, теряешь самообладание. Итак, ты хочешь, чтобы я добыл для тебя знание? А какого рода?
     - Некогда на пути от Фритауна до Фрвена, а оттуда через Рассветные Отроги были проложены великие дороги. Мы думаем, что если бы удалось установить местонахождение этих трактов, их можно было бы расчистить, а потом - использовать.
     - Разумеется, для переброски войск, - говорит Саммел, снова промокнув лоб.
     - К сожалению, у нас под рукой нет ни ученых, ни инженеров.
     - И вам надоело мериться силами с Отшельничьим на море. Вы решили, что на суше понесете меньшие потери.
     Посол молчит. Взгляд его перебегает к висящей на стене ракетнице, и он кривит губы.
     - А что будет, если я откажусь?
     - Ничего... пока.
     - Это звучит как угроза.
     - Император не забывает друзей. - Лейтррс пожимает плечами. - Но и недругов тоже.
     Саммел поглаживает подбородок.
     - Стало быть, восстановление дорог... ну что ж, это, несомненно, тоже разновидность знания.
     Проследив за взглядом посла, направленным на ракетницу, он снова смотрит на Лейтррса.
     - В прошлый раз ты упоминал о вознаграждении. Что имелось в виду?
     - То, что ты получил в прошлый раз, действительно было не вознаграждением, а лишь знаком признания твоих способностей. Что же до места Главного Библиотекаря, то оно остается вакантным. Кроме того, я предлагаю тебе совершить приятное путешествие под охраной воинов императора. В наше беспокойное время это гораздо полезнее для здоровья, чем жизнь в уединенной хижине.
     - Да, кое-кто тоже оставлял у меня "знаки", - смеется Саммел, кивая в сторону ракетницы. - К тому же в Рассветных Отрогах нынче прохладнее.
     - Я даже взял на себя смелость привести лошадь: на тот случай, если у тебя не окажется своей.
     Саммел усмехается.
     - Позволь мне собрать в дорогу кое-какие вещи. А тот "знак", что висит на стене, можешь взять себе.
     - Непременно, - кивает Лейтррс. - Так я и сделаю.

LXXV

     - Чем ты собираешься сегодня заняться?
     Глянув на Кристал, я взял кувшин с клюквицей. Ранний сок был очень дорог, но вода мне надоела, и я, не выдержав, купил целый бурдюк. Ну а чтобы все было по справедливости, пришлось купить для Кристал бочонок светлого эля, хотя обычно она пила его только по вечерам.
     Жаркий порыв ветра залетел в открытую дверь, и Рисса захлопнула ее с сердитым стуком.
     - Ежели держать двери открытыми, так вся прохлада мигом повыветрится...
     - Прошу прощения, - машинально буркнул я и лишь потом сообразил, что дверь оставил открытой или Вигил, или кто-то из стражей и мне извиняться не за что.
     - Так чем ты сегодня займешься? - повторил я свой вопрос.
     - Буду играть в политику, - с усмешкой ответила Кристал, поставив кружку. Со времени прибытия из Расора она посвежела и отдохнула, хотя видеть ее дома между завтраком и закатом солнца мне случалось нечасто. Правда, поспать ей нынче удавалось побольше, но темные круги и морщинки вокруг глаз еще не исчезли. - Нужно посоветоваться кое о чем с Зибером, а еще и посетить отца Дорна, чтобы ублажить почитателей Единого Бога.
     - Разве это не работа Каси?
     - Она еще не приехала. Прибудет сегодня утром и займется тем же самым, но я смогу доложить ей, что у них на уме, а они будут довольны, что о них помнят и с ними считаются.
     - А они разве не понимают, что стоит за этими встречами и беседами?
     - Конечно, понимают, но на лесть все падки. Это дает им возможность ощутить собственную значимость, и они, несомненно, постараются донести это ощущение до всех прочих. Что нам на руку: народ должен знать, как неустанно заботится самодержица о Кифриене и кифриенцах. Сейчас, в преддверии призыва новобранцев, это приобретает особое значение.
     Я покачал головой. По сравнению с политикой магия казалась довольно простым занятием.
     - Ну а ты? - спросила Кристал, поставив кружку на стол.
     - Я? Вот закончим с Вигилом парочку дорожных кофров, и займусь креслом к письменному столу Антоны. Если все пойдет как надо, завтра можно будет заняться отделкой всего гарнитура.
     - А потом?
     Я пожал плечами.
     - Крупных заказов больше нет. Все, у кого водятся деньжата, либо уже уехали, либо копят монеты про запас.
     - Похоже, так нынче везде.
     - Знаю. Только не понимаю, почему.
     - Это просто. Процветание общества, во всяком случае, по мнению Муррис, определяется состоятельными людьми. Если у тебя много заказов, ты покупаешь у Фаслика много древесины; он, в свою очередь, хорошо платит своим работникам; те покупают еду и одежду, ну и так далее. Ну а если заказов нет, ты не покупаешь материал...
     Кристал остановилась.
     - Но еда и одежда мне так и так нужны.
     - Нужны, но ты будешь покупать их меньше. И не ты один. Стало быть, у купцов понизится сбыт, и они, в свою очередь, уменьшат закупки товаров. И поднимут цены.
     Поразмыслив, я понял, что все это звучит убедительно. Оно и видно, что уменьшение количества заказов не сулит ничего хорошего, причем не только мне.
     Раздался хлопок: Рисса прибила тряпкой какое-то насекомое.
     - Лезут букашки всякие, - проворчала она, - это все из-за жары. Они ищут воду, но изгрызут все, что им попадется.
     Мы с Кристал улыбнулись друг другу, после чего она встала и потянулась.
     - Что-то больно долго я сегодня с утра прохлаждаюсь.
     - Чем дольше, тем лучше, - отозвался я, обнимая ее и массируя пальцами затвердевшие мускулы ее спины.
     - Как здорово.
     - И ты все еще хочешь уехать?
     Прежде чем она успела ответить, со двора донеслось ржание.
     - Вот, пожалуй, и мой ответ.
     Помассировав ей плечи, я поцеловал ее и выпустил из объятий.
     - Сегодня я буду поздно, - промолвила она, натянув куртку с галуном и опоясавшись мечом. - Каси приезжает, так что ужинать буду с ней, с Лиссой и несколькими другими.
     - Небось, с большими политиками?
     - Ну а с кем же еще?
     Мы вышли на крыльцо - Рисса тотчас затворила за мной дверь, - обнялись на прощанье, и я со ступеней проводил Кристал и ее отряд взглядом. В последнее время она не раз ставила мне в укор стремление стать героем, но вот для себя такое поведение, похоже, считала нормальным и само собой разумеющимся.
     К моему приходу Вигил уже подмел мастерскую и корпел над скобой дорожного кофра.
     - Тт-ак пп-рр-аввильно, м-мастер Л-леррис?
     - Прекрасно. Продолжай в том же духе, а я наложу последние штрихи на наш письменный стол. По-моему, вензель получился что надо.
     Вырезанная Вигилом буква "А" прекрасно встала в подготовленные мною пазы. Паренек был рад похвале, а я тому, что работал с человеком, действительно чувствовавшим дерево.
     Тонкая отделочная работа требовала особой осторожности, поэтому, прежде чем взяться за рубанок, я проверил вишневую древесину чувствами, стараясь не упустить даже крохотные сучки или шероховатости.
     Таковых, к счастью, оказалось немного, и к полудню, когда донесшийся со двора шум заставил меня отложить резец и подойти к двери, этот этап работы был почти завершен.
     На ступеньках кухни, глядя на Риссу снизу вверх, стояли двое детишек. На дальнем конце двора, где я три года назад посадил дубок, в защищавшей кое-как от палящего солнца тени укрылась худощавая женщина в серых лохмотьях.
     - Подайте... мы голодны... - упрашивала темноволосая девочка постарше. - Мама сказала, что у вас есть еда.
     И она, и ее младшая сестренка были худы и одеты очень бедно, однако, в отличие от большинства бродяг и попрошаек, оставались чистенькими.
     Я тихонько отступил за дверь мастерской.
     - Еда, - несколько нервно пробормотала Рисса, - у мастера Лерриса не хватает еды на всех.
     - Но мы же просим не на всех, а только себе, - наивно возразила девочка. - Ты нас знаешь: я Джиди, а она Мирла. Мы хотим есть.
     - Ладно, взгляну, может, что и найдется, - буркнула Рисса и удалилась на кухню.
     Я поразился: неужто дела так плохи, что людям нечем кормить детей и они попрошайничают даже не в бедных кварталах, а у моих дверей? Мне тоже приходилось ощущать на себе последствия общего упадка, однако я имел дело с людьми, у которых водились деньги.
     - Вот, берите...
     - Спасибо, Рисса. Большое спасибо.
     - Меня благодарить не за что. Скажите спасибо мастеру Леррису: это его снедь.
     Приглядевшись, я увидел, что каждая из девчушек получила по полкаравая вчерашнего хлеба и по пригоршне оливок. Пока они, поднимая босыми ножками красную пыль, брели через двор к матери, Джиди отправила в рот оливку и отломила крохотный кусочек хлеба.
     Их мать помахала рукой Риссе, и они удалились.
     Я подошел к кухне.
     - Мастер Леррис... Гайси не какая-нибудь мошенница.
     - Рисса, не надо оправдываться, ты поступила правильно. Дети были голодны, но они чистенькие и аккуратные, совсем не похожи на завзятых попрошаек, - промолвил я, торопливо закрывая дверь, чтобы отгородить кухню от жары и красной пыли.
     - А кто эта женщина, их мать? - полюбопытствовал я, достав из охладителя кувшин и налив себе немного клюквицы.
     - Гайси? Я давно ее знаю, славная женщина, но невезучая. Муж ее работал на Синкора, старого торговца шерстью. Он умер до...
     - Погоди. Он, что ли, владел этой землей?
     - Он самый. Бедняга погиб во время пожара, когда сгорели его дом и склад. Ох, и пожарище же был, пламя выше деревьев! Люди поговаривали, будто усадьбу поджег Хистел, сын старого торгаша. Злобный малый был этот Хистел, вечно цеплялся к девушкам. Дошло до того, что родной отец сдал его стражам самодержицы. Ходили толки, что он убил отца из-за золота, а усадьбу поджег, чтобы замести следы, но, - Рисса пожала плечами, - ни Хистела, ни золота этого никто так больше и не видел. Вилбел пытался спасти хозяина, но и спасти не спас, и сам обгорел так, что работать больше не смог. Помучался-помучался, да три года назад, как раз во время великого дождя, и преставился. А Гайси вела домашнее хозяйство Мортена, пока он не подцепил ту темнокожую девицу. Так и вышло, что Гайси осталась без работы и без куска хлеба. Родных у нее нет, так что помощи просить не у кого.
     Мне стало стыдно. Люди голодают, а я позволяю себе баловаться клюквицей.
     - А где они живут?
     - Где придется.
     - К тебе часто наведываются?
     - Бывает. Жалко ведь, особливо детишек.
     Я вздохнул. Конечно, когда не видишь чужих бед, жить легче. Но, с другой стороны, облагодетельствовать всех обездоленных мне явно не под силу.
     - И много в Кифриене таких, как они?
     - Немало. Еда дорожает с каждым днем.
     - Но почему?
     Я не заметил особого роста расходов, но сообразил, что Кристал частенько в отлучках и нам не приходится кормить слишком много ртов.
     Рисса улыбнулась.
     - Траты, конечно, увеличиваются, но у нас есть старые запасы: баранина, кукуруза, оливки. Теперь вот и курочки завелись. Я стараюсь беречь твои серебреники.
     - Спасибо, - сказал я, допивая клюквицу. - Пойду, а то меня работа ждет.
     - Конечно, мастер Леррис, - улыбнулась Рисса. - Сколько людей зависят от твоей работы.
     Мне, честно говоря, вовсе не хотелось, чтобы кто-то от меня зависел. У меня самого имелось все необходимое для счастья: уютный дом, прекрасная жена, вдоволь еды, славный пони и ремесло, которое не только неплохо кормит, но и доставляет мне удовольствие. Но не думать о таких людях, как Гайси и ее дочери, я не мог.
     - Вигил, - окликнул я паренька, вернувшись в мастерскую, - ты Гайси знаешь?
     - К-кого? - Малый покраснел.
     Я повторил вопрос, и он, заикаясь, признался, что по малолетству вместе с братьями таскал у Гайси еду, пока отец не поймал их за этим и не задал им хорошую трепку. Из его слов выходило, что Гайси прекрасно умела шить.
     - Вот и замечательно, - сказал я. - Ты уже набил руку на своей каморке и курятнике, так что справишься и с новым заданием. Превратишь этот курятник в каморку на три кровати. Об очаге я позабочусь отдельно. А курятник потом построишь новый, я заплачу за древесину.
     - З-зачем?
     - Зачем-зачем... Может, мне и не под силу спасти весь мир, но могу же я позаботиться о хорошей женщине и ее детях. Только давай договоримся: пока не закончишь работу, ни Гайси, ни Риссе ни слова. Завтра поедем к твоему отцу подбирать материал. А пока занимайся кофром.
     - Х-хорош-шо.
     Конечно, постройка хижины для одной бедной женщины не решит всех тех проблем, с которым приходится сталкиваться Кристал, Каси и Кифросу, но, возможно, малость успокоит мою совесть. Неужто мне просто необходимо хоть в чьих-то глазах выглядеть героем?
     Взгляд мой случайно скользнул по завалившемуся за верстак старому кедровому полешку, за которое я брался невесть сколько раз. В том, что из него рано или поздно должно проступить лицо, у меня сомнений не было, но вот чье это лицо, пока так и оставалось тайной.
     Поглазев на полешко, я оставил его в покое и начал готовить письменный стол к окончательной отделке.
     Вигил, работая над кофром, напевал, а вот меня не покидало ощущение, будто я зря не закончил дело с кедровым полешком. Но как его было закончить, если мне удавалось увидеть лишь приблизительные очертания лица. И никаких глаз.

LXXVI

     Хайдолар, Хидлен (Кандар)

     Над хаморианскими позициями поднимается дымок, за которым следует глухой удар снаряда о стену близ городских ворот.
     - Пушки демонов! Проклятые пушки демонов! - рычит Берфир, глядя на холмы за окраинами Хайдолара, а потом на облако пыли, клубящееся над стеной.
     Примерно в тридцати локтях по правую руку от герцога участок стены с треском и грохотом проседает и осыпается в сухой ров. Надо рвом вздымается новая туча пыли.
     - И откуда они берут столько пороха? - бормочет Берфир.
     - Что? - спрашивает приземистый офицер в расшитом золотом красном мундире.
     - Не обращай внимания, - отмахивается герцог, спеша по стене к месту пролома. Пальцы его непроизвольно сжимаются на рукояти трофейного пистолета.
     Грохочет орудийный залп. Брешь в стене, напротив дороги на Джеллико, расширяется.
     Герцог выхватывает пистолет и, встав за зубцом стены, стреляет в сторону вражеских позиций. Потом перезаряжает пистолет и стреляет снова. Потом снова.
     Осаждающие продолжают методичный артиллерийский огонь. С каждым залпом брешь становится все шире, а куча каменного крошева под стеной - все выше.
     Герцог достает из поясного патронташа последние патроны, и один из них, выскользнув из его пальцев, со звоном падает на камень.
     - Проклятое демонами оружие! - бормочет Берфир, поднимая патрон и неловко заряжая пистолет. - Годится только для женщин и чародеев, которые не смеют встретиться с противником лицом к лицу. Им может воспользоваться всякий - не нужно ни силы, ни умения... Тьфу!
     Герцог выглядывает из-за зубца и присматривается к возведенным за пределами досягаемости стрелы укреплениями осаждающих. На земляных валах не видно ни одного солнечного дьявола, лишь после каждого залпа над ними поднимается пороховой дым.
     Наконец он убирает пистолет в кобуру и направляется к западной оконечности северной стены, где укрыта последняя ракетная батарея.
     Вражеские снаряды сбивают со стены несколько зубцов. Рука герцога непроизвольно тянется к рукояти меча, но он отдергивает ее и продолжает свой путь.
     - Нуал! - приказывает Берфир командиру по прибытии в расположение батареи. - Сосредоточь весь огонь на их пушках. Только на пушках!
     - Мы стараемся, милостивый господин, но орудия укрыты за валами и насыпями. Очень трудно попасть.
     - Ты уж постарайся.
     - Есть.
     Ракеты устремляются к хаморианским позициям, но взрываются на прикрывающей артиллерию насыпи.
     - Выше целься! - командует герцог. - Выше!
     - Есть.
     Ракеты взлетают по более крутой дуге, но только одна из них перелетает за неприятельские валы.
     Ответный залп вражеских орудий разносит остатки северо-западной башни. Вместе с раздробленными камнями вниз сползают тела нескольких лучников.
     Несколько мгновений Берфир смотрит на дым, а потом быстро сбегает вниз по каменным ступеням.
     - Дербина ко мне! Дербина!
     - Я здесь, милостивый господин.
     У подножия лестницы появляется седовласый офицер в красном мундире.
     - Собери иррегулярную конницу и моих иннотианцев.
     - Но, господин?..
     - Мы сделаем вылазку и попытаемся уничтожить пушки. Я сам поведу кавалерию.
     Берфир смотрит в сторону конюшен и утирает лоб.
     С ударом очередного снаряда герцога и офицера осыпает щебенкой.
     - Но, господин, эти ружья...
     - Против ружей наши стены устоят, а вот против пушек нет.
     Размашистым шагом герцог направляется к конюшням.
     - Иннота! Ко мне!
     К тому времени, когда он оказывается в седле, позади него выстраиваются около шести десятков иннотианцев и горстка всадников-ополченцев.
     - Открыть ворота!
     Створы ворот со скрипом расходятся в стороны.
     - Вперед! - командует герцог, и рослый гнедой выносит его на изрытую воронками дорогу.
     Всадники - кто в красном, кто в золотом в клетку - мчатся следом за ним.
     За их спинами, ударившись о стену, взрывается очередной снаряд.
     - За мной! - призывает кавалеристов герцог. - Туда!
     Он указывает вперед, в сторону находящейся примерно в кай впереди насыпи, из-за которой поднимается дымок.
     Появление всадников не остается незамеченным во вражеских траншеях. Хаморианцы открывают огонь из ружей. Пули поднимают фонтанчики земли между пшеничными колосьями и отскакивают рикошетом от каменной мостовой.
     Герцог, не обращая внимания на огонь, указывает в сторону окутанных дымом земляных укреплений.
     - К пушкам!
     - К пушкам! - подхватывают иннотианцы, размахивая длинными, такими же, как и меч их предводителя, клинками. - К пушкам!
     Хаморианские траншеи встречают кавалерию градом пуль. Несколько всадников падают, один ополченец поворачивает коня и, припав к его шее, во весь опор скачет к реке.
     Берфир на скаку разряжает свой пистолет в сторону неприятельских укреплений. Выпустив последний патрон, он выбрасывает пистолет в пшеницу.
     Очередная пуля находит свою жертву, и всадник падает почти на то же самое место, куда только что упал пистолет.
     - Ублюдки! - кричит Берфир, потрясая мечом. - Трусливые негодяи! Выходите на честный бой!
     Рядом с герцогом скачет не больше взвода бойцов. А за их спинами по-прежнему раздастся грохот. Снаряды дробят стены Хайдолара.
     Ружейный огонь становится все плотнее. Один за другим всадники валятся из седел.
     Одна пуля ударяется о камни в паре локтей от герцога, другая пробивает рукав, оставив на его руке красную полоску.
     - Трусы! - кричит Берфир, вздымая меч. - Мы почти у цели!
     До насыпи, за которой укрыты пушки, остается не больше сотни локтей.
     Свистит очередная пуля, и герцог, даже не вскрикнув, валится в припорошенные пылью колосья. Легкий шлем спадает с простреленной насквозь головы.
     Лошади с пустыми седлами бесцельно кружат по затоптанному полю. Пушки продолжают методично громить городские укрепления, обрушивая в сухой ров осколки каменной кладки и вздымая клубы пыли.

LXXVII

     Кристал вернулась лишь затемно. Дожидаясь, когда вечерний ветерок выхолодит дом и спальню, мы сидели на заднем крыльце, посматривали на звезды и вели беседу.
     - Вообще-то, - сказал я, - мне не очень нравится просто так раздавать свое имущество, но и утверждение, будто люди сами виноваты в собственных несчастьях, кажется несправедливым. Это не решает никаких проблем, как, впрочем, и раздача бедным нескольких медяков.
     - Это жизнь, - со вздохом откликнулась Кристал. - Хотя это все и кажется неправильным. Я что имею в виду: некоторые люди принимают ошибочные решения, в результате чего переносят несчастья или даже гибнут. Магистры, вроде Леннета или Тэлрина, пытаются представить это как нечто вполне естественное: совершил ошибку - плати! Но если каждая женщина должна заплатить за все глупости, которые ей случалось совершить...
     - То-то и он