▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
е слово Филиппа с таким острым вниманием, с такой лихорадочной жадностью, точно случайно вдруг увидел перед собой всемирно известного великого ученого, о котором раньше только слыхал. - Подумайте сами! - указал рукой Филипп на заслуженных металлистов. - Проработали на заводе, как люди, по тридцати лет, нажили кое-какое, хотя и небольшое, состояние, считались рабочими первой руки, получали по пер- вой категории, а потом взяли и сошли с ума: начали днями и ночами ковы- ряться в квартире с зажигалками, разорять дом, изводить жен, уродовать детей, и все ждут какого-то сумасшедшего случая, когда зажигалки их враз подымут! Хотел бы я увидеть хотя одного металлиста, который бы продавал зажигалки не в убыток себе! И это, несмотря, что медь у всех краденая! Вы, доктора, и прочие люди науки, когда видите перед собой очень краси- вую фигурную зажигалку, наверно думаете: вот какие хорошие заграничные фабрики зажигалок пооткрывались! Ничего подобного! Никаких фабрик зажи- галок нигде не пооткрывано! Этот товар работается вручную! Если бы вы хотя раз посмотрели, каким путем из куска меди получается зажигалка, вы бы решили, что зажигалки делают сумасшедшие мученики, и если бы вы не были очень сильно ученые и если бы у вас не была потерянная совесть, вы бы первые вышли на площадь и разбили свою зажигалку о мостовую с тем, чтобы больше никогда ее в руки не брать! Вы думаете, это медь? Это не медь, не металл, это наши слезы, это крик души рабочего-металлиста! - Ооо!.. - волной покатилось одобрительное гудение заволновавшихся матерых мастеровых. - Ооо!.. Верно!.. Верно!.. - Я извиняюсь, - перебил Филиппа врач-специалист, держа записную кни- жечку в руках и карандаш. - Если вы так хорошо сознаете и разори- тельность работы над зажигалками, и все безумие этого дела, отчего же вы тогда не бросите эту работу? - Бросить нельзя, - сделал убежденный жест Филипп. - Отчего же? - Вещей жаль. У меня весь инструмент, вся мастерская, вся квартира, весь дом, весь двор, вся семья, жена и все дети, - все подогнано под за- жигалки! Неужели все это бросить? Да и сам я уже вроде как ни на что другое не способен... Правда, я, как хороший мастер, все-таки нахожусь в лучшем положении, чем они, потому что я в последнее время почти что уже совсем изобрел такой пресс, который будет штамповать сразу готовые зажи- галки. Если бы не этот пресс, конечно, я тоже давно бы сошел с ума. Меня этот пресс очень должен спасти! - Теперь пора, - тоном гипнотизера вдруг произнес врач-специалист, не спуская внимательных глаз с Афанасия, который перекинул через плечо ме- шок, надел картуз и тихонько выходил во двор. По знаку доктора несколько человек пошли вслед за Афанасие незаметно окружили его, усадили вместе с собой на поджидавшую на улице линейку... Филипп, со слезами на глазах, распоряжался возле линейки: - Дань, держись ближе к отцу, чтобы он все-таки видел своих! Возьми его под руку! Маша, теперь не плачь, теперь не время! Груня, не забудь отблагодарить доктора! Линейка тронулась, оторвалась от домика, в котором Афанасий родился и прожил всю свою жизнь. Старики-металлисты, группой стоявшие на улице возле калитки, достали носовые платки, вытирали глаза, кашляли, качали головами в направлении линейки, увезшей их старинного друга... - Доктор, - смущенно подошла Груня к врачу-специалисту. - У нас таких денег нет. Хотите получить зажигалками? На другой день, было еще совсем темно, когда Данила вскочил с посте- ли, босой пробежал в потемках от койки к станку, зажег самодельный бен- зиновый светильник, ополоснул холодной водой лицо, схватил в углу длин- ную медную желто-зеленую трубку, похожую на высохшую камышину... Молодой токарь по металлу торопился! Хлеб дорожал! Зажигалки дешевели! - Один спятил, - подумал Данила, ставя ногу на отцовское место, на подножку станка. - Теперь другой будет сходить с ума. Проклятые зажигал- ки! Он вертел ногой и вертел вихляющее колесо станка, когда вдруг его сердце больно, как никогда, защемили слова: "Второй Репин"! Николай Огнев. ЕВРАЗИЯ. Повесть. Александр Македонянин устроил в Вавилоне символический брак Европы и Азии, но из этого ничего не вышло... (Из растрепанного учебника географии). ГЛАВА ПЕРВАЯ. Фронт поручика Раздеришина. 1. Встал передо мной Раздеришин, как всегда в своем синем казакине; зо- лотые наплечники светятся-светятся; ты, - говорит, - ты-ты-ты, не-го-дяй; и, развернувшись костлявой ручищей, бац мне по морде; красные пятна пошли у меня по щеке, как тогда, за железкой у шулера Кротова. Сердце мое загорелось и прыг!.. Нет, железные обручи, - шалишь, не поп- рыгаешь. Тут офицерское слово мое рассердилось, вскочило и хвать за по- гон Раздеришина: - сам - негодяй, хулиган и мерзавец, и это известно бригадному-гадному! Так. Но позвольте, позвольте... Ехал-поехал бригад- ный мундир... - Ваш-сок-родь! Бригадный командир, генерал Оптик, изволили приехать. Ваш-сок-родь? Копоть по комнате ползает змеями; лампа темней фонаря; и во рту все- возможная дрянь; и все же - прощать Раздеришину. - Прямо на фронт проехать изволили. А, ваш-сок-родь?! Дежурный писарь три раза прибегал... Прапорщик Арбатов пружиной прыгнул с койки прямо на Федора, денщика; спросонья пхнул кулаком в живот - и Федор принял, как надо: - Хы, ваш-сок-родь! Где, грит, дежурный офицер? Там, на фронте, тре- вога, что ль, какая... - Воды! - Пожалте, ваш-сок-родь! - Давно бригадный приехал? Ф-фу, и холодна же, бестия!.. - Минут с пять, должно, сок-родь. - Выдумает тоже, по ночам ездить... - Та-ак точно, сок-родь. Люди спят... - Ну, рассуждать еще! Шашку, револьвер. - Пжалте, ваш-сок-родь. Темное в карманном зеркальце прыгнуло лицо - чорт, побриться бы - глаза, наверно, мутноваты после вчерашнего - офицер, офице-ер, про-из-ве-ден в офицеры, да-с, в офице-еры, и морду бить тому шпаку, ко- торый скажет: офицера. - Позвольте доложить, ваше высокоблагородье. Четвертый раз телефон звонит. Бригадный командир изволил распорядиться всем дежурным офицерам прибыть на зеленую горку... У писаря рожа в очках: шшшляпа фетровая, ин-тел-ли-гент: из студен- тов, наверно: нарочно без шапки пришел, чтобы честь не отдавать, сволочь какая... - Командир полка приказал. - Изволил приказать, а не приказал. Тты! - Изволил приказать играть по всем ротам тревогу к атаке. - Кого атакуем? - точно так и надо, точно каждый день ночная атака. - Обозначенного под литерой эн противника, ваше высокоблагородие. - Стпай! Титуловать тебя не научили. Скажешь там вестовым, чтоб бежа- ли по ротам насчет тревоги. - Слушш-с, ваше высоко-бла-городие. Нарочно растянул, мерзавец. Знает, что полагается титуловать по чину, а не по должности. Сволочь. И зевая до боли, на ходу вдевая ремень под погон - никак не вдевает- ся, окаянный. - Арбатов мимо бараков по мерзлой земле в сладкий холодный воздух, - а рожки уже пели, должно быть, писарь по первому разу послал вестовых - в серую муть, - кой-где бегом, точно стегали по икрам. - А Раздеришин? Сонная горечь во рту - ну, при чем офицерское слово? Странный сон; правда, Раздеришин - выскочка и подлиза; но никогда себе не позволит ни с того, ни с сего - по морде - тьфу, копоть во рту! - с детства знаю Раздеришина - рожки-то, рожки заливаются, прелесть какая, ночная атака, - а в полку про него говорят: пьет, как мортира, в железку играет, как бог; ну, а все же, а все же - подлиза. Вот, про меня никто не может сказать, что подлиза. Сегодня в запасном, а завтра на фронте, и не на игрушечном фронте, а на самом, что ни на есть настоящем - со смертью, со смертью, да-с, чорт подери, в атаку, на пули, на пули, а не на облезлые манекены... - Гоп, Арбатов! - Тьфу, даже вздрогнул - вы тоже сегодня по полку, Махалин? - Ну да. Выспаться, черти, не дают. Оптик, говорят, приехал? - Да, наш полк идет в атаку - - А все Раздеришин. Придумал, чорт его дери, эту комедию с фронтом, Оптик и не дает покоя. Ведь, вы, Арбатов, кажется с детства Раздеришина знаете? Ну, как он? - Выскочка. - По-моему, демона из себя строит. От окопов отбояривается. А мы из-за него и бегай по ночам. Опять он вчера выиграл? - Ну да, сорок пять рублей. Я не играл. - Смотрите, смотрите, - ракета. - Подумаешь, и вправду на фронте! Голубая звезда торжественной маркизой в менуэте спускалась к глухой сырой земле. Бараки кончились, прапорщики Арбатов и Махалин вступили в полосу фронта поручика Раздеришина, за две тысячи верст от русско-гер- манского фронта. Должно быть, березовой почкой, должно быть, ландышем, должно быть, весной имеет свойство пахнуть восемнадцатилетняя девушка, только Ва- люська, садясь в поезд, заметила, что добро взял ее билет очкастый кон- дуктор, добро улыбнулся носильщик, валивший на полку страшно тяжелый че- модан лакированного господина, зато уж сам лакированный глянул совсем не добро, а сладко и масляно и полузакрыл, желая приласкаться, черные, сма- занные жиром, глаза. - Нет уж, не приласкаешься, нет, - строго решила Валюська, - слова не выжмешь, хоть изойди жиром. И сказала ему глазами: прощай, до свидания, одним словом: я с вами незнакома, между нами все кончено, адью. Потом поезд тронулся, Валюська прилипла к окну и с упоением принялась считать буквы и номера паровозов - так полагалось еще с третьего класса: кто больше запомнит паровозов (можно и трамвая, только паровозы реже встречаются, поэтому интересней), - тот паровозный царь. Да-да-да, паро- возный царь. И вот, не успела Валюська запомнить как следует новые, невиданные (обыкновенно бывает по две, а тут четыре) литеры БПВГ 45, на внуши- тельном (они назывались американские) паровозе, как почуяла чью-то щупа- ющую руку на своем колене. Валюська турникетом перевернулась кругом, и лак не успел даже отдернуть руку. - Я вас не трогаю прошу меня не трогать, - быстро сказала Валюська без точек и запятых, хотя очень хорошо знала знаки препинания и счита- лась первой препинальницей еще с пятого класса. - Дурак, на Евгения ни капельки не похож, - это Валюська договорила уже про себя, рывком вылезая по пояс в окно. - И из-за него все паровозы кончились. Лак проклятый... Паровозы кончились, зато начались деревья, деревенские домики и сто- рожихи с зелеными флагами, которые постоянно опаздывают к поездам и на бегу, утираясь, доедают творожники. Валюське вспомнилась дача, дорожки, музыка, как по вечерам становилось кого-то жалко, и как она познакоми- лась с Евгением. - А теперь Евгений - мой жених, - с гордостью сказала она ветру, подставив левую щеку и ловя искры с паровоза. - Мой жених-них-них. И я еду к жениху, к жениху-ниху-ниху. Поезд сейчас же подладился и с готовностью стал отбарабанивать такт. Деревья насмешливо качались, потому что Валюська такая молодая и уже не- веста. Это от ветра. - Вели им, чтобы перестали, - приказала Валюська ветру. Ветер послушался, и деревья перестали качаться и кончились сов- сем. Пошли разноцветные шоколадные обертки полей, - это все мои владе- ния, - рассказывал ветер, и когда тебе надоест музыканить с поездом, то летим со мной, - со мной, со мной! Валюське еще не надоело, а поезду надоело отбивать две четверти, и он забарабанил триолями. - Тараты-караты-куплю аппараты, и траты, и браты, и грома раскаты, - слова подобрала Валюська, поезд согласился на тараты-караты, и в знак согласия дал длинный свисток. - Тюрюпю, два-два-два, - стремительно загромыхал в ответ мост, - три-три-три, дры-дры-дры, дру-дру-дру, - и косой решеткой зазеленил в глазах, подсверкивая рекой и узкими кусками тусклого песка. Мосту хоте- лось - хотелось подольше, но поезду нельзя было задерживаться, поезд вез Валюську к жениху, к жениху, тараты-караты, и баты, и маты... - Ну, надоели караты, - сказала Валюська, и паровоз, быстро сверкнув искрами из трубы: - А так - хорошо? А так - хорошо? А так - хорошо? - заспрашивал все быстрей-быстрей, почти невозможно стало выдерживать ветер, ну поезд, ну миленький, еще скорей, ну пожалуйста, куски пара рвутся на части, лес летит, кружится листьями в глазах, в голове, во всем теле, - ух, какая пропасть, на дне - овечки-овечки-овечки. - Перепрыгни, перепрыгни, перепрыгни, перепрыгни, - запредлагал по- езд, улетая вдаль и на крыльях унося Валюську к небу, в небесную голубую мазурку, завертел в бешеной пляске, а внизу пропасть без дна и конца, долететь нельзя, а упасть - разорвется сердце. И вдруг - холодные лягушки выше колена, по телу. - Опять вы? Сколько вам говорить?! Не сметь меня трогать! Да еще под юбку лезет! Хулиган. - Но ведь вы же упадете, милая барышня. Или в милые глазки голубые огонь попадет. - Попадет не ваше дело отстаньте. - Как так не мое дело? Я ваши милые ножки целовал. - Ах, вы так?! - Валюськины глаза яро ходят кругом - чем бы в него запустить? Лачище негодный... Ага! Медная дощечка на чемодане. - Иосиф Вацлавович Подгурский корнет-а-пистон. Это вы и есть - кор- нет-а-пистон? Хорошо же. К вам придет мой жених и... накладет вам по ро- же. Он вам покажет а-пистон. - Кто же такой ваш коханый и з чего он будет мене бить? И почему вы зердитесь, милая барызня? - Мой жених поручик Евгений Раздеришин. А ваш адрес: ага! Большая Дворянская, номер... И не успела договорить Валюська, как лакированный, толкаясь чемодана- ми о сиденья, куда-то быстро-быстро из вагона. Тогда в сердце загорячилась гордость и, расправив крылья, - ага, ис- пугался, испугался, как только назвала Евгения! ага! - заняла всю грудь, нет, шире, шире груди, туда, к ветру, к торжественному маршу поезда, - ну ветер, ну миленький, пожалуйста, сделай, чтобы деревья - и деревья стройно и послушно явились, быстро улыбаясь и стремительно выстраиваясь устремленными ввысь рядами - честь, честь невесте поручика Евгения Раз- деришина. 3. Из темно-бурой массы, погромыхивая отдаленной телегой - другой - третьей, испарялись в огрублое надбарачное небо запахи пота, серничков, портянок, отхаркивания, матерщина, понукания и - - Смирррна - вняйсь! снова: - смирррна - вняйсь! - но изумительные красные, рубиновые, багровые покурочки так бы и прели до утра, так бы и наядривали тьму, так бы и попыхивали приветами друг другу: - Ты здесь, Ваня? - Я здесь, Ваня. - Не бойся, я человек. - И ты не бойся, чудашка, я тоже. - Это ничего, что матерщина? - Ничего, ничего. - Будь покоен, Ваня. - И ты, Ваня, милый, - если бы не харрркнуло хррриплым аррршином, перекрыв матеррррщину: - Спрррава по отделениям - - арррш! И куда-то в провал беззвездный, нерадостный, отбивая положенный топот - закачалась нелепой машиной безмолвная бурая масса через три с полови- ной минуты после рожка и команды: - ввай на тревогу. А там, впереди, задиньдонкали пушки, и за первой ракетой позыкнулись в небо вторая и третья, четвертая, пятая, и все голубые, и снова диньдо- ном в нагрублое надбарачное небо, - зачем напружилось хмурью и смутью, зачем оно небо, а не крышка гигантского гроба, зачем оно может простором дышать, а не дышит. - Донн! - Донн! - Не засти, отойди-отойди, донн! - Три-чтэри. - Донн, донн! - Три-чтэри. - Перррьвая рота - а-ррруку - повзводнэээ - б-гом - И темно-бурыми потоками, не дослушав законного ааарш! - машина неза- конно, по-своему, не по-машинному, не по-командному, вперед, туда, где ракеты, звякая звуками звонких котелков, ручейками, штыками, упруго подпрыгивая пружинистыми прыжками - загромыхала, вдруг обнаружив людей, и много-много людей, как же: - Эй, наяривай, ребята, веселей! - Пушки-то... работают, словно по делу... - В игрушки играют. - И зачем это по ночам будить, зачем по ночам будить?!. - Ты... гляди за делом-то... - Знай, под ноги подвертывается... по но-чам! - Мужики, подтянись, мужики! - Тамбовский, котелок не потеряй! - За своим мотри. - - - А там, впереди, словно поняли: под законом командным, под законом ма- шинным - у тамбовского и у курского - свой закон, может, веселый, может, печальный, а может и не веселый, и не печальный, а строгий, словом, за- кон, а не мертвое дерево и - стаями забезмолвились в небо голубые раке- ты, как бы приветствуя, обеспокоились пушки, перестали диньдонкать, зау- хали: - стойте, ух! куда вы, ух! смертью пахнет, ух! - - - но темные, бурые клочья, не слушая, разрываясь все мельче и мельче, не по-машинному, не по-командному, - вперед, навстречу, вот и проволока - режь ее, рви ее, руби ее - и бесперечь зачирикали, чиркая, острые чор- тики черной проволоки, и снова бурые клочья - вперед, навстречу - - - зигзагному беззвучному зову взвившейся новой - зеленой - ракеты. - - - - И вдруг, прямо в мутные волны набухшей, прорвавшей плотину реки - затакали, квакая, стойкими стайками, толчки пулемета, - и, пронзительным свистом взвиваясь, как вилкой скрести не по тарелке, нет, а по барабанной перепонке вашего, вашего уха, подчинясь зигзагному зову зеленой ракеты - жемчужно зенькнули и зазенькали дождиком пули - пули, пууули. Сзади еще напирали, не по-командному, не по-машинному, развеселелые темно-бурые клочья нелепой машины, а впереди: - Что ж такое, братцы, брааатцы! - В своих! - В сва-аих! - Псти! Пусти! - А-а-а-а-ай! И, оставляя свалившихся, звеня котелками, звякая ружьями и истекая истошными криками, назад - на-зад, сплетаясь штыками, кулаками пробивая дорогу, в стороны, в стороны, в какую-то гору спасаться, спасаться, - что ж такоича, братцы? неш мы не люди? - кверху, в гору, задыхаясь: - не тое... ленту... вставил, дыша в надбарачное небо не легкими - всем обе- зумевшим телом - - а на горе - доклад генералу Оптику: - Ночная атака началась, ваше превосходительство. - А-а-а, хорошо, хорошо! Кто руководит? - Па-ручик Раздеришин, ваш превосходитство. - А, это - тот! Молодец, молодец. 4. С ранним трамваем уже летела Валюська через весь город, сжимая в ру- ках падающие свертки и с презрением глядя на гимназисток с книжками. По- ложим, папа и до сих пор дразнит Валюську жареный фыш, перевод с немец- кого - как ему не стыдно, а еще помещик, член земской управы, - но ведь всем понятно, что это понарошку, что Валюська кончила, кончила, кончила гимназию и - невеста! Сердце, удивительно нежно томясь, замирало в груди - вот будет неожи- данная встреча! И, когда в дверях низкого - с запахом елок - барака сол- дат в очках без улыбки буркнул брезгливо: - Они на фронте, - внутри все-все вдруг провалилось в темноту, а оттуда остро сверкнуло: - Зачем я надела голубую вуаль? - И еще: - Теперь его убьют, - но солдат проник очками в пустоту: - Да это недалеко, версты нет. Вон туда, - и Валюська, забыв расспро- сить поподробней, скорей - вон туда, милый, милый Евгений, - а вдруг он уже убит и на носилках навстречу несут его строгое длинное тело? Как странно, однако же, - фронт: значит, немцы почти всю Россию завоевали? Как же тогда - папа? И имение папино завоюют? Нет, нет! Евгений их дальше не пустит, если только он жив. Бараки кончаются, солдаты навстре- чу, - с но-сил-ками! Что это? Что это? Значит, сражение? Кого же, кого же, господи..? Длинное, белое тело... Вот: разговаривают; так и есть - Кого? Кого вы несете? - и диким рыданьем сейчас - - Солдатика убитого, барышня. А что? - Раненые сами пошли, еще ночью; а он... Солдата, солдата! Слава тебе, богородица-дева! В горле слова

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє