близняшек не было. Они сами с пятнадцати лет
старались вовсю, дискредитируя себя. Я не знаю, спали они друг с
дружкой или только пробовали, но они так остро реагировали на
самые невинные шутки в адрес их тесной дружбы, с таким
негодованием отвергали любые нам„ки, так пылко и с таким жаром
убеждали всех и каждого, что между ними ничего быть не може т...
Впрочем, я не оправдываюсь. За время твоего отсутствия я наломал
столько дров, что сейчас вот-вот вспыхнет пожар. И кровь,
которая проль„тся, будет на моей совести. А бедная глупышка
Рахиль сейчас отчитывается перед своим Иеговой за то дурацкое
упрямство, которое в конечном итоге привело к е„ смерти. Будь
она менее амбициозной, менее честолюбивой и тщеславной... Да что
и говорить! Все равно прошлого не верн„шь и допущенных ошибок не
исправишь.
   - Как давно ты начал подумывать о том, чтобы уступить Брендону
корону?
   - Фактически с первого дня царствования. Как только я приступил
к управлению государством, так сразу же понял, что ни черта у
меня не получится.
   - И вс„-таки продолжал править. Почему?
   - Если откровенно, то поначалу мне недоставало мужества открыто
признать сво„ поражение. Порой очень трудно отличить гордость от
гордыни, особенно когда твои оппоненты настроены крайне
агрессивно и непримиримо. А потом появилась Рахиль, дела в Доме
пошли на лад... гм, более или менее. Во всяком случае,
сторонники Брендона перестали талдычить, что Дом разваливается
прямо на глазах и предрекать мо„ скорое падение. Я обр„л тв„рдую
почву под ногами и уже мог разговаривать с оппозицией на равных,
предлагать компромисс, а не сдаваться на милость победителей.
Однако... - Тут он умолк в задумчивости.
   - Но Рахиль заупрямилась, - продолжил я.
   - Да, - кивнул Амадис. - Власть вскружила ей голову, она не
хотела быть женой ВСЕГО ЛИШЬ верховного жреца, ей нужна была
только корона.
   - А ты не мог перечить ей ни в ч„м. Странный ты вс„-таки
человек, брат. Женщины от тебя без ума, но как только они
становятся твоими, то обретают над тобой невероятную власть. Ты
готов потакать любым их капризам. - Я немного помедлил,
колеблясь, затем спросил: - А как это вообще получилось с вашим
браком?
   - Небось, тебе поведали басню о том, что якобы царь Давид
подсунул мне свою дочку в роли троянского коня?
   - Среди прочих я слышал и такую версию.
   - Вс„ это бред собачий. Как, впрочем, и то, что я женился на
Рахиль, чтобы досадить родственникам. Никакого злого умысла ни с
чьей стороны и в помине не было. Просто однажды наши дорожки
пересеклись и... - Амадис не закончил и улыбнулся той особенной
улыбкой, глубокий смысл которой, очевидно, способны постичь лишь
самые прожж„нные ловеласы. - Ты ведь знаешь, я люблю всех
хорошеньких женщин, но в Рахиль было что-то особенное; меня
влекло к ней с непреодолимой силой... Честное слово, мне будет
е„ очень не хватать.
   И тут я понял, что уже вынес свой вердикт. Передо мной был
прежний Амадис, которого я хорошо знал и который, несмотря на
все недостатки, мне нравился. Я хотел верить в его невиновность
и испытал огромное облегчение, убедившись, что действительно
верю ему. Амадис ещ„ тот фрукт, он горазд на многое, в том числе
на подлость и коварство, но расч„тливо убить женщину, тем более
беременную женщину, тем более беременную его реб„нком и тем
более сыном - нет, это не в его стиле.
   - Яблони уже зацвели? - спросил я.
   Амадис внимательно посмотрел на меня. В его глазах застыл немой
вопрос.
   - Да, - сказал он. - Как раз в цвету.
   Я встал.
   - Если не возражаешь, давай прогуляемся в саду. Я так соскучился
по цветущим золотым яблоням.
   Это был мой ему ответ. Амадис очень любил свой яблон„вый сад,
где аккуратными рядами между узенькими аллейками росли
карликовые деревья, которые дважды в году приносили небольшие
сочные плоды с золотистой кожурой, а в период цветения источали
дивный пьянящий аромат. Как-то раз, давным-давно, мы с
Александром, желая свести сч„ты, устроили там дуэль до первой
крови (между делом замечу, что я победил); Амадис, прознав об
этом, был вне себя от ярости. Он назвал свой сад островком мира
и согласия в бушующем океане страстей и строжайше запретил нам
приходить туда, как он выразился, "с камнем за пазухой и со злом
на уме". Я запомнил его слова.
   Мы вместе вышли из кабинета и направились вдоль людного коридора
к дальнему его концу, по пути привлекая к себе всеобщее
внимание. На меня смотрели с любопытством, а на Амадиса - с
неопредел„нностью... Да, да, я не оговорился - именно с
неопредел„нностью. Все понимали, что по большому сч„ту
дальнейшая судьба Амадиса зависит от меня, и теперь, глядя на
нас, гадали, к какому выводу я приш„л и, соответственно, как им
надлежит относиться к человеку, который совсем недавно был их
корол„м. Кто он - мой пленник или же член будущего дуумвирата,
духовный лидер Дома Света? Впрочем, тот факт, что мы шли рука об
руку и мирно разговаривали, вселял надежду, что единство в семье
будет восстановлено.
   В конце коридора Амадис замедлил шаг. Его внимание привл„к
молодой человек среднего роста, кареглазый шатен, в чертах лица
которого было что-то восточное, вернее, семитическое. Он одиноко
стоял у стены и смотрел на приближавшегося Амадиса не так, как
остальные. В его взгляде не было неопредел„нности, а было хорошо
знакомое мне предчувствие дальней дороги.
   - Здравствуй, Джона, - сердечно произн„с Амадис, остановившись
перед парнем. - Ты хотел поговорить со мной?
   - Я хотел засвидетельствовать вам сво„ почтение, милорд, -
ответил тот, скорее с английским, чем с еврейским акцентом. - И
попрощаться. Сегодня я покидаю ваш Дом.
   - Возвращаешься в Израиль?
   - Нет, милорд. Там я уже был.
   - Тебя не приняли?
   - Можно сказать, что так. Его величество отн„сся ко мне хорошо,
зато другие дали мне понять, что мо„ присутствие в Доме
нежелательно.
   - И что ты думаешь делать?
   Юноша, которого звали Джона, беспомощно пожал плечами.
   - Пока что не знаю. Пожалуй, вернусь на родину матери, поживу
там немного, потом... Ну, а потом видно будет. В конце концов,
вселенная велика, где-нибудь да найд„тся в ней место и для меня.

   - Что ж, желаю удачи... - Амадис повернулся ко мне и сказал: -
Артур, позволь представить тебе Иону, сына Исайи Бен Гура. Его
жена была приближ„нной Рахиль и погибла вместе с ней.
   Молодой человек сдержанно поклонился.
   - Мо„ почтение, милорд. Я много слышал о вас и хочу надеяться,
что вам удастся предотвратить войну между нашими Домами.
   - Я тоже хочу надеяться, - ответил я без особого энтузиазма; мои
опасения, что войны не избежать росли и крепли не по дням, а по
часам. - Так, стало быть, вашим отцом был Исайя Бен Гур? А я и
не знал, что у него есть сын.
   - Он тоже не знал. Это обнаружилось уже после его смерти. Вы
были знакомы с моим отцом?
   - Не очень близко. Но всегда был самого высокого мнения о н„м.
   - Не сомневаюсь, что мой отец был самого высокого мнения о вас.
   Я непроизвольно улыбнулся в ответ на этот незамысловатый
комплемент. Мои отношения с Исайей Бен Гуром, внучатым
племянником царя Давида, нельзя было назвать дружественными, но
и врагами мы никогда не были. А его сын сразу вызвал у меня
симпатию - то ли по причине сердечного отношения к нему Амадиса,
то ли просто потому, что у парня было честное лицо и прямой
открытый взгляд. И ещ„ он желал мира между нашими Домами,
несмотря даже на то, что в катастрофе погиб близкий ему человек.

   - Приятно было познакомиться с вами, Иона, сын Исайи.
   Он тяжело вздохнул и с грустью проговорил:
   - Называйте меня Джона, милорд. Так произносили мо„ имя, когда я
был реб„нком и юношей... К тому же теперь я просто Джона. Джона
и вс„. Джона-предатель... С вашего позволения, милорды, я
удаляюсь. Не смею вам больше мешать.
   Амадис ещ„ раз пожелал Джоне удачи и мы продолжили свой путь.
Спускаясь по лестнице, я задумчиво произн„с:
   - Видно, у парня крупные неприятности.
   - Ещ„ бы, - отозвался мой брат. - Он стал бездомным.
   - Но почему?
   - По собственной глупости... или порядочности. Он был одним из
тех приближ„нных Рахиль, которые вместе с ней дали присягу на
верность Дому Света; и он оказался единственным, кто отн„сся к
ней серь„зно. Одно время он был советником Рахиль... - Амадис
сделал паузу, поскольку мы оказались перед небольшой дверью,
ведущей наружу. Прежде чем открыть е„, брат посмотрел на меня и
иронично усмехнулся. - То есть, я хотел сказать, что Джона был
одним из моих государственных советников. Но недолго. Вскоре он
впал в немилость у Рахиль, так как позволял себе открыто
критиковать е„ политику.
   - С каких позиций?
   - С позиций наших оппозиций. Он убеждал Рахиль, что в своих
решениях она должна исходить прежде всего из интересов Света, а
не только печься о том, как извлечь побольше выгоды для Израиля.
И кстати, если ты думаешь, что моя незадачливая ж„нушка
действовала по наущению своего отца, то глубоко заблуждаешься.
Давид не раз говорил ей, что он сам способен позаботиться о
благе своего народа, а е„ политика приносит лишь вред обоим
Домам, однако Рахиль... Впрочем, ладно, не будем об этом. Говоря
на столь милом твоему сердцу языке, de mortuis aut bene aut
nihil.
   Мы миновали павильон, где на моей памяти Амадис имел обыкновение
завтракать в обществе хорошеньких женщин, и оказались в начале
одной из аллей, ведущей в глубь сада. Глядя на покрытые белым
цветом деревья и усыпанную опавшими лепестками землю, я по
старой детской привычке подумал о доброй Снежной Королеве,
прин„сшей вместо метели и вьюги волшебный цветочный снегопад и
благоухание вечной весны... Мои мысли невольно обратились к
Бранвене, которая была моей личной Снежной Королевой и
оставалась ею впредь, несмотря на перемену облика. Эти несколько
дней она упо„нно играла роль Даны, и не потому, что так было
нужно, а потому что ей это нравилось - главным образом из-за
Юноны, которая просто души в ней не чаяла. Порой у меня
возникала забавная идея поженить Брендона и Бранвену, чтобы не
огорчать маму... и чтобы Дана обрела свободу.
   - Если бы наша встреча состоялась при других обстоятельствах, -
вновь заговорил Амадис, когда мы двинулись вдоль аллеи, - я бы
первым делом спросил у тебя, каково это - на двадцать лет
потерять память, прожить заново жизнь, а затем вспомнить всю
прежнюю? Какие чувства ты испытываешь, оглядываясь на сво„
прошлое?
   - Двойственные, - ответил я. - В самом прямом смысле этого
слова. Субъективно я воспринимаю сво„ прошлое как бы состоящее
из двух отрезков - но не следующих один за другим, а идущих
параллельно и сходящихся в точке, которую я называю обретением
себя. И сейчас, вспоминая детство, я вспоминаю ОБА свои детства
как единое целое. Иногда мне кажется, что один день я был
Кевином, а на следующий вс„ забывал и становился Артуром, чтобы
ещ„ через день снова стать Кевином, - и так длилось многие годы.
Рассуждая логично, я, конечно, отдаю себе отч„т в действительной
хронологии событий, но на уровне эмоций и ассоциативного
мышления мо„ восприятие двух моих прошлых жизней несколько иное
- не столь логичное, зато более цельное.
   - А в тот момент обретения себя, я полагаю, ты испытал нечто
похожее на приступ шизофрении?
   - Не "нечто похожее", а НАСТОЯЩИЙ приступ шизофрении. Прич„м
очень острый. С точки зрения Артура это выглядело так: я перес„к
бесконечность, прош„л сущий ад, но вышел из него живым, пора бы
уже расслабиться и отдохнуть - как вдруг я обнаруживаю в себе
ещ„ одну личность, которая тоже является мною, но имеет свои
собственные воспоминания и с самого раннего детства жив„т
собственной жизнью.
   - Вы боролись друг с другом?.. То есть, ты боролся сам с собой?
   - И да, и нет. В первый момент каждая из моих личностей
вознамерилась поглотить другую, но они были настолько
совместимы, что почти моментально начался процесс их слияния.
   - И вс„-таки в тебе доминирует твоя прежняя личность, - заметил
Амадис. - Ты тот самый Артур, которого я знал много лет назад.
   Я усмехнулся.
   - А вот мой новый друг, Морган Фергюсон, говорит, что я вс„ тот
же Кевин Мак Шон, который немного повзрослел, набрался опыта и
обзав„лся родственниками.
   - А ты сам? Кем ты себя больше чувствуешь?
   - Я совсем не чувствую разницы и подчас даже путаюсь в
воспоминаниях. Ведь, как я уже говорил, в мо„м собственном
восприятии обе мои жизни не разделены временным интервалом, они
как бы накладываются друг на друга. Порой мне кажется, что лишь
полгода назад Диана проводила меня в путь... - Тут я умолк,
мысленно скорчившись от невыносимой боли. Мучительно знать, что
твоя любимая мертва, но ещ„ мучительнее знать, ВО ЧТО она
превратилась после смерти. Иногда я удивляюсь: почему я ещ„ в
здравом уме, как я не рехнулся после той встречи в глубинах
Источника, ЧТО помогло мне устоять перед соблазном окунуться в
манящую пучину безумия? Долг, дружба, привязанность, любовь?..
Быть может, любовь. Но не к Дейрдре.
   - Мне очень жаль, что она погибла, - сказал Амадис, прерывая
тягостную паузу в нашем разговоре. - Я всегда симпатизировал
Диане и... Извини меня, Артур. Я не должен был позволять моим
сторонникам использовать Пенелопу в борьбе против отца. Это
самое меньшее, к чему обязывала меня наша дружба, но и этого я
не сделал. Из меня вышел никудышный брат.
   - Ошибаешься, - сухо ответил я. - Как брат ты ещ„ не совсем
безнад„жен. А у меня слишком мало братьев, чтобы походя
браковать их. И кстати, о братьях. Тебе ничего не известно об
Александре?
   - Совсем ничего. В Царстве Света он не появлялся уже бог весть
сколько времени, и я, признаться, очень смутно помню его лицо.
   - А не исключена возможность, что недавно он побывал здесь
инкогнито?
   Амадис повернул голову и, не сбавляя шаг, пристально посмотрел
на меня.
   - Ты подозреваешь Александра?
   - Я НЕ ИСКЛЮЧАЮ того, что он мог быть причастен к убийству
Рахиль. Это вполне в его духе - насолить мне, тебе, а заодно
всей нашей семье и всему Царству Света. К тому же он презирает
израильтян за то, что они отвергли Иисуса.
   - И как, по-твоему, он это провернул? Даже если предположить,
что он инкогнито побывал в Царстве Света и сумел раздобыть
необходимое количество урана, то оста„тся ещ„ целый ряд
вопросов, на которые я не нахожу ответа. Во-первых, как он
исхитрился подсунуть свою бомбу Рахиль...
   - Не обязательно Рахиль, - заметил я. - Уран мог находиться при
ком-либо из е„ спутников.
   - Допустим. Но тогда, как Александр узнал, кто будет
сопровождать Рахиль, и вообще, откуда ему стало известно, что
она собирается посетить отца? Ведь это решение она приняла
импульсивно, после нашей ссоры, а менее чем через час уже вошла
в Тоннель, где и погибла. Так что наш братец, прятавшийся в
закоулках дворца, никак не мог провернуть сво„ т„мное дельце.
   - Без сообщников, - уточнил я. - А вдруг он вступил в сговор с
одним из друзей Харальда, занимающих довольно высокое положение
при дворе? Я полагаю, что такие имеются.
   - Таких хоть отбавляй, - согласился Амадис. - Харальд был весьма
популярной личностью в Доме, а радикалов нынче как собак
нерезаных.
   - Вот тебе и ответ. Александру незачем было прятаться в
закоулках дворца. Всю грязную работу сделал за него кто-то
другой - тот, кто ненавидел Рахиль и желал избавиться от не„.
   - Что ж, ладно. Предположим, что Александр действительно наш„л
себе сообщника или сообщников и устроил это покушение. Это
вполне вероятно, хоть и притянуто за уши; но это ещ„ цветочки.
Главный вопрос состоит в том, как же так получилось, что ни
Рахиль, ни е„ спутники, ни охрана Зала Перехода, не обнаружили
радиоактивного излучения. Кроме того, во время твоего отсутствия
в Зале были установлены сверхчувствительные детекторы, которые
передавали информацию на центральный терминал контрольного поста
службы безопасности. Я проверил все записи - вплоть до момента
взрыва не было зафиксировано ни малейшего отклонения от
естественного фона. Чертовщина какая-то.
   - Значит, ты не знаешь, как можно скрыть присутствие
радиоактивных материалов?
   - Почему же, знаю. Можно поместить уран в свинцовый контейнер, а
можно создать специальные чары, поглощающие ж„сткие лучи. Однако
в первом случае контейнер оказался бы слишком тяж„лым и большим,
чтобы просто положить его в карман; а во втором случае чары
привлекли бы к себе внимание с ещ„ большей вероятностью, чем
радиация как таковая.
   - А ещ„ можно, - веско добавил я, - временно увеличить на
несколько порядков сильное взаимодействие в ядрах урана и, таким
образом, превратить их в устойчивые.
   Устремл„нный на меня взгляд Амадиса выражал такое неподдельное
изумление, что в его искренности сомневаться не приходилось. Он
был просто потряс„н.
   - И ТЫ МОЖЕШЬ ЭТО СДЕЛАТЬ?!
   - Могу. Правда, Тоннель мне провести не удастся. Он моментально
расщепит эти ядра на нуклоны, прич„м взрыв получится гораздо
сильнее - из-а высвобождения энергии чар, увеличивающих сильное
взаимодействие. По моим прикидкам, злоумышленнику, если он
использовал схожую методику, достаточно было лишь одного грамма
урана, а ещ„ меньше - плутония, чтобы обречь Рахиль и е„
спутников на верную гибель.
   - Твой Образ Источника позволяет тебе манипулировать такими
фундаментальными силами?
   - Так же, как и Янь. Вот почему у Брендона с Брендой есть все
основания подозревать тебя. Ведь как верховный жрец Митры...
   Амадис громко фыркнул или, скорее, чихнул, состроив
презрительную гримасу.
   - Вы, вероотступники, такие же невежды, как и радикалы. И вы, и
они отождествляете Порядок с Митрой, а это не так. Порядок суть
сын Митры, он лишь божественная манифестация, но не бог и далеко
не совершенен, а подчас даже опасен. Если ты забыл Книгу, я
напомню тебе несколько строк из не„: "Да никто, кроме пророков
Моих, не посмеет вступить на путь Порядка, ибо путь сей полон
соблазнов и привед„т неотмеченных печатью Моей к греху и
безумию". В отличие от Харальда, я не считаю, что на меня пал
выбор свыше, я лишь скромный священнослужитель, а не пророк, и
не претендую на близость с Вседержителем.
   - А вот Харальд претендовал, - заметил я.
   - И поплатился за это рассудком, а потом и жизнью. Ты
испытываешь угрызения совести, что убил его?
   - Нет, нисколько. Я лишь уничтожил оболочку, а вся его
человеческая сущность уже была мертва.
   Амадис задумчиво кивнул.
   - Т„мная сторона Порядка... Наши радикалы предпочитают не
упоминать о ней, и тем не менее она существует. Есть ли вообще
во вселенной что-нибудь без изъянов? Источник ведь тоже имеет
свою т„мную сторону? А, брат?
   - Имеет, - подтвердил я. - Но мы предпочитаем обходить е„
стороной.


   ГЛАВА 5
   БРЕНДА

   Замок, как его называл Морган, оказался громадным особняком в
псевдовикторианском стиле, с виду довольно опрятным, но, на мой
взгляд, немного мрачноватым из-за своих размеров. Он возвышался
над озером посреди обширной усадьбы, огражд„нной каменной стеной
никак не меньше тр„х метров в высоту. Добрую половину усадьбы
занимал парк, начинавшийся за озером; ближе к главным воротам
имелось ещ„ несколько небольших и средней величины строений,
среди которых выделялись конюшни и гараж, в котором могло бы
поместиться десяток легковых или с полдюжины грузовых
автомобилей. Чуть дальше виднелись теннисные корты и площадка
для гольфа.
   - Похоже, Бранвена обосновалась здесь всерь„з и надолго, -
заметила я, съезжая с холма, откуда мы обозревали усадьбу.
   В ответ Морган утвердительно, хоть и невнятно, промычал.
   Завидев нашу машину, какие-то люди у ворот выказали явные
признаки паники и поспешили укрыться в безопасных местах.
Очевидно Морган во время своих предыдущих посещений здорово
нагнал на них страху. Не желая обманывать ничьих ожиданий, я на
полной скорости въехала в распахнутые ворота, промчалась мимо
конюшен и гаража, лишь перед самым особняком чуть сбавила
скорость, лихо развернулась, огибая цветочную клумбу, и, визжа
тормозами, остановила машину