меется Рилла, - хоть ты  такой  скромный  и  такой
вежливый, мне за всю мою долгую жизнь не случалось встретить более  опасного
человека.
   Доррин непроизвольно поднимает брови.
   - Но это не имеет значения. Я старая дура, и ты мне нравишься.

LXI

   Закрыв дверь сарая,  Доррин  смотрит,  как  поднимающийся  над  дымоходом
кузницы горячий воздух из горна тает в сером холоде  ранней  зимы.  Потом  с
легкой усмешкой он глядит на потрепанную обложку  книги,  которую  держит  в
руках. Книга озаглавлена "Целитель". По  правде  сказать,  юноша  вообще  не
ожидал, что Рилла окажется грамотной, а уж тем паче  не  чаял  найти  у  нее
какие бы то ни было книги. А людей недооценивать  не  стоит  -  ведь  помимо
книги старая целительница одарила его и кое-какими полезными советами.
   Заслышав на улице  грохот  колес,  Доррин  спешит  в  свою  комнату,  где
оставляет книгу и посох. К тому времени, когда он,  переодевшись  в  рабочее
платье, подходит к дверям кузницы, фургон, влекомый двумя тяжеловозами,  уже
вкатывает во двор. На его стенке красуется эмблема дома  "Фукс  и  сыновья".
Возница подгоняет фургон к боковой двери кузницы, где  уже  собрались  Яррл,
Доррин и Ваос.
   - Он доставляет железо корабелам в гавань, - тихонько говорит Ваос.
   - От моря досюда конец неблизкий, да еще вверх по  склону,  -  отзывается
Яррл и кашляет, когда переменившийся ветер сдувает  едкий  дым  из  трубы  в
сторону двора. - Тем паче с грузом железных чушек в пятьдесят стоунов.  Надо
думать, мы у них на сегодня последние.
   Возница в овчинной куртке поверх заляпанной коричневой рубахи неторопливо
слезает с козел.
   - Привет, Яррл. Нынешняя партия тянет на ползолотого.
   - Это на серебреник дороже обычного.
   - Тут уж ничего не поделаешь. Совет вовсю  закупает  железо,  так  что  и
Фукс, само собой, повысил цену. Будешь брать?
   - Разгружай. Я сейчас вернусь, принесу еще серебреник.  Сунув  кошель  за
пояс, кузнец направляется к крыльцу.
   - Эй! Сначала деньги, потом разгрузка.
   - Да брось ты... - Яррл сплевывает в угол между крыльцом и кузницей. -  Я
тебя когда-нибудь надувал?
   - Ну, тебя я, положим, знаю... - бормочет возница.
   - Берись за мелкие железяки, вон с того краю, - говорит Доррин, глядя  на
Ваоса.
   - Что я, хиляк что ли?
   Доррин переглядывается с возницей.
   - Ладно, малый. Держи, - говорит тот, подавая Ваосу плоский брус.
   Его вес оказывается для паренька неподъемным. Ноги его  подгибаются,  так
что Доррин едва успевает подхватить железяку.
   - Не стоит надрываться, Ваос. Железо - оно тяжелое.
   - А ты крепкий. Хоть с виду и не скажешь, - замечает  возница,  глядя  на
Доррина.
   - Это что! Видел бы ты, как  он  с  посохом  управляется,  -  похваляется
товарищем Ваос.
   - А... ты из этих. Тогда понятно, почему ты к  Яррлу  прибился.  То-то  я
гадал, как это кузнец свалил самого Нисо какой-то палкой.
   Доррин несет в кузницу железный брус, Ваос  плетется  за  ним  с  охапкой
тонких железных прутьев.
   - Что потолще - сюда, что потоньше - вот туда,  -  распоряжается  Доррин,
распределяя железо по полкам.
   - Да, мастер.
   - Я еще не мастер.
   - Почти что мастер.
   К тому времени, когда они возвращаются к фургону, Яррл, ворча про "грабеж
среди бела дня", уже расплачивается за товар.
   Возница спрыгивает с фургона и тащит в кузницу еще пару  брусков.  Сделав
несколько ходок, все вместе разгружают фургон, после  чего  малый  в  овчине
закрывает заднюю дверь и задвигает засов.
   - Послушай, - обращается к нему Доррин, - сколько может  стоить  железный
лист той же толщины, что эти тонкие прутья,  и  размером  четыре  на  четыре
локтя?
   - Точно не скажу, но в Битии листы пять на пять идут  по  серебренику.  А
зачем тебе такой здоровенный лист? Он ведь тяжелый.
   - Думаю, потянет стоунов на пятнадцать, а то и на все двадцать.
   - Вот-вот. Тут потребуется упряжка из шести лошадей, да  три  здоровенных
мужика для погрузки. Короче, такое дело надо обговорить  с  Фуксом.  Ну,  до
встречи, кузнец, - добавляет он, повернувшись к Яррлу.
   - Надеюсь, к следующему разу вы не взвинтите  цены  еще  выше,  -  ворчит
Яррл.
   - Времена нынче тяжелые, - отзывается возчик, пожав плечами.  -  Говорят,
Белые  вытесняют  аналерианцев  в  южный  Спидлар.  Грязные  пастухи!  -  он
сплевывает на пожухлую, мерзлую траву. - Проклятые чародеи! Они  друг  друга
стоят.
   Щелчок вожжами - и фургон, скрипя, трогается с места.
   - Вернемся к работе, - говорит Яррл, задвигая дверь в  кузницу  так,  что
остается лишь  узкий  проход.  -  Нужно  еще  закончить  цепные  зажимы  для
Блайгера. А ты, - он поворачивается к Доррину, - еще не раздумал строить тот
двигатель?
   - Строить-то не раздумал, но пока еще не разобрался, какие нужны поршни.
   Яррл хмурится, будто впервые слышит подобное слово.
   - Может быть, будет лучше, если я сделаю два маленьких, по обе стороны от
вала? Нужно только, чтобы они находились точно один против другого.
   - Поршни - это такие цилиндры? - уточняет кузнец.
   - Вообще-то они могут быть любой формы,  лишь  бы  прочные.  Но  цилиндры
вполне годятся.
   - Прочные, как пушечные стволы? - спрашивает Ваос.
   - А что,  мастера,  которые  делают  насосы,  могут  изготовить  железные
цилиндры?
   - Интересно, во сколько это обойдется? - размышляет вслух Доррин.
   - Ладно, - Яррл поднимает несколько  железных  прутьев  и  кладет  их  на
полку. - Давайте уберем  все  лишнее,  и  за  работу.  Нам  ведь  не  только
Блайгеров заказ выполнить надо, но и доделать, что осталось для  Гонсара.  А
перво-наперво, - тут  он  поворачивается  к  Ваосу,  -  нужна  полная  тачка
древесного угля.
   - Сейчас привезу.
   - Зима нынче будет долгая, - бормочет кузнец, взяв одной  рукой  щипцы  и
потянувшись другой за штамповочным молотом.
   Доррин начинает орудовать рычагом мехов. Ваос возвращается с тачкой угля.
   "Долгая и холодная..."
   Ваос подкатывает тачку, и кузнец начинает засыпать уголь в горны.  Доррин
примечает еще несколько сброшенных возницей железных прутьев и убирает их на
полку.

LXII

   Обеденный стол накрыт на  двоих,  а  на  соседнем,  маленьком,  красуется
бутылка вина. На столешнице из белого дуба  лежит  листок  пергамента.  Взяв
его, Джеслек погружается в таблицы и  цифры.  Расчеты  показывают,  что  для
строящихся  дополнительно   десяти   кораблей   потребуется   еще   двадцать
волшебников.
   - Я даже знаю, кто войдет в это число, - бормочет чародей. Держа в  левой
руке листок, он хмурится, размышляя о  проблемах,  создаваемых  гармонией  и
упрямством Спидлара. Хотя, на первый взгляд, - какая может быть связь  между
гармоническим   началом   в   магии   и   упертостью   спидларских   купцов?
Сосредоточившись на этих предметах, он смотрит в зеркало, и из белого марева
возникает образ рыжеволосого юноши с молотом и щипцами в руках.  Джеслек  не
узнает его. Слышится стук в дверь, и изображение тает.
   Маг прячет листок в папку, а папку в  шкаф.  При  этом  он  старается  не
прикоснуться ни к одному переплету, ибо книги укорачивают его  жизнь.  Затем
Джеслек с улыбкой открывает дверь. На пороге, источая аромат  трилии,  стоит
Ания.
   - Добрый вечер, дорогая.
   - Добрый вечер, Высший Маг, - губы Ании касаются его щеки.
   Он закрывает за ней дверь, но не запирает ее.
   - Ты не задвинул засов, - с улыбкой указывает она.
   - А зачем? - усмехается Джеслек. - Никакие замки не помешают подслушивать
или подглядывать тому, кто достаточно силен в магии. В отличие от Стирола, я
реалист. Как и ты. Иначе бы тебя здесь не было.
   - Вот как?
   Остановившись возле стола, он разливает вино в два бокала  и  протягивает
один ей.
   - Ты очень сильна, дорогая, даже сильнее Стирола.  Однако  тебе  понятно,
что Совет едва ли выберет когда-нибудь женщину Высшим Магом.
   -  А  тебе,  видимо,  доставляет  большое  удовольствие  ставить  себя  в
двусмысленное положение? - взяв бокал, Ания  бросает  взгляд  на  стоящий  у
стены широкий диван и пленительно улыбается.
   - Дорогая, никому не под силу коснуться ни тебя, ни меня. Но  даже  ты  и
Стирол недостаточно сильны, чтобы справиться со мной. За тебя, дорогая.
   Джеслек поднимает бокал.
   - За Высшего Мага, - отзывается Ания, поднимая свой.

LXIII

   - Холод - прекрасная возможность попрактиковаться в гармонии, -  бормочет
Доррин себе под нос. Стужа юноше  нипочем,  его  не  смущает  ни  занесенный
снегом по пояс двор кузницы, ни  свисающие  с  крыши  острые,  как  кинжалы,
сосульки, однако долгая зима надоела даже ему.
   Доррин откладывает расчеты в шкатулку и, открыв другую, достает тетрадь с
несколько претенциозным заголовком: "Размышления о  Началах  Гармонии".  Это
его заметки.

   "Посох может быть насыщен гармонией.  Однако  в  силу  закона  сохранения
Равновесия подобное сосредоточение  гармонии  неизбежно  должно  привести  к
тому, что где-нибудь возрастет хаос. Следовательно,  чем  больше  усилие  по
концентрации гармонии в материальных объектах, тем больше в мире  свободного
хаоса..."

   Логика этого предположения представляется  ему  здравой  и  убедительной.
Доррин потирает лоб, но, найдя, что  сегодня  ему  нечего  добавить  к  этим
заметкам, убирает тетрадь и закрывает шкатулку.
   Слегка подкрутив фитиль лампы, он переносит ее на консоль возле  кровати.
Как  жаль,  что  изделия  практически  никогда   не   получаются   полностью
соответствующими замыслу - во всяком случае сразу... Если допустить, что  он
сможет-таки (а это далеко не  факт!)  построить  паровой  двигатель,  нельзя
обойти вопрос о том, на какие  деньги  покупать  материалы.  Из  шестнадцати
золотых, полученных от Совета и  вырученных  от  продажи  двух  замысловатых
моделей, у него осталось чуть больше двенадцати.
   Правда, он прикупил железа, к тому же у него есть  оставшийся  от  посоха
лоркен и кое-какое другое дерево. Однако для двигателя,  по  самым  скромным
подсчетам, потребуется железа и меди золотых на двадцать. Это  не  говоря  о
подгонке, насосах и всем таком. А первый двигатель, как учит опыт,  работать
как следует не будет.
   Ему нужны деньги - больше, чем можно заработать и у Риллы, и у  Яррла.  А
что он еще умеет делать? Игрушки? Но удастся ли ему  смастерить  еще  что-то
толковое и не похожее на изделия Квиллера? И купит ли Виллум что-то не столь
хитрое, как те модели?
   Стянув сапоги, он забирается в постель, подтыкает со всех сторон одеяло и
заново перечитывает уже пожелтевший листок письма.

   Доррин.
   Я подумывала, не махнуть ли  обратно  через  Райтел  и  той  дорогой,  по
которой мы  ехали  в  Аксальт,  но  Белые  Стражи  перекрыли  путь  под  тем
предлогом, будто бы Аксальт задолжал Фэрхэвену торговые пошлины. Если письмо
и дойдет до тебя, то только благодаря друзьям из  Фенарда,  поскольку  нынче
безопасны лишь главные дороги, но я не могу платить чародейские пошлины.
   Фрейдр уговаривал меня не  уезжать  далеко  от  Джеллико,  но  как  может
торговец зарабатывать деньги, сидя  на  месте?  Я  постараюсь  добраться  на
каботажном судне до Спидларии, а  то  и  прямо  до  Дью,  однако  это  будет
возможно только весной, когда Северный Океан очистится ото льда.
   Цены на многие ткани теперь поднялись; говорят, из-за того, что  Фэрхэвен
нуждается  в  парусине  для   строящихся   судов.   Возможно,   это   только
предположения, однако ткани, так или иначе, не дешевеют.
   Хочу предложить тебе подумать об изготовлении на продажу  еще  нескольких
моделей - я могла бы выручить  за  них  ту  же  цену.  Кроме  того,  у  меня
накопились к тебе кое-какие вопросы, но я задам их при встрече, когда бы эта
встреча ни произошла. Желаю тебе всего доброго и верю: ты  занимаешься  тем,
что считаешь нужным.
   Лидрал.

   Еще раз вчитавшись в каждое слово, Доррин складывает листок и  засовывает
его  под  обложку  "Целителя".  Потом  он   задувает   лампу   и   поплотнее
заворачивается в стеганое одеяло.
   Ветер снаружи завывает и швыряет снег с такой силой, что заметает его под
дверь и раздувает по дощатому полу.

LXIV

   Открыв без стука  дверь  в  нижнем  этаже  башни,  Ания  молча  входит  в
освещенную двумя лампами комнату и задвигает за собой засов. Оконное  стекло
дребезжит под напором зимнего ветра.
   Стирол стоит у стола над затянутым белыми  туманами  зеркалом.  Взор  его
мрачен.
   - Как ты?
   - Нелегко иметь дело с великим любовником и мастером хаоса.
   - Тебя никто не обязывал.
   - А тебе легко говорить. Словно ты не знаешь, как история Белых относится
к женщинам!
   - Ладно, рассказывай.
   - Оставь этот снисходительный тон, Стирол. Каждый из вас готов  переспать
со мной, и всяк при этом тужится показать, что в вопросах магии  я  мужчинам
не соперница.
   - Ты сильнее большинства из них.
   - Все это знают, но многие  ли  признают?  -  Ания  опускается  в  кресло
напротив бывшего Высшего Мага. - У тебя осталось вино?
   - Найдем... немножечко.
   - Тьма! Я же просила оставить этот тон!
   - Надо же, какие мы сегодня вспыльчивые!
   - Если ты добиваешься того, чтобы я выложила Джеслеку  все  насчет  твоих
замыслов, то тобой избрана верная тактика.
   Сняв с верхушки книжного шкафа стеклянный бокал, Стирол  сдувает  с  него
белую пыль, от которой не избавлено ни  одно,  даже  самое  новое,  строение
Белых и выливает туда из бутылки остаток красного вина.
   - Все, что осталось. Это тебе.
   - Спасибо, - говорит Ания, отпивая глоток. - Знаешь, как любовник  он  не
очень хорош.
   - Можно было догадаться. Думаю, в постели он таков же,  как  и  в  магии:
одна сила и никакой техники.
   - Сходство есть. Но его магия все-таки более изощренна.
   - Ну, и какие шаги он намерен предпринять?
   - Прежде всего прибрать к  рукам  Спидлар,  но  не  наскоком,  а,  как  и
обсуждалось, постепенно. Но интересно другое: перед  тем  как  я  вошла,  он
что-то спрятал, и в помещении явственно ощущался налет Черного.
   - Джеслек? Вызывал Черную энергию?
   - Походило на то, будто он изучал что-то Черное. Однако ощущение было  не
столь тяжелым, какое возникает, когда изучаешь Отшельничий.
   - Странно слышать эти слова рядом: ты и Отшельничий.
   - Думаешь, если я женщина, так я уже не изучаю важных предметов?
   -  Ладно...  Выходит,  он  нашел  что-то  или  кого-то,  концентрирующего
гармонию. Хм... К этому стоит приглядеться.
   - Этим я и собираюсь заняться, - говорит Ания, допивая бокал. - А нет  ли
у тебя еще бутылки?
   - Вообще-то... есть. Мне подумалось: вдруг ты захочешь немного выпить?
   - Ты предусмотрителен, Стирол.
   Ания улыбается, а бывший Высший Маг встает и тянется к ведерку  со  льдом
за второй бутылкой.

LXV

   Достав листок, привезенный Джардишем перед самым ужином, Доррин вскрывает
печать, но вдруг задумывается: неужели торговец проделал  неблизкий  путь  в
Дью только ради этого письма? А вдруг печать была уже вскрыта  и  поставлена
заново? Он исследует твердый воск чувствами, но потом пожимает печами.
   Трудно определить что-либо после того, как сам энергично отколупал печать
ножом. Да и вообще, какая разница, читал ли Джардиш письмо? Какие там  могут
оказаться тайны?
   Доррин приступает к чтению, почти сразу  поняв,  что  Лидрал  писала  это
письмо, еще не получив его ответа на предыдущее.

   Доррин.
   Я собиралась ехать через Пассеру и вниз по реке к Элпарте, но теперь  это
уже невозможно. Дорожные патрули  защищают  только  тех  торговцев,  которые
имеют  лицензию  Фэрхэвена,  а  на  дорогах  царит  сплошной  разбой.   Даже
лицензированные торговцы боятся заезжать в Спидлар и выезжать из него,  хотя
некоторые все равно готовы рискнуть.
   Говорят, будто страшный голод в  Кифриене  и  Галлосе  позади:  это  так,
поскольку все голодавшие уже умерли. Пастухи  в  большинстве  своем  ушли  и
угнали стада.
   Новые  горы  между  Галлосом  и  Кифриеном  -  их  уже  прозвали   Малыми
Рассветными Отрогами - еще остаются горячими и растапливают выпадающий снег.
Один купец рассказывал, что нынче по чародейской дороге страшно ездить: снег
испаряется, и вокруг стоит сплошная завеса непроглядного тумана. Горы голые,
там пока ничего не растет.
   Торговля идет вяло, но в этом нет ничего необычного: зимой  она  замирает
даже в удачные годы. Надеюсь, что смогу увидеть тебя в скором времени.
   Лидрал

   Перечитав письмо еще раз  и  спрятав  в  ту  же  шкатулку,  где  хранится
предыдущее, Доррин достает листок с чертежами  игрушек  и  встает,  задвинув
стул. В комнате холодно, и юноша выдыхает пар.
   Он выходит на заснеженный двор  и  направляется  к  кузнице  по  дорожке,
проложенной между высокими, по грудь, сугробами.
   Подойдя к  горну,  Доррин  зажигает  от  его  угольев  сосновую  щепку  и
засвечивает единственную лампу. Потом, добавив к тлеющим уголькам древесного
угля, он берется за меха.
   Пристроив поудобнее лампу, он раскладывает листок с чертежами на верстаке
и снова поворачивается к мехам.
   - Доррин, тебе помочь? - возле ларя для шлака стоит Ваос.
   - Спасибо, но это моя работа, а не платный заказ. Во всяком случае, пока.
   - Неважно. Я так согреюсь, а то холодно. Петра дала мне еще  одно  старое
одеяло, но у горна теплее. К тому же я не устал. - Ваос зевает. - Во  всяком
случае, не очень устал.
   - Зима нынче холодная.
   - Самая холодная на моей памяти,  -  говорит  паренек,  подходя  к  ручке
мехов. - А что ты собрался делать?
   - Хочу посмотреть, не удастся ли мне смастерить кое-какие игрушки.
   - А у меня никогда не было игрушек, - вздыхает Ваос.
   - А какие бы ты хотел иметь?
   - Не знаю, - светловолосый паренек пожимает плечами.  Одеяло  сползает  с
них, он поднимает его и закутывается снова.  -  Я  игрушек  и  вблизи-то  не
видел, разве только у Виллума в витрине. Как-то попробовал вырезать сапожным
ножом юлу, но она, почитай, и не вертелась. А  Форра  задал  мне  трепку  за
затупленный нож.
   - Смотри ты...
   - Тебе сильный жар нужен, Доррин?
   Юноша присматривается к светящимся уголькам.
   - Притормози на мехах... примерно вполовину.
   - Так что ты хочешь сделать?
   - Маленькую ветряную мельницу с рукояткой, чтобы лопасти вертелись.
   - А не легче ли вырезать из дерева?
   - Легче, но мне хочется сделать железный механизм. Так интереснее.
   - А настоящий, большой механизм - он такой же?
   - Не совсем. Для игрушки не требуется такая точность, как  для  настоящей
машины. Но детали все равно должны стыковаться.
   После  того  как  заготовка  несколько   раз   раскалялась   докрасна   и
возвращалась на наковальню, на кирпичи рядом с горном ложится для охлаждения
маленькое зубчатое колесико.
   - Собираешься сделать сегодня еще одно? - спрашивает Ваос.
   - Надеюсь смастерить три, и это будет половина работы. Завтра сделаю  еще
два таких и два со штырями.
   - Ух ты! Сколько, оказывается, возни с игрушками.
   - И это только начало. Перед тем как подгонять детали к дереву, мне  надо
будет их подточить, отфилировать и отшлифовать. А сейчас, - Доррин  вынимает
из горна металлический прут, - чуть полегче на мехах.
   - Хорошо, все-таки, что здесь тепло, - говорит Ваос, утирая лоб.

LXVI

   Холод снаружи такой, что Меривен поначалу отказывается  покидать  стойло.
Выдыхая пар, юноша направляет  кобылу  в  сторону  жилища  Риллы.  Рука  его
непроизвольно касается посоха. У целительницы он, может, и ни к чему, а  вот
по дороге к Виллуму вполне может потребоваться.
   Вовсю валящий из трубы белесый  дымок  указывает,  что  целительница  уже
давно на ногах, а цепочка ведущих к крыльцу следов - что к ней уже заявились
посетители.
   Подыскивая, где лучше оставить Меривен, он привязывает ее к кусту бузины.
   Потопав, чтобы стряхнуть с  сапог  снег,  он  стучится  и,  не  дожидаясь
ответа, проскальзывает внутрь, быстро закрывая за собой дверь.
   Крикнув: "Рилла, это я, Доррин!", юноша берет веник  и  начисто  обметает
сапоги, после чего - настолько в доме тепло! - снимает куртку