ть паршивая овца.
      Дженнифер посмотрела на меня сквозь свой бокал с таким
сосредоточенным  видом, будто надеялась, что  тонкий  горный
хрусталь  и прозрачная пьянящая жидкость с микроскопическими
пузырьками  углекислоты позволят ей заглянуть  мне  в  самую
душу.
      - Значит, - задумчиво проговорила она, - мы с вами два
сапога пара. Я тоже паршивая овца в сво„м стаде.
     - Вот как? И в ч„м это проявляется?
      -  Я  не  смогла  смириться с той унизительной  ролью,
которую  наше общество отводит замужней женщине. Я  не  хочу
!kbl  ничьей  "половинкой" ни второй, ни даже прекрасной.  Я
хочу  быть  самостоятельной личностью и принадлежать  только
самой себе.
     - И поэтому вы бежали от мужа?
      -  Именно поэтому, - подтвердила Дженнифер, а затем  с
жаром   (видимо,  выпитое  шампанское  дало  о  себе  знать)
добавила:
      -  Как жаль, что я не сделала этого раньше! Целых семь
лет, всю мою юность я отдала этому... этому старому козлу...
-  Она сделала паузу и залпом осушила бокал. - Между прочим,
я   не  солгала  вам.  Меня  действительно  зовут  Дженнифер
Карпентер...  вернее,  когда-то так звали.  На  моей  родине
женщина,  выходя  замуж, теряет не только свою  фамилию,  но
также  и  личное  имя  -  оно оста„тся  лишь  для  домашнего
употребления, вроде собачьей клички. Официально  я  даже  не
Дженнифер   Купер,  а  миссис  Сэмюэл  Купер  -   то   есть,
собственность  мистера Сэмюэла Купера.  Вот  оно,  хвал„нное
равенство полов!
      Последние  слова  Дженнифер произнесла  громко,  почти
выкрикнула,  чем  привлекла  к  нам  внимание  сидевшей   за
соседним   столиком  пожилой  супружеской  четы.  Седовласый
господин   ободряюще  подмигнул  мне  (из  чувства   мужской
солидарности, надо полагать), а хол„ная дама в годах одарила
нас  снисходительной улыбкой - мол, милые  бранятся,  только
тешатся.
      -  Боюсь,  -  вполголоса заметил я, - нас  приняли  за
молодож„нов в свадебном путешествии.
       Дженнифер  мгновенно  остыла,  смущ„нно  глянула   на
соседей,  будто извиняясь, а затем повернулась к  зеркальной
стене ресторана.
      -  И  правда,  -  сказала она. - Мы неплохо  смотримся
вместе. Вы не находите?
     Я улыбнулся и утвердительно кивнул:
      - Нахожу. Но ещ„ лучше мы смотрелись бы в центре зала,
среди танцующих.
      В  ясно-голубых  глазах  Дженнифер  заплясали  лукавые
ч„ртики.
      -  А  почему  бы  и нет, - без лишних раздумий  весело
произнесла она. - Гулять, так гулять.

                           3. ЭРИК

      Я  вышел  из  Тоннеля на краю широкой поляны,  посреди
которой возвышался двухэтажный кирпичный дом с остроконечной
черепичной крышей. За моей спиной шептались на слабом  ветру
оранжевые  кроны деревьев, а чуть поодаль, в густой  высокой
траве   такого   же   цвета,   беспечно   резвилась   стайка
белкоподобных  существ  с  золотистой  ш„рсткой,  ничуть  не
напуганных  моим  появлением  из  воздуха.  Пушистики  давно
привыкли  к подобным штучкам и воспринимали их как  должное,
правда, обижались, когда кто-нибудь из гостей сваливался  им
прямо на головы (а, впрочем, кому бы это понравилось?). Я же
совершил "посадку" в обычном для себя месте, которое Дианины
зверушки хорошо знали и старались обходить стороной.
      Первым  делом  я огляделся вокруг, выискивая  взглядом
Ладислава,  но никого не увидел и хозяйским шагом направился
к  дому. Говоря "хозяйским", я вовсе не преувеличиваю. Здесь
я  не  был гостем - ни желанным, ни даже дорогим, - здесь  я
был  своим человеком и мог приходить сюда когда угодно,  как
домой,  не  предупреждая  о  сво„м  визите.  Хотя  обычно  я
предупреждал; такое правило я вв„л для себя с тех самых пор,
как  лет в четырнадцать нагрянул нежданно-негаданно и застал
Диану  с  Артуром - ужасно смущ„нных и, наверняка,  побивших
мировой  рекорд по скорости одевания. После этого  инцидента
Диана  установила защитные чары, блокировавшие доступ внутрь
дома из Тоннеля, а дядя Артур, насколько мне известно, здесь
больше  не  появлялся. Тем не менее, я взял себе в  привычку
загодя   предупреждать  о  сво„м  появлении   -   лучше   уж
перестраховаться,  чем  снова  попасть  в   такое   неловкое
положение.
      Правда,  сегодня я никого не предупреждал, потому  как
предупреждать было некого. Утром, незадолго до того, как  со
мной  связался  Ладислав, я разговаривал с  Дианой.  Она  на
часок  заглянула в Солнечный Град, сообщила, что  собирается
пару   недель   погостить  в  Авалоне,  и   попросила   меня
присматривать за пушистиками (как будто с ними может  что-то
случиться)  и время от времени поливать клумбу с сумеречными
розами перед домом. Ей, дескать, будет не до этого - недавно
у  Бренды появилась "обалденная тачка", такая крутая, что...
Впрочем,  меня  не провед„шь. Конечно, нельзя сбрасывать  со
счетов  и  "обалденную  тачку",  но  для  Дианы  это  скорее
предлог,  чтобы  вновь  объявиться в Авалоне,  так  сказать,
совместив   полезное  с  приятным  -  а   под   приятным   я
подразумеваю дядю Артура.
      Я  ш„л  к  дому, думая о том, что вряд  ли  т„тя  Дана
обрадовалась  гостье,  и  е„ чувства  можно  понять.  Как  и
чувства Дианы. Я сочувствовал им обеим, вернее, всем  троим,
безнад„жно  запутавшимся  в  любовном  треугольнике;  однако
"болел"  я  строго  за Диану, которая была  мне  как  родная
сестра...  Но-но,  отставить! Если я  говорю  "как  сестра",
значит так оно и есть. Я не лицемерю, в отличие от некоторых
родственничков - не буду называть имена...
     Формально Диана приходится мне двоюродной бабушкой, она
младшая сестра Юноны, матери моего отца, но достаточно  лишь
взглянуть  на ту или другую, чтобы слово "бабушка"  намертво
застряло в горле. К Юноне я всегда обращался "т„тя", к Диане
-  по-разному в разные периоды жизни. Когда я родился, Диана
чуть  не  подралась  с кузиной Дэйрой за  право  менять  мне
пел„нки,  но, к счастью, в то же самое время стало известно,
что  т„тя  Бренда  жд„т второго реб„нка, и  Дэйра  бросилась
забивать  вакантное  место няньки,  великодушно  предоставив
меня   заботам   Дианы.   (Я,  кстати,   очень   рад   этому
обстоятельству. Не спорю, Дэйра прелесть, но, как и все дети
Артура  и  Даны, за исключением разве что Шона, она  немного
чокнутая. Чего доброго, под е„ влиянием я вырос бы таким  же
придурком,  как  Кевин.) Будучи реб„нком,  я  называл  Диану
т„тей,  позже - кузиной, а затем она постепенно превратилась
для  меня  просто в сестр„нку. Года четыре назад  разница  в
".'`  ab%  перестала играть в наших отношениях  сколь-нибудь
значительную  роль.  Хотя  биологически  Диане  было  больше
пятидесяти (за вычетом тех тридцати, о которых она ничего не
помнила), е„ никак нельзя назвать зрелой женщиной. И дело не
в  том,  что,  вернувшись из небытия,  Диана  обрела  новое,
молодое  тело  -  в  конце концов, и е„  прежнее,  сожж„нное
Формирующими,  было  ненамного  старше.  Просто,   достигнув
пятнадцатилетнего возраста, она, видимо, решила, что  дальше
ей взрослеть незачем; годы чередой проносились мимо не„ один
за другим, а она лишь отмахивалась от них, как от назойливых
мух.  Если верить т„те Юноне, то ни любовь к Артуру, ни  его
исчезновение,   ни   рождение  дочери,  ни  самоубийственное
путешествие в бесконечность, ни даже воскрешение из м„ртвых,
в  конечном  итоге  не изменили Диану.  Она  осталась  почти
такой, как была раньше, разве что ещ„ поднабралась ума -  но
не  в  смысле житейской мудрости, а знаний, - что далеко  не
одно  и  то  же.  В  последнее время я начал  замечать,  что
суждения  Дианы  о жизни кажутся мне немного поверхностными,
наивными,  незрелыми;  фактически,  я  становился  старше  и
опытнее е„. Вместе с тем, е„ интеллект бил меня наповал,  но
ещ„  больше  меня поражало то, как это можно, обладая  столь
мощным    аналитическим   умом,   десятилетиями   оставаться
инфантильным подростком...
      Я  поднялся  на крыльцо и тут обнаружил,  что  входная
дверь  разблокирована. И не только разблокирована, но  и  не
заперта.
      В первый момент я подумал, что Ладиславу надоело ждать
меня  снаружи,  поэтому он взломал защиту, ворвался  в  дом,
взбежал  на второй этаж и сейчас находится в спальне  Дианы,
лихорадочно роясь в е„ белье. Но потом я отогнал эту  мысль,
признав  е„  глупой. Прежде всего, Ладислав не из  тех,  кто
вламывается  в  чужой дом без спросу,  но  даже  если  он  и
вломился,  то  не затем, чтобы покушаться на бель„  хозяйки.
Его не интересует женское бель„ без женщин.
     Кроме того, защита была не сорвана, а снята - это такая
же  большая  разница, как между сейфом, открытым  с  помощью
правильно  набранного шифра, и сейфом,  замок  которого  был
вырезан автогеном.
      Минерва,  с  л„гким  раздражением подумал  я,  отворяя
дверь.  Не  успела  Диана уйти, как тут  же  объявилась  эта
мегера. И, небось, со своим новым дружком. Будь моя воля,  я
бы  давно  прибил над дверью вывеску "стервам-минервам  вход
воспрещ„н",  однако Диана невесть почему питает  слабость  к
своей  сводной сестре и не позволяет обижать е„. Гм... Хотел
бы   я  посмотреть  на  человека,  который  рискн„т  обидеть
Минерву. Но, боюсь, такой ещ„ не появился на свет. Не пробил
час героев.
       Миновав  переднюю,  я  вош„л  в  холл  и,  к   своему
облегчению,  обнаружил,  что ошибся.  Слава  Богу,  Минервой
здесь и не пахло. В мягких креслах у неразожж„нного камина с
полупустыми  бокалами в руках сидело два человека.  Один  из
них  был  стройный,  черноволосый и  черноглазый,  другой  -
коренастый, с русыми волосами и серо-голубыми глазами.
     - Здравствуй, Дионис, - сказал я. - Привет, Ладислав.
       Его   светлость   понтифик  Олимпа,  доминус   Дионис
благосклонно кивнул мне:
      -  Здоров,  племянник. Что ж это ты заставляешь  гостя
ждать? - Он покосился на Ладислава. - Я тут пролетал мимо  и
увидел  сего  младого витязя, неприкаянно бродившего  вокруг
клумбы. Дай, думаю, позабочусь о н„м.
      -  Ты  так великодушен, мой господин! - произн„с  я  с
шутливым  поклоном. - О величайший из понтификов,  мудрейший
из мудрых, благороднейший из благородных, справедливейший из
справедливых, Зевсу подобный...
     Дионис лязгнул зубами.
      -  Брось!  -  коротко сказал он. Ему уже  до  ч„ртиков
надоели помпезные церемонии во Дворце-на-Вершине-Олимпа, и в
глубине  души  он  проклинал тот  день,  когда  поддался  на
уговоры деда Януса принять жезл понтифика.
      Ладислав  поставил  свой  бокал  рядом  с  хрустальным
графином на невысокий дубовый столик по соседству,  встал  с
кресла, сделал шаг мне навстречу и протянул руку.
      - Ну, здравствуй, Эрик, - дружелюбно произн„с он. -  Я
рад нашей встрече.
      -  Я  тоже  рад,  - ответил я, смерив его  оценивающим
взглядом: судя по всему, за прошедшие три года он прожил  не
более тр„х-четыр„х лет - как, собственно, и я.
       Ладислав  родился  лет  тридцать  назад  по   времени
Основного  Потока, и биологически ему было примерно  столько
же.  Подобно  мне, его не привлекали миры там, наверху,  где
интенсивное  общение с Формирующими сильно истощало  нервную
систему;  как  и  я, он не любил подолгу  бывать  в  быстром
потоке  времени,  лишь изредка ограничиваясь  краткосрочными
экскурсиями  в наиболее любопытные места; но, в  отличие  от
меня,  Ладислав не был, что называется, молодым  да  ранним.
Восемь лет разницы между нами (обычно для нашего возраста  -
величина  существенная)  можно  смело  списать  в  сч„т  его
затянувшегося   отрочества   и   рассматривать    нас    как
сверстников.
       Ладислав   был  старшим  сыном  единственного   внука
четв„ртого сына правящего короля, вернее, Володаря Даж-Дома.
В  сво„  время  мы были почти друзьями и стали  бы  ими  без
всяких  "почти", если бы не тот скандал... Если  бы  не  тот
скандал,   мы   стали   бы   не  только   друзьями,   но   и
родственниками, поскольку Радка была сестрой Ладислава.
      Мы  обменялись крепким рукопожатием, затем я отстегнул
от  пояса  шпагу, положил е„ на диван, а сам сел в свободное
кресло.
     Дионис флегматично промолвил:
      - Кажется, теперь я начинаю верить, что вы пришли сюда
не драться.
      -  А  с  чего  бы  нам  драться? -  с  невинным  видом
осведомился я.
     А Ладислав добавил:
      - Я уже битых полчаса пытаюсь убедить достопочтенного,
что намерения у меня самые миролюбивые. В конце концов, я не
такой идиот, как мой братец Зоран.
      -  Вы  все  дураки в той или иной степени,  -  любезно
'  ,%b(+  Дионис. - И ты со своей родн„й, - он  взглянул  на
Ладислава.   -   И  ты,  Эрик.  Носишься  со  своим   глупым
упрямством,  которое  именуешь  гордостью,  а   сам   тайком
хнычешь.  И если ты полагаешь, что этого никто не  замечает,
значит  ты ещ„ больший дурак, чем я думаю. И бедного дурачка
Зорана  ты так круто отделал не затем, чтобы унизить его,  а
скорее из отчаяния. Уж эти мне разбитые сердца!
      Слова Диониса задели меня за живое - тем более, что он
говорил  это  при Ладиславе, и тем более, что он  был  прав.
Когда  Зоран  вызвал  меня  на  дуэль,  я  испытал  какую-то
сатанинскую  радость  - наконец хоть  немного  отведу  душу!
(Мама   и   Диана  были  очень  обеспокоены  моим   странным
поведением,  они даже решили, что я слегка тронулся  умом...
впрочем,  возможно,  так  оно и было.)  Вообще-то,  согласно
обычаю,  я  должен  был  биться со  старшим  из  братьев,  с
Ладиславом, но, к счастью для нас обоих, у него хватило  сил
устоять  перед  натиском родных. Он категорически  отказался
бросить  мне  вызов,  чем навл„к на  себя  гнев  Володаря  и
обвинения  в  трусости со стороны некоторых забияк.  Правда,
последним вскоре пришлось пожалеть о своих словах - четверых
Ладислав проткнул шпагой, прич„м одного насмерть, после чего
остальные  благоразумно  попросили  прощения.  Ладислав   их
простил.
     А я дрался с Зораном и дрался яростно, самозабвенно. Не
знаю,   то  ли  мне  помогали  чары  Грейндал,   то   ли   я
действительно  такой  искусный  фехтовальщик,  как  о   себе
воображаю,  но  во  время поединка я не  получил  ни  единой
царапины  -  чего  нельзя сказать о  Зоране.  То  и  дело  я
оказывался у него за спиной и мстительно вонзал шпагу ему  в
ягодицы. Когда его задница превратилась в кровавое месиво, а
боль стала невыносимой, Зоран бросился бежать. Я преследовал
его,  не  отставая, и продолжал "щекотать" клинком; скрыться
от  меня в Тоннеле он не мог, поскольку, как это и положено,
дуэль  проводилась в зоне действия изолирующих чар. В  конце
концов  Зоран  сдался и запросил пощады.  Он  был  унижен  и
опозорен - ведь я имел столько возможностей прикончить  его,
но  ни  одной  из них не воспользовался, даже не  ранил  его
сколько-нибудь серь„зно, а целился только в зад. Позже  дядя
Амадис  сказал  мне,  что лучше бы я убил  Зорана,  чем  так
унизил его, и, возможно, в этом был свой резон. С другой  же
стороны,  на  мо„м счету ещ„ не было ни одного убитого  мной
человека, ни простого смертного, ни Властелина, и я вовсе не
горел желанием начинать этот сомнительный послужной список с
родного  брата  Радки  - пусть он и был  главным  виновником
наших  бед,  именно он разрушил нашу любовь, по его  милости
разразился  тот  громкий скандал, в  результате  которого  я
потерял Радку...
      Я  непроизвольно вздохнул - да так горько и  тоскливо,
что Дионис покачал головой.
      -  Ладно, - сказал он, вставая. - Мне пора.  Я  приш„л
лишь  затем,  чтобы забрать свою книженцию, которую  оставил
здесь  в  прошлый раз. - С этими словами он взял с  тумбочки
небольшой  томик  в кожаном тисн„нном золотом  перепл„те.  -
Прелюбопытнейшая  версия "Гамлета"  с  мотивами  "Макбет"  и
"Отелло". Принц Датский душит Офелию, обнаружив е„ платок  у
своего дяди. Параллельно с этим выясняется, что мать Гамлета
в сговоре с тем же дядей отравила своего мужа. Занимательная
вещица, советую прочитать.
     - Уже проч„л, - буркнул я в ответ.
     - Ну и как?
      -  Мягко говоря, не проторчал. То и дело ловил себя на
том, что представляю Гамлета этаким здоровенным мавром.
     Дионис пожал плечами.
      -  Хроническая склонность к стереотипному мышлению,  -
поставил  он  мне  диагноз и направился к  выходу.  -  Всего
хорошего, ребятки. Смотрите не подеритесь без меня.
     - Не подер„мся, - пообещал Ладислав.
     Я угрюмо промычал что-то в этом же роде. Сидел я спиной
к  двери и не оборачивался, но в зеркале увидел, как  Дионис
остановился, значительно посмотрел на Ладислава  и  повертел
пальцем  у  виска,  косясь куда-то в сторону,  очевидно,  на
меня. Ладислав отрицательно покачал головой.
      Дионис  снова  пожал  плечами и вышел  из  гостиной  в
прихожую.  Спустя несколько секунд раздался стук закрывшейся
наружной двери. Я ощутил слабую вибрацию Формирующих  -  это
Дионис  воспользовался своим Образом,  чтобы  перенестись  в
другое место. Обычно он был более аккуратен... Впрочем,  кто
знает.  Быть может, он сделал это специально и таким образом
известил нас о сво„м отбытии.
     - Тоже мне, умник! - раздраж„нно произн„с я. - Су„тся с
нравоучениями,  куда его не просят, а сам уже  тридцать  лет
никак  не может разобраться в своей личной жизни. Преследует
бедняжку  Пенни  и  упорно не хочет понять,  что  ей  он  по
барабану... Кстати, ты действительно не согласен с  ним  или
возразил ему лишь ради проформы?
     - Ты о ч„м? - не понял Ладислав.
      Вместо  ответа  я  повертел пальцем  у  своего  виска,
повторяя  жест  Диониса, затем указал на зеркало  и  покачал
головой.
      -  Ага,  -  сказал Ладислав. - Понятно. Нет,  Эрик,  я
действительно не согласен с ним. Дионис судит тебя по  своим
меркам,  не учитывая разницу между вами. Он уже состоявшаяся
личность, ему не нужно самоутверждаться и каждый божий  день
доказывать  всему миру, что ты не верблюд. Он  -  Дионис  из
Сумерек,  и этим вс„ сказано. На тво„м месте он выполнил  бы
требование  моего  деда,  не унизившись,  не  уронив  своего
достоинства,  не  потеряв ни капельки  гордости.  Он  просто
снизош„л  бы до того, чтобы удовлетворить прихоть  выжившего
из  ума  старика.  Но ты - не он. Как,  впрочем,  и  я.  Мне
пришлось драться с кретинами, обозвавшими меня трусом, я был
вынужден   это  делать.  А  Дионис,  в  ответ  на   подобные
обвинения, лишь презрительно усмехнулся бы. Он не трус  -  и
все это знают. Ему не нужно доказывать свою храбрость всяким
там оболдуям.
     Ладислав умолк и сделал пару глотков вина. Я последовал
его  примеру,  присвоив недопитый бокал Диониса,  в  котором
осталось ещ„ изрядное количество рубиновой жидкости.
     - Значит, ты понимаешь меня? - спросил я.
     Он кивнул:
      -  Прекрасно  понимаю. И тем не  менее...  Скажу  тебе
откровенно,  Эрик: я был бы очень рад, если бы  ты  уступил,
хотя после этого я стал бы меньше тебя уважать.
      -  Очаровательная  дилемма, - вздохнул  я.  -  Направо
пойд„шь, налево пойд„шь...
      -  Между прочим, - сказал Ладислав. - Радка собирается
замуж.
       У   меня  больно  кольнуло  в  сердце.  Неужели,   со
стремительностью молнии пронеслось в моей голове, это конец?
Неужели  она  так  быстро забыла меня, вычеркнула  из  своей
жизни?..
     А чего, собственно, я ожидал? - последовала затем более
трезвая мысль. Что Радка станет затворницей? Что после того,
как  я  отказался  от не„, она будет жить воспоминаниями  об
ушедшей  любви  и  хранить мне верность? Можно  подумать,  я
этого заслуживаю...
       Стараясь,   чтобы   мой  голос  звучал   ровно,   без
предательского дрожания, я с деланным безразличием спросил:
      -  Серь„зно?  -  и  лишь затем  сообразил,  что  более
уместным был бы вопрос: "За кого?".
      Ладислав  пристально  посмотрел  мне  в  глаза.  Я  не
выдержал его взгляда и потупился.
      -  Не  думаю,  что  серь„зно,  -  ответил  он.  -  Мне
кажется...  нет, я уверен, что она делает это тебе  на  зло.
Впрочем,  и  себе тоже. Сомневаюсь, что из е„  б