.
   - Эй, парнишка, взгляни-ка на янтарь из Бристы!
   - Огненные афритские алмазы! Только у нас!
   Впрочем, торг нельзя было назвать слишком уж  оживленным:  покупателей  и
продавцов на площади собралось примерно поровну, к тому же между  прилавками
расхаживали в основном молодые люди, ненамного  старше  меня.  Возможно,  из
числа отбывавших гармонизацию на службе у Братства. Первой в ряду  лавок  на
северной стороне оказалась гончарная.  Изделия  там  продавались  добротные,
хотя  слишком  аляповатой  расцветки.  С  матушкиной  работой   -   никакого
сравнения. Скользнув по мне взглядом, гончар ухмыльнулся,  видимо,  смекнув,
что я, всяко ничего не куплю.
   Быстрым шагом я прошел мимо зеркал  в  резных  и  золоченых  рамах,  мимо
выставленных ювелиром украшений, мимо  кузнечных  инструментов,  кожевенного
товара (от кошельков до ножен под ножи любого размера) и добротных,  но,  на
мой взгляд, неказистых сапог. Задержался лишь возле изделий  из  дерева.  На
продажу  предлагались  разделочные  доски,  подставки  для  книг  и   резные
шкатулки. Мебели не было, не  считая  крошечного  декоративного  столика  да
навесного книжного шкафчика на две полки.
   - Разбираешься в дереве? - спросил, заметив мой интерес, сидевший в лавке
парнишка в желтовато-коричневой рубашке, подходившей по тону к его волосам и
карим глазам.
   - Так, самую малость. А это твои изделия?
   - Мои здесь только хлебные  доски.  Остальное,  кроме  столика  и  полок,
смастерил старший брат.
   - А мебель - отец?
   - Мать. Но для рынка она почти не работает - у нее  постоянные  заказчики
из Хамора.
   И доски и шкатулки  выглядели  недурно,  однако  к  концу  ученичества  у
дядюшки я мастерил вещицы получше. Правда, такого столика мне  бы  точно  не
сделать.
   - Что, думаешь, ты сработал бы лучше? - спросил паренек.
   - Какая теперь разница? - рассеянно отозвался я. Чем бы мне ни предстояло
заняться, это уж точно будет не столярное ремесло.
   Не сказав больше ни  слова,  я  перешел  на  чужеземную  половину  рынка,
оказавшись возле торговца,  визгливо  расхваливавшего  янтарь.  Мне  хватило
одного взгляда, чтобы понять: янтарь у него самый  заурядный,  а  серебряная
оправа большинства изделий и вовсе никудышная.  Видимо,  прочитав  что-то  в
моих глазах, купец отвел взгляд и умолк.
   На  соседнем  столике  лежала  куча  необработанных   огненных   алмазов.
Три-четыре камня среди этой россыпи были заметно лучше других. Не крупнее, а
лучше по структуре. Мне показалось, будто в них больше гармонии.  Но  купить
такой камень я не мог, а торговаться из-за  худшего  не  видел  смысла.  Тем
паче, что деньги в ближайшем будущем могли оказаться для меня  куда  нужнее,
чем любые алмазы.
   Несколько прилавков оставались незанятыми. Ветер  трепал  покрывавшую  их
парусину, прижатую по углам  камнями.  А  дальше  по  направлению  к  гавани
низкорослый человечек торговал резными фигурками из слоновой кости. Пожалуй,
из всех чужеземных изделий лишь они могли сравниться с работой ремесленников
Отшельничьего.  Статуэтки  я  рассматривал  долго,  и  одна  -   изображение
странника с черным посохом - пришлась мне по душе, однако в конце  концов  я
ушел и отсюда, даже не попытавшись поторговаться. Коротышка-торговец  своего
товара не расхваливал и меня не упрашивал.
   Неподалеку от площади находились причалы - четыре длинных  сооружения  из
серого камня, поднимавшихся над темно-синей водой гавани  приблизительно  на
пять локтей. К ним вела мощеная дорога более десяти локтей в ширину.
   У первого причала, ближнего к устью гавани и самого дальнего от  рыночной
площади, стоял  огромный  двухтрубный  пароход  со  стальным  корпусом.  Над
передней  трубой  вилась  струйка  дыма.   Флага   я   не   узнал,   но   по
голубовато-зеленому фону и золотой короне можно было догадаться,  что  судно
откуда-то из Нолдры.
   С  полдюжины  колесных  прицепов,  наполненных  деревянными  упаковочными
клетями и ящиками разной величины, дожидались, когда  кран  перенесет  их  в
открытый трюм. Что за  груз  находился  в  клетях,  было  не  разглядеть.  Я
спустился  вниз   и   ступил   на   причал,   благо   каменная,   вроде   бы
предназначавшаяся для караульного будка в начале пристани оказалась пустой и
никто мне не препятствовал. Зато мощение там оказалось таким гладким, что  я
едва не поскользнулся.
   Впереди с пыхтением выпускал дым паровой тягач, доставивший под разгрузку
портовые прицепы. Длиной локтей в десять, сработанные  из  красного  дуба  и
скрепленные стальными скобами, они походили на фермерские подводы.
   - Встань лучше сюда, товарищ! - незамеченная мною женщина, отдыхавшая под
черным навесом, подозвала меня жестами поближе к кораблю.
   Кран подхватил в свою грузовую сеть две тяжеленные клети  лебедка  плавно
вытянула  их  наверх,  освободив  прицеп,  который  тут  же  уступил   место
следующему.
   Приветливо улыбаясь, женщина подошла ко мне.  Темноволосая,  роста  почти
моего, она была  довольно  широкоплечей.  И  милой,  несмотря  на  некоторую
грубоватость.
   - Недавно в Найлане? Ну как, впечатляет?
   Я кивнул.
   - Мы тут сгружаем оборудование. Этот корабль - "Императрица" -  уходит  в
Бристу. Я Карон.
   - Это твоя гармонизация? - вырвалось у меня.
   - Не совсем, - рассмеялась она. - Я начинала как эконом на судах Братства
и хотя свое отплавала, мне по-прежнему  нравится  все  связанное  с  морской
торговлей, погрузкой, отправкой и всем таким... Извини.
   Кран снова поднес сеть, и Карон, кантуя, пристроила в нее две здоровенных
клети. Даже не вспотев!
   - Так вот и получилось, что сойдя на берег, я осталась работать в  порту.
А еще у меня есть маленькая ферма в  низких  холмах  к  северу  от  Главного
тракта. Там я провожу свободное время.
   - Но... разве тебе не требуется помощь? Как можно  в  одиночку  загружать
все эти суда?
   - Почему же  в  одиночку?  Нас  четверо,  этого  вполне  хватает.  Мы  не
обрабатываем слишком тяжелые грузы. Для нас это неэкономично. Вот за  морем,
в тех портах, где используют принудительный или рабский труд...
   Вернулась сеть. Карон занялась погрузкой, а я нахмурился. Уж  больно  она
сообразительна для портовой-то грузчицы. И  охотно  вступила  в  разговор  с
совершенно незнакомым мальцом.  Не  иначе  как  очередная  представительница
Братства, у которой на все есть ответ. Всегда скорый и всегда неполный.
   Хотя  пристань  и  продувало  ветерком,  стоя  на  самом   солнцепеке   я
почувствовал, что начинаю потеть. А утерев лоб рукавом и взглянув на  тягач,
вспомнил,  что  говорил  о  паровых  машинах  магистр  Кервин.  С  его  слов
получалось, будто такого рода механизмы, особенно если они не слишком удачно
спроектированы или не  лучшим  образом  используются,  существенно  повышают
уровень хаоса, поскольку генерируют сильный жар. Это не имеет значения  лишь
для пароходов, в  силу  способности  океана  поглощать  избыточное  тепло  и
относительной изоляции судов от иных источников хаоса.
   Сеть унесла  очередную  порцию  груза,  и  словоохотливая  докерша  снова
подошла ко мне.
   - Ну, и как тебе Найлан?
   - Пока не знаю, что и сказать. Я прибыл только сегодня утром. Но  учившие
меня магистры не слишком одобрительно отзывались о  таких,  -  я  указал  на
тягач, - штуковинах.
   Карон улыбнулась. Улыбка молодила  ее,  позволяя  выглядеть  чуть  ли  не
ровесницей Тамры.
   - Ну, это как взглянуть. Если ты произведешь расчет на  основании  Теории
Гармонических Альтернатив,  то  получится,  что  генерируемый  машиной  хаос
полностью компенсируется  приращением  порядка  в  результате  произведенной
работы. Плюс то, что такие устройства пугают чужеземцев...
   Стрела крана снова  переместилась  к  прицепам,  и  Карон  оставила  меня
наедине с моими мыслями.
   Пугают чужеземцев? Невзирая на всю свою кажущуюся  словоохотливость,  эта
особа так ничего мне толком и не объяснила. А ведь она, например, помещала в
сеть громоздкие клети с такой легкостью, что два бородатых матроса наблюдали
за ней с палубы парохода, разинув рты.
   - ... Короче говоря, чужеземцы наглядно убеждаются...
   - Да в чем же?
   - В том, что с Отшельничьим и с Братством лучше не ссориться. А в чем  же
еще?
   Я непонимающе покачал головой.
   - Прости-ка, паренек, - сказала она, не дав мне вымолвить и  слова.  -  С
удовольствием бы поговорила с тобой и дальше, но оставшийся товар сложнее  в
погрузке и требует большего внимания. Удачи тебе.
   Она вернулась к своим прицепам, а  я  зашагал  назад,  к  ограде  гавани,
откуда выдавались в море причалы. Стена возвышалась над причалами  локтя  на
три и представляла собой не оборонительное сооружение, а некий символический
рубеж,  как  бы  указывающий  чужеземным  морякам,  что  за  этой   границей
начинается Отшельничий.
   В конце второго причала была пришвартована длинная шхуна с флагом  Хамора
над кормой. У трапа в пол-оборота  друг  к  другу  стояли  двое  вооруженных
часовых. Глядя на их фигуры, можно было понять, что их задача - не  оградить
корабль  от   проникновения   чужаков   с   острова,   а   воспрепятствовать
несанкционированному сходу на берег членов команды.
   Двинувшись к третьему причалу, я замедлил шаг, заметив, что в  сторожевой
будке у его начала кто-то сидит. У самой  же  пристани  качались  на  волнах
суда, подобных которым мне видеть не доводилось: целиком из черной  стали  и
без каких-либо мачт, лишь с низкими надстройками,  отстоявшими  примерно  на
треть длины корпуса от носа. Заостренные носы делали эти корабли похожими на
акул. На гюйсштоке каждого из них трепетал один-единственный  флаг.  Черный,
без каких-либо изображений.
   Странные корабли. И странно, что я не заметил их раньше. А  еще  странно,
что воздух вокруг них колебался, словно они испускали тепловые волны.
   - Эй, паренек, - окликнул меня часовой из будки. - Этот пирс закрыт.
   Караульный был лишь ненамного старше меня, однако уже красовался в черном
мундире. И - это я скорее уловил, чем увидел - имел при себе меч и дубинку.
   Пожав плечами, я повернул в сторону, продолжая оглядываться на диковинные
суда. А караульный таращился на меня с весьма озадаченным видом.
   Чего это он вылупился? Никак удивился  тому,  что  я  вообще  увидел  эти
корабли? Может быть, тепловые волны представляют собой своего рода экран?
   Я обвел взглядом просторный  газон  по  ту  сторону  дороги.  Там  стояли
скамьи, на некоторых сидели люди. Возле четвертого пирса разносчик  продавал
матросам пришвартованного грузового судна какие-то закуски.
   В сторону третьего причала никто даже не глядел. Вновь покачав головой, я
пустился в обратный путь к рынку и к своей спальне. Я  принес  с  собой  еще
большее количество вопросов и куда меньшее количество ответов,  чем  было  у
меня до этой прогулки.
   Ноги мои просто горели.

IX

   Магистр Кассиус был черным. Не в том смысле, что носил черное одеяния,  а
в том, что имел иссиня-черную кожу, блестевшую не только на солнце, но  даже
в тени. А также черные курчавые волосы и черные глаза. При  росте  в  четыре
локтя он был почти квадратным  и  походил  на  вырезанную  из  черного  дуба
статую. Если в его облике и просматривалось нечто светлое, то  разве  только
белки глаз. При этом он обладал своеобразным чувством юмора.
   - Леррис, ты отдаешь предпочтение  убийству  или  самоубийству?  -  гулко
громыхал его голос.
   - Что?.. - ну  надо  же,  опять  он  подловил  меня,  когда  я  отвлекся.
Задумался о том, какая сила могла создать те отвесные черные утесы,  которые
я видел в окно. Да и как было не  отвлечься,  коли  он,  на  манер  магистра
Кервина, без конца долдонил о важности гармонии.
   - Я спросил, чему ты благоволишь - убийству или самоубийству?
   Кристал, сидевшая на подушке скрестив обутые в  сандалии  ноги,  подавила
очередной смешок. Ее  блекло-голубая  одежда  казалась  запыленной,  хотя  в
действительности просто вылиняла из-за слишком частой стирки.
   Тамра смотрела на Кассиуса  с  таким  видом,  словно  изучала  диковинное
насекомое. На сей раз поверх ее серой туники красовался зеленый  шарф.  Шарф
менялся каждый день, тогда как одежда оставалась одной и той же. Если только
у нее не было целого комплекта серых туник с такими же штанами.
   Саммел переводил взгляд с магистра на меня и горестно вздыхал.
   Чуток призадумавшись, как бы мне выкрутиться на сей раз,  я  помолчал,  а
потом пробормотал:
   - Ни тому, ни другому... И то и другое есть нарушение порядка.
   Тамра - я приметил это уголком глаза - покачала головой.
   Чуть было не вздохнув (это, пожалуй,  являлось  самым  ярким  проявлением
чувств, какое позволяли себе члены Братства), Кассиус продолжал:
   - Итак, мы вели речь о гармонии, а эта тема знакома  вам  чуть  ли  не  с
рождения. К сожалению, по различным причинам -  таким,  как  скука  Лерриса,
неприятие Тамрой существующего распределения ролей между полами,  сочувствие
Саммела к неспособным воспринять гармонию,  нежелание  Кристал  на  чем-либо
сосредотачиваться или презрение  Ринн  к  слабости  -  никто  из  вас  не  в
состоянии полноценно принять гармонию как основу нашего общества.
   Я ухмыльнулся. Беззлобные подколы Кассиуса помогали расшевелить группу, и
мне не виделось особой беды в том, что на сей раз он  выбрал  своей  мишенью
меня. Но и призадумался: с чего это магистр и словом не помянул Миртена?
   - Вот ты, Леррис, - сказал Кассиус, повернувшись и ткнув в меня  короткой
черной указкой, - находишь гармонию скучной. Расскажи нам,  почему?  Встань.
Ты можешь ходить по классу и отвечать сколь угодно пространно.
   Поднимаясь с коричневой кожаной подушки  и  потягиваясь,  я  старался  не
думать о том, что сейчас все - даже Тамра! - таращатся на меня.  Терпеть  не
могу, когда меня рассматривают, точно жука под увеличительным стеклом.
   - Гармония лежит в основе порядка, который скучен. Всюду у нас происходит
одно и то же. Изо дня в день люди на Отшельничьем  встают  и  делают  то  же
самое, что делали вчера и будут делать  завтра.  Они  стараются  делать  это
настолько близко к совершенству, насколько возможно... А потом они  умирают.
Как это можно назвать, если не бессмыслицей и скукотищей?
   Ринн, как и Миртен, кивнула; Тамра прикрыла свои ледяные глаза, а Кристал
подавила смешок и намотала на палец кончик  длинной  черной  пряди.  Сейчас,
когда она сидела со скрещенными ногами, ее волосы доставали до пола.
   Говорить "пространно" я не собирался, поскольку мне нечего было  добавить
к сказанному, представлявшемуся очевидным. Никто из группы тоже  не  пожелал
высказаться.
   - Леррис, - снова заговорил магистр, - предположим в порядке  обсуждения,
что где-то в нашей вселенной существует некое государство...
   - Вселенной?
   - Прости, это к делу не относится. Просто вообрази себе мир, где люди, не
сообразуясь ни с какими правилами и установлениями, заводят  столько  детей,
сколько им вздумается. Мир, где при  жизни  каждого  поколения  без  видимой
причины затевается по меньшей мере одна война. Где молодые люди приучаются к
оружию, причем пятая часть каждого поколения умирает в результате  помянутых
выше войн. Где одни государства терпят поражения, другие одерживают  победы,
но единственным подлинным результатом всех этих воин становится то, что люди
без конца совершенствуют оружие и умение убивать.
   Итак, все больше рождается детей, все  большему  числу  людей  приходится
терпеть голод и все большее число ставших взрослыми гибнет в войнах.
   Это относится не только к Леррису... - Кассиус обвел взглядом комнату.  -
Все вы попробуйте представить себе такой мир.
   Я ничего особенно воображать не стал. Умирают - значит, умирают. В  конце
концов, все люди смертны.
   - Леррис, тебе известно, что в прошлом году в южном  Хаморе  умерли  пять
тысяч человек?
   Я покачал головой, не понимая, какое отношение  пять  тысяч  хаморианских
покойников могут иметь к воображаемому миру? Или к скуке? Или к гармонии?
   - А знаешь ты, что послужило причиной их смерти? - прогромыхал Кассиус.
   - Нет, конечно. Откуда?
   - Голод. Они умерли, потому что у них не было пищи.
   Ринн, сидевшая прислонясь к стенной панели, поджала губы.
   Я молча кивнул. А что тут скажешь? Без пищи кто угодно помрет.
   - А ты знаешь, почему у них не было еды?
   - Нет.
   - Кто-нибудь знает?
   - Может быть, из-за восстания? -  подала  голос  Тамра.  Вид  у  нее  был
лукавый, словно она догадывалась, к чему клонит Кассиус.
   Интересно, она-то как прознала про это восстание?  И  какое  ей  дело  до
южного Хамора?
   - А в западном Хаморе  еды  было  сколько  угодно,  -  медленно  произнес
Кассиус. - Более того, цены на хлеб там упали ниже, чем за многие годы.
   На физиономии Миртена обозначилось явное недоумение.
   - Да, Миртен? - обратился магистр к этому малому с лицом хорька и космами
наподобие бизоньей шкуры.
   - Неужто контрабандисты не могли переправить туда немного зерна?
   -   Императорская   армия   намертво   блокировала    дороги.    Конечно,
контрабандисты все равно доставляли зерно, и немало, но даже этого оказалось
недостаточно, чтобы скомпенсировать потерю урожая, сожженного императорскими
войсками.
   Воцарилось молчание.
   - Скажи, Леррис, - продолжил спустя минуту магистр, -  бывало  у  нас  на
Отшельничьем такое, чтобы хоть один человек умер от голода?
   - Не знаю, - буркнул я, не желая признавать... Чего  именно  мне  так  не
хотелось признавать, было не совсем понятно.
   - Итак, ты утверждаешь, что отсутствие голода  -  это  скукотища.  Сытая,
спокойная и счастливая жизнь, по-твоему, скучна? Надо полагать, ты предпочел
бы жить в Хаморе, где отсутствие гармонии порождает такие проявления  хаоса,
как угнетение, восстания, кровопролитие  и  массовый  голод?  Ты  и  вправду
считаешь, будто смерть предпочтительнее скуки?
   - Конечно, нет, - произнес я несколько громче, чем  следовало.  -  Но  ты
говоришь, будто скука необходима, чтобы  избежать  смерти  и  всяких  других
напастей. Вот с этим мне трудно согласиться.
   - Леррис, но ведь я ничего подобного не говорил. Это ты сказал.
   Я открыл было рот, вознамерившись возразить, но тут Тамра хмыкнула:
   - Леррис, ты бы хоть раз подумал, прежде чем говорить.
   Кристал хихикнула. Я взглянул на нее с ненавистью,  но  она  на  меня  не
смотрела. Зато Ринн посмотрела. Вытянула длинные стройные  ноги  и  покачала
головой.
   Все промолчали.
   Магистр Кассиус вздохнул - по-настоящему, глубоко вздохнул.
   - Ладно, - проворчал я,  -  может,  кто-нибудь  из  вас  объяснит  тупому
Леррису...
   - Ты не тупой, а упрямый, -  перебила  меня  Тамра.  -  Никак  не  хочешь
понять...
   - Что я должен такого понять?
   -  Леррис,  -  прогромыхал  Кассиус,  -  ты  согласен  с  тем,  что   для
предотвращения таких зол, как голод и кровопролитие, необходим порядок?
   - Да.
   - Но при этом утверждаешь, что совершенный порядок для тебя скучен.
   Я вынужден был кивнуть.
   - Ты видишь разницу между этими утверждениями.
   Все качали головами. Должно быть, вид у меня был весьма озадаченный.
   Кассиус - уже в который раз - вздохнул:
   - Гармония предотвращает зло - такова правда жизни и правда магии. Но  на
этой... на НАШЕЙ земле эта правда приближается к факту, - он остановился.
   - Наверное... - неопределенно пробормотал я,  не  шибко  понимая,  в  чем
разница между правдой и фактом.
   - Ты считаешь гармонию скучной. Это твое личное  суждение,  вынесенное  в
рамках  твоей  шкалы  ценностей.  И,  примеряя  эту  шкалу  к  гармонии,  ты
утверждаешь, будто скука неизбежна при избавлении от зла.  Однако  скука  не
представляет собой проявление гармонии или какую-либо форму порядка. Скука -
всего лишь  твоя  личная  реакция.  Она  не  является  необходимым  условием
предотвращения  голодных  смертей,  а  вот  гармония  -  является.   Ты   же
отождествляешь одно с другим.
   Говорил магистр, конечно, ловко, но, по-моему,