▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
ил вспотевшую руку с пузырьком, закрыл глаза, с силой швырнул пузырек в ка- мень. "Спящая Красавица" скользнула по краю плиты и невредимо вонзилась в песок. Быстро вырвал из песка и, на этот раз, без промаха хрястнул о камень. От всей "Спящей Красавицы" остались на камне серебристая пуговка и подтек. Оглянулся по сторонам и прислушался. Тихо в заброшенном карьере. Стал на колени, припал к камню, долго нюхал. Пахло давленной морковью и сырой глиной. Вдохнул еще, еще... Последний раз. Горстью пес- ка забросал следы. Побрел домой. Стало легко, как после скарлатины в прошлом году. VIII. С акации видно Наташу. Сидит она под деревом, уронив голову на руки. В распахнутых дверях дома показался сам казначей и Семикобылин - лавоч- ник. Семикобылин с малым выволакивают во двор буфет, обеденный стол, стулья, размахивают руками, кричат. О чем кричат, не слышно. Что же там такое? Наташа посмотрела в ту сторону и поднесла платок к глазам, вытирает, значит, плачет. - Еремей, обедать! За обедом мать опять скулила - то не так, это не так... Всех ругала кровопийцами и жуликами; даже до соборного протоиерея добралась за то, что он "наел живот и завел себе бабу". Думаю, что все на заводе лютые, потому там из людей жилы вытягивают работой. Пойду в доктора, - может, мать не будет так шипеть на людей. - Шведиха отдает-то?.. - перебила мать бабка. - Аль задаром стирала? - Черти, ведь... Им што?.. Стирай, пожалуй... Черти... - Купи стулья. Дешево. - Купишь поехал в Париш... Семикобылин перебивает... Подавился бы, толсторылый! Бабушка пригладила мне вихор и жалостливо вздохнула: - Увозят твоего-то!.. - Кого? - Кольку... Кольнуло в грудь. - Увозят? Куда? - Уезжают. В губернию увозят. - Да ты что?.. - Ничего я... - Жалко? - Ну да... жалко... - "Жалко", - передразнила мать - Мало обормотов! Вскочил, швырнул ложку: - Мало, мало! Бросился вон. Что теперь? Побежать на шведовский двор, закричать на Семикобылина, на всех? Проклятые, оттого и плачет Наташа. Обрадовались! У дома попалась в руки старая заржавленная сабля, которой в старом овраге ковыряли глину. Вошел в бурьян и принялся сносить деревянистые дудки дурмана, кусты лопуха и конского щавеля. - Вот вам!.. Так вот... Бормотал, угрожал падавшему бурьяну. Весь в поту пробился к длинной камышовой изгороди сада Ваньки Бочара. Дальше некуда. Воткнул саблю в землю, переводя дух: - Еще покажу... как тут расти!.. Возле самой изгороди что-то живое закопошилось вдруг под опавшим дур- маном, копошилось и пищало: "Медянка!.." Гадюка быстро выскользнула и сердито подняла голову с мышенком в пас- ти. Глаза - как два злых огонька. Рот разодран жадным стараньем прогло- тить мышь. Сердце упало. Будто сковали всего; рубил, но все мимо. Змея улепетывала. Но вот - удачный удар и кольца змеиные забились на месте. Свивались, развивались, хвост хлестал землю. У змеиных кусков ползала и тыкалась в землю головой мышь. Рыженькая шубка зализана, как голова цы- рюльника Морозова. "А что, если самка погонится или самец?.. Смерть как налетит... И хвостом, хвостом..." Быстро подхватил мышь, завернул в край рубашки и пустился вон из са- да, а страх морозом подирал спину. У сарая, на убитой площадке, на самом солнцепеке плюхнулся и бережно выложил мышь. Она еще жива, но уже чуть-чуть ползает. "Проклятая змея... Проклятый Семикобылин... Всех душит... И Наташу... Длинный, как змея, и руки длинные..." - Ну, рыженькая, ну!.. Облизанная мышь ползала, упираясь передними лапками. Тонкий хвостик дрожал и волочился, оставляя на пыли дорожку. "Вы прекрасны, точно роза... Разве так плохо?" Бережно положил мышь на тесовую крышу ледника, у жолоба. "Обсохнет и скажет: "проси, чего хочешь, - все сделаю". Сейчас пошлю к Наташе. Семикобылина унесут черти; и чтобы все опять стало на место, столы - там, диваны сами... Вместо Наташи уедет в губернию рыжий Конон. Его разжалуют в кочегары. В зеленом галстуке повертит тогда задом в ко- чегарке. Мышка расскажет Наташе про меня, что весь век буду стараться, через восемь, ну, через десять лет буду доктором, наряжу ее, как кукол- ку. Люди будут приходить, а я буду добрый. Всем буду делать даром... Все будут говорить: "какой хороший человек"... Мать от хорошей жизни тоже станет добрая и будет ходить в шляпе с большим пером. И забудут, что смеялись надо мной, потому что буду спасать людей от смерти. Ванька Бо- чар утонет на заброде, я его подниму и скажу: "Помнишь, как мучил? Вот теперь, какой я!.. А ты... да...". Посмотрел на мышь. Не двигалась. Была мертвая. "Ну, ничего... Пусть она мне скажет только сама, никого не побо- юсь..." Крепко стиснул рукоятку ржавой сабли. Пойти прямо к Шведовым, когда Наташа будет одна сидеть под орехом, сказать ей всю правду, что написал стихотворение не просто так, а с серьезными намерениями, а "Спящую Кра- савицу" разбил, потому что мне не жаль духи. Но как сказать? Приду и все перепутаю, конец и начало, и выйдет смешно: "Гладко не умею, как законоучитель..." IX. Разбудил колокол. Утро хорошее. Спал на камышевой куче; рядом, спиной ко мне, храпел Вьюн. Это он виноват, что я спал всю ночь. Еще с вечера залег в камыш, чтобы всю ночь думать, а не спать. Вскочил, старательно обобрал приставшую к блузе кугу. Возле нашего дома, как в пожар, - горшки, чугуны, стулья, боченки, - шведовское доб- ро. Вспотевшая бабушка сидела на новом венском стуле и жаловалась, что она из мочи выбилась. Мать выскочила сердитая, в муке, с красными пятна- ми на фартуке: - будут сегодня вареники с вишнями. - Миленький, беги к Шведовым за цветами, - сказала бабушка. За воротами остановился, уткнулся в забор лбом. Итти, - не итти? И как сказать? И всего сказать одно слово, а трудно. Увидят, и начнут сме- яться и дразнить. Конон не даром заливался тоже... Долго плутал по переулкам, отзвонили "Достойно", с горы дробью посы- пался трезвон, отошла обедня. Навстречу попадались бабы с ребятами; у ребят в руках расписные пряники. "Приду, а они уехали". Единым духом проскользнул по двору в сад, к тому месту, где отбил мышь. Если перелезть через изгородь в Ванькин сад, пробраться между аб- рикосами и крыжовником, то попадешь к шведовскому двору. В камышевой стенке - тут собачий лаз, который выходит, как раз, к тому месту, у оре- ха. Пробрался с дрожью: "Ну, как поймают... Скажут, груши крал..." Вот собачий лаз. Пролезая в круглую трескучую дырку, услыхал - кто-то плачет и тут же увидал Наташу. Она прижалась головой к ореху, косыночка на плечах поднималась, морщилась, а на виске дрожала, как живая, прядка. Руки крепко прижаты к лицу, в щели между пальцами текли слезы. Все расс- мотрел очень хорошо, но не знал, что делать, даже пот выступил под ко- зырьком. Хотелось закричать: "Наташа, не плачьте!" - и еще, что-то дру- гое, но, вместо всего, попятился к собачьему лазу и затрещал камышом, как кабан. Она отняла руки, посмотрела набухшими глазами, не понимая. Опять вылез из дырки, пошел к ней, но запнулся, снял фуражку и больше ничего не мог... Проглотить бы только ставшее поперек горла... Наташа разобралась и вдруг стала красной: - Подсматривать опять? - Не... - Что нужно? - Не... пришел... - Что нужно? Сердито вытирала слезы, потом быстро сорвала с открытого подоконника два цветочных горшка и сунула мне под мышки по горшку: - Убирайся! Крепко прижимая горшки к бокам, направился к лазу, хотел пролезть, но не мог, и лист фикуса хлопал по носу. Тут заметил, что горшки мешают, шваркнул их о землю. Бежал, бежал, запутался раз ногами, упал, вырвал стебля два земляной груши и опять побежал. "Так оно, так..." Челюсть прыгала, будто от холода; на ходу бил себя по подбородку сни- зу вверх, даже язык прикусил. "Так оно, так оно..." Перед чердачной лестницей, в курятнике, испугал курицу, - махнула в дверь через голову и сбила фуражку. Фуражка упала под насест, где лежали кучи помета. Новая вещь была и жалко было, а пусть... "Так оно, так оно..." Чуть видно и пыльно на чердаке. В носу от пыли зудит, мерещится труба и балки с веревками. Бежать еще хочется, да некуда. Рву пальцами тугой узел веревки. "Вот так, вот так, вот..." Сделал петлю и уронил веревку. Пошарил. Мягкая пыль кругом, и в руки попалось старое одеяло. Замотал им голову, закусил зубами край, сел у трубы. Ненароком свалился на бок и ушибся об острый выступ трубы голо- вой, приподнялся и стукнулся нарочно еще раз, потом еще, еще. Чердак за- колыхался и поплыл. "Так, вот так... - умираю теперь..." X. Ночь. Впереди лежит большой серый дом, с черной разинутой пастью две- рей. Стою, прижимаясь спиной к камышевой стенке, у того собачьего лаза. Не одну минуту так стою перед покинутым и таким сердитым с виду домом, а сзади из собачьего лаза холодком тянет. Если днем живут в гнилом камыше всякие гады, то ночью еще страшнее есть, - а не хватает силы отор- ваться... Поздно. Даже сверчки перестали возиться в камыше. Душегубы одни выхо- дят душить людей в такой час и за то они прокляты Богом, и каждый, кто их встретит, может убить. Удерживая дыхание в пересохшем горле, поднял голову. Звезды тоже о чем-то мучились и дрожали в них слезы. "Они видят... как тут стою..." От звезд, от их тихого света понемногу боязнь отходит и груди полег- че, дышать полегче. "Чего бояться? Днем хуже... Все смеются, что штаны с окнами..." Крыльцо дома. Все тут обыкновенно. Люди перед от'ездом выпотрошили большой дом: ободранный диван с отломанными ножками, рассыпавшаяся боч- ка, тряпки, вороха бумаги. Осторожно, сторонясь от углов и закоулков, пробираюсь по коридору. С каждом шагом меньше смелости, но иду, иду. Ес- ли этого не сделаю, то как же могу думать о ней? Каждый большой человек не думает о таких пустяках. Насильно бодрюсь и иду, иду... Столовая с двумя столбами ночного света, идущего через окна. Направо - черная дыра в комнату отчима, а прямо дверь Наташиной комнаты. Хвата- юсь за ручку. Вхожу. Быстро притворяю. "Вот и пришел... и пришел таки"... Тихо запер дверь на задвижку и сел на пол у порожной щели. Пришел. Но как уйти отсюда? Опять итти по столовой, по длинному кори- дору, через двор?.. Дом пустой, а кто-то в нем есть. В соседних комнатах шуршит, движется, потрескивает. Прямо в меня уставилось темное окно и за ним темное, курчавое шелестело и царапало стекла. Что-то тяжелое поднималось в груди, у самого горла, душило, наполняя голову глухими ударами. "Не боюсь... вот не боюсь..." Твердо встал, отодвинул задвижку. Зашуршало, завозилось по всему дому. Стиснул кулаки и зубы. Отошел на середину комнаты. Ждал. По бокам пробегал холод. Сзади - царапалось в окно. В коридоре тяжело захлопало, зашаркало и придушенно вздохнуло: "ах-хо-хо". "Сам, сам хозяин..." Топало уже через столовую к Наташиной комнате: "ах-хо-хо!..". Дом дрожал и скрипел половицами. На чердаке отдавало эхо, и давил каждый шаг. "И вот... и вот... не боюсь... не боюсь..." Близко. Засопело по ту сторону двери. Ошарило ручку: "ах-хо-хо!..". Обе половинки вдруг распахнулись. Неясное, сгорбленное, косматое шагнуло в комнату, протянуло ко мне скрюченную руку. Поднял руку и я, а в кулак не сожму. Шагнул вперед, но пол вдруг упал подо мною, и я полетел вниз, в густую, тихую темноту. И стало так легко сразу, как на качелях. Легко и радостно. - Чего эта?.. эта-а?.. Мальчик, - а?.. Чего это, - а?.. Ох-хо-хо!.. Слышал голос, бабкин голос. Он дрожал от тревоги и было тепло прижи- маться к теплой груди, хорошо слушать, как бабкино сердце стучит - тук-тук, тук-тук. От бабки пахло щами и захотелось есть. - Бабушка, будем щи... а? - Дурачек... Ох, дурачек!.. Ах-хо-хо!.. Тяжел... Слазь, ну, слазь на земь!.. - Хочу в доктора?.. А, бабушка? Буду доктором?.. - Ох-хо-хо-о!.. Будешь, будешь... горькой мой... Москва, май 1922 г. Вяч. Шишков. ВИХРЬ. Драма в 4-х действиях. "Восстанет против них дух силы и как вихрь, развеет их". (Притчи Соломона, гл. 5, ст. 23.) ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: П е т р - зажиточный крестьянин, лет 45-ти, крепкий, чернобородый, брови густые, волосы в скобку. В а р в а р а - жена Петра, хворая, преждевременно увядшая. В л а с - их сын. Н а з а р - отец Петра, благообразный лысый старик, в голосе и манере ласковость. К а т е р и н а - жена Власа. В а н ь к а - П а с т у х - молодой парень, с хитринкой. М и т ь к а - С м е р т ь - юродивый парень, всегда одет смертью, в длинном белом балахоне, с косой. Лицо то открыто, то закрыто наголовни- ком, смотря по обстоятельствам. Говорит гнусаво, тягуче, старушьим голо- сом. Хохот громыхающий, дикий, злобно-таинственный, наводящий ужас. Ю з е ф - пленный, лет 30-ти. С т а р ш и н а. М о т р я : Н а с т я : П а л а г а:=> молодые солдатки. Ф и с к а : П е р в ы й с о л д а т. В т о р о й с о л д а т. О ф и ц е р. У р я д н и к. С т а р у х а Д а р ь я. А н т о н - изувеченный солдат, сын ее, муж Мотри. Ж е н щ и н а. Гости на свадьбе, народ. Между первым и вторым действиями проходит полтора года, между вторым и третьим - год, между третьим и четвертым - неделя. --------------- ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. Просторная изба Петра. Он недавно оженил сына. "Съезжий праздник" - престол. Гости из своего села и соседних деревень. Девицы, парни, мужи- ки. Назар угощает гостей пивом: нацедит в жбан и подает крайнему. Жбан идет по гостям, сидящим на лавках вдоль стен, возвращается Назару, вновь наполняется и передается дальше. Веселая вечорка. Занавес поднимается в самый разгар песни. Х о р (громко.) Снежки бе-е-елые пуши-и-сты-ы При-и-инакры-ы-ыли все поля-а-а. Поля! Ж е н с к и й х о р. Одного-о-о-о лишь не накры-ы-ы-ли да го... Х о р (громко). Го-о-рюшка лю-у-у-утого мово-о-о. Мово! Ж е н с к и й х о р. Среди-и-и-и поля кусто-о-очик да о... Х о р (громко). О-о-о-дине о-о-ошенек стои-ит. Стоит! (Ванька-Пастух, в лаптях, стоит посреди избы, размахивает руками, тренькает на балалайке, с вывертом притопывает - хочет плясать.) В а н ь к а. Ну, чего тянете!.. быдто дохлую корову за хвост. Надо веселое, с плясом. Ух, ты но-о!.. Чтобы изба дрожала, потому што... Д е в и ц а. А ты пошто в лаптях? В а н ь к а. Я-то? П а р е н ь. Поди, не пахать поехал... Вечорка здесь, гульба... В а н ь к а. Здеся-то? Д е в и ц а. Да у него и сапог-то нету... В а н ь к а. Врешь. Это у меня-то? М у ж и к. Его сапоги в лесу растут. В а н ь к а. Врешь. Есть сапоги. Да еще какие. С подковками. Только не сшитые. В лаптях сподручней. Эх ты но-о!.. Г о л о с а. Ха-ха!.. Удалой ты парень. В а н ь к а. Кто? Я-то? Завей горе веревочкой! Г о л о с а. Спляши-ка, Ванюшенька, спляши... В а н ь к а. А не спляшу, что ли... Хы!.. П е т р (стоит с женой Варварой возле печки). Да поудалей ты. В слу- чае чего, и я бы приударил. Г о л о с а. Вот, вот, Петр Назарыч... В а н ь к а. У тебя больно борода большая: того гляди наступишь. Г о л о с а. Пляши, знай. Чего - борода. Пляши! П е т р. А что? Унывать нечего, ребята... Значит, урожай сняли доб- рый... Г о л о с а. - Лучше требовать нельзя... - Сыты будем... - Пивов наварим, браги... - Пей, не хочу! Жить можно... П е т р. Вот, слава те Христу, сынка оженил... Все честь-честью... Эвота какую королеву высватал... Г о л о с а. - Пара. - Самая краса... - Куда краше... (Все гости смотрят в передний угол на молодых Власа и Катерину, сидя- щих в обнимку.) В а н ь к а. Парочка, баран да ярочка. Г о л о с а. - По всему селу первая. - По всей волости. В л а с. Нет, братцы! По всему свету белому. (Целует Катерину.) П е т р (прищелкнув пальцами и прикрякнув). Эх ты, смачно как. Любо! В а н ь к а. Хы-хы-хы! Ловко... Влас Петрович, вкусно? Катерина, ка- ково? А? А вот я гляжу-гляжу, да и сам женюсь, потому што... Д е в и ч ь и г о л о с а. - Да за тебя и пойти-то никто не подумает. - Нечего сказать, жених. В а н ь к а. Это за меня-то? Девки, да вы в уме ли? За меня-то? За пастуха-то? Я самый богатеющий мужик. А что? Вот балалайка, а вот и лап- ти. Г о с т и (смеются). - Ишь, какой богатый. - Богатый и есть. - Миллионщик. В а н ь к а. А не богатый, что ли? У меня в губернии домище сгрохан, о семи жердях с подъездом... Низ деревянный, верх кирпичный... Хы-хы-хы!.. Кругом бегом... Г о с т и (смеются). В а н ь к а (проходит гоголем не торопясь по кругу, тренькает на ба- лалайке, запевает): Эх, мамка по миру ходила, Мне тальяночку купила, Все кусочки продала Балалайку завела... Эх, ты но, завей горе веревочкой! Г о с т и (смеются). В а н ь к а. Еще у меня, братцы, есть разны вещи, молоток да клещи, да чайник безо дна, только ручка одна. Совсем новенький... Хы-хы. Вот я какой богатый господин потому што... Г о с т и (смеются). - Ну, и говорок. - Экой язык-то у тебя. - Ваня-пастушок, а что ж ты плясать-то? В а н ь к а. Мать честная! Я и позабыл совсем... (Бросается на сере- дину избы, ударяет по струнам балалайки, притопывает.) В присядку, что-ли? П е т р. Валяй! Только повеселей. Подсобим. В а н ь к а. Ладно, не учи... Сам шашнадцать годов в ниверситете обу- чался. (Выкидывает ногами козла и запевает:)*1 Ну, ребята, пляшите! Не жалейте лапти-те! Подхва-а-тывай! Х о р. Ну, ребята, пляшите, Не жалейте лапти-те... В а н ь к а. Ежли эти стопчете, Батька новы сплетете! Подхва-а-тывай! Х о р. Ежли эти стопчете, Батька новы сплетете! В а н ь к а. Эй, плясуны, в круг! Об это место!.. Айда! (Несколько парней и девок бросаются плясать, к ним пристает и Петр. Ванька гикает, носится, подпрыгивает, свистит. Разудалый русский пляс, песня. Изба ходуном ходит.) Х о р (ударяя в ладони). Ну, ребята, пляшите! Не жалейте лапти те! Ежли эти стопчете, Батька новы сплетете! _______________ *1 На мотив - "Барыня". Г о л о с а (резкие, громкие, подбавляющие жару): - Веселей! - Ну, поудалей. С присвистом! - Эй, Мишка, свистни! - Айда, айда... - Рой землю каблуками! - Рой!.. Вот так! Х о р. Ну, ребята, пляшите, Не жалейте лапти те!.. (Вдруг среди пляса порывисто распахивается дверь, входит запыхавшийся старшина с цепью на груди, в руках бумага.) С т а р ш и н а (трясет бумагою). Мир честной! Мир честной!.. (Все враз смолкают, останавливаются.) С т а р ш и н а. Православные! Война! (При слове "война" быстро входит Митька-Смерть, лица не видать, прик- рыто балахоном, останавливается у косяка и все время стоит не шелохнув- шись.) П е т р (подходит не торопясь к старшине). Как война? Какая война? Что ты. С т а р ш и н а. Здорово, Петр Назарыч, здорово, хозяюшка молодая, да молодой хозяин. Здорово, мир честной... Враг войну объявил нам. Из горо- да курьер прискакал. Мобилизация объявлена... Война. М и т ь к а - С м е р т ь (при общей тишине страшно хохочет). Хо-хо-хо!.. Хо-хо-хо!.. (Сидящие вскакивают, оцепенение прошло, подходят к старшине.) Г о л о с а. - Неужто война? - Го-о-осподи. - Царица небесная... - Война... С т а р ш и н а. Кроволитье будет большое. Много держав ввязалось в драку... Г о л о с а. - Господи! Что-то будет, что-то будет... - Ой-ти мнешеньки, спаси Христос... - Недаром вчерашнюю ночь собаки выл

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє