- заметила она, лишь констатируя  факт,  и  не
стала  развивать  свою мысль дальше. - Вот что  я  подумала,
Эрик...
     - Да?
     - Если Ладислав предложит тебе мир, что ты ответишь?
     - А я с ним и не ссорился.
      - Сынок, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду,  -
сказала мама. - Ведь я вижу, что ты до сих пор любишь  Радку
и  никак  не  можешь смириться с е„ потерей, но из-за  своей
непомерной гордыни... В конце концов, прошло уже  три  года,
страсти  улеглись,  и  никто не станет  говорить,  будто  ты
поддался нажиму.
     Я вздохнул:
     - Увы, мама, нет. Ты ошибаешься. Зоран станет говорить,
ещ„   как   станет.  Уж  он-то  заль„тся  соловь„м,   такого
понапридумывает.  А  этот старый хрен...  пардон,  Володарь,
заставит меня унижаться.
     - По-твоему, просить руки унизительно?
      -  Нет,  но  можно не сомневаться, что мо„  сватовство
представят как публичное покаяние. Я этого не потерплю.
     Теперь уже вздохнула мама:
      - Ты такой же упрямый, как... как и все Пендрагоны. Ты
путаешь  гордость  с гордыней, а признать  свою  не  правоту
считаешь  малодушием,  хотя  на  самом  деле  это   был   бы
мужественный поступок.
     Я пожал плечами:
     - Значит, я недостаточно мужественный.
      -  Скорее, недостаточно взрослый. - Мама наклонила мою
голову и нежно поцеловала меня в лоб. - Мой ты малыш.
      Ещ„  недавно  я обижался, когда матушка называла  меня
малышом,  но  в  последнее  время стал  относиться  к  этому
спокойно  -  наверное, повзрослел. А повзрослев, понял,  что
для матери дети всегда остаются детьми, сколько бы лет им ни
было  -  хоть  два, хоть двадцать два (да хоть  и  семьдесят
восемь). И вс„ же...
      -  Мама,  -  сказал я. - Мне надоело быть единственным
реб„нком в семье. Я уже вырос - пора бы тебе подумать ещ„ об
одном малыше. Или малышке.
      На  лицо  матери набежала тень и тут же исчезла  -  но
недостаточно  быстро, чтобы ускользнуть от  моего  внимания.
Набравшись   смелости,  я  наконец  решился   задать   очень
болезненный для меня вопрос, который мучил меня с тех  самых
пор, как я начал критически воспринимать действительность:
      -  Ты не любишь отца, мама, ведь так? Ты не хочешь  от
него детей. А я родился по чистой случайности. Я прав?
      Она  отступила  на шаг и устремила  на  меня  грустный
взгляд своих прекрасных голубых глаз.
      - Ты прав и не прав, Эрик, - ответила после долгого  и
напряж„нного  молчания. - Мы с Брендоном любим  друг  друга,
хотя  с  твоей точки зрения это трудно назвать любовью.  Наш
брак  -  союз  двух  товарищей по несчастью  и,  можешь  мне
поверить, довольно тесный союз.
     - Однако... - значительно произн„с я.
      Мама  села в кресло и в задумчивости склонила  голову,
золотистые локоны упали ей на лоб.
      - Увы, сынок, сердцу не прикажешь... - Вдруг она резко
взд„рнула подбородок, взмахом руки отбросила назад волосы  и
пристально  посмотрела мне в глаза. - Но  я  слишком  горда,
gb.!k становиться в очередь. Надеюсь, ты этому веришь? Я  не
хочу  быть  чьей-то  второй  или  третьей  женщиной...  даже
Артура.  Ему  хватает и Даны с Дианой; пусть они  оспаривают
его  друг у дружки, а я в их игры не играю. Мы с твоим отцом
по-своему  счастливы,  и плевать, что наше  счастье  шаткое,
непрочное;  главное - у нас дружная семья, у нас  есть  сын,
которого мы любим и которым гордимся. - Мама встала, подошла
ко  мне,  обняла и положила голову на мо„ плечо. - Мы  очень
любим тебя, Эрик. Ты прав, мы зачали тебя по неосторожности,
но  тем сильнее мы любим тебя, нежданного. Ты наша нечаянная
радость. Мы боялись иметь детей и до сих пор боимся. В любой
момент  наш  брак может распасться и тогда... К счастью,  ты
уже взрослый и способен понять нас.
      Минуту или две мы простояли молча, затем мама, немного
успокоившись,   отстранилась  от  меня  и   поправила   свою
прич„ску.
      -  Ладно, сынок, тебе пора... Впрочем... - Она сделала
глубокий  вздох.  - Давай расставим все точки  над  "i".  Ты
хочешь знать, изменяли ли мы с отцом друг другу?
       -  Нет,  -  без  колебаний  ответил  я  и  решительно
направился к потайной двери в стене кабинета.
      Я  не  лукавил.  Я  страшно боялся услышать  правдивый
ответ, а тем более - с именами...

                          2. КЕВИН

     - Прошу прощения...
      Мелодичное  контральто бесцеремонно  вклинилось  между
земными  омарами и гигантскими креветками  с  Океании  VI  -
планеты, одно упоминание о которой вызывало у иных гурманов,
в  особенности у ценителей морских деликатесов, рефлекторное
урчание в животе.
      Я  оторвал  взгляд от обширного меню  и  посмотрел  на
стоявшую  рядом молодую женщину лет двадцати пяти. Это  была
стройная  платиновая  блондинка с  ясно-голубыми  глазами  и
приятными  чертами  лица; нежная белизна  е„  кожи,  светлые
брови  и  ресницы  позволяли надеяться, что  цвет  е„  волос
натуральный.
     - Да, мадам?
      -  Официант  сказал,  что вы предпочитаете  обедать  в
одиночку, но так получилось, что все столики заняты, и  я...
Конечно, если вы возражаете, я подожду...
      - Что вы! - живо запротестовал я, проявляя вс„ больший
интерес  к блондинке. Даже извечный спор между креветками  и
омарами  как-то отош„л на второй план. - Никаких возражений.
Напротив,  буду  польщ„н,  если вы составите  мне  компанию.
Присаживайтесь, пожалуйста.
      -  Благодарю вас, - сказала белокурая незнакомка и без
дальнейших проволочек устроилась за столиком напротив  меня.
Похоже, она с самого начала не сомневалась в мо„м согласии.
      По-итальянски  она  говорила с  сильным  акцентом,  но
бегло,  а  запинки в е„ речи свидетельствовали о смущении...
Или,  скорее,  тут  же поправил я себя, о попытке  разыграть
смущение,  притом  весьма успешной. Даже  если  бы  я  остро
-c&$  +ao  в  уединении, у меня вряд ли повернулся  бы  язык
ответить отказом на просьбу робкой и застенчивой девушки - к
тому же такой милой и привлекательной.
      - Наверное, - предположил я, - вы из новеньких? Я знаю
в  лицо  всех  пассажиров первого класса, но вас  что-то  не
припомню. А вас не так-то легко забыть, хоть мельком увидев.
      Девушка  улыбнулась  в  ответ  на  мой  незамысловатый
комплемент.  В  уголках  е„ рта образовались  очаровательные
ямочки.
      -  Я села во время последней остановки на Нью-Алабаме.
Меня зовут Дженнифер... Дженнифер Карпентер.
      От моего внимания не ускользнуло, что на своей фамилии
Дженнифер  споткнулась, но я сделал  вид,  будто  ничего  не
заметил.
      -  Кевин  Макартур к вашим услугам, мисс Карпентер,  -
представился я, переходя на английский. - Надеюсь, я неплохо
владею вашим родным языком?
     Дженнифер рассмеялась, изящно прикрыв ладошкой рот.
     - Просто великолепно, - ответила она, как и прежде, по-
итальянски. - Но, боюсь, моего английского вы не пойм„те.
      В  этот  момент к нашему столику подош„л официант,  и,
пока  Дженнифер  изучала меню, я сделал  заказ,  решив  спор
между  омарами и креветками с Океании VI в пользу последних.
После  недолгих  раздумий Дженнифер заказала  то  же  самое,
добавив от себя бутылку шампанского в вед„рке со льдом.
      Когда  официант отправился выполнять заказ, я спросил,
сочтя это подходящей темой для начала непринужд„нной беседы:
     - Так почему же я не пойму вас? Что с вашим английским?
     - Не только с моим, но и с нашим, - уточнила Дженнифер.
-  С языком всех моих соотечественников. Так получилось, что
в  Эпоху  Освоения  Нью-Алабама потеряла контакт  с  внешним
миром  и находилась в изоляции дольше, чем другие насел„нные
планеты.
      -  Я читал об этом, - кивнул я. - Ваши предки одни  из
первых  отправились  в Свободный Поиск,  а  при  посадке  на
планету  оба  корабля потерпели крушение. Они были  оснащены
двигателями с неустранимым конструктивным дефектом.  Его  не
обнаружили  во  время  испытаний, но в  процессе  длительной
эксплуатации   возникала   десинхронизация   между   циклами
поглощения и высвобождения... - Тут я ос„кся, поняв, что ещ„
немного,  и  начну  сыпать специальными терминами,  вряд  ли
понятными  моей собеседнице. - Короче говоря,  у  двигателей
происходил "сдвиг по фазе" и они в лучшем случае переставали
функционировать,   а   в   худшем   -   взрывались.   Просто
удивительно, что вашим предкам удалось забраться так  далеко
от Земли, почти в самый центр Галактики.
      - Вот поэтому здесь их никто не искал. Лишь через пять
с  лишним  столетий, и то по чистой случайности, Нью-Алабама
была обнаружена Сицилианским Экспедиционным Корпусом. К тому
времени у нас развилась мощная аграрная цивилизация, и, хотя
мы  не  скатились,  подобно другим  потерянным  колониям,  к
феодализму,  регресс  был  вс„ же значительным.  Электроника
была забыта, но, к счастью, мы сохранили письменность. Боясь
потерять и эти крохи цивилизованности, старейшины колонистов
".'"%+(  грамотность  в ранг культа, детей  учили  читать  и
писать чуть ли не с самых пел„нок, пока они не годились  для
сельскохозяйственных   работ,   а   их   наставниками   были
нетрудоспособные  старики. В результате с  каждым  следующим
поколением ньюалабамцы вс„ больше говорили по писанному, как
это принято почти во всех языках, кроме английского.
      Вс„,  что  рассказывала мне Дженнифер, я хорошо  знал.
Также  я  знал  и то, что предки ньюалабамцев в  большинстве
сво„м были убежд„нными сторонниками сегрегации. Они считали,
что американское общество движется к погибели из-за смешения
рас,   поэтому   на  собственные  средства  и  пожертвования
сочувствующих  организовали  экспедицию  из  двух  кораблей,
чтобы отыскать пригодную к жизни планету, колонизировать  е„
и,  как  было  сказано  в их манифесте, "сохранить  генофонд
англосаксонской американской нации". И хотя дело было давно,
ещ„  на  заре расселения человечества по Галактике, на  Нью-
Алабаме  до  сих  пор  пугают детишек  сказками  о  "грязных
ниггерах",  "коварных  евреях",  "кровожадных  кита„зах"   и
"злобных мексиканцах".
      - Формально Нью-Алабама относится к числу англоязычных
стран, - между тем продолжала Дженнифер. - Однако мы терпеть
не можем наших инопланетных собратьев, особенно с Земли. Эти
снобы  смотрят  на  нас свысока, как на умственно  отсталых;
тайком, а то и открыто, насмехаются над нашим произношением,
утрируя его до крайности. "Плэ-азе, мистресс Ко-опер..." Она
запнулась, щ„ки е„ слегка покраснели. - Ну... Так один нахал
обратился к моей подруге.
      Между  нами  повисло неловкое молчание.  Я  знал,  что
Дженнифер солгала, а она поняла, что я это знаю.
      Обстановку  разрядил официант, прикативший  тележку  с
заказанными  блюдами.  Пока  он накрывал  стол,  я  украдкой
разглядывал Дженнифер. Если раньше она казалась  мне  просто
милой и привлекательной, то теперь я испытывал к ней сильное
влечение,  а  от моей первоначальной робости не  осталось  и
следа. Я прекрасно понимал, в ч„м причина этой перемены,  но
сейчас меня интересовало другое. Я достал из кармана ноутбук
и, связавшись с главным компьютером корабля, запросил список
пассажиров   первого  класса,  севших  на  Нью-Алабаме.   На
миниатюрном  экране появилось пять им„н, среди которых  было
только одно женское: "синьорина Дженнифер Карпентер".
      "Так-с",  -  подумал я и сделал следующий запрос,  для
отвода глаз. Бегло ознакомившись с полученной информацией, я
выключил ноутбук, вернул его в карман и сказал Дженнифер:
      -  Корабль  уже  закончил разгон. С минуты  на  минуту
капитан сделает официальное сообщение.
      В ответ Дженнифер молча кивнула, и мы оба принялись за
еду.
      Поглощая  салат  из креветок и почти не  чувствуя  его
восхитительного  вкуса,  я  гадал  о  том,   что   заставило
Дженнифер  сесть  на  корабль под вымышленным  именем.  Само
собой  напрашивалось два варианта - либо она  скрывалась  от
правосудия, либо бежала от мужа. И вернее всего первое... Но
кто знает? Ведь женская душа - пот„мки.
      -  Между прочим, - как бы невзначай заметил  я.  -  На
!.`bc корабля действуют законы Земной Конфедерации.
     Правая рука Дженнифер вздрогнула и судорожно сжала нож,
которым она разрезала сочный бифштекс.
     - Ну и что?
      -  По  земным  законам муж не вправе  удерживать  жену
против е„ воли.
     Дженнифер внимательно посмотрела мне в глаза. Е„ взгляд
был ж„стким, напряж„нным... и злым.
      -  По нашим законам тоже, - наконец ответила она. - Но
наши  законы также позволяют паршивым адвокатишкам рыться  в
грязном   белье  и  извлекать  его  на  всеобщее  обозрение.
Особенно ушлы в этом деле адвокаты моего мужа.
      -  Так что вы бежали скорее от скандала, чем от своего
мужа?
     - Пожалуй, что да.
      "Но  это  ещ„ не вс„", - подумал я, однако не высказал
свою   мысль   вслух  и  решил  воздержаться  от  дальнейших
расспросов. До поры до времени, разумеется.
      Тихая  спокойная  музыка, заполнявшая  просторный  зал
ресторана,   умолкла.  Ещ„  несколько  секунд  после   этого
слышался  звон  посуды и звуки человеческой речи,  но  затем
воцарилась  почти  полная  тишина.  Официанты  и  метрдотели
почтительно  замерли,  а посетители навострили  уши,  ожидая
сообщения.
      -  Уважаемые  дамы и господа, - раздался из  невидимых
динамиков   уверенный,   с  металлическими   нотками   голос
человека, привыкшего отдавать приказы. - Говорит Джованни де
Марко,  капитан  трансгалактического  пассажирского  лайнера
Итальянских  Астролиний  "Никколо  Макьявелли".  Имею  честь
довести  до  вашего  сведения, что в полном  соответствии  с
графиком  пол„та  корабль  вышел  на  стационарный   уровень
двухсот пятидесяти семи тысяч по составляющей "ц" и движется
с  относительной скоростью ноль целых девяносто три сотых от
стандартной  единицы.  Следующая  остановка  -   в   секторе
Дамограна  через  двести семьдесят шесть часов  собственного
корабельного времени. О начале торможения вы будете извещены
заблаговременно. А пока от имени экипажа  и  от  себя  лично
желаю вам приятного пол„та.
       Вновь   зазвучала   музыка,  посетители   возобновили
прерванную  трапезу,  в  центре зала закружили  в  медленном
танце  пары, а официанты, как и прежде, проворно  лавировали
между столиками, принимая заказы и разнося блюда.
      - Наш капитан всегда так заумно выражается? - спросила
Дженнифер.
     - Так принято, - ответил я. - Заумно, но точно.
      -  И не совсем понятно. С какой вс„-таки скоростью  мы
летим?
      -  Грубо  говоря, семьдесят миллиардов  километров  за
секунду или около двадцати семи световых лет в час.  Но  это
верно  лишь  в том смысле, что через двести семьдесят  шесть
часов мы выйдем из овердрайва на расстоянии семи с половиной
тысяч световых лет от Нью-Алабамы.
     - Так вы тоже пилот?
     - Помимо всего прочего. А почему вы так решили?
      -  Потому  что  термин "овердрайв" употребляют  только
уч„ные   и   звездол„тчики...   -   Она   запнулась:   слово
"звездол„тчики"    страшно   не    нравился    этим    самым
звездол„тчикам (как, впрочем, и наземникам было не по нутру,
когда  наш брат называл их наземниками). - Простите. Я имела
в  виду  тех,  кто  непосредственно  связан  с  межзв„здными
пол„тами, - пилотов, астронавигаторов и прочих. Остальные же
люди обычно говорят о сверхветовой скорости. А поскольку  вы
не  похожи на уч„ного, следовательно, вы пилот. Ну, или кто-
то в этом роде.
     Я улыбнулся:
      -  Видимо,  мне  не хватает умного,  вернее,  заумного
взгляда и остроконечной козлиной бородки, чтобы походить  на
уч„ного.
      -  А  ещ„  чуточку такта, - с л„гким упр„ком  добавила
Дженнифер;  видно  было,  что  она  немного  задета.  -   Вы
насмехаетесь над моими провинциальными представлениями.
      -  Отнюдь, - возразил я. - У меня и в мыслях этого  не
было. Просто забавно, насколько распростран„н стереотип -  и
в  провинциальных  мирах,  и даже в  так  называемых  очагах
цивилизации.  Многие  люди, едва лишь заслышав  аббревиатуру
"д.  ф. н.", тотчас представляют себе этакого книжного червя
в    преклонных    годах   и   очень    удивляются,    когда
действительность не соответствует их ожиданиям.
     Во взгляде Дженнифер появилось восхищение.
     - Вы доктор физических наук?
      - А также пилот-навигатор. Обе мои специальности тесно
связаны,   поскольку   как  физик  я   занимаюсь   изучением
виртуального гиперпространства.
     Дженнифер покачала головой:
     - Просто поразительно! Ведь вы не намного старше меня.
     - Лет на десять. Мне уже тридцать пять, хотя, возможно,
я выгляжу моложе.
      - Гораздо моложе, - подтвердила Дженнифер. - И дело не
столько  во  внешности, сколько... Даже  не  знаю,  как  это
объяснить. Вы не похожи на человека, осознающего, что за его
плечами почти треть жизни - может быть, лучшая треть. Чем-то
вы  напоминаете  мне мальчишку-подростка, которому  кажется,
что впереди у него целая вечность.
     Я хмыкнул:
      -  Вы  не первая, кто говорит мне это. Я действительно
мало думаю о времени.
      - И тем не менее оно ид„т, - хмуро заметила Дженнифер.
-  Независимо  от того, думаете вы о н„м или нет.  С  каждым
прожитым годом вы оставляете позади одну стодвадцатую  часть
своей жизни... и это в лучшем случае.
     Я внимательно посмотрел на не„ и сказал:
     - Видимо, время для вас очень болезненная тема.
     Она кивнула:
      - В той или иной степени эта тема болезненна для всех,
но  особенно для тех, кто тратит свою жизнь впустую...  А  в
один прекрасный момент оглядываешься и со всей отч„тливостью
осозна„шь, что прошлого не вернуть.
      Я  понял, что мо„ первое впечатление о Дженнифер  было
.h(!.g-..  Е„  хорошенькая белокурая  головка,  оказывается,
способна на большее, чем просто носить изящные шляпки модных
фасонов.
      Некоторое  время мы ели молча. Лишь  когда  был  подан
десерт,   Дженнифер,   отпив  из   своего   бокала   немного
шампанского, произнесла:
      - Между прочим, у вас английское имя. Но, насколько  я
поняла,  английский  язык для вас  не  родной.  Как  же  так
получилось?
      -  Прежде  всего, - ответил я, - у меня не  английское
имя,  а  кельтское, оно переводится как "Кевин, сын Артура".
По  происхождению я кельт, а не англосакс, - это, как  любит
говорить  мой  отец, две большие разницы.  Быть  может,  вам
известно, что в древние времена ваши предки, англы и  саксы,
явились с континента и завоевали Британию?
     - Что-то такое я припоминаю из школьных уроков истории.
Однако  нам говорили, что раньше в Британии жили варвары,  а
англосаксы принесли им культуру.
      -  Вс„  было  как  раз наоборот, - заметил  я.  -  Это
англосаксы  были варварами, а в Британии тогда  существовала
довольно    развитая   кельто-романская    цивилизация.    И
наступление  так  называемых Т„мных веков связано  с  уходом
римлян и началом англосаксонской экспансии.
      -  Возможно, - не стала спорить Дженнифер.  -  У  моих
соотечественников весьма своеобразный взгляд на  историю.  К
примеру,  Авраама  Линкольна у нас  называют  не  иначе  как
предателем нации. В пятнадцать лет я была шокирована,  когда
узнала,  что повсюду, кроме Нью-Алабамы, президент  Линкольн
считается одним из величайших политиков девятнадцатого века.
И  только у нас... - Она поморщилась, как будто съела что-то
кислое.  Видно  было,  что  разговор  о  родной  планете  не
доставляет ей удовольствия. - А вы сами родом с Земли?
      - С Земли, да не с той. Мир, где я родился, называется
Земля Артура.
     На коралловых губах Дженнифер заиграла улыбка:
      -  Сын Артура с Земли Артура. Любопытное совпадение  -
если это совпадение... Между прочим, я никогда не слышала  о
такой планете.
       -   О  ней  мало  кто  слышал.  Мои  соотечественники
исповедывают ж„сткий изоляционизм и предпочитают не вступать
в контакт с другими насел„нными мирами.
     - Но вы, похоже, не такой.
     Я пожал плечами:
     - В каждом стаде ес