овершенно верно, - произносит она и тут  же  поворачивается  к  соседу
справа, чтобы ответить на какой-то вопрос.
   Юноша замечает на ее левой руке второй браслет. Оба они скрыты струящимся
голубым шелком рукавов и становятся  видны,  лишь  когда  их  обладательница
жестикулирует или поднимает кубок.
   Справа от нее сидит мужчина в кружевной, открытой почти до пояса  рубахе,
обнажающей загорелую и широкую,  но,  на  взгляд  Креслина,  слишком  нежную
грудь.
   Как и большинство мужчин Сарроннина, этот  человек  превосходит  Креслина
ростом, а смех его так же легок, как и  фальшив.  Юноше,  которому  противна
любая (и своя, и чужая) ложь, это неприятно режет слух.
   - Как, по-твоему, продвигаются переговоры? - спрашивает Фревия.
   -  Полагаю,  -  отвечает  Креслин,  расправившись  с  очередным  кусочком
жаркого, - они проходят, как должно, однако это всего лишь мои надежды,  ибо
судить о делах государственного управления пристало лишь тем, кто их вершит.
   Сказанное юноша заедает листьями мяты,  освежающей  рот  после  огненного
соуса.
   - А что, - не унимается соседка, склонясь к Креслицу так, что он  ощущает
ее дыхание, - эти стражи Западного Оплота и впрямь так страшны,  как  о  них
толкуют?
   - Страшны? Да, о них говорят что-то в этом роде. Ну, школу  они  проходят
суровую... насколько я видел.  Однако  видеть  их  мне  доводилось  лишь  на
учениях, а отнюдь не в бою, так что я едва ли могу ответить на  этот  вопрос
со знанием дела, - он отрезает еще один ломтик мяса.
   - Создается впечатление, что ты не способен судить решительно ни  о  чем,
консорт-правопреемник, - послышался глубокий голос,  принадлежащий  мужчине,
сидящему по другую сторону от рыжеволосой.
   Подняв глаза, Креслин оценивает взглядом его  вычурного  фасона  рубашку,
завитые светлые волосы и ровный загар, после чего отвечает:
   - Возможно, все дело  в  том,  что  я  не  поднаторел  в  дипломатическом
искусстве говорить много, но ни о чем.
   Рыжеволосая молча улыбается.
   - Ты сам себе противоречишь, поскольку снова почти ничего не сказал, - не
унимается мужчина.
   - Ты совершенно прав, но ведь мне и не нужно ничего говорить,  а  уж  тем
паче ничего  доказывать,  -  парирует  Креслин  и,  слегка  отвернувшись  от
блондина, продолжает разговор уже с рыжеволосой:
   - Прошу прощения, милостивая госпожа, но Крыша Мира - не то место, где  в
ходу гладкие да льстивые речи, даже если дело касается консорта. Потому я не
слишком искушен в уклончивых ответах.
   С улыбкой, одновременно и насмешливой и смущенной, она склоняет голову:
   - Я ценю твою прямоту, Креслин. Жаль, что ты не  пробудешь  здесь  долго.
Твои слова таковы,  что...  некоторым  есть  чему  у  тебя  поучиться,  -  и
добавляет, обращаясь к соседу с другой стороны:
   - Я не сомневаюсь, Дрерик, что  в  более  непринужденной  обстановке  наш
гость сказал бы куда больше.
   Дрерик кивает и тут же спрашивает свою соседку слева:
   - Доводилось ли милостивой госпоже слышать о слигонских гитаристах?
   Креслин помнит о необходимости проявлять учтивость. Поэтому  ему  удается
не скривиться. За внешней вежливостью речей Креслин ощущал скрытую иронию  -
и в голосе рыжеволосой, и в ответах Дрерика.
   - А что ты скажешь о Сарроннине? Думаю, этот вопрос вполне  безобиден,  -
смеется рыжеволосая, чье имя он так и не узнал.
   - Насколько могу судить, - осторожно  отвечает  юноша,  -  край  выглядит
процветающим. Дороги,  во  всяком  случае,  содержатся  прекрасно,  а  люди,
которых мы видели по пути, не  отрывались  от  своей  работы.  Но  некоторые
махали проезжающим, а это указывает на общее довольство.
   - Тебе не откажешь в осторожности.
   - Жизнь на Крыше Мира к этому приучает.
   - Тем более что ты, как я понимаю, единственный мужчина, занимающий столь
видное положение в рядах самого грозного войска Закатных Отрогов.
   - Положение? - Креслин заливается смехом, на сей раз вовсе не деланным. -
Милостивая госпожа, все  мое  "положение"  определятся  исключительно  волей
маршала.
   - Но ведь ты консорт-правопреемник.
   - Лишь пока маршал правит Западным Оплотом.
   - Не вижу разницы.
   Креслин пожимает плечами.
   - Ну, если иметь в виду маршала и мою сестру Ллиз, то разницы, пожалуй, и
вправду  нет.  Однако  пост  маршала   не   наследуется   автоматически.   И
теоретически капитаны стражи могут избрать маршалом другую.
   - И насколько это вероятно?
   - Сейчас? Ну, сейчас вряд ли. Я полагаю, что эта традиция сохраняется  на
тот случай, если маршалом станет слабая женщина. Живущим  за  счет  Предания
необходима сила.
   "Траммм!"
   Одна-единственная нота  взлетает  с  помоста,  где  расположилась  тройка
музыкантов в ярко-голубых  туниках  и  штанах.  Двое  мужчин  и  женщина.  С
гитарами на коленях, но инструменты у них разной формы и разного размера.
   По мере того как эта нота воспаряет к высокому, темному, обшитому деревом
потолку, Креслин отмечает ее слабое, угасающее свечение. Отблеск  золоченого
серебра.
   - О гитаристах из  Слиго  ходит  добрая  молва.  Они  считаются  хорошими
музыкантами, - решается сказать он.
   - Это не то слово. Этак  можно  назвать  "хорошим  музыкантом"  и  самого
Верлинна.
   - Верлинна?
   - Мастера созвучий из Южного Оплота. Ты никогда не слышал  его  игры?  По
слухам, он некоторое время жил у вас, в Западном Оплоте.
   - Маршал любит музыку, и у нас останавливаются многие  музыканты.  Однако
имя Верлинн ничего мне не говорит.
   - Ты можешь и не помнить. Он сгинул  где-то  в  снегах  Закатных  Отрогов
много лет назад, но люди постарше не забыли его и по  сей  день.  Кстати,  у
него, как и у тебя, были серебряные волосы, а это встречается нечасто.
   - Что правда, то правда,  -  соглашается  Креслин.  -  И  если  так,  то,
возможно, я все же слышал его игру. Мне вспоминается гитарист с  серебряными
волосами: его ноты были правдивы.
   - Правдивы? Когда речь  идет  о  нотах,  это  звучит  странно.  Возможно,
когда-нибудь ты растолкуешь мне, что имел в виду.
   При всей наигранной легкости в ее словах звучит смутное  предостережение,
словно "правдивость" нот - не та тема, которую  позволительно  обсуждать  за
столом. Креслин воспринимает этот намек с благодарностью, ибо "растолковать"
значило  бы  открыть  слишком  многое,  а  ложь   причиняла   ему   мучения.
Воспользовавшись   возможностью   промолчать,   он   переводит   взгляд   на
приступающих к игре гитаристов.

V

   Бросив, как ему  кажется,  уже  сотый  взгляд  на  лежащий  за  открытыми
створчатыми окнами регулярный сад, Креслин вздыхает и бормочет:
   - Ну все, хватит.
   - В каком смысле? - не понимает Гален.
   - В том самом, что я собираюсь выйти.
   - Креслин! Но маршал...
   - Она не приказывала мне сидеть  взаперти  в  спальне,  а  только  велела
держаться подальше от неприятностей. Прогулка в саду  никаких  неприятностей
не сулит, он во внутреннем дворе.
   - Позволь мне, по крайней мере, дать тебе провожатого.
   - Я не нуждаюсь в охране.
   - Это не для охраны. А для обозначения твоего статуса как гостя.
   - Я не намерен ждать.
   - Мне потребуется один момент.
   - Ловлю на слове. Один момент - это все, что есть в твоем распоряжении.
   Гален  стремительно  выбегает  в  дверь,  соединяющую  покои  консорта  с
апартаментами  маршала,  и  возвращается  прежде,   чем   Креслин   успевает
застегнуть поверх липнущих к ногам шелковых штанов пояс с мечом.
   - Креслин, но клинок...
   Рядом с  Галеном  стоит  тот  самый  юный  герольд,  который  сопровождал
консорта и маршала в трапезную.
   - Без оружия я чувствую себя голым, тем более что приходится  разгуливать
в наряде записной шлюхи. Да и пояс с ножнами не  боевые,  а  церемониальные.
Скажи, -  тут  Креслин  оборачивается  к  пареньку,  -  существует  ли  хоть
какая-нибудь причина, не позволяющая мне прогуляться в том саду?
   - Многие...  особы  соответствующего  положения  там  гуляют,  милостивый
господин.
   - Дипломатичный ответ, молодой человек. Тем паче,  что  сейчас,  кажется,
никого из этих "особ" там все равно нет. Веди.
   Делая вид, будто  не  замечает  встревоженного  взгляда  Галена,  Креслин
выходит за тяжелую дубовую дверь. Раздается  глухой  удар.  Юноша  вовсе  не
собирался захлопывать за собой створку, но оказалось,  что  здешние  дверные
петли слишком хорошо смазаны.
   Сначала оба идут в молчании, но, пройдя дюжину шагов, юный герольд  робко
спрашивает:
   - Милостивый господин, правда ли, что ты носишь боевую кожу?
   - Я ношу боевую кожу, - с мягким смешком отвечает Креслин, - но у нас так
одеваются все, и женщины, и мужчины. В таких  шелках,  как  у  тебя,  мы  бы
просто замерзли: наше лето холоднее вашей зимы.
   - А как же вы выращиваете урожай?
   - А мы и не выращиваем. Разводим овец, которые дают нам  молоко,  мясо  и
сыр, а все остальное покупаем.  В  уплату  за  снедь  мы  охраняем  западные
торговые пути от разбойников и...
   - И служите наемниками у западных владык? - уточняет юноша. - А что, ваши
стражи и впрямь так хороши, как говорит о них тиран?
   - Возможно, - отвечает Креслин, спускаясь следом за герольдом по  широким
каменным ступеням. - Правда, я не слышал, что говорит тиран.
   - Она как-то сказала, что против них не устоят даже маги Фэрхэвена.
   - Насчет этого не скажу. Маги не любят холодной стали, но считается,  что
волшебники востока способны расщеплять горы.
   - Говорят, с каждым годом их владения придвигаются все ближе.
   Креслин пожимает плечами.  Владения  магов  лежат  на  восточных  склонах
Рассветных Отрогов - двух горных хребтов, тянущихся к востоку от Крыши Мира.
Их дела не кажутся ему такими уж важными.
   - Это и есть вход в сад?
   - Да, восточный. Есть еще одна дверь, прямо из мужской половины.
   - Мужской  половины?  -  Креслин  ступает  на  посыпанную  белым  гравием
дорожку. Ветер  уносит  маленькое  бледное  облачко,  открывая  бело-золотое
солнце, и падавшая на сад тень  исчезает,  а  сине-зеленое  небо  становится
ярким, как пламенеющий изумруд.
   - Да, в той части дворца, где живут консорты без пары и...  другие  гости
мужского пола.
   Креслин поднимает брови.
   - Отпрыски ненадежных семей? Заложники?
   Герольд опускает глаза и молча рассматривает гладкие белые камушки.
   - Ну ладно. Расскажи лучше про сад.
   - О, нашему саду почти столько же лет, сколько  и  дворцу.  Рассказывают,
что второй тиран повелела разбить его в память о своем  консорте  Элдроне  -
последнем консорте, принимавшем участие в сражениях. Он пал  при  Берлитосе,
где тиран разгромила джиранов.
   - Теперь Джира стала южной провинцией Сарроннина, верно?
   - Да, милостивый господин, весьма лояльной провинцией.  А  этот  лабиринт
образован одним-единственным растением - ползучим таранцем.
   - Всего одним?
   - Именно так. Посмотрев вниз, можно увидеть, как переплетаются корни.
   Креслин опускается  па  колени,  разглядывает  корни  растения  и  качает
головой.
   - Вы прекрасные садоводы. Нам у себя ничего подобного не вырастить.
   - Неужели?
   Креслин смеется:
   - У нас растут только хвойные деревья, да и то не очень хорошо.
   Герольд ведет консорта по  петляющим  дорожкам  лабиринта,  пока  они  не
достигают окруженного мраморным барьером бассейна со статуей в центре.
   - Элдрон? - спрашивает Креслин, указывая на великолепную мужскую фигуру.
   - Так говорят, милостивый господин, но точно никто не знает.
   Звук шагов заставляет Креслина обернуться. Мужской голос произносит:
   - А, да это никак тот почетный  консорт  из  Западного  Оплота.  Помнишь,
Нертрил, тот самый, что па пиру не мог и двух слов связать.
   Голос принадлежит Дрерику, широкоплечему блондину,  сидевшему  за  столом
рядом с рыжеволосой женщиной. Солнце  играет  на  его  ярко-голубых  шелках,
подчеркивающих великолепный загар и струящиеся светлые волосы. Его  спутник,
мужчина постарше в серых шелках, носит висячие усы. И длинный клинок.
   Креслин молча улыбается, понимая, что в словесном поединке едва ли  может
стать достойным соперником любому  из  поднаторевших  в  такого  рода  играх
придворных.
   - Приятный денек. - Дрерик обращается к Креслину,  слова  сочатся  с  его
губ, словно мед.
   - Да, день прекрасный, - соглашается Креслин, понимая, что  не  может  не
ответить па прямое приветствие.
   - Видишь, он нацепил клинок, - замечает Дрерик,  выразительно  поглядывая
на спутника постарше. - Не потому ли, что другой его клинок  ни  на  что  не
годен? Как думаешь, Нертрил?
   - Ну... о том лучше судить женщинам, милостивый господин.
   - А, ну конечно... если допустить, что женщины даже... Впрочем, неважно.
   Креслин сглатывает. Дрерик, остановившись примерно  в  четырех  шагах  от
него, поворачивается к нему спиной и принимается  рассматривать  миниатюрную
розу, растущую в беломраморной вазе.
   - Милостивый господин, - шепчет герольд и тянет Креслина за рукав.
   Тот остается неподвижным.
   - Как думаешь,  Нертрил,  он  и  вправду  заслуживает  титул  милостивого
господина?
   - Э-э... из политических соображений порой случается  оказывать  подобную
честь невесть кому. Но, думаю,  мы  могли  бы  оказать  ему  услугу.  Маджио
нравятся такие худенькие юноши, как этот горский... господинчик. Может быть,
нам стоит представиться?
   Креслин чувствует, что краснеет, и виной тому отнюдь не прямые  солнечные
лучи.
   - Мне все же кажется, милостивый господин, что  он  выказывает  некоторый
интерес, - голос Нертрила звучит подчеркнуто вяло и безразлично.
   - Порой приходится быть до неприличия прямолинейным. Эти горцы,  даже  их
так называемая "знать", не понимают намеков.
   Креслин поворачивается к герольду:
   - Воистину поразительно, когда речь, столь учтивая по форме,  оказывается
столь вульгарной по содержанию. Мне хотелось бы взглянуть на  участок  сада,
не оскверненный... - он не заканчивает фразу.
   В саду воцаряется тишина.
   Кто-то касается его рукава, и Креслин оборачивается.
   - У меня создалось впечатление, что ты без должного  почтения  отнесся  к
моему господину. Это прискорбно, - Нертрил укоряет юношу с  мягкой  улыбкой,
которая, однако, не касается глаз говорящего.
   - Невозможно должным образом  почтить  жабу,  поскольку  оная  обитает  в
грязи, - парирует Креслин.
   - Милостивый  господин...  -  отчаянно  шепчет  герольд.  Длинный  клинок
покидает ножны.
   Креслин снова сглатывает.
   -  Итак,  ты  не  желаешь  выразить  покорность  и  на  коленях   умолять
милостивого  господина  о  прощении?  -  с  тем  же  нарочитым  безразличием
спрашивает Нертрил.
   - Полагаю, что нет.
   С этими словами Креслин отступает на  шаг  и  обнажает  собственный  меч,
покороче и пошире.
   - Ну что ж... в самообладании ему не  откажешь,  хотя  умом  он  явно  не
блещет, - резкий голос принадлежит Дрерику.
   Нертрил молча следит за взглядом Креслина. Креслин  улыбается,  вспоминая
уроки Эмрис и Хелдры. Его взгляд остается неподвижным. В отличие от клинка.
   Нертрил непроизвольно отступает с легкой раной в предплечье,  но  тут  же
бросается вперед.
   Меч Креслина, едва ли не опережая мысль,  взлетает  навстречу.  Миг  -  и
длинный клинок уже валяется па белой дорожке.
   Нертрил зажимает рану на правой руке:  кровь  сочится  меж  его  пальцев,
смачивая серый шелк.
   Дрерик стоит с раскрытым ртом.  Креслин,  с  мерцающим  клинком  в  руке,
делает шаг по направлению к нему.
   - Варвар... ты не посмеешь...
   Кончик меча слегка касается щеки блондина, оставляя на ней две  тоненькие
красные полоски.
   - Думаю, господинишка Дрерик, этого хватит, чтобы  ты  надолго  запомнил,
как опасно оскорблять тех, кто выше тебя. Ну а  тебе,  -  Креслин  кланяется
Нертрилу,  -  я   должен   принести   извинения   за   то,   что   не   смог
продемонстрировать  должное  искусство.  Мне  далеко  до  стражей  Западного
Оплота, ведь я всего лишь консорт-правопреемник... Идем отсюда, - обращается
он к застывшему с открытым ртом пареньку. - Я не выношу запаха крови.
   И уже в который раз сглатывает, подумав  о  реакции  маршала.  Она  будет
недовольна.
   - Милостивый господин...
   - Ну, куда пойдем?
   Креслин направляется к тропке, по которой они вошли в сад.
   Герольд пожимает плечами и ведет его обратно. Креслин слышит, как  позади
белые камушки садовой  дорожки  поскрипывают  под  быстрыми  шагами,  но  не
оборачивается. Интересно, куда это Дрерик так заспешил?
   Его  собственные  шаги  нарочито  неторопливы:  ему  ли  опасаться  этого
разряженного, как шлюха, болтуна.
   - Милостивый господин чем-то озабочен?
   - Все в порядке. Я просто задумался.
   К покрытым зеленым лаком и отделанным позолотой дверям, ведущим  из  сада
во дворец, они приближаются молча. Герольд легко распахивает перед Креслином
массивные створы: видимо, петли  здесь  смазаны  не  хуже,  чем  в  гостевых
апартаментах. Все еще размышляя  о  Дрерике,  юноша  вступает  в  коридор  с
каменными стенами, сумрачный после залитого солнцем сада.
   - Господин Креслин!
   Темнота окутывает его, словно из ниоткуда спустилась ночь. Рука метнулась
к клинку, но пальцы лишь скользнули по рукояти: чьи-то руки прижимают его  к
граниту стены.
   Он тянется мыслью к ветрам зимы,  и  они  приходят.  Подхваченный  вихрем
шелковый шарф хлещет по лицу и глазам. Руку, так и не дотянувшуюся до  меча,
пронзает  холодом.  Мгновенный  укол,   и   вихрь   уносится   прочь.   Тьма
развеивается. Он снова один, если не считать стоящего с  опущенными  глазами
герольда.
   - Что... что это было? - выдыхает Креслин.
   - Что милостивый господин имеет в виду? - паренек поднимает на него ясный
взор. - Некая  женщина  окликнула  милостивого  господина  по  имени,  и  он
остановился поговорить с ней. Сам я ее не разглядывал, поскольку решил:  раз
милостивый господин счел нужным остановиться, он знает, что делает, -  юноша
присматривается к Креслицу и робко спрашивает:
   - Что-то не так?
   - Так ты точно ее не разглядел?
   - Нет, милостивый господин. Она стояла в тени.
   Креслин переводит взгляд на дверь. Конечно, коридор не  сад,  но  окна  и
здесь дают достаточно света. А никаких теней нет и в помине.
   - Ладно, - машет он рукой, смиряясь с обстоятельствами.  -  Жаль  только,
что я так и не узнал, кто она такая.
   - Должно быть, она много думает о милостивом господине, иначе  не  повела
бы себя так откровенно, - с искренним удивлением говорит герольд.
   Креслин выдавливает фальшивую улыбку. Может быть, это  подстроил  Дрерик?
Но почему тогда все ограничилось уколом в руку? Он не смотрел на рукав, но и
без того знал, что там совсем крохотная,  такая,  что  не  видна  на  шелке,
дырочка.
   Но, в конце концов, по сравнению со стычкой в  саду  -  это  происшествие
пустяковое. Лучше всего поскорее о нем забыть.
   Но забыть никак не удается.

VI

   - Ты позволил себе рисковать, Креслин. А вдруг бы  он  оказался  мастером
клинка?
   - Так ведь не оказался же. И не мог: он слишком мастерски носит шелка.
   Маршал качает головой.
   - Ты хоть понимаешь, что это изрядно осложнит твою жизнь?
   - Мою жизнь? Меня больше волновали твои переговоры.
   Он бросает взгляд на окно, где ветер, предвестник еще только затягивающих
горизонт дождевых туч, шевелит шелковые занавески.
   - Ну, по части переговоров ты мне так удружил, что дальше некуда.
   Маршал делает шаг к окну, потом  останавливается  и  устремляет  на  сына
взгляд суровых голубых глаз.
   Креслин молчит, размышляя, следует ли воспринимать услышанное как  шутку,
и ждет, когда она продолжит.
   - Консорт, почти мальчик,  обезоружил  одного  из  самых  опасных  бойцов
Сарроннина. Нертрил убил более десятка соперников, и  мужчин,  и  женщин,  -
маршал хрипло смеется. - А ты еще и  извинился  перед  ним  за  то,  что  не
дотягиваешь до уровня стражей. Твой приятель герольд разнес эту  новость  по
всему дворцу прежде, чем ты успел добраться до своей комнаты.
   - Не вижу проблемы, - пож