я за ножом.
   Она заносит посох. Удар! - и любитель цепляться к женщинам лежит ничком.
   - Эй, мне тут не нужны драки! - кричит трактирщик, подбегая к упавшему.
   - Ты прав, драки ни к чему, - кивает  рыжеволосая.  -  Когда  этот  идиот
очухается, посоветуй ему впредь быть поосторожнее.
   Трактирщик волочет потерявшего  сознание  человека  к  двери,  а  девушка
садится и спокойно доедает свой хлеб и сыр.
   Темноволосая женщина под вуалью кивает человеку в белом. Тот улыбается  и
кивает в ответ.
   Тем временем беременная служанка возвращается в  залу,  с  трудом  волоча
корзину, полную мокрых камней.
   - Камни, мой господин. Как было велено.
   - Будь добра, сложи их на каминную решетку.
   Служанка повинуется, посматривая то на стройного чело века в белом, то на
пузатого хозяина.
   - Спасибо, красавица. Держи!
   Служанка получает серебреник. Глаза ее округляются. Кланяясь,  она  ловко
прячет полученную монету в потайной карман.
   - Премного благодарна, мой господин.
   Человек в белом встает и, повернувшись к столикам, произносит:
   - Сдается мне, всем вам довольно зябко. Вот вы, -  он  указывает  на  три
фигуры за столиком у стены, - как мне кажется, намокли под холодным  дождем,
да и другим не намного легче. Хотите согреться? Я вам это устрою.
   Он поворачивается к разложенным  на  каминной  решетке  камням  и  делает
неуловимый жест. Раздается шипение, над решеткой вспыхивает белое пламя. Все
- даже рыжеволосая девица в углу - вздрагивают. Воцаряется полная тишина.
   Когда белое пламя опадает, становится видно,  что  камни  превратились  в
равномерно горящие уголья. По помещению начинает  распространяться  приятное
тепло.
   Темноглазая  женщина  с  вуалью  поднимается  и  направляется  к  столику
рыжеволосой.
   - Лорд Антонин и я просим тебя присоединиться к нам.
   - Зачем? - спрашивает рыжеволосая.
   - Стоит ли обсуждать  это  здесь?  -  отзывается  незнакомка,  с  улыбкой
посматривая на посох.
   - И то сказать, - улыбнувшись в ответ, рыжеволосая встает.
   - Меня зовут Сефия, а это лорд Антонин,  -  представляет  себя  и  своего
спутника женщина в вуали.
   - Будь нашей гостьей, - предлагает Антонин.
   - С чего бы это? - интересуется рыжеволосая.
   - А почему бы и нет? - отвечает лорд в белом. -  У  тебя  наверняка  есть
вопросы, а у нас, возможно, на некоторые из них найдутся ответы.
   Рыжеволосая присматривается к Сефии и приходит к выводу, что та, несмотря
на прекрасную фигуру, старше, чем кажется с первого взгляда. В уголках  глаз
заметны морщинки, а щеки явно нарумянены.
   - Ну раз так, то спрошу: зачем  вам  потребовалось  демонстрировать  свою
силу? И что вам нужно от меня? - говорит она наполовину шутливо,  наполовину
с вызовом.
   -  Дело  есть  дело.  Как  думаешь,  юная  леди,   может   ли   внешность
действительно быть обманчивой?
   - Продолжай, - говорит рыжеволосая.
   -  Продолжу.  По-моему,  поступки  красноречивее   слов.   Некоторые   из
собравшихся здесь промокли и продрогли. Согрела ли их  хваленая  добродетель
Отшельничьего? Сумеет ли трактирщик разжечь огонь  в  камине  теплом  своего
сердца?
   - Это затасканный довод, Антонин. Один хороший  поступок  еще  не  делает
человека хорошим. Как и один не правильный не превращает в злодея.
   Наружная дверь распахивается.  В  помещение  врывается  влажный  холодный
ветер, но дверь тут же захлопывается.
   - И все же поступки красноречивее слов, -  настойчиво  звучит  мелодичный
голос Антонина - Скажи мне, чем плохо обогреть замерзающих?
   - Мне  не  нравятся  ответы,  представляющие  собой  вопросы,  -  говорит
рыжеволосая. - Как насчет прямого ответа?
   Антонин,  словно  находя  подобную  прямолинейность  излишней,   пожимает
плечами и смотрит собеседнице в глаза.
   - Что толку  от  добрых  помыслов,  если  они  не  воплощаются  в  добрые
поступки? Ох, прости, - спохватывается и усмехается он. - Привычка...  Но  я
попробую  сказать  по-другому.  Чистоплюи  от  магии,  такие,  как   Мастера
Отшельничьего, учат, будто форма магии сама по себе имеет отношение к  добру
или злу. По их мнению, использование магии хаоса хотя бы для  обогрева  тех,
кому грозит смерть от холода, или для пропитания тех, кому грозит смерть  от
голода, способствует умножению зла - вне зависимости от намерений того,  кто
к  этой  магии  прибегает.  Мне  же  подобные   рассуждения   представляются
сомнительными. Разве  человеческая  жизнь  не  дороже  ярлыка?  -  он  снова
пожимает плечами. - Я прошу тебя подумать об этом. Подумать о нищих, которых
ты видела на холодных улицах. Ну, а заодно раздели нашу трапезу.
   - И?
   Антонин тепло улыбается:
   -  Мне  предстоит  обсудить  с  герцогом  некоторые  вопросы.  Если  тебя
заинтересует возможность иметь с нами дело, то имей  в  виду:  я  пробуду  в
Хайдоларе чуть меньше восьмидневки, если считать с сего  дня.  В  "Роскошном
пристанище". Приходи туда или оставь для нас весточку.
   Взяв ломтик мяса, он кивает на стоящую перед гостьей пустую тарелку:
   - Разумеется, сначала тебе  нужно  получше  познакомиться  с  Кандаром  и
поразмыслить о том, как распорядиться твоими  способностями.  Так  что  пока
хватит разговоров. Угощайся в свое удовольствие.
   Рыжеволосая косится  то  на  Сефию,  то  на  Антонина,  но  эти  двое  не
переглядываются. Не происходит между ними и обмена искаженной энергией,  что
ей случалось наблюдать на Отшельничьем. В конце концов она подцепляет ломтик
мяса, и все трое приступают к еде.

XXI

   По сравнению не только с Главным, но и с  менее  значительным  Поперечным
трактом Отшельничьего, дорога из Фритауна в Хрисбарг представляла  собой  не
более чем проселок. Прямой, но узкий. Недалеко от города большак  разделился
на три ответвления - на юг, север и запад.  Я  выбрал  единственную  дорогу,
которая не вела вдоль побережья.
   Середина дороги представляла  собой  полосу  плотно  утрамбованной  глины
шириной примерно в  крестьянскую  повозку.  Все  остальное  было  безнадежно
разбито и размыто. По обе стороны тянулись  глубокие  колеи,  оставленные  в
вязкой грязи.
   Попытка отстегнуть плащ от заплечного мешка прямо на ходу едва не  стоила
мне падения с пони. Ухватиться  за  край  седла  удалось  лишь  в  последний
момент.
   Гэрлок неодобрительно заржал.
   Я извинился. А потом, слегка натянув поводья, остановил его и  оглянулся.
Позади осталось более пяти кай.  За  нами,  вроде  бы,  не  гнались.  Другая
неприятность подстерегала нас - моросящий дождик грозил смениться  настоящим
ливнем. Стоило мне слезть с седла, как стало ясно,  что  ноги  с  внутренней
стороны основательно стерты. А ведь мы только-только начали путешествие!
   В небе громыхнуло. Тучи продолжали темнеть, обещая уже не только  ливень,
но и  грозу.  За  тянувшимися  сбоку  дороги  каменными  оградами  виднелись
побуревшие, лишь со слабым намеком на зелень, луга. Кое-где на полях  стояли
лужи, а стебли некоторых луговых  трав  почернели  -  они  гнили  на  корню.
Похоже, что затяжные дожди в этой местности - не редкость.
   Снова громыхнуло. Крупные дождевые капли забарабанили по дорожной глине и
по моей макушке. Пристроив торбу позади седла, я снова взобрался на  Гэрлока
и поморщился от боли.
   - Поехали.
   Загромыхал гром. Дождь полил как из ведра.
   Все складывалось так, что  лучше  и  не  бывает.  Под  мерзким  проливным
дождем, по дороге, проходившей через совершенно  неизвестные  мне  места,  я
направлялся в совершенно незнакомый город.
   Гэрлок предостерегающе заржал, прерывая мои невеселые мысли.
   Впереди  на  дороге  появилось  бесформенное  пятно,   вскоре   принявшее
очертания кареты, запряженной парой громадных  коней.  Над  головой  кучера,
закутанного в поблескивающий от влаги серый плащ с капюшоном,  торчал  шест,
на котором висел намокший красный флаг.
   Выбрав менее грязную сторону дороги, я направил Гэрлока направо.
   - Хэй! Хэй!
   У меня возникло ощущение, будто карета движется в студеном  облаке  -  по
мере ее приближения меня все сильнее пробирало холодом.
   - Хэй! Хэй! - громко, но как-то безжизненно и хрипло  выкликал  кучер,  и
его возгласы скручивали в узел каждый нерв в моем хребте.  Громыхая,  карета
неслась по твердой середине дороги мне навстречу.
   Эта карета, изготовленная из белого  дуба  и  щедро  покрытая  золотистым
лаком, сверкала, словно отлитая из золота. Однако она, как ни странно, вовсе
не имела металлических деталей. Железные  пружины  рессор  заменяли  кожаные
ремни,  а  колеса  были  целиком  изготовлены  из  дерева.   Изготовлены   с
замечательным мастерством,  которого  не  могла  скрыть  налипавшая  на  них
дорожная грязь.
   - Хэй! Хэй!
   Промчавшись мимо, кучер не взглянул в мою сторону.
   Позади  кареты  бок  о  бок  скакали  двое  верховых  на  конях,   весьма
напоминавших гнедого  мерина,  виденного  мною  у  Фелшара.  Кони  двигались
быстрой рысью - самым скорым аллюром, пригодным для долгого путешествия.
   Плащи  обоих  всадников,  сделанные  из  того  же   блестяще   -   серого
непромокаемого материала, что и у кучера,  были  гораздо  короче,  чтобы  не
мешать им при необходимости воспользоваться оружием. При них  были  копья  с
белыми древками и мечи, вложенные в белые ножны.
   Один из всадников взглянул на меня из-под капюшона. Взгляд его  показался
мне скорее механическим, нежели живым. Как  будто  он  не  УВИДЕЛ  меня,  а,
подобно некоему прибору, зафиксировал факт присутствия человеческой фигуры и
передал куда-то полученные сведения. Во всяком случае, у меня осталось такое
ощущение, хотя серый наездник определенно не открывал рта.
   В тот  момент,  когда  карета  поравнялась  со  мной,  ненастный  полдень
сделался  больше  похожим  на  штормовую  ночь,  но  это  продолжалось  лишь
несколько мгновений. После  этого  осталось  ощущение  нарушенного  порядка,
удаляющееся громыхание колес, да стихающие вдали выкрики кучера.
   Я поежился, от души надеясь, что Изольда закончила свои дела во  Фритауне
и успела сесть на Черный корабль, дожидавшийся ее где-то близ гавани.
   Тамра...  Хотелось  верить,  что  привычка  рыжеволосой  откладывать  все
напоследок не задержит ее в городе и не сведет с магом хаоса,  мчавшимся  во
Фритаун в белой карете. Но как-либо повлиять на это было не  в  моих  силах.
Взглянув на дорогу, я рассеянно отметил, что массивная дубовая карета  почти
не оставила следов.
   Дождь прекращаться не собирался, что наводило на мысль об укрытии. Однако
прямая как стрела дорога позволяла видеть, что по меньшей мере на протяжении
ближайших пяти кай впереди нет ничего, кроме все тех  же  оград  и  прибитых
дождем лугов. После выезда из Фритауна я не приметил ни  одного  хутора,  не
говоря уж о придорожной харчевне. Овцы, правда,  в  отдалении  виднелись,  а
стало быть, местность оставалась обитаемой. Только вот жители  ее  почему-то
предпочитали держаться подальше от дороги.
   Эта мысль заставила меня поежиться.
   Гэрлок заржал и встряхнул гривой.
   - Понимаю, приятель... Сыро и холодно.  Но  вот  ведь  беда,  укрыться-то
негде.
   Пони фыркнул.
   - Негде, дружище. Честное слово, негде.
   И мы потащились дальше.
   Встречных карет больше не попадалось. На дороге  оставались  лишь  мы  да
льющаяся с неба непрерывным потоком вода. Наконец, когда плащ на моих плечах
промок насквозь, а дождь все же  унялся,  превратившись  в  холодную  взвесь
тумана, на краю пустынной равнины замаячил  пологий  холм.  По  обе  стороны
дороги появились редкие сосенки, каменные ограды вконец  развалились,  а  на
вершине невысокого холма обнаружились руины - остатки некогда большой  фермы
или усадьбы.
   Присутствия хаоса здесь не ощущалось. Я  чувствовал  лишь  давность  и...
может быть, печаль. Хотя, узнай об этом отец, Кервин или Тэлрин -  любой  из
них прожужжал бы мне все уши, втолковывая, что факт наличия  или  отсутствия
гармонического  или  хаотического  начала  не  должен  иметь   эмоциональной
окраски. К счастью, Гэрлок не имел склонности вдаваться в подобные тонкости.
   Дальше  местность  стала  более  дикой.  Огороженные  луга   окончательно
сменились лесами  -  преимущественно  сосняком.  Изредка,  чаще  у  подножия
холмов, встречались серые дубы - их листва была уже тронута желтизной.
   И тут я вновь поежился. Во всем этом унылом пейзаже  не  было  решительно
ничего необычного, но затяжные дожди имели не вполне естественную причину. С
чего это мне втемяшилось  -  сказать  не  берусь.  Никаких  признаков  хаоса
поблизости не ощущалось. Но избыточная влажность явно была не натуральной.
   Правда,  вода  при  этом  оказалась  совершенно  обыкновенной.  Гэрлок  с
удовольствием пил из маленьких  ручейков,  а  вот  к  тощей  травке  выказал
полнейшее равнодушие. Я сидел, покачиваясь, в седле и жевал  прихваченный  с
собой в дорогу хлеб.
   Неестественное впечатление производила и сама дорога. Хотя -  что  в  ней
особенного? Где возможно, идет прямо, где приходится - слегка изгибается,  а
кое-где и приподнимается над уровнем местности. Но вот ведь - даже когда она
пошла сквозь все более высокие холмы, ширина ее осталась прежней. Склоны  по
обе стороны казались  как  будто  срезанными  под  плавным  углом.  Ни  тебе
нависающих выступов, ни валунов... Ну конечно!
   Мне захотелось ударить себя  по  лбу.  Ну  конечно!  Чародейская  дорога!
Магистра Трегонна упоминала о существовании  в  Кандаре  таких  трактов,  но
слушал-то я ее в пол-уха.
   Поняв, ЧТО должно находиться в глубине,  я  почти  физически  ощутил  под
слоем глины плотно уложенные белые камни.
   Уже темнело, и дорога шла под уклон, когда впереди появились беспорядочно
разбросанные огоньки. По моим прикидкам, это могли быть огни Хрисбарга.
   В трех или четырех кай от города дорога разделилась.  Правое  ответвление
было помечено столбом с высеченными на нем стрелой и буквами "ХСБГ". Левое -
по существу, продолжение главной прямой дороги - уводило к отдаленной  гряде
холмов и пропадало в темноте, где не было ни  огней,  ни  какого-либо  иного
признака жилья. О том, что здесь вообще кто-то ездил, свидетельствовали лишь
следы колес.
   После  поворота  на  Хрисбарг  тракт  сделался  совершенно  раскисшим,  а
пересекавшие его то здесь, то там ручьи приходилось  одолевать  чуть  ли  не
вброд. Честное слово, я едва не пожалел  о  мрачной,  но  ровной  и  твердой
чародейской дороге. Особенно когда вновь стал накрапывать дождь.
   Гэрлок, откликнувшись на мои мысли, подал голос.
   - Во всем ты прав, приятель, но есть ли у нас выбор?
   По этому поводу пони предпочел отмолчаться.
   Первые хижины, до которых мы добрались, оказались  темными  и  покинутыми
развалюхами. Потом показались дома - они стояли под крышами,  но  явно  были
заброшены. И наконец под копытам  Гэрлока  захлюпала  тщательно  взболтанная
грязь центра города.
   Главная улица Хрисбарга представляла собой полосу вязкой  глины  с  почти
равномерно  чередующимися  глубокими  лужами.  Ничего,  хотя  бы   отдаленно
напоминающего мостовую и придорожные канавы, не было и в  помине.  К  дверям
лавок вели деревянные сходни. Крыльцо и коновязь имелись  лишь  у  немногих,
большинство обходилось несколькими положенными наклонно досками.
   Даже в сумраке и мороси я отметил убожество плотницкой работы: и материал
был никудышный, и сколочено все кое-как.
   Гэрлок фыркнул и встряхнул гривой, обдав брызгами мой плащ и  физиономию.
В моем потаенном поясном  кошеле  имелось  несколько  серебреников  -  этого
должно было хватить на ночлег в гостинице для меня и стойло  в  конюшне  для
Гэрлока. После такого денька мы оба нуждались в отдыхе.
   Перед одной или двумя лавками горели масляные лампы, но  уличных  фонарей
как таковых в Хрисбарге не водилось. Что, учитывая своеобразие здешних улиц,
создавало некоторые затруднения даже для меня, с моим превосходным зрением.
   Гэрлок снова фыркнул.
   - Конечно, дружок, ты совершенно прав. Мы поищем гостиницу... или что тут
может за нее сойти.
   Говоря это, я озирался по сторонам и таращил  глаза,  пытаясь  высмотреть
столб с  указателем  дороги  на  Хаулетт.  Конкретных  сведений  и  полезных
указаний Братство надавало мне - что кот наплакал. Надо, мол, провести год в
Кандаре и проехать через Хаулетт в лежащие за ним земли.
   Но неужели все испытание только к тому и сводится,  чтобы  проехаться  по
Кандару и через такие городишки, как этот Хрисбарг или Хаулетт, добраться до
Закатных Отрогов? Чтоб мне лопнуть, как-то  не  верится!  Не  напускай  наши
Мастера на себя такой строгий вид, я  вообще  мог  бы  принять  все  это  за
нелепую шутку. Однако Тэлрин так упорно долдонил насчет этих самых  Отрогов,
что поневоле приходилось принять задание всерьез.
   Напрягая зрение, я наконец высмотрел дальше по улице  выцветшую  вывеску,
разобрать на которой можно было разве что букву "С" и изображение  какого-то
не поддающегося определению существа. Ни  одна  из  доступных  взору  темных
халуп даже отдаленно не походила на постоялый двор, однако указатель  должен
был на что-то указывать. Ободряемый этой здравой мыслью, я продолжил путь  к
дальнему концу Хрисбарга. Моя настойчивость увенчалась-таки успехом.
   Трактир  назывался  "Серебряная  Лошадь".   На   вывеске   под   надписью
действительно красовалась лошадь,  довольно  грубо  намалеванная  посеревшей
серебрянкой. Изображение, само собой, было  гораздо  крупнее  букв  -  ведь,
кроме купцов и духовенства, грамотеев в Кандаре почти не водилось.
   Я направил Гэрлока  к  притулившемуся  рядом  с  гостиницей  приземистому
зданию с покатой крышей. Когда я слез с пони, ноги мои едва не подкосились.
   - Что угодно господину? - у дверей конюшни стоял мальчишка,  ростом  едва
мне по локоть.
   - Кому платить за конюшню, тебе или трактирщику?
   - Три гроша за ночь, а с отдельным стойлом и кормушкой - пять.
   Я тут же вручил ему медяк.
   - Держи, приятель. И присмотри за моей лошадкой как следует.
   - Да, господин.
   - Которое стойло?
   - Может быть, то, что под навесом?
   Я смекнул, что мальчонка-то  прав.  Рослого  коня  под  низкий  навес  не
поставишь, а, стало быть, моего пони  никто  не  побеспокоит.  Места,  чтобы
отдохнуть и подкрепиться, Гэрлоку там вполне хватит.
   - Годится.
   Я сам отвел Гэрлока в  стойло,  постаравшись,  чтобы  мальчишка  не  смог
толком разглядеть мой посох в неверном свете висевшего  над  входом  фонаря,
прикрытого жестяным колпаком.
   Еще не расседлав пони, я зарыл посох в солому возле наружной  стены,  так
чтобы никто, кроме человека, способного к восприятию сил порядка и хаоса, не
смог обнаружить эту штуковину. Тащить посох в гостиницу и привлекать к  себе
внимание не хотелось, тем паче что посох едва  ли  помог  бы  мне  в  случае
столкновения с настоящим Мастером хаоса.
   - Сбруей могу заняться и я, - предложил конюх.
   У меня возражений не нашлось.  Ноги  мои  все  еще  дрожали  да  и  малец
управлялся с подпругами намного ловчее моего.
   Устроив Гэрлока,  я,  морщась  и  прихрамывая,  заковылял  через  грязный
внутренний двор в сторону трактира. Слабый свет пробивался сквозь  маленькие
окошки, вставленные в свинцовые переплеты и смотревшие на конюшню.
   Дверь, грубо сколоченная из сосновых досок и покрытая шелушившейся  белой
краской, была открыта. Мне потребовалось  некоторое  время,  чтобы  счистить
грязь с подошв о лежавший  у  порога  плетеный  половик,  хотя  утруждаться,
возможно, и не стоило. Деревянный пол покрывали пятна и  царапины,  а  мусор
здесь, похоже, просто сгребали в углы.
   Узкий коридор освещала одна-единственная чадная мигающая лампа.
   - Эй! - крикнул я. - Привет! Есть тут кто?
   - Иду... - донесся откуда-то негромкий отклик.
   - Путник?  В  такой-то  час?  -  выразил  удивление  кто-то  находившийся
поближе.
   Оглядевшись по сторонам, я увидел справа проход,  за  которым  находилась
общая зала. В каменном очаге, давая слабый дрожащий отсвет,  горели  уголья.
По левую