ил недешево.
     - Увы, нет. Пять золотых - это лишь цена материала, - заявил я, и мне опять стало не по себе. Вот почему я терпеть не мог торговаться: торг всегда предполагает необходимость кривить душой, а это для меня никогда не проходило даром.
     - Понятно. По лицу вижу, что так оно и есть. Ладно. Все говорят, что ты честный малый, каких и искать будешь, да не найдешь. Назови свою цену.
     - Сначала последний вопрос, мастер Пелтар. Ты хочешь два отделения. Делать ли к каждому отдельную внутреннюю крышку?
     - Да. Непременно. К каждому отдельную. Вещи не должны смешиваться, ни в коем случае.
     - Одиннадцать золотых. В Кифриене и окрестностях доставка за мой счет.
     Везти готовый сундук в Расор у меня желания не было.
     Он поджал губы.
     - Да, недешево. Дороже, чем я рассчитывал, хотя, с другой стороны, Гермил уверяла, что это обойдется мне в пятнадцать золотых! В пятнадцать, и ни медяком меньше. Во всем, что не касается шерсти, она разбирается получше меня. - Он улыбнулся. - Будь по-твоему, одиннадцать так одиннадцать. Но могу я надеяться, что он будет готов до сбора урожая?
     - Я тоже на это надеюсь.
     - Ну что ж, мастер Леррис, стало быть, мы договорились. С тобой приятно иметь дело, да, да, очень приятно. Имей в виду, если тебе понадобится шерсть, самая мягкая и тонкая во всем Кифросе, у Пелтара она всегда найдется. Всегда, и самая лучшая...
     Когда он наконец ускакал, я вздохнул с облегчением и выпил кружку холодной воды. Хорошо еще, что привычка тарахтеть без умолку не заразительна.
     Завершив несколькими штрихами эскиз свадебного сундука, я поработал над чертежом Зиберова книжного шкафа и, оседлав Гэрлока, отправился к Фаслику. Вигила увидеть не удалось, но один из его старших братьев помог мне найти все, что требовалось. Материал на оба заказа обошелся мне в семь золотых, но я знал, что на самом деле часть этих затрат возместится. Древесина, - так, во всяком случае, учил меня дядюшка Сардит - никогда не расходуется без остатка, а всякого рода обрезки, даже мелкие, рано или поздно идут в дело.
     По возвращении домой я разложил купленное дерево по сортам и размерам. Поскольку Кристал была в отъезде, мы с Риссой обошлись на ужин остатками тушеного мяса и свежим хлебом. Чтобы не перегружать ногу, я улегся в постель раньше, чем обычно.
     Сон не шел: мысли мои крутились вокруг заказа министра Зибера. Что ему нужно? Нет ли у него намерения обойти Муррис и подобраться к Кристал через меня? Иметь дело с Пелтаром, при всей невыносимой болтливости последнего, было, пожалуй, легче, хотя и он не прогадал. Желая поскорее покончить с трескотней, я запросил с него меньше, чем мог бы. Что поделать, опыта общения с такими, как Пелтар, мне явно недоставало, а знание приходило ко мне именно с опытом. Разговоры, - что поняли и отец, и Джастин, и дядюшка Сардит, - помогали мало.
     Послышался негромкий протяжный звук.
     Дождь давно прекратился, но зато усилился ветер, и сейчас, в темноте и тишине, было слышно, как стонут на ветру домовые балки. За ужином я не обратил на это внимания, а вот нынче заметил. Более того, сейчас, когда Кристал рядом со мной не было, эти долгие повторяющиеся стоны показались мне знакомыми. И кое о чем напомнили.
     Мой отец все время пытался научить меня следить за ветрами, но нет, ветры шумят иначе. Лежа в темноте, я пытался сообразить, откуда мог взяться этот звук. Дом, понятное дело, не раз стонал на ветру и раньше, но подобного ощущения при этом не возникало. Почему? В чем дело?
     Звук повторился, и тут мне вспомнилось ощущение, исходившее из-под земли в долине серного источника. Стенание плавящегося в яростном огне камня...
     Я распространил чувства и позволил сознанию последовать за ними сквозь глину и камни, не старясь преодолеть преграды, но следуя широкими тропами гармонии. Это давалось мне без особых усилий до тех пор, пока в недрах Кифроса не обнаружилось смешение железа и хаоса, хаоса и железа. Хаос бурлил и клокотал, но железо сковывало его, не выпуская на волю.
     Переплетение природных начал в земных недрах казалось гораздо более сложным, чем на поверхности. Но в чем причина? Почему Равновесие в почве и в воздухе достигается по-разному?
     Причудливое, затейливое кружево тонких нитей гармонизированного железа и раскаленного добела хаоса, казавшееся воплощением разрушения как такового, завораживало и притягивало. Эта ажурная вязь, очевидно, формировала некие модели, некие структурные элементы, воспринимаемые, но вычленяемые с большим трудом. Причем эти структуры, содержавшие как порядок, так и хаос, включали в себя иные структуры, низшего уровня. Если, конечно, можно вообще говорить о структуре или уровне хаоса.
     Дальше и дальше, следуя линиям силы, рядом с которой мощь Антонина и Герлиса уже не казалась столь впечатляющей, я плыл к некоему средоточию гармонии, воспринимавшемуся как маленький фонтан черноты, бивший глубоко под Кифросом из озерца расплавленного камня. Но в тот миг, когда мои чувства почти дотянулись до этого источника, вокруг черноты вскипела белая, пронизанная кровавыми прожилками пена хаоса.
     Нити черноты несли прохладу, иглы расплавленного, красно-белого хаоса прожигали насквозь. Обжигающий белый шнур петлей захлестнулся вокруг моих чувств, увлекая в неведомые глубины.
     Я понял, что могу оказаться пойманным в ловушку, подобную той, в какую заманил Джастин чародеев Фрвена. Однако попытка вырваться привела лишь к появлению еще одной петли белого пламени. Запоздало припоминая предостережения и уроки Джастина, я отчаянно бился в обжигающих сетях, стремясь не допустить пленения моей души.
     - Я существую! Я, это я! Я... я... я!..
     Передо мной возникла человеческая фигура в зеленом мундире, с коротким кавалерийским клинком в руке; лицо скрывали тени. Понимание того, что это лишь образ, не делало его менее реальным. Потом меня прожег взгляд живых, одушевленных глаз.
     - Я умер за тебя, а смерть есть хаос. Ты великий Мастер Гармонии, но, последовав за тобой и отдав свою жизнь за твою, я оказался ввергнутым в этот хаос. И никогда больше мне не увидеть Баррабру!
     Тело мое и чувства были разделены, что, однако, не помешало мне содрогнуться. Возможно, лишь в воображении. При попытке воспринять фигуру в магических токах гармонии я увидел за ней лишь бесчисленные крохотные сгустки энергии, однако образ не исчез, и голос продолжал звучать.
     - Возьми! - протянутый клинок преобразовался в посох, с виду мой, но напоенный смертоносной, разрушительной белизной. - Возьми то, что принадлежит тебе, великий Мастер Хаоса!
     Мастер хаоса? Ну уж нет! Я попытался оттолкнуть посох.
     Шерван - конечно же, то был Шерван - швырнул посох, и в грудь ударила тупая боль.
     - ...он твой, великий маг... великий Мастер Хаоса...
     Образ солдата растаял, но на его месте появилась темноволосая женщина в белом, нежную шею которой опоясывала зияющая рана с опаленными, обугленными краями.
     - ...о, Леррис, ты любил меня, любил мое тело, и ты убил меня... я пострадала... я погибла из-за твоей любви... и отдала жизнь, но ты отбросил мою любовь прочь...
     - Нет! Неправда! Я никогда не любил тебя!
     - ...любил и ненавидел ее... но исказил, искривил собственное чувство... и убил меня.
     - Ты сама убила себя! И забрала то, что никогда тебе не принадлежало!
     Белая фигура протянула ко мне руки. Я закрылся щитом, но внезапно вытянувшиеся до невероятной длины пальцы прожгли щит и вцепились в мою левую руку. Вонзившиеся ногти вспыхнули огнем, и в ноздри ударил жуткий запах горелой плоти.
     - ...любил ее... твоя любовь убила меня... и убьет ее...
     Я оттолкнул образ Сефии, на смену ей из бездонных глубин выплыла всадница в зеленой коже, со светлыми волосами и зигзагообразным шрамом на щеке. Направив на меня коня, она уставила свой короткий меч мне в грудь.
     - ...великий маг, великий воин... величайший во всем Кандаре...
     Но я не воин. Вовсе не воин! А насчет великого мага...
     - ...величайший... ибо кто иной дерзнул бы дотянуться до сокровенных глубин и избегнуть огненных стрел хаоса? Кто... и попробуй сказать мне, что я отдала жизнь за слабака. Скажи, разве я умерла напрасно?
     Несмотря на напряжение, страх и боль, этот вопрос пронял меня сильнее всего: к глазам подступили слезы. Неужели Фрейда и вправду умерла зря? Неужто Джастин был прав? Не желая, отказываясь признавать это, я оттолкнул ее, и она исчезла, успев перед этим ударить меня клинком по правой руке.
     Удар пришелся плашмя, но все равно было очень больно.
     - ...приди... великий сеятель разрушения... приди к нам...
     Из клубящегося переплетения хаоса и гармонии проступила улыбающаяся белая фигура, вся, от улыбки до подошв белых сапог, являвшая собой искрящийся прах. А позади уже восставали орды мертвецов, солдаты в малиновых и зеленых мундирах, маги в белом.
     - ...наш... будь с нами... приди к нам...
     Я тупо смотрел на образ чародея, пытаясь уразуметь, почему каждое отторгнутое мною видение порождает новое, несущее с собой еще больше боли.
     - ...к нам, великий маг... будь с нами... ибо, думая, будто обманул нас, ты обманул себя... верующий в гармонию, верующий в обман... обман...
     Огненная стрела пронзила мою грудь. Запахло опаленными волосами - моими волосами.
     - ...к нам... тебе не уйти... ты герой, а герои не убегают... они спасают кого-то от гибели, до тех пор пока не гибнут сами... твой героизм прикончит тебя, великий маг, иди к нам...
     "Не убежать! - звучали в моем сознании роковые слова. - Не спастись! Герои не бегут!"
     Но я не герой! Не герой!
     По недрам прокатился монотонный грохот.
     Я отпустил бесполезные щиты.
     Потоки гармонии и хаоса устремились сквозь меня, сквозь самую мою суть, и я ощутил, что они нераздельны, как две стороны одной монеты, что этот поток един, а бороться с гармонией или хаосом, равно как пестовать хаос или гармонию, такое же безумие, как пытаться расплачиваться монетой, имеющей лишь одну сторону. А еще я понял, что зло, взращенное Отшельничьим, столкнется с равным ему злом. И, поняв, содрогнулся.
     Вместе со мной содрогнулась земля.
     Жгучий поток хаоса и гармонии по-прежнему струился сквозь мое естество, но и то и другое теперь являлось моим. Да и как могло быть иначе?
     Наконец, по прошествии неизвестно какого времени, я осознал себя лежащим в постели и зажег лампу. Глаза мои расширились, ибо и простыня, и стеганое одеяло оказались во многих местах прожженными насквозь.
     Шатаясь, я подошел к зеркалу и увидел, что лицо мое покрыто ожогами и волдырями. Голова раскалывалась, глаза кололи раскаленные иглы. Мне хотелось покачать головой, но этому мешал страх: казалось, что при попытке сделать это она просто отвалится.
     Кое-как добравшись до кухни и засветив лампу, я накачал воды и омыл рубцы, ожоги и ссадины. На левом запястье обнаружилось пять отметин от ожогов, на правой руке и на груди по огромному синяку.
     Собрав остаток сил, я попытался воздействовать на раны и ожоги гармонией, одновременно омывая их прохладной водой.
     - Мастер Леррис...
     Я обернулся на голос, даже не сознавая, что обнажен.
     Рисса охнула и, обмякнув, осела на пол. Она наверняка видела обнаженных мужчин, и испугала ее явно не моя нагота. Неужто я выгляжу так ужасно, что от одного моего вида уравновешенная, спокойная женщина может лишиться чувств?
     Впрочем, все эти рубцы и ожоги и впрямь могли нагнать страху. А ведь я заработал их, не вставая с постели и потянувшись в глубины лишь чувствами!
     Неудивительно, что маги, в большинстве своем, долго не живут.
     Натянув старую рубашку, достаточно просторную, чтобы не натирать воспаленную кожу, я брызнул водой на лицо Риссы.
     Она пришла в чувство и села, силясь унять дрожь.
     - Прости, Рисса. Я не хотел тебя напугать.
     - Что... что ты делал?
     Создавалось впечатление, будто ее слова медленно, с трудом достигают моего слуха и сознания, но я понял ее. И ответил:
     - Учился быть магом. Это трудный способ учения, но, похоже, ни для какого другого я не гожусь.
     - Ох... мастер Леррис... и когда же ты перестанешь влезать... уж не знаю и куда?
     Рисса с трудом поднялась на ноги.
     - Наверное, никогда.
     - Да поможет Тьма всем, кто с тобой рядом. - Она сглотнула. - Как говорит командующая, ты рожден героем. А это тяжкая ноша.
     Я вздохнул.
     - Со мной все в порядке. Во всяком случае сегодня уже ничего не случится.
     - Тьма! Ну, в каком же мире мы живем! Стараешься, варишь волшебнику обеды, а он сам себя варит, ровно в кипятке.
     Ворча под нос, Рисса удалилась в свою спальню, а я приложил к волдырям влажную тряпицу и поплелся в свою, решив, что вещи в порядок приведу завтра, если какая-нибудь сила до той поры не увлечет меня в глубины.
     В постель пришлось лечь со стороны Кристал, где простыня осталась не прожженной. Завтра придется послать Риссу за постельным бельем.
     Боль и бесконечные вопросы довольно долго не давали мне заснуть. Почему найти хаос и гармонию в недрах легче, чем на поверхности? Вроде бы должно быть труднее, ведь почва, глина и камни тяжелее и плотнее воздуха.
     Попытка потянуться к ветрам привела к усилению пульсирующей головной боли. Правда, не столь нестерпимой, какую я ощутил при своей первой попытке, сделанной по настоянию отца. Но ощущать стихии, пребывающие под землей, мне по-прежнему было гораздо легче.
     Неужто я и вправду маг земли, чародей земного начала? Но кто и когда слышал о таких магах? Впрочем, если земля наряду с водой, воздухом и огнем является одним из основополагающих элементов бытия, почему бы не существовать и соответствующей магии?
     Ответов у меня не было. Были одни лишь ушибы, синяки, ссадины, волдыри и ожоги.
     Наконец под скрип балок и завывание ветра меня сморил сон.

LVII

     Джастин застонал во сне и вскочил, сбросив с себя одеяло. Тамра вскрикнула. В ушах еще звучал доносившийся из немыслимых глубин стон земли.
     - Джастин!
     - Тьма, тьма! - бормотал маг.
     - Что такое? - выдохнула Тамра.
     - Леррис, идиот! - Джастин потер лоб.
     - Башка трещит! - пожаловалась Тамра, потирая свой. - Хуже, чем когда приходится следовать за штормами.
     - У меня тоже, - буркнул Джастин, протягивая ей бутыль с водой.
     Сделав глоток, она взглянула на огонь, на холодные звезды над головой и, наконец, на северо-запад, в сторону далекого Джеллико.
     Земля снова издала стон.
     И он, и она вздрогнули.
     - Так что там насчет Лерриса? - спросила Тамра, возвращая бутыль.
     - Я не думал, что он так далеко зашел. Парнишка скрытничает.
     - Это потому, что ты скрытничаешь сам. Не рассказываешь многого из того, что тебе известно. Ты ему не доверяешь, а мне и того меньше. - Она скривилась. - Даже попытка уловить что-то там, во тьме, отдается болью. Сейчас мне не под силу читать погоду.
     - Под землей нет никакой погоды.
     Полено на угольях полыхнуло пламенем.
     - Кончай темнить. Это еще одна форма недоверия.
     - Может быть, и так.
     - Не "может быть", а точно. Но не думай, будто что-то можно скрывать вечно. Так что выкладывай, чем занимается Леррис и почему это привело в волнение хаос и гармонию по всему Кандару. Причем центр происходящего не в воздухе, это бы я ощутила.
     - Он бросает вызов Равновесию, причем глубоко под землей. Вот уж не знал, что он маг недр.
     - А разве такие бывают?
     - Раньше не было, во всяком случае, я о таких не слышал. Но то, что делает он, это магия земли в чистом виде.
     - А ты так не можешь?
     - С землей я работаю не лучшим образом, так же как Леррис с воздухом. Мне ближе лес, живые существа и металлы.
     - Металлы? Но разве они не залегают в земле?
     - Когда-то я был кузнецом, и... я могу кое-что делать, но... но лишь в самых глубинах.
     - Опять ты недоговариваешь, - буркнула Тамра и схватилась за лоб. - Каждый твой "ответ" лишь порождает новые вопросы.
     Из недр вновь поднимается приглушенный гул. Джастин поджимает губы.
     - А я? - наседает Тамра. - Могу я считаться волшебницей воздушной стихии, если просто "что-то улавливаю" в воздухе, как ты в земле?
     - В том, что ты волшебница воздушной стихии, сомнений нет, я только не знаю, велика ли твоя сила. Это, - Джастин пожал плечами, - не так-то просто выяснить. Некоторым магам так и не удается.
     - Опять ты темнишь, и мне это не нравится.
     - Всем магам, если они хотят стать истинными магами, использующими гармонию, приходится пройти некое личное испытание. Тебе это тоже предстоит, но в будущем. А Леррис проходит его сейчас.
     - Что с ним будет?
     - Если уцелеет, то сможет раскрыть свои способности в полной мере. Но достанется ему здорово.
     - Здорово достанется! Да он и так чуть не умер! Чего ты от него ждешь? И от меня? - выкрикивает она, но тут же морщится, хватается за лоб и стонет. - Мужчины! Идиоты!
     - Это как сказать, - ворчит Джастин. - Ты, например, искренне полагаешь, что способность коснуться бури, призвать ветерок или перегнать облачко делает тебя настоящей волшебницей. Нет, подлинная магия действует иначе.
     - Так как же она действует? И какое отношение это имеет к Равновесию? Выкладывай, и начистоту, не напуская демонов проклятого тумана!
     - Всякая магия напрямую связана с Равновесием, - говорит Джастин, после чего поджимает губы и смотрит на огонь.
     - Ну, и?
     - Чем в большей степени используется одно из начал, хоть гармония, хоть хаос, тем больше вероятность того, что маг нарушит Равновесие. Когда это происходит, он должен восстановить нарушенное, прежде всего в себе самом. В противном случае...
     Джастин качает головой.
     - Почему я не могу пройти через это, чем бы оно ни было, прямо сейчас? Я старше Лерриса.
     - Прежде всего потому, что ты волшебница воздушной стихии. Это накладывает особые ограничения. Гуннар, мой брат, так и не прошел через это. Креслин лишился зрения, а он, я полагаю, был старше тебя.
     - Полагаешь? А точно, стало быть, не знаешь?
     Джастин снова смотрит на огонь.
     - Не знаешь? - повторяет Тамра, снова потирая лоб.
     - Нет. Я, видишь ли, волшебник на все руки, но не маг воздушной стихии.
     Пламя костра и холодный свет звезд играют на лицах волшебника и волшебницы, старающихся не встречаться глазами. А в недрах Кандара рокочет гром.
     Снова и снова.

LVIII

     К востоку от Лаваха, Слиго (Кандар)

     Войдя в хижину, человек в светло-коричневом мундире аккуратно перебрасывает тяжелый коричневый плащ через руку и с полупоклоном говорит:
     - Почтенный маг, позволь представиться.
     - Изволь.
     На кончиках пальцев Саммела вспыхивают и тут же гаснут язычки пламени.
     - Я Д'рессон Лейтррс, посол Его Императорского Величества Стестена, императора Хамора.
     Мужчина кланяется снова.
     - Звучит впечатляюще, - говорит Саммел, отвешивая в ответ преувеличенно низкий поклон. - Но чем скромный искатель знания может служить столь высокой и могущественной персоне?
     - Ты уже послужил императору, хотя и не напрямую.
     - А, через герцога Колариса... не могу сказать, будто я удивлен. - На кончиках пальцев снова вспыхивает и исчезает огонь. - И могу с гордостью отметить, что знание, которым мне довелось его наделить, даровало ему силу.
     - Император признает силу знания. Знание способно изменить мир, на что ты, вне всякого сомнения, надеешься и чего ждешь. - Посол кладет свой аккуратно сложенный плащ на спинку деревянного стула. - Можно даже сказать, что ты уверен в неизбежности этих перемен.
     - Было ясно, что Бегнула действовал по твоему поручению. Знание, полученное им от меня, нашло применение в Хаморе много раньше, чем во Фритауне. Оказывается, знание способно пересекать океаны. Ты интересный человек.
     - Я тот, за кого себя выдаю, всего лишь посол императора, - говорит Лейтррс, делая вид, будто протестует.
     - Да, но рожденный на Отшельничьем и лишь переиначивший имя на хаморианский лад.
     - От