тьмы,  подобные  башням-близнецам,
хотя одна из них несколько пониже.
   Юноша  удерживает  свое  сознание  за  пределами  белого  марева,  против
которого он направляет силы ветра и моря. Поднявшиеся валы неодолимо  сносят
шхуны к берегу,  на  влажный,  уплотненный  неожиданно  обезумевшим  прибоем
песок. Когда же он отступает, последние клочья белой хмари тают под  дождем,
а людские фигурки,  подобно  муравьям,  суетятся  в  пене  набегающих  волн,
покидая выброшенные на сушу корабли.
   Лидия подает Креслину кусочек галеты и заставляет выпить глоток сока.
   Бросив  взгляд  на  другое  кресло,  юноша  замечает  широко   раскрытые,
невидящие глаза Мегеры и струящийся по ее лбу пот.  Ее  напряжение  начинает
передаваться ему, но усилием воли  он  заставляет  себя  отвернуться,  снова
потянуться к ветрам и обратиться против другой эскадры, состоящей  из  шести
бригов с широкими корпусами.
   Но на сей раз его сознание сталкивается с разящим  пламенем,  с  огненным
копьем, разрывающим его связь с ветрами. Едва отбив нападение и  восстановив
контроль над воздушными струями, Креслин вновь подвергается огненной  атаке.
На миг перед его мысленным взором  предстает  худощавое,  искаженное  мукой,
тонущее в хаосе и пламени лицо мага. Человеческое лицо.
   И вновь Креслин хватается за ветра.  Языки  пламени  хлещут  по  облакам,
отгоняя шквальные потоки, ограждая Белые корабли от самой страшной из бурь.
   Креслин  обрушивает  средние  ветра  на  эскадру  из  шести  бригов.   Но
безуспешно.
   Всякий раз, когда шторм уже готов подхватить корабли и как щепки  понести
их к берегу, пламя преграждает ему дорогу, иссушая  его  силы  всепожирающим
жаром раскаленной пустыни - или населенного демонами ада.
   Вновь и вновь, напрягаясь до последней возможности, юноша  обрушивает  на
противника ярость бури. Молния бьет по высокому кораблю, находящемуся дальше
всех в море, вызывая ответный сполох  пламени  невиданной  доселе  мощи.  На
грани отчаяния юноша направляет мощь высоких ветров  и  свирепость  грозовых
разрядов обратно по траектории этого сполоха.
   Его сознание пронзает неистовый вопль: Белый  маг,  могущественнейший  из
всех, с кем ему приходилось сталкиваться, прекращает существовать, и  в  тот
же миг рассеивается белый туман. Ветра веют невозбранно.
   Обессиленный, Креслин задыхается.
   Лидия вновь предлагает ему соку, и  он  медленно  отпивает,  стараясь  не
смотреть на Мегеру, ибо слишком хорошо знает, каково ей  сейчас  приходится.
Он полон сочувствия, но проявлять эмоции не имеет времени. И  снова  Креслин
скручивает вихри, разит молниями и вздымает волны - до тех пор, пока  далеко
к югу от Черного Чертога каменистый берег не принимает еще семь  выброшенных
судов.
   И лишь один корабль с  высокими  мачтами  не  поддается  шторму,  пытаясь
развернуться и уйти в открытое море. Он  заключен  в  кокон  белизны,  столь
плотный, что ветры тщетно хлещут по его голым реям.
   Вцепившись в самое  сердце  ветров,  Креслин  закручивает  их  в  воронку
чудовищного смерча уплотненной  тьмы.  И  эта  тьма,  эта  невероятная  сила
наносит удар и сама рушится в раздираемое  бурей  море  на  том  месте,  где
только что находился корабль.
   "...больно..."
   Креслин ощущает  боль  Мегеры  одновременно  с  осознанием  того,  что  у
побережья Отшельничьего плавают  лишь  корабельные  обломки  и  человеческие
тела. А могучая Белая армада уже начинает разворачиваться,  ища  спасения  в
бурных водах Северного Океана.
   Лишившуюся чувств Мегеру Лидия укладывает на вынесенный из дома матрас и,
поймав вопросительный взгляд Креслина, заверяет:
   - С ней все будет в порядке.
   Но Креслина это не останавливает. Схватив стакан, он отпивает глоток сока
и вновь, не обращая внимания  на  донесшееся  словно  издалека  восклицание:
"Нет!", напрочь  позабыв  об  усвоенной  осторожности,  бросает  себя  через
небосвод на север, к последнему сохранившемуся пятну отвратительной белизны.
Он вновь собирает бурю, призывая самые высокие, самые могучие небесные реки,
подобные потокам из черной стали. Не замечая в своем безумном неистовстве ни
слепящих серебряных вспышек, ни опаляющего  огня,  не  обращая  внимания  на
стоящий перед внутренним  взором  образ  умирающего  Белого  мага  -  образ,
который никогда не изгладится в его памяти! - Креслин направляет всю  ярость
севера на пляшущие по поверхности ошалелого моря беззащитные щепки.
   - Не-е-ет!..
   Креслин не слышит этой  мольбы,  вздымая  над  морем  смертоносные  валы.
Слившись воедино с ветрами и молниями, он сам - воплощение шторма, а оседлав
неукротимые черно-стальные  воздушные  приливы,  уподобляется  богу  древних
Небес...
   "...вернись... назад... суженый..."
   Назад?
   Дрожа  от  напряжения,  Креслин  заставляет  себя  выйти  из   бури,   из
совершеннейшего в своей гармонии средоточия мощи. Пядь за пядью,  локоть  за
локтем он отступает на юг, сквозь грозовые тучи и ледяные дожди.
   Мысли, разрозненные и  путаные,  стягиваются  вместе,  пока  сознание  не
возвращается в тело. Креслин выпрямляется, открывает глаза...  и  ничего  не
видит. И Мегера, и Клеррис с Лидией должны  быть  где-то  рядом,  но  их  не
видно. И вообще ничего не видно. Вокруг одна лишь тьма.
   Понимая, что это едва ли может быть ночь, юноша зовет - слабым, совсем не
тем, что у недавнего громового божества, голосом:
   - Мегера!..
   - С тобой все в порядке?
   Согретым теплом ее слов, Креслин нащупывает руку Мегеры.
   - Я ничего не вижу, - признается он. - Снова тьма.
   Их пальцы переплетаются,  и  тьма  редеет:  из  нее  выступают  огромные,
всматривающиеся в его лицо зеленые глаза.
   - Ты уходил так далеко... - по щекам Мегеры  струятся  слезы.  -  Слишком
далеко. Никогда не делай этого больше...
   - Не буду, не буду, - он недоуменно качает головой. - Странно, сейчас  со
мной все в порядке, но только что я ничего не видел. Знал, что ты  здесь,  а
увидеть не мог.
   - Думаю, тебе не следует иметь дело с бурями, пока не поговоришь об  этом
с Лидией, - наморщив лоб, Мегера пытается прощупать его чувствами  и  качает
головой. - Есть тут нечто такое...
   - Уж сейчас-то мне точно не следует ничего предпринимать,  -  выдавливает
смешок Креслин. - Особенно по части погоды. Впрочем, ты можешь справиться  и
сама. Я чувствовал твои прикосновения к ветрам... они ловчее.
   Неожиданно ощутив себя страшно одиноким, он сжимает руку Мегеры.
   - Ты... - начинает она.
   "...напуган..." "о!.. суженый..."
   Молча - для этого не нужны слова - Креслин признает свой страх,  признает
холод, сковавший его вместе с неожиданно - но не впервые, а стало быть, и не
случайно - поразившей его  слепотой.  Мегера  чувствует  это.  Она  обнимает
Креслина, а он жадно пьет глазами рыжий огонь ее  влажных  волос  и  линялую
голубизну туники. Он смотрит и не может насмотреться, даже  когда  заключает
жену в объятия и привлекает к себе.

CXXXVIII

   - Вам обоим необходимо выпить, - заявляет  Лидия.  Мегера  берет  стакан.
Креслин следует ее примеру и отпивает большой глоток, не обращая внимания на
горький вкус предложенного целительницей теплого настоя. Его короткие волосы
пропитаны потом, стекающим за уши и за ворот. Глядя на Мегеру, он видит, что
и ее волосы  спутались  и  потемнели.  Оба  они  испускают  запах  страха  и
напряжения.
   - Шиера зачищает восточное  побережье,  а  Клеррис  пошел  с  Хайелом,  -
невозмутимо сообщает Лидия.
   Дождь продолжается, но уже не льет как из ведра. Повернув голову, Креслин
бросает взгляд на север и успокаивается, увидев не черные грозовые  тучи,  а
обычные серые облака. Значит, вызванная им буря не разрушила  сформированную
им и Мегерой устойчивую климатическую модель. Ему не приходится напрягаться,
дабы определить, что последствия шторма будут ощутимее  всего  на  западе  -
преимущественно в Слиго, Лидьяре и Фэрхэвене.
   - Скажи, что  ты  сделал,  когда  коснулся  ветров  в  последний  раз?  -
подчеркнуто нейтральным тоном спрашивает Лидия.
   Мегера отпивает большой глоток  из  своего  бокала.  Ее  тошнит,  Креслин
чувствует это, но чувствует также, что причина тошноты не в конфликте  хаоса
и гармонии, а в чем-то ином. В чем-то, органично связанным с ней самой.
   - Креслин! - напоминает о своем вопросе целительница.
   - Со мной все в порядке, суженый, - говорит Мегера, коснувшись его рукой.
Как только она убирает пальцы, он снова проваливается во тьму,  но  лишь  на
мгновение.   Стоит   ему   сглотнуть   и   набрать   воздуху,   как   зрение
восстанавливается.
   - Я... устроил новый шторм, - признается юноша Лидии.
   - Так я и думала. Устроил шторм и обрушил на большой флот Белых. А  разве
они не уходили?
   - Да. Уходили, - Креслин облизывает губы. - Но я подумал,  что  отпустить
их целыми и невредимыми - не самая удачная идея.
   - А убить одним махом четыре тысячи человек - удачная идея?
   - Если ты ставишь вопрос так, то да, - со вздохом отвечает Креслин.
   - Почему?
   "...зачем, суженый... столько смертей... зачем множить..."
   -  Потому,  -  говорит  он,  тщательно  подбирая  слова,  -  что   теперь
Отшельничий может выжить, даже если не выживем мы.
   - Значит, ты счел возможным погубить  почти  десять  тысяч  человек  ради
спасения пятнадцати сотен? - спрашивает целительница.
   - Знаешь что, Лидия, - отзывается он, сделав еще глоток, - возвращайся-ка
ты в Кандар и жди там в благостном бездействии, пока Белые  медленно  удушат
весь континент. Радуйся миру, потому как все  не  покоряющиеся  Белым  скоро
сгинут без всякой войны. А лет через десять можешь вернуться сюда, к  нашему
разговору.
   - Суженый... как грубо! - голос Мегеры звучит более хрипло, чем обычно. И
ее опять тошнит.
   Тошнота передается и Креслину, но он старается от нее отгородиться.
   - Он прав, Мегера, - произносит целительница с вымученной улыбкой.  -  Но
от этого не легче.
   Креслин отчетливо чувствует  недоумение  Мегеры.  Она  озадачена  словами
Лидии, но очередной приступ тошноты  не  позволяет  над  ними  поразмыслить.
Молодая женщина вскакивает и, шатаясь, спешит к стоящему в углу ведру. Горло
Креслина наполняется желчью, однако ему удается  удержать  содержимое  почти
пустого желудка.
   - Оставь... я сама.
   - Я не могу. Ты что, забыла?
   Мегеру рвет, но подняв голову от ведра, она смеется:
   - Тут забудешь... Да, нас ждут веселенькие девять месяцев.
   Креслин сглатывает:
   - Так это... ты... у нас?..
   Мегера кивает.
   - У тебя - у нас - еще куча дел,  -  напоминает  ошарашенному  юноше  его
отравительница. - Например, удостовериться,  что  немногие  уцелевшие  после
наших ухищрений не заполонят славную землю Отшельничьего...  -  Не  закончив
фразу, она снова бросается к ведру.
   На сей раз не выдерживает и желудок Креслина. Дело кончается тем, что его
выворачивает за край террасы.
   - Сам виноват, - тут же указывает ему Мегера. -  Это  была  твоя  идея  -
начать воспринимать мои чувства.
   - Ему все равно пришлось бы, - сухо напоминает Лидия.
   Но Креслин не слышит ее слов, поскольку он  уже  посылает  свое  сознание
вдоль восточного  побережья,  избегая  столкновения  с  расползающимися,  но
кое-где еще сохранившимися пятнами белизны. Его мысленному  взору,  один  за
другим,  предстают  разбитые  корпуса,  среди   которых   выделяется   почти
неповрежденная, лишь глубоко засевшая в  мягкий  белый  песок  шхуна.  Волны
перед устьем реки Фейн перемешивают  обломки  рангоута  с  мертвыми  телами,
источающими белизну смерти. Креслин смещается южнее, попутно отмечая, что не
менее дюжины корпусов вполне пригодны для восстановления. Но кроме того,  он
отмечает и наличие  нескольких  вооруженных  отрядов.  Самые  многочисленные
собрались на западном пляже, куда Мегера выбросила корабли норландцев. Юноша
хмурится,  прикидывая,  каково  придется  его  немноголюдному   воинству   в
столкновении с этими озлобленными и отчаявшимися людьми, считающими, что  им
нечего терять.
   - Мне, пожалуй, пора идти, - выпрямившись, говорит он. Мегера  застывает,
но тут же тянется к поясу, на котором висит клинок. В отличие от Креслина  и
стражей, она отдает предпочтение не заплечным, а поясным ножнам.
   - А стоит ли тебе, в  твоем  положении?  -  начинает  он,  чувствуя,  как
сжимается его сердце.
   - Какое это имеет значение, суженый? - сурово обрывает его Мегера.
   Он наклоняет голову, на миг ослепленный жгучим туманом.
   - Вы, оба! Ну-ка, выпейте это!
   - Что за снадобье?
   - Оно придаст вам сил - вы ведь еле держитесь на ногах.
   Лидия протягивает им две маленькие чашки. Лицо ее мертвенно-бледно.
   Залпом  проглотив  снадобье  и  нацепив  портупею,  Креслин  смотрит   на
целительницу и спрашивает:
   - Клеррис?
   Мегера, выпив лекарство в два глотка, переводит взгляд с одного  лица  на
другое.
   - Не думай о нем, просто отправляйся туда,  -  говорит  Лидия.  -  Он  на
западном пляже. Там, куда выбросило ближайшие корабли.
   - О!.. - с тихим отчаянием восклицает Мегера.
   - Всякий успех имеет оборотную сторону. И свою цену, - замечает  Креслин,
направляясь к привязанной у террасы Воле. Он протягивает Мегере руку, но  та
предпочитает не заметить этого жеста и, к удивлению Лидии, легко  вскакивает
в седло. Креслин следует за ней, но нагоняет лишь на полпути к цитадели.
   Он молчит -  да  и  что  можно  сказать?  Ему  самому  не  раз  случалось
действовать, руководствуясь исключительно собственными соображениями,  после
чего сталкиваться  с  далеко  не  желательными  результатами.  Теперь  таким
образом повела себя Мегера. Она  постаралась  причинить  как  можно  меньший
ущерб выбрасываемым на берег судам, а в итоге уцелело  столько  солдат,  что
они смогли составить сильный отряд. Но все же Креслин рассчитывал на большее
понимание.
   - Кончай злорадствовать!
   Ну конечно, она же слышит его мысли!
   - Остался кто-нибудь в цитадели?
   - Торкейл, ты же ему сам велел.
   - Заберем его и всех, кого сможем.
   - Прекрасно.
   Идет дождь - легкий и редкий в сравнении с тем, какой скоро обрушится  на
восточный Кандар.
   - Господин! - встречает его на пороге Торкейл.
   - Собери всех, кто только может сражаться! - с ходу приказывает  Креслин.
- И быстро на западный берег, на тот пляж, что ниже второго поля.
   - Слушаюсь, господин.
   - Остались здесь лошади? - спрашивает Мегера.
   - Только четыре. Остальных забрали отправившиеся на восток - им предстоял
более долгий путь.
   - Четырех человек - если найдутся,  то  стражей  из  Западного  Оплота  -
пришли к нам. Остальных - на побережье. Как можно скорее!
   Креслин заезжает под навес: мокнуть под дождем ему не хочется, равно  как
и тратить силы, чтобы отклонять струи.
   Мегера осаживает гнедую рядом с ним.
   - Думаешь, это и вправду хорошая идея?
   - Не уверен. Но Лидия знает, что он в беде, а я не знаю,  что  еще  можно
предпринять. Не уверен, что мог бы сейчас совладать с  ветрами,  да  еще  на
расстоянии.
   - А я уверена, что не смогла бы.
   - За успех приходится платить, и всякий раз все более высокую цену.
   - Когда же это кончится?
   - Для нас - никогда.
   Они умолкают, а как только к ним  присоединяются  четыре  воительницы  из
Западного Оплота, Креслин трогает свою вороную. Мегера скачет рядом  с  ним;
стражи, попарно, сзади.
   Сквозь пелену тумана, все еще наплывающего с севера,  шестерка  всадников
несется  на  запад  мимо  нижних  полей  и   обложенных   камнями   каналов,
доставляющих воду, отдаленных источников в цитадель. Скачут по  бурой  траве
болотистой низины, ведущей к бреши  в  холмистой  гряде,  за  которой  лежит
западный пляж. И все это время Креслин  отслеживает  происходящее  на  белых
песках.
   Шиера, Хайел или кто-то иной принял решение разделить силы Отшельничьего,
но оно явно было ошибочным. Креслин и Мегера еще работали с ветрами,  а  два
вооруженных отряда порознь отправились зачищать  побережье  в  надежде,  что
уцелевшие враги разбегутся,  как  в  свое  время  хаморианцы.  Но  норландцы
собрались  вместе,  и   поспешивший   к   побережью   отряд   столкнулся   с
превосходящими силами противника.
   Использовать ветра...
   - Даже не думай об этом!
   - Почему?
   - После последнего шторма ты ослеп. Да и  я  чувствовала  себя  ненамного
лучше.
   - Атакуем ближайших, - говорит Креслин, обнажая короткий  меч,  и  быстро
скачет к песчаному гребню,  который  удерживает  горстка  защитников  против
вдвое большего отряда норландцев.
   Песок  глушит  топот  копыт,   позволяя   шестерым   всадникам   неслышно
приблизиться к нападающим и обрушиться на них сбоку.
   Клинок Креслина вспыхивает, и враг падает на землю.
   - Регенты! Регенты!
   Крик эхом отдается  от  дюн,  вспениваясь  как  высокий  прибой.  Креслин
яростно орудует мечом.
   Левую руку опаляет огнем, однако это  не  прерывает  движения  клинка  по
смертоносной дуге.
   "...регенты!.. регенты..."
   Креслин разворачивается, направляя лошадь вверх  по  песчаному  склону  и
срубая на скаку еще одного противника.
   Останавливается он,  лишь  осознав,  что  на  песчаной  возвышенности  не
осталось ни одного живого норландца, там только Хайел, Клеррис и их солдаты.
Русоволосая воительница торопливо осматривает тонкий порез на руке Мегеры.
   - Это ерунда, - говорит запыхавшаяся Мегера. - Едем дальше.
   Кивнув,  Креслин  направляет  Волу  туда,  где  между  увязшими  в  песке
форштевнями двух  норландских  фрегатов  обороняется  самая  большая  группа
островитян. Он чувствует пульсирующую боль в руке Мегеры, но это  не  мешает
ему, подняв меч, устремиться на подмогу теснимым воинам Отшельничьего.
   "...регенты... регенты..."
   Сразив еще одного врага, Креслин разворачивается, и в его плечо вонзается
стрела с красным древком. Еще не  успев  в  полной  мере  ощутить  боль,  он
вскидывает глаза и видит  на  палубе  дальнего  норландского  корабля  почти
дюжину лучников.
   - Цельте в того, с серебряной макушкой! В него и в рыжую!
   Боль пронзает правую руку Креслина, и ему с трудом удается удержать  меч.
А Мегера уже безоружна, и обе ее руки горят огнем.
   Не  видя  выхода,  Креслин  роняет  клинок  и,  развернув  свою  вороную,
хватается за ближайшие из высоких ветров, чтобы обрушить на врагов их силу.
   - Не промажь! В серебряную башку! - слышатся крики стрелков,  заглушаемые
воем усиливающегося с каждым мгновением ветра.
   Упав на шею кобылы, юноша из последних сил скручивает воздушные потоки.
   Рядом с судном, с которого летят стрелы, вспыхивает молния.
   - Целься лучше!
   Он тянет на себя приближающийся шквал, когда очередная струя обжигает его
- или Мегеры? - правое бедро.
   - Спасайте регентов!
   Паника  в  голосе  Хайела  заставляет  Креслина   буквально   вывернуться
наизнанку, напрячься выше высочайшего предела своих возможностей.
   Вороная кобыла взбрыкивает и спотыкается,  но  обожженная  рука  всадника
крепко удерживает повод.
   Ледяной шквал обрушивается на судно, скашивая стрелков одним смертоносным
взмахом.
   Креслин осаживает лошадь, ожидая, что будет дальше. Крики  и  лязг  мечей
стихают, и он остается с болью не своих ран и с окружающей его тьмой.
   - Господин регент!
   - Да? - Креслин не видит говорящего и не ощущает  рельефа  местности,  но
слышит, что голос доносится как бы снизу.
   - Что нам делать?
   - А сколько народу у нас осталось?
   - Около половины.
   - А норландцев?
   - Господин... ты перебил их всех... и нескольких наших.
   Невидящие глаза Креслина жгут стыд и отчаяние.
   - Соберите лошадей. И всех наших солдат. Тем, которые еще не ввязались  в
стычки, скажите,  чтобы  они  этого  не  делали.  Не  надо  нападать,  лучше
подождать, пока земля сама не вынудит норландцев, да и всех прочих, сдаться.
А это будет, вот увидишь, - Креслин умолкает, но прежде чем  его  собеседник
успевает вымолвить хоть слово, добавляет:
   - Мне следовало подумать об этом пораньше. Тьма, с этой землей и