одорослей.
   - О, они повкуснее бурых.
   Мегера поднимает брови.
   - Надеюсь,  ты  не  возражаешь  против  десерта  из  корешков  куиллы?  -
спрашивает юноша.
   Она качает головой:
   - Я пойду оденусь к обеду. Надеюсь, и ты, суженый,  будешь  выглядеть  за
столом прилично.
   Мегера  выплывает  из  кухни,  а  Креслин,  ухмыляясь,   направляется   к
умывальной.  Побеспокоиться  о  завтрашнем  дне  можно   будет   и   с   его
наступлением.

CXXX

   - Ну, теперь  им  конец.  Те  немногие  деньги,  что  остались  от  казны
Западного Оплота, не спасут их от медленной голодной смерти.
   - Да, похоже, ты их прижал, - соглашается Гайретис.
   - Думаешь, им удастся вывернуться и сейчас? Но как? Денег у них в  обрез.
А вот голодных ртов с каждым днем будет прибывать. Мы препятствуем  торговле
с ними, но не мешаем переселению на остров  желающих,  -  Хартор  облизывает
мясистые губы.
   - Их казна пуста, а цены на провизию мы подняли до небес. Засуха и запрет
на торговлю доведут их до голодной смерти.
   - А ну как они отправятся на восток?
   - У них  всего  один  корабль,  способный  пересечь  Восточный  Океан.  А
поскольку раньше этот корабль принадлежал  Хамору,  император  вполне  может
пожелать вернуть свою собственность. - Хартор прикасается к амулету.
   Гайретис устремляет взгляд в зеркало. Белый туман рассеивается,  открывая
стоящее на склоне холма поселение. Глаза мага расширяются.
   - Хартор, ты только взгляни! - говорит он.
   - А что там такого?
   - Город, вот что! Настоящий город с новыми зданиями и с цитаделью  в  три
раза больше, чем была старая крепостца герцога. И они  понастроили  все  это
меньше чем за год!
   - А еще через год этот городишко будет заброшен.
   Худощавый чародей вздыхает, и изображение в  зеркале  затягивается  белым
туманом.
   - Вот уж не знаю. А вдруг Риесса устроит нам неприятности?
   - Что она может сделать?
   - Например, послать им снеди и денег.
   - После всего того, что проделал Креслин с погодой, у нее  самой  закрома
не ломятся от урожая. Много она послать не может, а то,  что  может,  их  не
спасет.
   - А если он построит новые корабли?
   - Не успеет. Строительство судов требует времени.
   - Похоже, у тебя на все есть ответ, - тихо произносит Гайретис.  -  Прямо
как у Дженреда.
   - А ты  слишком  много  на  себя  берешь!  Все  тебе  не  так.  Создается
впечатление, будто этот Креслин тебя прямо-таки восхищает.
   - Я просто стараюсь рассмотреть все возможности, -  отзывается  Гайретис,
пожимая плечами и предпочитая не обращать внимания на вызывающий тон  своего
грузного собеседника.
   -  "Возможности"...  Нет  у  него  никаких  возможностей!   Против   него
ополчились недород, нехватка денег и весь  мир.  Что  он  может  сделать?  -
Хартор умолкает и смотрит на зеркало. - Так вот, с ним все  ясно,  а  вот...
как поступить с тобой, это другой вопрос.
   Худощавый чародей опускает голову и не отвечает.

CXXXI

   Положив в ряд последний камень, Креслин выпрямляется и отступает.  Новая,
в пол-локтя высотой, ограда окружает квадратный участок со стороной примерно
в три локтя, ближний край которого находится близ южной стены террасы.
   - Нужно бы оставить достаточно места для роста, - бормочет себе  под  нос
юноша, в соответствии с предписаниями Лидии  смешивая  лопатой  удобрения  и
наполняя рыхлой, влажной землей каменную коробку. Поместив в самую  середину
саженец дуба, Креслин осторожно, боясь повредить молодые корни, уплотняет  и
разравнивает почву. Затем следуют поливка, новое разравнивание  и,  наконец,
укрепление  гармонического  начала,   способствующего   росту   деревца,   в
соответствии с наставлениями Клерриса.
   - Навряд ли, конечно, я  увижу  тебя  полностью  выросшим,  -  обращается
Креслин к дубку, - но ничего. Мы работаем ради тех,  кто  будет  жить  после
нас, - он дружески поглаживает саженец, ставший дополнением к трем маленьким
дубовым рощицам, уже высаженным на южных холмах.
   Лопату юноша относит в третий дом для гостей, пока еще служащий кладовой,
и, вооружившись метлой, сметает с камней грязь. По  возвращении  в  кладовую
ему встречается Алдония.
   - А... милостивый господин! Я как увидела, что метлы моей нету, так сразу
и подумала: не иначе как она для какого-нибудь колдовства понадобилась.
   Стоит Алдонии взять у Креслина метлу, как Линния, чуть не вывернувшись из
рук матери, с гуканьем тянется к черенку.
   - Ну, дочурка, этак мы с тобой никогда полы  не  подметем.  Как  мама  за
метелку, ты и давай вертеться...
   - Давай я ее подержу, - предлагает Креслин, протягивая руки.  -  Мне  все
одно ждать, когда подойдет "Звезда Рассвета".
   - Так ведь, милостивый господин...
   - Не бойся, я справлюсь.
   Линния с довольным  гуканьем  начинает  крутить  пухлыми  пальчиками  его
волосы.
   - Нет, малышка. Давай вот так устроимся, - Креслин берет девочку на  руки
так, что она смотрит поверх его плеча. Помахав крохотной  ручонкой,  малютка
вцепляется ему в шевелюру.
   - Вот ведь проказница... - Креслин уносит  девочку  на  террасу,  сам  не
понимая, с чего это ему пришло в голову (пусть даже ненадолго)  превращаться
в няньку этой рыжей крошки.
   Алдония провожает взглядом мага, выносящего ее дочку с  тенистой  дорожки
на залитую утренним светом террасу, качает головой и берется за метлу.
   Креслин садится на каменную ограду, положив  девочку  себе  на  колени  и
придерживая рукой за животик. Малютка вертится и тянется вниз, к камням.
   - Ладно, - говорит юноша и бережно опускает ее на пол  террасы.  Алдония,
судя по доносящимся звукам, яростно орудует метлой, а девочка с  не  меньшей
энергией тянется сначала к сапогам Креслина, а потом подхватывает пальчиками
мертвую многоножку и тянет в рот.
   - Мне кажется, это не очень хорошая идея, -  говорит  Креслин.  Осторожно
разжав детскую ладошку, он подбрасывает Линнию в воздух и сажает на плечо.
   На сей раз гуканье звучит возмущенно.
   - Я понимаю твое  негодование,  но  боюсь,  твоя  мама  вряд  ли  одобрит
поедание насекомых. Во  всяком  случае,  до  тех  пор,  пока  мы  вконец  не
оголодали.
   - Гу-гу,  -  серьезно  отвечает  девчушка  и,  за  неимением  многоножки,
подносит ко рту кулачок.
   Держа Линнию на плече, Креслин подходит поближе к саженцу и смотрит,  как
дрожат на ветру его еще реденькие листочки. И тут же  непроизвольно  ойкает:
Линния запускает в его шевелюру обе ручонки и тянет изо всей мочи.
   - Ну у тебя и хватка, - бормочет Креслин, высвобождая серебристые волосы.
   - Смотреть на вас одно удовольствие, - с улыбкой заявляет появившаяся  на
террасе Мегера, - но, боюсь, тебе пора готовиться к встрече. Паруса "Звезды"
уже видны.
   - Да видишь, я взял подержать...
   - Давай мне, а сам отправляйся  умываться...  если  не  хочешь  встретить
Фрейгра чумазым, как каменщик. Кстати, что ты  тут  вообще  делал?  Каменные
работы вроде бы завершены.
   - Да вот... дубок.
   Покачав головой, Мегера протягивает руки, чтобы взять Линнию:
   - Иди ко мне, малышка, иди сюда. Оставь  дядю,  дядя  все  равно  весь  в
хлопотах, ни минуты без дела не сидит.
   - Дядя?
   - А чем не дядя? Слово не хуже  всякого  другого.  А  что  ты  не  любишь
бездельничать, с этим уж точно не поспоришь.
   Воздержавшись  от  каких-либо   комментариев,   Креслин   передает   одну
рыжеволосую другой и берется за полотенца.
   К тому времени, когда он успевает умыться  и  одеться,  оказывается,  что
Мегера уже вернула Линнию матери и седлает Касму. Креслин делает то же самое
с Волой, и регенты вместе скачут в гостиницу, оставляют там лошадей и идут к
пристани.
   "Звезда Рассвета" выглядит потрепанной, но где ей досталось  и  почему  -
пока сказать трудно.
   - Видать, Фрейгру пришлось нелегко,  -  замечает  Мегера,  шагая  к  тому
месту, куда Синдер и еще один матрос опускают трап. - Ты только  взгляни  на
борт.
   Фрейгр встречает регентов на мостике у штурвала.
   - С кем это ты столкнулся? - спрашивает Креслин, перевешиваясь и указывая
на вмятины в корпусе.
   - С камнями, пущенными из девалонской катапульты.
   - Это еще почему? - спрашивает Мегера.
   - Потому что гильдия купцов Сутии наложила на  торговлю  с  нами  запрет.
Лишь горстка мелких торговцев решилась иметь со  мной  дело,  но  впредь  не
приходится рассчитывать и на них.
   - Почему?
   - Потому что троих из них арестовали. Нам пришлось удирать из Армата.
   - Вейндре связалась с Белыми?
   - Я должен бы сообразить. Вот ведь идиот, - бормочет Креслин.
   Мегера с Фрейгром смотрят на него в ожидании объяснений.
   - Судя по  тому,  что  удалось  узнать  Шиере  у  своей  сестры,  Вейндре
претендует на титул... маршала Оплота. Она вступила в союз с Белыми,  а  они
устроили те дьявольские взрывы, уничтожившие Ллиз и старших стражей.
   - Ну что ж, это многое  объясняет,  но  объяснениями  сыт  не  будешь,  -
говорит Фрейгр. - На сей раз у  меня  есть  кое-какая  выручка  и  небольшие
приобретения, но - я уж прошу прощения, ежели мы  ничего  не  придумаем,  из
следующего рейса мне и того не привезти.
   - Что удалось раздобыть? - спрашивает Мегера.
   - Провизии я хотел бы привезти больше, - говорит  Фрейгр,  делая  жест  в
сторону готовящихся к разгрузке бочек. - Тут в основном  кукурузная  мука  и
ячмень из влажных уголков Сутии. Всего около пятидесяти бочонков. Белые маги
скупают весь хлеб и за ценой не стоят.
   - А что они с ним делают?
   - Раздают пострадавшим от недорода в Монтгрене,  Кифриене  и  Кертисе.  А
раздавая, по словам торговцев, повсюду  рассказывают,  что  это  ты  загубил
урожай во многих землях - в отместку за нежелание Белых  покориться  тебе  и
признать Предание.
   - А что говорит на сей счет  дражайшая  сестрица?  -  спрашивает  Мегера,
переводя взгляд с груза на капитана.
   - Дражайшая... кто?
   - Риесса, - поясняет Креслин. - Тиран Сарроннина.
   - Ничего, кроме того, что все толки о Западном Оплоте всегда служили  для
чародеев лишь предлогом.
   - Надо думать, Белые и посейчас твердят, будто Западный Оплот намеревался
силой обратить весь Кандар к Преданию.
   - Еще как твердят, - кивает Фрейгр.
   - А что еще ты раздобыл? - спрашивает Мегера.
   - Малость золотишка. Больше, чем ожидал.
   Мегера удивленно поднимает брови.
   -  Они  что,  отказываются  продавать,   но   покупают?   -   высказывает
предположение Креслин.
   - Лишь некоторые. Те, с кем я сговорился прежде, чем гильдия вызнала, кто
мы такие. Я же не орал на каждом углу, кто я  и  для  кого  торгую.  Корабль
ходил под флагом Монтгрена. Но у них самих на продажу мало что  имелось,  не
было даже кифриенских сухофруктов,  а  уж  этого  добра  всегда  навалом.  Я
прикупил на свой страх и риск овсяных лепешек для лошадей -  вы  мне  их  не
заказывали, но цену за них взяли невысокую,  и  мне  показалось,  что  лучше
везти фураж, чем пустые бочки. Ну а потом я все-таки откопал немного  железа
и кое-какую древесину. Правда, бревна короткие  и  в  основном  береза,  она
слишком ломкая и легко загнивает. Подвернулась парусина - взял и ее;  небось
пригодится. Тут  еще  на  борт  попросилась  семья  одного  малого,  который
приходится кузеном Еритиллу. Он  оплатил  проезд  золотом,  к  тому  же  сам
искусный бочар. У нас таких ремесленников нет, но я честно предупредил  его,
что с древесиной на острове негусто. Но он сказал,  что  ежели  потребуется,
сможет плести корзины из тростника или даже морских  водорослей.  Его  дочка
начала проявлять способности Черной, и Белые уже взяли ее на заметку.
   Креслин благодарит Фрейгра, но понимает, что хотя капитан сделал  больше,
чем можно было от него требовать,  привезенного  явно  недостаточно.  Прежде
всего это относится к муке.
   Уже по пути к гостинице, где  они  оставили  лошадей,  Мегера  откидывает
волосы назад и говорит:
   - Могло быть и хуже.
   - Могло, но ненамного.
   - Ну почему ты всегда видишь происходящее только с  Белой  стороны?  Ведь
что ни говори, а сорок с лишним бочек маисовой муки  -  это  не  пустяк.  На
некоторое время их хватит.
   - Но ненадолго. Из одной  бочки  муки  можно  выпечь  примерно  четыреста
караваев, а у нас под началом уже больше пятисот  человек.  Это...  что  тут
получается? Ага, если по полбарреля в день, то все  про  все  на  три-четыре
восьмидневки.
   - Повторю: могло быть хуже. И бывало.
   - Знаю. Но это слова, а они не  приносят  ни  денег,  ни  еды.  Если  все
откажутся торговать с нами, куда мы денемся?  Как  раз  сейчас  нам  позарез
нужна помощь, обещанная твоей дорогой сестрой.
   - Ты всегда паникуешь, - заявляет Мегера, - вот и насчет домов боялся, но
мы же их построили.
   - Нехватка еды куда серьезней. Наших припасов  по-прежнему  недостаточно,
чтобы пережить зиму. А прикупить сколько нужно не на что, да и негде.
   - Может, перестанешь, а? - говорит Мегера, указывая на ясный небосклон  и
ласковое солнышко. - День выдался на диво,  а  проблемы  будут  всегда.  Чем
сокрушаться, давай лучше порадуемся хоть краткой передышке. Некоторое  время
никому не придется беспокоиться о том,  как  разжиться  хоть  какой-то  едой
помимо рыбы. А этот новый  ремесленник,  кстати,  сварганит  тебе  несколько
бочонков для твоего зеленого бренди.
   - Ну...
   - Суженый, я не хуже тебя знаю, что у нас множество нерешенных  вопросов.
Но их можно обсудить и попозже, а пока  самое  время  порадоваться  погожему
деньку. Ты очарователен, но только когда перестаешь брюзжать.
   Креслин смеется, а после того как в конюшне Мегера еще  и  обнимает  его,
прижавшись всем телом, ему  хочется  петь.  Они  садятся  верхом  и  едут  в
цитадель. Возле дороги между двумя рыбацкими хижинами, из числа самых старых
и обветшалых, Креслин замечает вырытую в песке и обложенную камнями яму, над
которой мужчина и женщина с трудом пытаются натянуть кусок латаной парусины,
призванной служить кровлей. Рядом  играет  с  палками  босоногий,  одетый  в
лохмотья мальчик. Проезжающих мимо регентов никто из  этих  бедняг  даже  не
замечает.
   Жара стоит прямо-таки летняя, и Креслин утирает лоб, чтобы пот не попал в
глаза. У обочины стоит с протянутой рукой девчушка.
   - Подай монетку, благородный господин... всего одну монетку...  медяк,  -
каштановые волосы девочки сбились в колтуны, лицо запылилось, ноги  босы,  а
на теле нет ничего кроме выцветшей сорочки. - Всего один медяк...
   У Креслина с собой лишь несколько золотых, и он оборачивается к Мегере.
   - Хорошо, - она пожимает плечами, выуживает монетку и кидает попрошайке.
   - Спасибо, милостивая госпожа.
   - Ты откуда? - спрашивает Креслин.
   - Не знаю.
   Ему остается лишь гадать, прибыла ли она в числе переселенцев на  "Звезде
Рассвета" или же на последнем каботажном судне, доставившем только  людей  и
никаких припасов.
   Остаток пути до цитадели регенты проделывают молча. Креслин  не  в  силах
отогнать образы почти голого мальчугана и девочки-попрошайки. Снова и  снова
он пересчитывает в уме, на какое время можно растянуть сорок бочек муки.

CXXXII

   - Чтобы вести здесь торговлю, мне приходится идти на очень большой  риск,
а, стало быть, и команде  надо  платить  больше  обычного...  -  мускулистый
капитан "Ночного Ветра" подчеркивает свои слова энергичным  движением  плеч,
но рука его при этом не выпускает рукоять меча, а взгляд сосредоточен не  на
Госселе, а на Креслине. Однако разговаривает с ним, мягко и спокойно, именно
Госсел:
   - Я прекрасно понимаю твою озабоченность, капитан,  однако  мы  не  можем
позволить себе отдавать товары задарма, особенно учитывая,  что  плавание  в
Бристу принесет нам прибыль даже при условии уплаты  особого  вознаграждения
за повышенный риск. А иметь с нами дело не так уж опасно. Известно ведь, что
милостивый господин в делах честен  и  справедлив,  но  тем,  кто  выступает
против него и навлекает на себя его гнев, приходится худо.
   Креслин тем временем переводит взгляд с передней палубы  "Ночного  Ветра"
на мачты качающегося у дальнего конца причала "Грифона". "Звезда Рассвета" в
настоящий момент стоит на якоре близ устья реки Фейн, в  добрых  ста  кай  к
югу. Группа стражей под руководством Лидии собирает там травы и дикорастущие
съедобные плоды и коренья, которые, в силу гористого  рельефа  и  отсутствия
дорог, доставить к Краю Земли морем много легче, чем на лошадях.
   Юноша подумывает о том,  не  стоит  ли  ему,  дабы  придать  весу  словам
Госсела, малость пошевелить ветра, но желудок протестует против этой  затеи.
В  конце  концов  Креслин  решает  не  прибегать   к   магии   без   крайней
необходимости, тем паче что северо-западный морской бриз и без  всякого  его
вмешательства несет к берегу дождевые тучи.
   Контрабандист с Госселом отчаянно торгуются. Креслин стоит с  недовольным
видом, но не встревает. Наконец капитаны ударяют по рукам, после чего Госсел
с Креслином покидают борт "Ночного Ветра".
   - Думаешь, лучших условий мы добиться не  могли?  -  спрашивает  Креслин,
наблюдая за тем, как матросы с  "Грифона"  начинают  разгрузку  купленных  у
контрабандиста припасов, одновременно затаскивая на палубу  "Ночного  Ветра"
те немногие товары, которые удалось продать. В их числе -  несколько  ящиков
стеклянной утвари,  фляги  с  полученной  из  моллюсков  пурпурной  краской,
пряности Лидии и с дюжину бочек соленой рыбы. Рыбы можно  было  бы  засолить
больше, но если соли  на  острове  достаточно,  то  насчет  бочек  этого  не
скажешь.
   - Я сделал, что смог, - отзывается, пожимая плечами, Госсел. - Вот  разве
что за бокалы мы, пожалуй, могли бы выручить побольше. Когда этот  малый  их
увидел, у него аж глазенки сузились. Но ведь в чем-то надо и уступить, а  мы
взяли хорошую цену за специи и краску. Рыбу продали куда дороже, чем  я  мог
надеяться. Это, наверное, благодаря недороду и падежу овец в начале лета.
   - Спасибо, Госсел. В торговле ты смыслишь куда больше всех нас.
   - Премного благодарен за доверие, милостивый господин.
   - У тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы?
   - Думаю, сейчас нет.
   - Еще раз спасибо. Попозже зайду, но  сейчас  у  меня  кое-какие  дела  в
цитадели.
   Рассеянно заглянув в окно гостиницы - внутри две служанки намывали столы,
готовясь к приходу посетителей, - Креслин седлает Волу, но стоит ему тронуть
лошадь с места, как он слышит детский голосок:
   - Медяк, милостивый господин. Наша мама чахнет, мы голодаем.
   Голос принадлежит чумазому  мальчишке  в  рваной  рубашонке  и  штанах  с
дырками на коленях.
   Обследовав чувствами  ближнее  пространство  и  убедившись  в  отсутствии
признаков белизны или какой-либо иной силы, юноша спрашивает:
   - Ты где живешь?
   Ребенок смотрит в сторону.
   - Где ты живешь? - повторяет регент.
   - В пещере.
   Возможно, мальчик и лжет, но с ходу этого не обнаружить,  а  докапываться
до истины у Креслина нет времени. А вот медяк на сей раз есть.
   - Держи.
   - Спасибо, милостивый господин.
   Юноша едет дальше,  гадая:  то  ли  он  сам  плодит  попрошаек,  раздавая
милостыню, то ли люди и вправду дошли до крайности.
   - В каждом городе встречаются нищие, - бормочет он себе под нос.  Но  без
особой уверенности в том, что это хорошее оправдание. Однако нищие нищими, а
сейчас надобно подумать о рыбе. Как лучше употребить  бочки,  освободившиеся
из-под овсяных лепешек - пустить под рыбу или разлить  в  них  для  выдержки
полученный из зеленого сока бренди? Надо будет потолковать с Гидманом,  хотя
тот наверняка попытается заполучить все бочки, какие только сможет...
   Размышления Креслина прерывает глухой раскат грома, и  едва  он  успевает
взяться за поводья, чтобы ускорить шаг  Волы,  как  на  лицо  падают  первые
капли.
   В конюшне цитадели его встречает Мегера.
   - Я собиралась в Чертог, но передумала, решила подождать тебя, -  говорит
она, вскакивая на Касму. - Поедем вместе. Как прошли переговоры?
   - Госсел сделал все от него  зависящее,  -  отвечает  Креслин,  стряхивая
влагу с тун