склону. Какой-то старик, сидящий  привалясь  к  стене,  разражается  хриплым
смехом, но парнишка не обращает на него внимания.
   На первом же перекрестке путники поворачивают на улицу с мостовой - пусть
старой и потрескавшейся, но все же целой. Об утреннем дожде напоминают  лишь
небольшие лужицы. Перед входом в лавку - ту самую,  к  которой  направляется
Брид, - привязана кляча, а над дверью вместо названия красуется  табличка  с
изображенными  поверх   побелки   скрещенными   свечами.   Местами   побелка
отшелушилась, обнажив серое дерево.
   Ножищи Брида вдвое больше  Дорриновых,  однако,  поднимаясь  на  крыльцо,
рыжеволосый топает так, будто из них троих он самый тяжеленный.
   В лавке пахнет маслом, лаком, канатами  и  свечами.  Вдоль  правой  стены
тянется ряд бочек, каждая из которых  накрыта  круглой  деревянной  крышкой.
Напротив находится длинный, во всю стену прилавок. Другой пристроен к задней
стене лавки.
   Возле печи, на сложенном драном одеяле лежит тощая собака.  Когда  Доррин
со стуком закрывает за собой дверь, она приоткрывает один глаз.
   - Чего желаете? - спрашивает лысеющий малый с песочного цвета волосами  и
длинными  висячими  усами,  одетый  в  кожаную  безрукавку   со   множеством
небрежных, бросающихся в глаза заплат. Он  сидит  на  табурете  недалеко  от
печи.
   - Собираемся в  путь,  ищем  кое-какое  снаряжение,  -  вежливо  отвечает
Кадара.
   - Смотрите сами.
   Брид направляется к прилавку, Кадара начинает с бочек, а  Доррин  смотрит
на собаку и ощущает ее боль. Бросив взгляд на своих деловитых спутников,  он
делает неуверенный шаг в сторону недужного животного, а потом протискивается
к горячей печке и садится рядом с собакой на корточки.
   - Что, красавица, приболела? - тихонько спрашивает он.
   - Да она просто уже старая, - бросает со своего места торговец.
   - Можно мне ее погладить?
   - Пожалуйста. Она малость с придурью, но не злая.
   Собака ударяет хвостом по полу.
   Почесывая  ее  за  ушами,  юноша   укрепляет   гармоническое   начало   в
разбалансированном организме. Собака скулит, влажный язык пробегает  по  его
запястью.
   - Спокойно, красавица, спокойно. Скоро тебе будет  лучше,  -  говорит  он
перед тем, как снова погладить ее и встать.
   - Любишь собак, парнишка? - спрашивает наблюдавший за  ним  в  оба  глаза
торговец.
   - Очень, - признается юноша, - а своей у меня никогда не  было.  Эта  мне
кажется славной.
   - Для охоты на птицу ей не было равных. Теперь, правда, состарилась.
   Усатый лавочник ерзает  на  табурете,  но  так  и  не  встает.  Наступает
молчание. Доррин принимается  рассматривать  навощенные  пакеты  с  сушеными
дорожными пайками.
   - Если интересуешься сырами, то они в леднике, вон там.
   Позади слышатся приглушенные голоса толкующих о припасах Брида и Кадары.
   - А как насчет лошадей, почтеннейший? Конюшня тут неподалеку?
   - Надеюсь, - хмыкает усач. - Принадлежит она Ристелу,  а  заправляет  там
муж моей сестры.
   - А вьюки у тебя найдутся? -  спрашивает  Доррин,  слегка  улыбнувшись  в
ответ. - Можно не новые.
   - Посмотри на середине прилавка. Там есть из чего выбрать.
   Одна пара седельных сум, почти совсем новая, оказывается слишком большой,
да и сработаны сумы из жесткой, почти  негнущейся  кожи.  Взяв  было  другой
комплект, Доррин тут же кладет его на  место,  ощутив  подернутую  кровавыми
прожилками белизну хаоса. А вот вытащив из-под прилавка пару сильно потертых
вьюков с исцарапанными бронзовыми застежками, он сразу  чувствует,  что  они
сгодятся.
   - Хороший у тебя глаз, паренек. И недорого - всего серебреник.
   - А сколько стоят те, здоровенные? - без всякой цели спрашивает юноша.
   - Те? Да их только на битюга навьючивать! По золотнику.
   Доррин поджимает губы. На подержанную суму у него денег хватит, но  нужна
еще и еда, да и непромокаемый плащ  не  помешает.  А  главное,  ему  кажется
нелепым покупать дорожное снаряжение, не зная, какая ему достанется  лошадь.
Тогда как Брида, похоже, такие соображения не смущают.
   - Как насчет дождевика?
   Торговец, хмыкнув, выкладывает на прилавок темный сверток.
   - Это не для щеголей: простая материя  с  водотталкивающей  пропиткой.  А
твоему приятелю, - он кивает в сторону Брида, - и на нос не налезет. Много я
за него не запрошу, но полсеребреника будет в самый раз.
   Доррин кивает. Эта одежонка должна будет ему пригодиться.
   - Хозяин, - громко, но вежливо окликает Брид.
   - Я положу плащ поверх вьюков, - говорит усач Доррину и спешит к Бриду.
   - Как будем разбираться с припасами? - спрашивает Доррин Кадару.
   - Разделим стоимость на всех, а кому захочется чего еще, пусть  прикупает
отдельно.
   - У меня вообще-то не густо...
   - Да брось ты,  с  твоим-то  отцом!  Ни  за  что  не  поверю,  -  девушка
отворачивается, а Доррин, пожав плечами, возвращается к печке и снова гладит
собаку. Возможно, это всего лишь игра воображения,  но  ему  кажется,  будто
глаза животного повеселели.
   - Хорошая девочка, - говорит Доррин, прежде чем достать  из  холодильного
ящика два продолговатых свертка с надписью  по  янтарному  воску  -  "желтый
сыр".
   Что ему еще нужно? Юноша припоминает, что  у  него  уже  имеется  плотная
куртка, спальный мешок, перчатки,  сменные  сапоги  и  мешочек  с  целебными
травами - а теперь еще непромокаемый плащ и седельные сумы. А вот из  оружия
- только посох. Конечно, есть еще два ножика - поясной и  для  вырезания  по
дереву - но это инструменты, а не оружие. Правда, носить меч он бы все равно
не смог.
   А вот припасами стоит  запастись  поосновательнее:  а  вдруг  он  все  же
разлучится со своими спутниками? Это соображение заставляет  его  взять  еще
несколько пакетов с сыром.
   Пока Брид рассматривает те здоровенные сумы, от которых отказался Доррин,
лавочник вновь возвращается к рыжеволосому.
   - За все про все будет два с половиной серебреника.
   Доррин выуживает из кошелька деньги и вручает торговцу.
   - Уложить все в сумы?
   - Пожалуйста, - Доррин оглядывается на собаку, которая поднимает  голову,
пытается выпрямиться и садится.
   - Эй, приятель, как ты это сделал?
   - Что?
   - Бедная старушка не могла двигаться - у нее отнялись лапы.
   Доррин краснеет.
   - Ты часом не с Отшельничьего?
   Понимая, что соврать он не сможет, Доррин кивает.
   - Никому не говори. Здесь ваших не жалуют.
   Доррин молчит.
   - Эй, малый!
   - Ну?
   - Похоже, я с тебя лишку взял. Вот твоя сдача, - усатый  вручает  Доррину
несколько медяков, а потом добавляет к ним деревянный жетон. - А это  отдашь
Геррину, он сейчас в конюшне. Скажешь, что тебя Хертор послал. Это я,  стало
быть.
   Лавочник протягивает через прилавок наполовину уложенные сумы.
   - Спасибо, - говорит, принимая их, Доррин. - Надеюсь, ей, - он  кивает  в
сторону собаки, - малость полегчало. Пусть сидит у печи, тепло ей на пользу.
   - Ежели на птицу охотиться, так ей равных не было, -  повторяет  торговец
тихим голосом. - Ладно, паренек, ступай к Геррину. И смотри, не  выставляйся
со своими умениями.
   - Не буду, - заверяет его Доррин.
   Брид ворочает тяжеленные сумы.
   - Я иду на конюшню, - говорит Доррин Кадаре, поглядывающей на собаку.
   - Хорошо, но отдай свою долю денег за припасы.
   - Сколько с меня? - Доррин снова лезет в кошель.
   - Думаю, медяков пять.
   - Надо будет добавить - скажи, - говорит он, вручая монеты.
   - С тебя два серебреника, молодой  господин,  -  звучит  суховатый  голос
торговца, обращенный к Бриду.
   Доррин молча  выходит  на  холодный  ветер  и,  закрыв  за  собой  дверь,
останавливается на крыльце, размышляя, не подождать ли спутников. Наконец он
вздыхает и, стараясь не смотреть на оборванных прохожих, с посохом в руке  и
перекинутыми через плечо сумами бредет в сторону конюшни.
   Снизу,  из   гавани,   доносится   звук   корабельного   свистка.   Юноша
рассматривает фасады зданий. Несмотря на холод, конюшня пахнет  так,  как  и
должна пахнуть конюшня. Войдя внутрь, Доррин  вынужден  смотреть  под  ноги,
чтобы не вляпаться в навоз.
   Геррин обнаруживается в дальнем конце конюшни, где он с усилием грузит на
телегу прессованные кипы сена.
   - Прошу прощения, - подает голос Доррин.
   - Чего надо... - натужно хрипит конюх. - Пособил бы, что ли...
   Оставив пожитки возле пустого стойла,  юноша  помогает  конюху  забросить
тяжелый тюк.
   - Так годится?
   - Нормально. Положи следующий поперек.
   Доррин забрасывает на место еще пару кип.
   - Молодец. Хочешь, иди ко мне помощником конюха.
   Доррин смущенно мотает головой.
   - Тебе что, не нужна работа? Парень ты ловкий, но  хорошую  работу  найти
непросто.
   - Прошу прощения, почтеннейший, но, по правде сказать, я подыскиваю  себе
лошадь. Меня сюда Хертор послал.  Ты  ведь  Геррин?  -  покраснев,  отвечает
юноша.
   - Лошадь нужна? И ты таскал сено?
   - Так ведь видно же было, что тебе трудно.
   Конюх с сомнением качает головой:
   - Хертор, Хертор... Приходят тут всякие, говорят, будто от Хертора...
   Доррин протягивает деревянный кругляш.
   Геррин с сомнением качает головой:
   - Это хорошо, но ты слишком молод, чтобы  покупать  лошадь.  Да  и  чтобы
путешествовать в одиночку.
   - Я не один. У меня двое спутников,  и  им  тоже  потребуются  лошади.  А
сейчас они подбирают снаряжение.
   - Только дурачье покупает сначала снаряжение, а потом лошадей.
   Доррин молчит - возразить ему нечего.
   - А ты мастер ездить верхом?
   - Нет, разве что умею держаться в седле, - отвечает  Доррин,  не  слишком
радуясь необходимости признавать свои недостатки.
   Конюх, фыркнув, направляется к передней части конюшни.
   Доррин плетется за ним, размышляя о превратностях судьбы, забросивших его
в чужую страну и заставивших иметь дело с  этим  не  слишком-то  дружелюбным
малым. Впрочем, разве у него был выбор? Лортрен  сообщила  ему,  что  он  не
сможет вернуться раньше следующего лета, причем за это  время  должен  будет
непременно побывать в Фэрхэвене и уразуметь, по  какой  именно  причине  ему
пришлось покинуть Отшельничий. Юноша глубоко вздыхает и,  задумавшись,  едва
не попадает ногой в сточный желоб.
   - Поосторожнее!
   Похоже, осторожность должна стать его главным качеством.
   - Посмотри вон ту. Но меньше, чем за два золотых, я не отдам ее даже ради
Хертора.
   Доррин видит стоящую в стойле вороную лошадь с белой отметиной на лбу.
   Лошадь ржет и показывает зубы. Чтобы успокоить ее, Доррин тянется  к  ней
чувствами, и она позволяет ему погладить себя по холке.
   - А ты говорил, будто не разбираешься в лошадях.
   - Я и не разбираюсь.
   - А почему Хертор дал тебе жетон?
   - Не знаю.
   - Он отказался от жетона, а ты не знаешь, почему?
   - Наверное, из-за собаки, - признается Доррин.
   - Стеллы?
   - Клички не знаю. Она лежала у печки.
   - И?
   - Вроде бы, я ей малость помог.
   - Она что, еще жива?
   - Когда я уходил, она села.
   Геррин качает головой.
   - Ну и ну! Ты целитель?
   - Всего лишь ученик.
   - Тогда понятно.
   Ему, может, и понятно,  но  не  Доррину.  Что  особенного  может  быть  в
целительстве? Ведь целители, надо полагать, есть и в Кандаре.
   - Так и быть, скину до полутора, но еще  золотой  заплатишь  за  седло  и
попону.
   - И уздечку, - неуверенно говорит Доррин.
   - Ладно, и уздечку.
   Пока Доррин под присмотром Геррина  седлает  вороную  кобылу,  в  конюшню
приходят Кадара с Бридом.
   - А вот и мои друзья.
   - Ну и здоровяк! Уж не знаю, найдется ли у меня конь  ему  под  стать,  -
качает головой конюх, поглядывая на юного богатыря и его огромный меч.
   - Я не такой тяжелый, каким кажусь, - добродушно усмехается Брид.
   - И мы ни капли не привередливы, - мягко произносит Кадара.
   Геррин обводит взглядом всю компанию.
   - Есть у меня один мерин, не шибко умный, но зато здоровенный. Ну  а  для
девушки найдем кобылку.

XIX

   Спешиваясь, Доррин кривится, опасаясь, что теперь долго не сможет сидеть.
Пока он нашаривает застежки своих вьюков, Брид легко соскакивает с  седла  и
начинает развьючивать своего коня.
   Кадара уже успела привязать свою лошадь к столбу у южной стены постоялого
двора, отнести вьюки внутрь и вернуться.
   - Лучше бы ты побольше упражнялся в верховой  езде,  чем  вырезал  модели
машин, которые все равно никогда не будут изготовлены.
   Поджав губы, Доррин продолжает возиться с застежками, ставит свою поклажу
на землю рядом с вещами Брида и, следуя примеру своего рослого товарища,  по
каменному спуску ведет лошадь к водоему.
   - Долго еще ехать? - спрашивает он Брида, пока лошади пьют воду.
   - Доррин, да ведь мы только в начале пути! При такой  скорости  мы  и  до
Вергрена-то доберемся не раньше, чем через пять дней.
   - Я так и не понял - чего ради нам нужно тащиться в Фэрхэвен?
   Брид пожимает плечами.
   - Кадара говорила об этом с Лортрен один на один, да и я тоже. Почем  мне
знать, что сказала наставница тебе? Возможно, у каждого из нас причина своя,
- потянув за повод, он отводит мерина от  воды.  -  Ты  бы  лучше  о  лошади
подумал. Не позволяй ей с дороги так много пить.
   Он отступает от водоема и ведет мерина вверх по откосу.
   Лортрен, однако, сказала Доррину одно: ему надлежит побывать в  Фэрхэвене
и найти себя. Что это значит - юноше оставалось лишь гадать.
   Он силком оттягивает кобылу от воды и ведет вверх  по  пологому  пандусу.
Спуск к водопою явно сделан человеком: в других местах берега  реки  слишком
высоки и обрывисты.
   Поднявшись  наверх,  юноша  озирает  окрестности,  скользит  взглядом  по
горизонту. Влажный прохладный ветер приносит слабый  запах  прелых  листьев.
Доррин  тянется   чувствами   к   дальним   холмам   и   хмурится,   пытаясь
сосредоточиться на своих ощущениях. Потом он входит в здание, но  мысли  его
отчасти продолжают витать над невысокой придорожной грядой.
   - Доррин, не поищешь ли валежника на растопку?  Здесь  только  толстенные
поленья, - говорит ему Кадара, указывая на кучку дров у остывшего  очага.  В
руках у нее купленный в Тирхэвене дорожный котелок.
   Доррин слегка улыбается: сам-то он о котелке не подумал.
   - Доррин! Так что насчет растопки?
   - Прости. Боюсь, у нас неприятности.
   - В каком смысле? - впервые  за  все  время  голос  Брида  звучит  слегка
приглушенно
   - На холмах трое разбойников. Следят за нами. Луков у них, кажется,  нет,
но они хотят захватить нас врасплох.
   - Откуда  ты...  -  начинает  было  Брид,  но  Кадара  жестом  велит  ему
умолкнуть.
   - Что они делают сейчас? - спрашивает она Доррина.
   - Вроде как спускаются по склону, - отвечает тот,  напряженно  щурясь.  -
Все трое.
   - У них есть кони?
   - Коней я не чувствую.
   - Тогда пойдем проверим наших. Похоже, они охотятся именно за лошадьми, -
она поворачивается к Доррину:
   - А ты дай знать, если к  ним  кто-то  присоединится  или  вообще  что-то
изменится.
   Девушка опоясывается двумя клинками. Брид тянется к своему длинному мечу,
словно проверяя, на месте ли оружие.
   Они направляются к выходу. Доррин, сжимая посох, следует за ними.
   Снаружи путники видят три человеческие фигуры, приближающиеся к коновязям
со стороны полосы мерзлой глины, представляющей  собой  Вергренскую  дорогу.
Идущий впереди Брид останавливается.
   - Эй, путники! - хрипло кричит могучий пузатый бородач. - Вы не  робейте,
нам от вас ничего не надо, окромя лошаденок.  Отдайте  их,  -  он  указывает
мечом в сторону лошадей, - и мы вас не тронем. Даже девчонку.
   Кадара хмыкает:
   - У меня есть встречное предложение.  Почему  бы  вам  не  оставить  свои
зубочистки и не убраться подобру-поздорову?
   - О, насчет девчонки мы, пожалуй  что,  передумаем!  -  гогочет  толстяк,
скаля гнилые зубы. - Нынче резвушки редки, как с такой не позабавиться?
   Двое его спутников, тоже бородатых, но пониже ростом - один со спутанными
русыми космами, а другой - с сальной черной шевелюрой - поднимают мечи.
   Длинный клинок Брида уже мерцает в уходящем вечернем свете.  Стремительно
и бесшумно покинул ножны и меч Кадары.
   - Бросьте вы свои железяки, - со смехом говорит разбойничий вожак.  -  Вы
ведь с Отшельничьего, а я тамошнюю породу знаю. Чтобы  кого  продырявить,  у
вас духу не хватит. Нипочем не хватит.
   Стоящий позади Кадары и Брида  Доррин  перехватывает  посох,  жалея,  что
уделял тренировкам не так много времени. Но кто ж мог подумать, что по этому
Кандару злодеи да головорезы так и шастают?!
   Некоторое  время  тишину  нарушает  лишь  хриплое  дыхание  черноволосого
разбойника. Потом бородатый толстяк пожимает плечами.
   - Не хотите по-хорошему - вам же хуже.
   Взмахнув мечом, он устремляется к Кадаре.
   Брид наносит сплеча рубящий удар, но  целит  не  в  вожака,  а  в  самого
низкорослого из шайки, светловолосого разбойника в  рваной  голубой  тунике.
Еще один взмах, и Доррин с изумлением видит,  что  с  белобрысым  покончено.
Брид, размахивая мечом с такой легкостью, будто это  и  вправду  зубочистка,
наседает на второго.
   Доррин разевает рот: меч выпадает из  здоровенной  ручищи,  и  разбойник,
покачнувшись, валится на землю, словно подгнивший дуб.
   Кадара устремляется к  черноволосому,  который,  уворачиваясь  от  клинка
Брида, оказывается ближе к Доррину, чем оба его товарища.
   Доррин, уже  зная,  что  сейчас  случится,  и  страшась  этого,  еще  раз
перехватывает посох.
   - Целитель! - Разбойник нырком делает выпад  в  сторону  Доррина.  Посох,
словно сам по себе, сбивает нападающего на мерзлую  землю,  но  плечо  юноши
пронзает жгучая боль. Потом сверкает клинок Кадары, и схватка заканчивается.
Возле коновязи валяются три трупа.
   - Тебе надо побольше упражняться с посохом, Доррин, - замечает  Брид,  но
тут же умолкает под взглядом Кадары.
   - Тебе здорово досталось? - спрашивает девушка Доррина.
   - Так, царапина, - говорит он, глядя на сочащийся кровью рукав.  -  Плохо
только, что куртка испорчена.
   - Благодари кожу да толстую подкладку, а то остался бы без руки.
   Доррин опирается на посох. Все произошло так быстро,  что  он  не  вполне
пришел в себя. Кадара стоит на коленях возле трупа черноволосого  разбойника
и роется у него за пазухой.
   - Негусто, но кое-что  есть.  Золотое  ожерелье,  серебреники,  несколько
медяков.
   Брид уже обшарил двух остальных, забрав все ценное, включая мечи.
   Доррин искоса поглядывает на своих товарищей. То, что они сейчас  делают,
не лишено смысла, но одна  лишь  мысль  об  этом  вызывает  у  него  приступ
головной боли. Юноша трет виски, но боль не проходит.
   - Клинки так себе, но их можно  продать...  или  подарить  один  Доррину.
Пусть учится.
   - Нет, я уж лучше посохом... - бормочет Доррин. - А что  будем  делать  с
телами? Почва промерзла, могилы не выроешь.
   - Я оттащу их в лес, - ухмыляется Брид. - Дикие кошки наверняка голодны.
   Покосившись на Брида, Кадара вытирает клинок о рваную тунику покойника  и
обращается к Доррину:
   - Может, посмотришь, нет ли где еще засады?
   Юноша глубоко вздыхает, хотя понимает, что ее просьба вполне разумна.  Он
тянется чувствами к придорожным деревьям.  Головная  боль  становится  такой
сильной, что на глаза наворачиваются слезы.
   - Вроде никого... во всяком случае, поблизости.
   К тому времени,  когда  Доррину  удается  прийти  в  себя,  справиться  с
головной болью и заняться порезом на руке, Брид оттаскивает за дорогу второе
тело, а Кадара уже разводит в очаге огонь.  Юноша  собирает  и  приносит  ей
целую охапку валежника.
   - Спасибо, - говорит девушка, не поднимая головы  от  котелка.  -  Завтра
утром все это пригодится. А не мог бы ты еще напоить лошадей?
   К тому времени, когда юноша возвращается, ужин уже готов. Брид  сидит  на
краешке каменной скамьи.
   Снаружи слышен странный звук, и Доррин вскидывает голову.
   - Это всего-навсего сова, - спокойно поясняет Брид. - В  холодные  вечера
они вылетают на охоту еще до полной темноты.  Ночью