╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
ей в воздухе.
- Любезная хозяйка, - сказал сын стекольщика, - вы не можете уверить
меня в том, что имеете столь жестокое сердце. Я очень давно в пути, я
устал, и вы не можете оставить меня за дверьми вашего почтенного дома.
Фрау Шнеллеркопф задумалась.
- Хорошо, - сказала она, наконец, я провожу вас в комнату, но только,
пожалуйста, с утра примите ваш настоящий вид.
- Увы, - отвечал странник, - увы, любезная фрау, вы никогда не увиди-
те меня в моем настоящем виде, потому что я имею только один - ненастоя-
щий - вид, и в нем я совершенно не поддаюсь описанию.
Фрау Шнеллеркопф проводила своего постояльца в отведенную ему комна-
ту, пожелала ему доброй ночи и озадаченная этим странным происшествием,
вернулась к мужу.
Herr Шнеллеркопф крепко спал, но разбуженный женой выслушал ее внима-
тельно, сел на постели и сказал с сожалением: "ho".
3.
На утро сын стекольщика бродил по городу Геттингену, с печалью глядел
вдоль узких улиц и снова говорил сам с собой.
- Я ищу осязаемое ничто. Оно не покажется на этой узкой улице. А если
бы оно и попалось мне навстречу, я все равно не узнал бы его, потому что
я его никогда не видел.
Он тихо шел, внимательно разглядывая почтенных бюргеров и полных
фрау, что попадались ему навстречу.
- Курт, Курт, - снова говорил он, - на что ты тратишь свою злосчаст-
ную жизнь? День проходит за днем, минута отлетает за минутой.
Тут он наткнулся на седого старика с длинной палкой в руках, который
шел по левой стороне улицы, высоко задрав голову и что-то пристально
разглядывая на совершенно безоблачном небе.
- Невежа, - спокойно сказал старик, не опуская головы, - мерзавец, не
уважающий старости и ученых познаний во всех областях науки.
- Простите, Herr, - отвечал сын стекольщика, несколько озадаченный, -
но вы немного ошиблись в вашем, поразительно полном определении моего
ума и характера. Мой характер имеет твердость во всех испытаниях жизни,
а что касается ума то он проникает в самую суть человеческого познания.
- Не вижу, - сказал старик, еще выше задирая голову, - не вижу, ибо
слежу невооруженным глазом за звездой Сириус, совершающей сегодня свой
обычный путь по ниспадающей параболе.
- Не вижу, - в свою очередь ответил странник, в свою очередь задирая
голову, - небо совершенно безоблачно и ясно.
- Что ты можешь увидеть, - с презрением отвечал старик - звезду Сири-
ус можно увидеть лишь по личному с нею уговору.
- Если память мне не изменяет, - сказал сын стекольщика, - то кроме
Сириуса по личному уговору можно увидеть Большую Медведицу и Близнецов.
- Левая лапа Большой Медведицы не поддается уговору, - с важностью
продолжал старик, - что же касается головы и остальных лап, то ты не
ошибся.
- Я не ошибся и относительно Близнецов?
- Что касается Близнецов, то это вопрос чрезвычайно спорный. На соб-
рании астрологов в Бренне, Близнецы были признаны достойными уговора.
Вообще же говоря, прохожий, ты можешь за мною следовать до вечера. Вече-
ром я опущу голову, увижу тебя, и мы подробнее поговорим об этих занима-
тельных вопросах.
- Я очень боюсь, - отвечал сын стекольщика, - я очень боюсь, любезный
астролог, что меня и по уговору нельзя увидеть. Я в этом отношении го-
раздо неподатливее левой лапы благородного созвездия.
- Пустое, - сказал старик, - в твоей речи я замечаю логическую ошиб-
ку. Большая посылка не соответствует выводу. Ты не есть звездное тело.
Следовательно, тебя можно увидеть без всякого уговора.
- Дорогой астролог, - возразил сын стекольщика, - я советую вам убе-
диться в истине моих слов вооруженным глазом. Что же касается вашего
предложения пробыть с вами до вечера, то я не вижу в этом прямой необхо-
димости. Я буду сейчас смотреть на Сириус, а вы смотрите на меня. Пос-
мотрим, кто из нас скорее что-либо увидит.
- Бездельник, - возразил астролог, - не отвлекай скромного ученого,
от его высоких занятий. К тому, же если бы даже я и пожелал согласиться
с тобой, то я все равно не мог бы опустить головы, потому что у меня за-
текла шея.
Сын стекольщика прислонил к его глазам руку и сказал, смеясь: "Вот
вам ясное доказательство моих слов" - и другой рукой с силой дернул его
за бороду.
- Парабола! - закричал старик, - ты заставил меня упустить нисхожде-
ние!
- Я прошу прощения за мой дерзкий поступок, - отвечал сын стекольщи-
ка, - но взгляните на меня. Видите вы что-нибудь!
- Я ничего не вижу, - возразил астролог с спокойствием, - но не сом-
неваюсь, что мог бы увидеть тебя по уговору.
Вокруг них собралась толпа.
- Астролог Лангшнейдериус, повидимому, сошел с ума, - сказал один
бюргер другому и выпучил глаза на астролога, - он стоит посреди улицы и
разговаривает сам с собою двумя голосами.
- Астролог Лангшнейдериус, повидимому, сошел с ума - сказал второй
бюргер третьему и так же выпучил глаза на астролога, - в его руках шляпа
и палка, одежда наброшена на плечо, и он говорит сам с собой двумя голо-
сами.
Но в это время виновники странного приключения последовали далее по
Геттингенским улицам.
4.
- Если память мне не изменяет, - начал старик, когда они добрались до
его дома и уселись в кресла, - то ты ученик знаменитого ученого и фило-
софа Гебера.
- Старик принимает меня за кого-то другого, - подумал сын стекольщика
и сказал: - Точно, Herr Astrolog я ученик Гебера.
- Давно-ли ты оставил своего благородного учителя? - продолжал ста-
рик.
- Недавно, - отвечал странник с некоторым сожаленьем в голосе, - не-
давно, всего лишь года два тому назад.
- Года два тому назад? - вскрикнул астролог, - это странно. Гебер уже
8 лет как умер.
- Я не могу ответить на ваше ошибочное заключение - сказал странник,
- потому что вы, несмотря на то, что я оказал вам уважение, которое я
питаю ко всем лицам старческого или дряхлого возраста, повернулись спи-
ной ко мне и к моему креслу.
- Странник, - отвечал астролог и на этот раз действительно повернулся
к нему спиной, - тебе должно быть известно, что зрение у астрологов во-
обще не отличается остротою. Кроме того, тебе, как ученику Гебера, ведо-
мы многие тайны нашей священной науки. Твое исчезновенье есть, конечно,
прямое следствие занятий магией и астрологией.
- Не совсем, - отвечал сын стекольщика, делаясь вдруг необыкновенно
мрачным, - не совсем. Мое исчезновенье есть прямое следствие слишком
сильной любви моего отца к своему ремеслу.
- Непонятно, - сказал старик, - значит, твоему отцу были известны эти
тайны?
- Мой отец, - начал сын стекольщика, - был стекольщик. А моя мать,
дорогой астролог, была пугливая женщина. Он так любил свое ремесло, что
каждую неделю выбивал все окна в нашем маленьком доме, исключительно для
того, чтобы вставить новые стекла, а что касается будущего ребенка, то
не хотел иметь никакого другого, кроме как в совершенстве похожего на
свое ремесло. Не знаю, как это случилось, но родился я, родился сын сте-
кольщика, и я родился, увы, совершенно прозрачным. Это обстоятельство
однажды заставило моего отца вставить меня в раму. По счастливой случай-
ности эта рама находилась в комнате доктора Иоганна Фауста, и вот так я
познакомился с знаменитым ученым, который руководил мною во время всей
моей дальнейшей жизни.
- Фауст? - сказал старик, - не помню.
- И он, любопытствуя, научил меня многим наукам. Я брожу по многим
городам нашей страны, но через год я должен вернуться в Вюртемберг. До
сих пор я не придумал еще каким путем итти мне к моему открытию.
- Что же ты ищешь?
- Осязаемое ничто.
- Осязаемое ничто? - повторил старик, - но что значит осязаемое нич-
то, и для чего ты его ищешь?
- Я ищу его, - отвечал странник, - для того, чтобы убедиться, что
осязаемое ничто ничего не значит.
- Известно-ли тебе - с глубоким убежденьем начал старик, - что я те-
перь не только не знаю худ ты, или толст, высок или мал, но даже имеешь
ли ты голову на плечах?
- Имею, - отвечал сын стекольщика, поднимая руку и ощупывая голову, -
имею. Я ее осязаю.
- Осязаешь?
- Осязаю, - сказал сын стекольщика и задумался надолго.
Задумался и старик. Но они ничего не придумали, потому что пятый
странник уже держал открытым ящик для кукол.
Вечером же старик сказал сыну стекольщика:
- В городе Аугсбурге живет некий Амедей Вендт. Явись к нему и скажи,
что тебя послал астролог Лангшнейдериус, и он направит твои шаги по
отысканию искомого.
5.
- В путь, в путь! По дороге ветер. С неба сумерки, и зажигаются звез-
ды.
- Память мне говорит - будь тверд, - а судьба говорит иное.
Так он говорил, повторяя эти слова снова и снова, пока не добрался до
города Аугсбурга.
Он долго искал Амедея Вендта в этом городе, но не нашел его, да и не
мог найти, потому что Амедей Вендт родился ровно через 200 лет, после
его путешествия.
Тогда он сел на камень и горько заплакал. А на утро он пустился в
дальнейший путь.
6.
Из Аугсбурга в Ульм, из Ульма в Лейпциг, из Лейпцига в Кенигсберг, из
Кенигсберга в Вюртемберг, из Вюртемберга в Шильду, из Шильды в Биле-
фельд, из Билефельда в Штетин, из Штетина в Бауцен, из Бауцена в Штетин.
А когда он добрался до Свинемюнде, то оттуда прямо в ад, потому что
хозяйка гостиницы в Свинемюнде сказала ему, что в аду есть осязаемое
ничто. В аду такая мгла, что ее можно схватить руками.
Пятый странник захлопнул над ним крышку ящика и молвил.
- А вот.
Глава IV.
Путь шарлатана Гансвурста.
1.
Дорога убегала под ногами осла, а он пофыркивал, поплевывал и бодро
задирал морду в голубое небо. Шарлатан сидел, подпрыгивая, размахивал
одной рукой, а другой придерживал у рта, свою огромную трубку.
- Куда я еду? - говорил он с печалью - никто не знает даже моего име-
ни, а меня зовут Гансвурст, и я родился на два века позже моего Пи-
кельринга. - Дымок вился за его головой, трубка хрипела и плакала, мимо
уходили поля и кустарник, и леса, и бесплодные земли. Так он ехал много
дней, осел его утомился и утомился он сам, когда однажды, поздней ночью,
он добрался до города Данцига.
- Отворите, - закричал он, остановившись у дверей гостинницы на самой
окраине города - отворите мне, я очень устал, и осел мой тоже устал. А
ныне поздняя ночь, и уже пора отдохнуть в теплой постели от тяжелого пу-
тешествия.
Дверь отворилась, и он был в пущен в гостиницу. По дороге он поцело-
вал девушку, отворившую ему дверь, и сказал: - Девушка, я не должен бы
был касаться тебя, но я знаю, что у тебя свежие губы, - и, добравшись до
постели, тотчас свалился на нее и уснул.
Осла же отвели к другим ослам, и он там жевал жвачку и жаловался со-
седям на легкомыслие своего господина.
2.
Утром шарлатан откинул одеяло, сел на постели и принялся думать. По-
том оделся и спустился вниз в общую залу, где топился камин и за столом
сидели посетители.
Он тоже уселся и попросил себе кофе. Но у него не было, чем распла-
титься, и он сказал девушке:
- Девушка, известно ли тебе, что у меня нет денег, чтобы заплатить за
твое кофе?
- Кофе принадлежит моей хозяйке, сударь, - отвечала девушка, - а
впрочем, сударь, вы, вероятно, шутите.
- А где же находится твоя хозяйка, девушка?
- Она еще спит, сударь, ее комната наверху.
- Но в это время хозяйка гостиницы, высокая и худая женщина, спусти-
лась по лестнице вниз.
- Хозяйка, - приветливо сказал шарлатан, - известно ли вам, что у ме-
ня нет денег, чтобы заплатить вам за кофе, за ночлег и за корм моего ос-
ла?
- Ты не уедешь отсюда, пока не заплатишь денег, - отвечала, хмурясь,
хозяйка, - или оставишь взамен денег своего осла.
- Лучше останусь, - сказал шарлатан. И остался.
Так он жил три дня и все думал, а на четвертый снова пришел к ней и
сказал:
- Хозяйка, я уплачу вам все деньги, но прежде вы должны подарить мне
помет всех ослов, что останавливались за это время в гостинице.
- Помет стоит денег, - отвечала хозяйка, - если я отдам тебе его, то
к твоему счету придется прибавить несколько талеров.
- Хорошо! - вскричал шарлатан, - но вы должны провести меня в стойло.
И его провели в стойло.
- Ослы! - бодро закричал он, - ослы, помогите бедному страннику, по-
могите шарлатану Гансвурсту, у меня к вам нижайшая просьба.
Ослы подняли морды и очень дружно закричали в ответ.
- Ослы! - продолжал шарлатан. - Видит бог, я всегда любил вас, я
всегда заботился о вас, и мой осел не замедлит подтвердить вам это. Я
назвал его философом Кунцем - в честь философа Кунца, и вы видите, как
он любит своего хозяина.
Философ Кунц фыркнул и в знак одобрения трижды поднял и опустил
хвост.
- Помогите, - продолжал шарлатан, - мне нечем заплатить за ночлег и
за корм - хозяйка повесит меня, если я не заплачу ей за ночлег и за
корм, а я еще молод и хочу жить.
- Испражняйтесь! - вдруг закричал он с отчаянием в голосе, - я уже
вижу, что ваш вчерашний помет не оправдал моих ожиданий.
Но ослы стояли неподвижно. И только один, самый молодой и глупый,
поднял хвост, собираясь исполнить просьбу.
- Ну, ну, - говорил шарлатан, - ну, ну, понатужься, дорогой осел, по-
моги странствующему шарлатану.
И осел понатужился.
- Не то, не то, - закричал шарлатан, - не то. Золотом, золотом, не
то. Золотом, усеянным драгоценными камнями. И когда он не увидел золота,
то сел на землю и горько заплакал.
Горожане, девушки и посетители гостиницы стояли за его спиной и пере-
говаривались о том, что шут должно быть сошел с ума и может натворить
многие беды в гостинице.
- Сударь, - сказала давешняя девушка, сжалившись над ним, - сударь,
пожалуйте в вашу комнату. Вы должно быть очень устали, сударь, от долго-
го путешествия.
Тогда он отправился в свою комнату и лег на постель.
И вновь прожил в этой гостинице три дня, и его перестали кормить, как
других посетителей гостиницы.
Однажды вечером девушка пришла к нему и сказала:
- Сударь, вам нечем заплатить, но если вы честный человек, то я одол-
жу вам деньги.
- Девушка, - отвечал шарлатан, - когда-нибудь ты будешь жить в стек-
лянном дворце на берегу рая и ангелы будут прислуживать тебе золотыми
пальцами.
Он крепко поцеловал ее в губы, а потом взял деньги и уплатил их хо-
зяйке. На утро же вновь уселся на своего осла и отправился в дальнейший
путь.
3.
Дорога убегала под ногами осла, а он пофыркивал, поплевывал и бодро
задирал морду в голубое небо.
- Куда ты ведешь меня, пыльная дорога? - говорил шарлатан - на краях
твоих уже нет кустарников и вдали не виднеется леса. Камни и пыль - куда
я еду?
- В город Ульм, - отвечали камни, а пыль молчала и только кружилась
вихрем под острыми копытами осла.
- Согласен, - вскричал шарлатан, и к вечеру ворота Ульма раскрылись
перед ним.
4.
- Ну, - говорил он, проезжая по Ульмским улицам, - ну, умный стран-
ник, ну шарлатан Гансвурст, что ты придумаешь в этом городе, чтобы найти
золотой помет. Доколе будут продолжаться твои странствия?
И он склонялся на шею своего осла в великой печали. Так он доехал до
площади, слез с осла, привязал его к фонарю и уселся на крыльцо дома в
глубокой задумчивости.
- Траузенбах - золотых дел мастер, - сказал над ним чей-то голос. Он
поднял голову. - Никого не было вокруг.
- Траузенбах, Траузенбах, золотых дел мастер, - настойчиво повторил
голос, и тогда он догадался, что это он сам в задумчивости произносил
эти слова.
- И точно, - сказал он раздумчиво, - в городе Ульме проживает Трау-
зенбах.
- Осел поднял морду.
- Золотых дел мастер! - вскричал шарлатан и снова задумался. Потом
весело вскочил, сел на осла и поехал дальше по Ульмским улицам.
- Шут, - сказал ему пожилой бюргер, когда он остановился у небольшого
домика, с твердым намерением найти в нем Траузенбаха, - шут, ты знаешь,
что по закону вольного Ульма в городе может быть только один шут, и что
всех прочих повесят на его воротах.
- Я кнехт, - с гордостью сказал Гансвурст, - я не шут. Я кнехт золо-
тых дел мастера Траузенбаха.
- Ты - кнехт Траузенбаха, - с изумлением переспросил бюргер, - я
очень хорошо знаю каждого из кнехтов Траузенбаха и могу поклясться, что
не встречал тебя среди них.
- Пустое, - отвечал шарлатан, - пустое. И он поворотил осла.
- Подожди, - крикнул бюргер, - там ты не найдешь дома Траузенбаха, а
что ты чужестранец, я вижу по твоему ослу. Зайди-ка в этот дом, не най-
дешь ли ты там того, кого ищешь?
Когда же шарлатан в'ехал в ворота и слез с осла, бюргер позвал дочку
и спросил у нее:
- Дочка, видела ли ты когда-нибудь этого человека среди моих кнехтов?
Девушка близко подошла к шарлатану.
- Мейстер, - сказал он, оборотясь к бюргеру, - простите мне, что я,
только надеясь стать вашим кнехтом, уже назвал себя этим почетным име-
нем.
- Хорошо, хорошо, - отвечал мейстер, - заходи, заходи в дом.
Шарлатан вошел в дом.
5.
На утро мейстер обратился к нему с такими словами: - ты хочешь быть
моим кнехтом, а у кого ты работал до сих пор.
- У Агриппы, - отвечал шарлатан, - у философа Кунца и у Никласгау-
зенского проповедника.
- Как? - удивился мейстер, - я не знаю этих имен!
- Это были славные мастера, - промолвил Гансвурст, - они научили меня
многому в нашем благородном мастерстве.
- Наше ремесло воистину благородно, - отвечал мейстер, а наш цех -
это самый богатый цех в городе Ульме. Ты же славный парень, чужестранец,
и ты будешь у меня первым кнехтом.
Так Гансвурст стал кнехтом у золотых дел мастера.
Он работал три или четыре дня, а потом явился к мейстеру и сказал:
- Мейстер я сыт и мой осел тоже сыт.
- Очень рад за вас обоих, - отвечал мейстер.
- Однако, - продолжал шарлатан, - чтобы стать мастером, нужно рабо-
тать 9 лет кнехтом.
- Так, - отвечал Траузенбах, - 8 лет или 9 лет по соглашению.
- По соглашению, - сказал шарлатан, - или 5 лет или 4 года.
- Точно, - отвечал мейстер, - если одарить своего мейстера, то и
меньше 8 лет.
- По соглашению - или два года, или даже один год, по соглашению,
мейстер.
- Точно, - повторил Траузенбах, - все зависит от того, как одарить
своего мейстера.
Потом они помолчали немного.
Кнехту не дают золота для работы, - думал шарлатан, - а если он сде-
лает меня подмастерьем, то я утащу золото и накормлю им своего осла".
Он теребил свой клок в раздумьи и тяжком молчании.
- Имеешь ты чем одарить? - спросил Траузенбах.
- Имею, - отвечал Гансвурст, - мы можем заверить обязательство в ма-
гистрате.
И они заверили обязательство в магистрате на 50 талеров. Он сделался
подмастерьем, а чтобы стать мастером, должен был выполнить образцовую
работу.
6.
На другой день мейстер передал ему золото в своей мастерской.
- Ты сделаешь кольцо, - сказал он, - кольцо, а на нем герб свободного
города Ульма: два орла, а между ними знамя, а на знамени - Stadt ohne
FreihIit, Leib ohne Leben.
- Хорошо - отвечал шарлатан - я сделаю это, нибудь я странник Ганс-
вурст.
На другой день с утра он отправился к своему ослу.
- Философ Кунц, - сказал он, - я придумал знатный способ вернуть себе
власть синей, белой, красной, голубой и зеленой магии. Я размельчил зо-
лото в тончайший порошок - и ты с'ешь его с хлебом, а в помете твоем я
найду это золото.
Осел глядел на него жалобными глазами. А он смешал мякиш хлеба с зо-
лотым порошком и заставил своего философа с'есть эту смесь. И осел с'ел.
- Мейстер, - сказал Гансвурст, возвращаясь к Траузенбаху - к вечеру я
отдам вам ваши 50 талеров и потом я подарю вам еще 50 талеров и ваших
кнехтов я одарю, как граф, или как купец, который может купит целый
Ульм