о  примеру?  Должен  только
предупредить, что тебе придется постоянно быть начеку,  ибо  соприкосновение
со  свободным  хаосом  может  повлечь  за  собой  весьма  скорые  и   весьма
нежелательные последствия.
   - Сколь скорые?
   - Если ты  не  восстановишь  равновесие  за  несколько  дней,  смерть  не
заставит себя ждать. Тело, увы, будет помнить,  сколько  ему  лет  на  самом
деле.
   - Ох, братишка... чувствую, неспроста все это. Ты что-то задумал.
   - Конечно, - отозвался Джастин с легкой  улыбкой.  -  Мы  уничтожили  или
связали значительную часть хаоса и гармонии, и сделать  это  пришлось  из-за
упорного нежелания людей понять, что избыточная концентрация гармонии  ничем
не  лучше,  если  не  хуже,  концентрации  хаоса.  Возможно,  и  хуже,   ибо
концентрация чужда самой природе гармонии. Так  вот,  тебе  предстоит  стать
своего  рода  адвокатом  равновесия.  Ты  будешь  добиваться   того,   чтобы
Отшельничий проводил  сбалансированную  политику,  и  первым  шагом  в  этом
направлении должно  стать  восстановление  некоторых  старых  обычаев,  ныне
отмененных, но в прежние времена  доказавших  свою  полезность.  Таких,  как
высылка  на  гармонизацию,  использование  трав  перед  исцелением   магией,
ответственность наставников за учеников...
   - С какой стати я должен все это для тебя делать? - фыркнул Гуннар.
   - При чем тут я? Ты займешься этим для себя, потому что только  при  этом
условии ты сможешь жить на Отшельничьем долго и счастливо. Может век,  может
два - только делай все как надо.
   - В таком случае... ни один человек, проявляющий тяготение  к  какой-либо
форме хаоса, не сможет остаться на  Отшельничьем,  -  сказал  Гуннар.  -  По
справедливости, исключения не может быть ни для кого,  в  том  числе  и  для
тебя.
   - А как насчет твоего собственного ребенка? - с лукавой искоркой во взоре
спросил Джастин.
   - Ты о чем? Нет у меня никакого ребенка!
   - Нет, так будет, ты ведь еще молод. Ну-ка скажи, если  твой  собственный
отпрыск окажется затронутым хаосом - решишься  ли  ты  отослать  его  в  тот
отнюдь не гармоничный мир, в который мы превратили Кандар?
   - Представь себе, да.
   - Ну что ж, брат, запомни это. На все предстоящие столетия.
   - Столетия?
   - Именно. Я закоснел в гармонии, и с тобой, дорогой старший братец, будет
то же самое. Старость не коснется тебя очень долго.
   - Ну и несносный же ты тип, Джастин, - буркнул Гуннар, закидывая  котомку
на спину.
   - Нет, я просто Серый. Серый-пресерый.
   - Мне вовсе не улыбается жить под чьим-то приглядом,  хоть  Серого,  хоть
кого еще.
   - Никто и не собирается за тобой приглядывать. Я остаюсь в Кандаре.
   - Ради своей друиды?
   - И ради нее тоже... но  прежде  всего,  для  поддержания  равновесия,  -
заявил Джастин.
   "Дайала... неужто мне суждено вечно разрываться между тобой  и  попытками
загладить последствия содеянного?"
   - Но... почему?
   - Давай скажем так - мне придется заняться устроением Кандара. Так же как
тебе - устроением Отшельничьего.
   - А что, друиды не могут этим заняться?
   Джастин помолчал, направив свои чувства вослед черепахе, уже нырнувшей  в
воду и удалявшейся от берега, а потом обернулся к брату:
   - Так ведь в определенном смысле я и есть  друид.  Ну  ладно,  тебя  ждет
корабль.
   - А тебя?
   - А меня - долгий путь. Очень долгий, но мне хватит времени, чтобы пройти
его до конца.
   Братья обнялись в последний раз. Потом один из них пошел  на  север,  где
его дожидался корабль с черным корпусом, а другой взобрался на горного  пони
и поехал на юг.

157

   Друида с серебряными волосами и изумрудными  глазами  проделала  в  почве
лунку, положила туда желудь и прикрыла его землей, после чего выпрямилась и,
бросив взгляд на восток, улыбнулась. К тому времени, когда с востока  явится
Джастин, их дом уже вырастет. Время у них есть.



    Лиланд МОДЕЗИТТ
    ОТШЕЛЬНИЧИЙ ОСТРОВ IV
    МАГИЯ ОТШЕЛЬНИЧЬЕГО ОСТРОВА


Анонс

   Это - мир вечной войны Черных и Белых магов.
   Мир великой войны хаоса и порядка.
   Только - в войне этой магию Порядка подчинили себе Черные... а  воистину,
может ли быть по-иному, если Черная  Магия  -  плоть  плоти  и  кровь  крови
ритуального искусства?
   Белым же достался на долю Хаос. И воистину, кто  поспорит  с  этим,  если
Белая Магия - свободное, творящее будущее искусство?
   Черные маги поселились на острове Рекласс, а  тех,  кто  не  стремится  к
совершенству, кому наскучил  извечный  порядок,  изгоняют  на  континент,  в
царство Белой Магии. Одним из таких изгнанников  оказывается  юноша  Леррис,
который сам не знает своей истинной магической природы  и  которому  суждено
потрясти до основания Царство Хаоса...

I

   Подрастая, я  все  чаще  задумывался  о  том,  почему  решительно  все  в
Уондерноте кажется мне таким  тусклым  и  наводящим  тоску.  И  ведь  нельзя
сказать, чтобы мне не нравился безупречный хлеб, ежедневно выпекавшийся моим
отцом или тетушкой Элизабет. Не говоря уж об искусно вырезанных  игрушках  и
прочих подарках, какими дядюшка Сардит радовал меня в день рождения,  да  по
Высоким Праздникам - тоже.
   Насколько я, юнец, мог понять из  добродушных  разговоров  здравомыслящих
взрослых, безупречность тоже имеет свою цену. И мне,  что,  возможно,  и  не
диво для пятнадцатилетнего паренька,  приходилось  платить  за  нее  скукой.
Однако там, где совершенство - или стремление к таковому -  ценится  превыше
всего, скука порождает известные затруднения.
   Отшельничий остров благодаря  своим  огромным  размерам  и  обособленному
жизненному укладу иногда именуется "малым материком". А жизненный уклад  его
построен  на  этом  самом  пресловутом  стремлении  к   совершенству.   Что,
безусловно, имеет своей целью всеобщее благо. Но... Такого рода  соображения
и рассуждения никак не могли удовлетворить юного непоседу.
   - Пойми, Леррис, - время от времени твердил мне отец, - совершенство есть
необходимое условие хорошей жизни. Оно одно способно оградить от  разрушения
и обеспечить добру безопасное пристанище.
   "Почему? Каким образом?" - таковы были извечные вопросы, на которые я (во
всяком случае, как мне казалось) не мог получить удовлетворительных ответов.
   Когда мне минуло пятнадцать - возраст, в котором определенно пора браться
за ум - поучать меня принялась и матушка.
   - Леррис, и в природе и в  жизни  сосуществуют  основополагающие  силы  -
созидания и разрушения. Созидание зиждется на гармонии или  порядке.  Именно
гармонию мы стараемся поддерживать...
   - Ты говоришь  совсем  как  магистр  Кервин...  "Гармония  есть  то,  что
противостоит хаосу... а поскольку хаос неразрывно связан со злом, нам должно
всячески избегать любых актов разрушения,  кроме  самых  необходимых..."  Да
знаю  я,  зачем  нужно  совершенство.  Знаю!  Прекрасно  знаю!  Мне   другое
непонятно: если совершенство есть проявление гармонии, то  почему  эта  ваша
гармония навевает такую нестерпимую скуку?
   - Сама по себе гармония не скучна,  -  пожала  плечами  матушка.  -  Если
порядок кажется тебе скучным, то причину стоит поискать не в  порядке,  а  в
себе самом. Но коли уж с нами тебя так донимает скука,  а  для  ГАРМОНИЗАЦИИ
ОПАСНОСТИ ты еще не дорос, то... - тут она бросила взгляд на отца. - Что  ты
скажешь насчет того, чтобы пожить  годик  у  дядюшки  Сардита  да  поучиться
столярному ремеслу?
   Похоже, предложение матушки определить меня в обучение к мужу его  сестры
удивило и моего отца, однако в  ответ  на  его  недоуменный  взгляд  матушка
сказала:
   - Гуннар, мы  с  Сардитом  уже  обо  всем  договорились.  Дело,  конечно,
нелегкое, но он согласен.
   - С чего это оно нелегкое?  -  фыркнул  я.  -  Да  мне  ничего  не  стоит
выучиться любому ремеслу.
   - Ага, - усмехнулся отец, - недели две-три ты  даже  способен  учиться  с
интересом.
   - Это не значит, что из тебя обязательно выйдет мастер-столяр, - добавила
мать. - Однако ты приучишься к дисциплине  и  приобретешь  полезные  навыки,
которые пригодятся, когда придет время предпринять ГАРМОНИЗАЦИЮ.
   - Мне? С чего бы это я отправился в какие-то там скитания-испытания?
   - Да уж придется, - усмехнулся отец.
   - Тут и говорить нечего, - поддержала его мать.
   Ясно было  одно:  мне  предоставлялась  возможность  научиться  мастерить
ширмы, столы, стулья и шкафы, которыми славилась мастерская Сардита. Я знал,
что за его изделиями время от времени приезжали купцы - и из Кандара, и даже
из торговых городов Остры.
   Не очень хорошо  представляя  себе,  чем,  собственно,  мне  хотелось  бы
заниматься в жизни, я все же решил, что учиться резьбе по  дереву,  пожалуй,
лучше, чем помогать отцу тесать камни. Или смешивать глину  да  приглядывать
за сушильными печами матушки. Хотя купцы, навещавшие Сардита, наведывались и
в ее лавку, я определенно не имел склонности  к  гончарному  делу.  Все  эти
горшки да плошки нагоняли на меня зеленую тоску.
   Так вышло, что вскоре я в последний раз  распахнул  голубую  раму  окошка
моей спальни, бросил прощальный взгляд на знакомый с детства садик,  пересек
двор,  где  были  сложены  строительные  материалы,  и,  покинув   аккуратно
сложенный из прекрасного камня родительский дом, пешком, с  пустыми  руками,
отправился к дядюшке. Дорога заняла полдня, а  по  прибытии  Сардит  поселил
меня  в  комнате  подмастерьев,  прямо  над  мастерской.   Второй   дядюшкин
подмастерье, малый по имени Колдар, уже заканчивающий свое обучение,  строил
собственный дом. В чем ему  помогала  Корсо,  ученица  каменщика.  Ростом  и
статью эта девица превосходила  многих  мужчин,  но  нрав  имела  веселый  и
обещала стать Колдару прекрасной парой. Он жил в недостроенном доме -  один,
но следовало ожидать, что его одиночество надолго не затянется. Для меня  же
это означало, что пока дядюшка не возьмет нового ученика, комната  останется
в моем исключительном распоряжении.
   Должен признаться, я был озадачен: вместо дядюшкиного дома - комната  для
подмастерьев, словно я не родной... Особенно принимая во внимание,  что  всю
обстановку  этой  каморки  составляли  кровать,  старый  плетеный  коврик  и
одна-единственная висячая лампа.
   - Не удивляйся, Леррис, - сказал дядюшка. - Ты здесь,  чтобы  учиться  на
столяра,  а  столяру   пристало   пользоваться   лишь   мебелью,   сделанной
собственноручно. Получишь первые навыки и сможешь по вечерам мастерить  себе
обстановку. Правда материал  по  первости  придется  брать  на  лесопилке  у
Хелприна. Договоришься с ним и будешь валить для него лес, а  он  за  это  -
давать тебе  выдержанные  струганные  доски.  Конечно,  ты  можешь  заняться
распилкой и сам, но не советую. Каждому лучше делать свое дело.
   Оказалось, что Сардит-наставник чуток отличается  от  Сардита-дядюшки.  А
еще  оказалось,  что  мои  представления  о  столярном  ремесле  далеки   от
действительности. Я думал, обучение начнется с того, что мне покажут,  каким
инструментом как  пользоваться,  но  ведь  нет!  Выяснилось,  что  столярная
мастерская - то же самое, что гончарная, только еще хуже. Годами  выслушивая
всякую нудятину насчет глин и консистенций, глазурей и температур обжига,  я
и представить себе не мог, что и работа с деревом требует чего-то подобного.
Однако представил - когда дядюшка завел ту же песню, что и матушка:
   - Мальчик мой, разве ты сможешь правильно  использовать  инструменты,  не
зная  свойств  материала,  с  которым   работаешь?   Перво-наперво   следует
разобраться в породах дерева...
   С этими словами он всучил мне тетрадку своего прежнего ученика с записями
о свойствах древесины. Но на том дело не кончилось - каждый день либо  перед
открытием мастерской, либо после  ее  закрытия  мне  приходилось  показывать
собственные выписки  относительно  по  меньшей  мере  двух  пород  дерева  с
указанием того, для каких изделий  они  лучше  всего  пригодны.  А  также  с
перечислением рекомендуемых способов обработки. Выписки делались  на  особых
карточках и каждая такая карточка после проверки  занимала  место  в  особом
ящике. Дядюшка говорил, что картотеку следует  пополнять  ежедневно,  потому
как я  ежедневно  узнаю  что-то  новое.  Ежели  дело  касается  нового  вида
древесины - заводи новую карточку, а ежели нового способа обработки -  вноси
дополнения в имеющуюся.
   - Дай-ка гляну, что ты нам понаписал насчет черного дуба? -  говорил  он,
бывало, а потом чесал за ухом или качал головой. - Надо же!  Ты  целый  день
помогал  мне  полировать  этот  кусок,  а  дерева,   выходит,   так   и   не
почувствовал...
   Я  примечал,  что  Колдар,  глядя  на  мою  работу,  порой   сочувственно
улыбается, но разговаривать нам с  ним  не  приходилось.  Дядюшка  постоянно
держал  меня  при  деле,  и   старший   подмастерье   работал   в   основном
самостоятельно и лишь изредка обращался к наставнику с какими-то вопросами.
   Бывали случаи, когда, просматривая  мои  карточки,  дядюшка  одобрительно
кивал, однако хмурился и цеплялся с вопросами гораздо чаще. А когда я, вроде
бы все выучив, отвечал на его вопросы  правильно,  это  оборачивалось  новым
заданием. Не насчет волокон, так насчет коры, не  насчет  коры,  так  насчет
плотности или крепости, или сучков, или еще невесть чего. По мне так вся эта
долбежка-зубрежка лишь усложняет ремесло.
   - Усложняет? - переспросил Сардит, когда я позволил  себе  высказать  эту
мысль вслух. - Пожалуй, что и  так.  Достигать  совершенства  -  это  всегда
сложно. Ты ведь желаешь создавать надежные, прочные вещи, не так ли? Вряд ли
тебе хочется,  чтобы  твое  изделие  развалилось  на  части  при  первом  же
соприкосновении с хаосом.
   - Да с чего бы ему соприкасаться? У нас на Отшельничьем нет никаких Белых
магов.
   - Вот как? Ты уверен?
   Конечно, полной уверенности у меня быть не могло, но этот вопрос  казался
ясным. Обучение магии, а уж тем паче Белой - магии хаоса - никоим образом не
поощрялось Мастерами. А тому, что не одобрялось Мастерами, не было  места  в
жизни, хотя Мастеров, похоже, было очень немного.
   Мне казалось, что мой старый учитель, магистр Кервин,  являлся  одним  из
них, хотя обычно мы не причисляли магистров  к  Мастерам.  И  те,  и  другие
составляли единый орден, но магистры давали обычным людям  основы  знаний  и
были к ним куда ближе, нежели Мастера.
   Так или иначе, на изучение свойств дерева, чтение тетрадей  и  заполнение
карточек у меня ушел почти год.  И  лишь  тогда  мне  доверили  изготовление
простейших изделий.
   - Доски для резки хлеба.
   - А почему же нет? Кто-то должен их делать! И делать  как  следует,  так,
чтобы их не касался хаос. Кстати, эта  работа  не  так  уж  однообразна.  Ты
можешь следовать любому из моих образцов  или  придумать  свой  собственный.
Только если захочешь делать по-своему, покажи мне рисунок. Сперва  посмотрим
его вместе, а дальше уж ты сам.
   Доску я сделал на свой лад -  не  больно  затейливую,  но  восьмиугольной
формы.
   - Надо же, Леррис, вроде и просто, а вещица вышла на  славу,  -  похвалил
дядюшка. - Этак, пожалуй, ты и вправду станешь толковым столяром.
   Следом за разделочными досками пошли изделия посложнее: лавки для уличных
закусочных и книжные полки для школы. Пока без  резьбы,  хотя  я  уже  начал
украшать резьбой ту мебель, которую в свободное  время  мастерил  для  своей
комнаты. Дядюшка Сардит признал, что сработанное  мною  кресло  совсем  хуже
тех, какие стоят в большинстве домов.
   - Именно что в большинстве. Работа  не  совсем  чистая,  стыки  выполнены
грубовато, но для ученического изделия совсем даже неплохо.
   То была наивысшая похвала, когда-либо  услышанная  мною  из  уст  дядюшки
Сардита.
   Я продолжал учиться и даже делал  некоторые  успехи,  но  это  не  меняло
главного.
   Мне по-прежнему было скучно.

II

   - Леррис! - позвал дядюшка Сардит, и его тон не обещал  ничего  хорошего.
Я, правда, понятия не имел, в чем  дело,  но  выяснять  это  ни  чуточки  не
рвался.
   Только-только закончив смывать опилки, я, как обычно, расплескал воду  по
каменному полу, однако солнышко пригревало, обещая  высушить  лужу  быстрее,
чем тетушка спустится вниз, чтобы потереть камень старым полотенцем.  Однако
лучше бы вытереть лужу самому...
   - Леррис!
   Тетушка   Элизабет   содержала   умывальню   в    безупречной    чистоте:
отполированные тазы и чаны сверкали, а на полу из серого  камня  никогда  не
было ни пятнышка. Впрочем, удивляться не приходилось:  и  мой  отец,  и  все
прочие домовладельцы моего родного  городка  Уондернота  отличались  той  же
аккуратностью, И отец, и его сестра являлись домовладельцами, тогда как  моя
матушка и дядюшка Сардит - ремесленниками. Обычное дело  -  так,  во  всяком
случае, думал я.
   - Леррис! Эй, парнишка! Вернись. Вернись в мастерскую. ЖИВО!
   Куда меня определенно не тянуло, так это в мастерскую, но  деваться  было
некуда.
   - Иду, дядюшка Сардит.
   Он ждал меня на пороге, насупив брови. Впрочем, это выражение  лица  было
для него обычным, но вот чтобы дядюшка поднял такой крик!.. Мне стало не  по
себе - что же такого я натворил?
   - Подойди. - Его широкопалая  ладонь  указала  на  лежавшую  на  верстаке
инкрустированную столешницу. - Глянь-ка сюда. Повнимательнее.
   Я честно вытаращил глаза. И не углядел ничего особенного.
   - Видишь?
   - Что?
   - Эти зажимы.
   Склонившись, я проследил за движением его пальца, но из-за чего  сыр-бор,
так и не понял. Куски темной древесины были скреплены в соответствии  с  его
наставлениями: гладкими краями и вдоль волокон.
   - А что зажимы? Не поперек волокон, все как велено...
   - Леррис, ты часом не ослеп? Этот конец вгрызается в дерево.  А  здесь...
полюбуйся... давление сместило бордюр...
   Ну, может, и сместило, но самую чуточку, сразу не углядишь. А  углядевши,
нетрудно и подправить: всего-то и дела, что чуток подшлифовать  другой  край
песочком. После такой доводки моей оплошности не заметит никто, кроме самого
дядюшки... ну, и может быть, того, кто покупает  мебель  для  личных  покоев
императора Хамора.
   - Леррис, ты прекрасно знаешь, что дерево не  терпит  насилия.  Прекрасно
знаешь, но предпочитаешь об этом не думать! Сколько можно твердить,  что  ты
работаешь с деревом, а не ПРОТИВ него?!
   Мне оставалось лишь стоять и помалкивать.
   - Пойдем-ка в дом, Леррис, - со вздохом промолвил  дядюшка.  -  Нам  надо
серьезно поговорить.
   Перспектива серьезного разговора меня  ни  чуточки  не  увлекала,  однако
понимая, что отвертеться не удастся, я последовал его примеру: снял  кожаный
фартук и разложил по полкам инструменты.
   Покинув мастерскую, мы пересекли  гладко  вымощенный  внутренний  двор  и
вошли в комнату тетушки Элизабет, которую та почему-то  именовала  гостиной.
Почему - я так и не понял. Как-то раз  даже  спросил  у  нее,  но  она  лишь
улыбнулась и отшутилась. Сказала "а почему бы и  нет?"  или  что-то  в  этом
роде.
   В "гостиной" был накрыт стол: два заиндевелых стакана с холодным  питьем,
блюдо с  несколькими  аппетитными  ломтями  свежеиспеченного  хлеба,  сыр  и
нарезанные дольками яблоки. От хлеба еще поднимался ароматный пар.
   Дядюшка Сардит уселся на стул поближе к кухонной двери, я же устроился на
другом. Вид накрытого  стола  почему-то  встревожил  меня  еще  больше,  чем
дядюшкино настроение.
   Гораздо больше.
   Тихий звук шагов заставил меня поднять  глаза.  Дядюшка  Сардит  поставил
свой стакан - пунш из замороженных фруктов - и кивнул тетушке Элизабет.  Она
- стройная, высокая, со светлой кожей и песчано-русыми волосами  -  походила
на моего отца. Дядюшка был жилистым,  коренастым,  с  седеющей  шевелюрой  и
коротко постриженной  бородкой.  Но  сейчас  их  роднило  то,  что  оба  они
выглядели виноватыми.
   - Ты прав, Леррис, - с порога заявила тетушка, - мы  и  впрямь  чувствуем
свою вину, наверное, потому, что ты сын Гуннара.
   - Но это  ничего  не  меняет,  -  добавил  дядюшка.  -  Не  будь