой  комнату,
обстановку которой составляют две узкие койки и высокий стол с  полками  под
столешницей, где можно разместить заплечные мешки и прочую ручную кладь.
   - Ну, может, ближе к ночи увидимся, - говорит Хайлин, поставив  на  полку
свою котомку.
   - А ты собираешься спать в другом месте?
   - Как выйдет. Это зависит... короче, мне нужно кое-кого  повидать.  Кроме
того...  -  Хайлин  улыбается.  -  Сомневаюсь,  что  Деррилдовым   девчонкам
понравится, если им вздумается продолжить разговор "насчет сладенького", а я
буду отираться поблизости и мешать. Кстати, тебе которая больше глянулась?
   Креслин качает головой:
   - Глянулась? Да я...
   Хайлин ухмыляется и уходит.  Но  едва  стихает  скрип  ступеней  под  его
ногами, как юноша слышит приближающиеся шаги. Почему-то, хотя, возможно,  то
был всего лишь сон, ему вспоминается Мегера.
   В дверь просовывается белокурая головенка.
   - Привет, Виллум, - смеется Креслин. - Зашел пожелать спокойной ночи?