╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
- заорал вдруг контуженный на войне Егор Высокий и, как де-
рево, повалился на землю, увлекая передних у ямы.
Не поняв в чем дело, толпа вдруг повалила за ним на землю. И тогда
все услыхали, как что-то тяжело стукнулось о рыхлую землю, выброшенную
из ямы.
- Подавись на моем хлебе! - крикнул весь белый Никишка, пошатнувшись
в дверях.
Сорокопудов увидел под ногами зарывшуюся от падения в землю гранату
Миллса, оборонительную, образца 1914 года.
Он вдруг ярко ощутил Анютку, доверчиво стоявшую рядом. И быстрее мыс-
ли - толчок его ноги отбросил гранату в яму с хлебом, где копошились
шестеро десятников: Семка, старик Савохин, красноармеец Никитин и дру-
гие. Сорокопудов взглянул на них, на Анютку, на полегшую толпу и понял,
что он сделал. Слезы обиды брызнули у него из глаз. Он вниз головой бро-
сился в яму, грудью упал на гранату и вдавил ее рукой в глубокую прога-
лину земли между срубом, закрыл глаза. Шли томительные мгновения.
- Раз, два, три, четыре... - считал Егор Высокий, зажимая пальцы, -
ну, сейчас... - Егор встал. - Подымайтесь, братцы, не разорвалась.
Он подошел к яме. В одном углу лезли друг под друга десятники, самый
слабый - Семка - остался наверху и тихо повизгивал.
В другом углу, уткнувшись, влепив рыжие волосы в глину, лежал Сороко-
пудов.
- Вылазь, братцы, не взорвется. Порченная. Вылазь! - громче повторил
Егор.
Никто не ответил.
Тогда он спрыгнул в яму и взял Сорокопудова за плечи. Они были окаме-
нелые, не гнулись.
- Товарищ... Сорокопуд. Милый, ты што!? - закричал Егор, тряся его
изо всех сил.
Неожиданно Сорокопудов вырвался и ткнул его кулаками в бок.
- Ты чего, чорт, человека трясешь? Не даешь одуматься! - и выскочил
из ямы.
В одной руке у него воронел маузер. Толпа отхлынула на обе стороны.
Он вскочил на крыльцо, в сени. В сенях заворкотало.
- Пойдем, папаша милый, поедем со мной. Тебе там лекцию прочитают,
отчего старые гранаты не рвутся!
Никишка перевивался у него под ногами.
- Сторожей к хлебу! Ждите меня послезавтра! - кричал Сорокопудов, не-
сясь по рытвинам в грохочущей таратайке. Наверху развевались его рыжие
волосы. Внизу как пес, на четвереньках, сидел под ним Никишка.
Константин ФЕДИН
БАКУНИН В ДРЕЗДЕНЕ
Театр в двух актах*1
_______________
*1 Театр "Бакунин в Дрездене", представляя собой законченное целое,
является частью задуманных мною драматических сцен из жизни М. А. Баку-
нина под общим названием "Святой Бунтарь".
К. Ф.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.
---------------
М и х а и л Б а к у н и н.
О т т о - Л е о н г а р д Г е й б н е р - член временного прави-
тельства.
Р и х а р д В а г н е р - королевский капельмейстер.
К а р л - А в г у с т Р е к е л ь - бывший музикдиректор королевской
оперы, издатель "Народного Листка".
П р о ф е с с о р И о н ш е р - доктор философии.
К л о ц - книгопродавец.
З и х л и н с к и й - лейтенант саксонской армии.
Г р у н е р т - хозяин пивной.
Ф р а у Г р у н е р т - его жена.
М а р и х е н - судомойка.
Л о т т а - кельнерша.
Н о ч н о й с т о р о ж.
Б е н е д и к т - студент немец.
Г а л и ч е к - студент чех.
Д а н и н и, Г е н а р т - оперные актеры.
Г е й м б е р г е р - скрипач.
С т у д е н т ы - немцы, чехи и поляки; другие посетители пивной -
дамы, карточные игроки, актеры, музыканты; кельнерши; ремесленники, ру-
докопы, солдаты коммунальной гвардии и саксонских войск, инсургенты -
граждане, венские легионеры; подростки.
Посвящаю Максиму Горькому
АКТ ПЕРВЫЙ
ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ ВЕСНОЙ 1849 ГОДА
---------------
Богатая пивная в полуподвале. На стенах оружие, картины, чучела птиц.
Тяжелые своды потолка расписаны краской, потемневшей от времени и дыму.
Широкие мозаичные окна. Заставленная посудой стойка; дубовая мебель. По-
хоже на кунсткамеру: всего много и все старое, пожелтевшее. Одна дверь
ведет на улицу, другая - в кухню.
---------------
ВЕЧЕР.
[Пустая страница]
1.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, посетители.
(Грунерт, сидя подле стойки, считает деньги.
Посетители в дальнем углу пивной играют в карты.
Пауза, прерываемая возгласами игроков.)
Г р у н е р т. Лотта, опять вы мне не додали!
Л о т т а. Посчитайте сначала!
Г р у н е р т. Времена! Каждый норовит огрызнуться. Скоро, пожалуй, и
Марихен нельзя будет слова сказать. Ох, Господи! (Кричит.) Хозяин я, или
нет?
Л о т т а (кельнершам). Юродивый, а злобы в нем, как в гадюке...
Г р у н е р т. Чего считать - сразу видно, что не хватает...
(Входит Марихен.)
2.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, посетители, Марихен.
(Марихен несет охапку ложек, вилок и ножей. С шумом бросает их в кор-
зину.)
Г р у н е р т (привскочив). Опять? Сколько раз тебе говорилось, как
надо обращаться с ножами! Хоть кол на голове теши этой чешской бестолочи
- ничего не поможет.
М а р и х е н. Да что вы все чешская да чешская! Нашли бы себе немку,
да и лаялись.
Г р у н е р т. Вот, пожалуйте, что я говорил? Даже этой грязнухе
нельзя слова сказать...
П о с е т и т е л и (шумно подымаясь и бросая на стол карты). Эй,
там!
(Марихен уходит.)
3.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, посетители.
Г р у н е р т. Ох, Господи!
П о с е т и т е л и (рассчитываются с Лоттой, хохочут).
П е р в ы й. Голову бы дал на отсечение, что король вышел!
В т о р о й. А он тебя и подсидел...
Т р е т и й. Короли всегда подсиживают.
П е р в ы й. Положим, иногда и выручают.
Т р е т и й. Разве что в картах...
В т о р о й. Не только; на свете семь приятных королей: четыре - в
картах, два - в шахматах и один - в кеглях...
(Смеются.)
Г р у н е р т. Послушал бы его величество своих верноподданных...
(Посетители с громким смехом направляются к выходу. В самых дверях
они сталкиваются с Клоцом и проф. Ионшером.)
4.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, проф. Ионшер.
(Клоц и профессор с холодным достоинством уступают дорогу посетите-
лям, потом медленно спускаются по ступенькам и садятся за передний ма-
ленький стол.)
Г р у н е р т. Здравствуйте, господин профессор, имею честь...
Здравствуйте, господин Клоц.
П р о ф е с с о р. Здравствуйте, милейший. Давно ли вашу почтенную
ресторацию стала посещать такая публика? (К Клоцу.) Неприятная развяз-
ность у этих господ...
Г р у н е р т. Совершенно верно, господин профессор. Прямо-таки пле-
беи, с вашего позволения. И такие разговоры, такие разговоры, если поз-
волите, господин профессор.
П р о ф е с с о р. Какие разговоры?
Г р у н е р т. Вот хоть бы сейчас: если и есть, говорят, на свете
приятные короли, так это только в кеглях.
П р о ф е с с о р. Почему в кеглях?
Г р у н е р т. Ума не приложу, господин профессор. Может, потому, что
в кеглях короля всегда (присвистнув) сшибить можно.
П р о ф е с с о р. По-моему... по-моему это просто глупо.
Г р у н е р т. Совершенно верно, господин профессор, очень глупо.
К л о ц. Мне пива. А вы что, доктор?
П р о ф е с с о р. Я выпью кофе. Только не крепкий. Вы знаете, у меня
почки не совсем в порядке.
Г р у н е р т. О, тогда, конечно, пива нельзя.
П р о ф е с с о р. Ну, если немного...
Г р у н е р т. Совершенно верно, господин профессор, если немного...
Шахматы?
К л о ц. Непременно. Я хочу реванша, доктор.
П р о ф е с с о р. Вы его получите.
(Пауза.
Лотта приносит напитки и шахматы.
Клоц и профессор расставляют фигуры.)
П р о ф е с с о р. Так вы изволите говорить, уважаемый, что спрос на
философские сочинения продолжает падать?
К л о ц. Его совсем нет, доктор.
П р о ф е с с о р. Но позвольте, что же тогда читать! Нельзя же жить
одними историйками всяких выскочек. Ведь философия - не только мать нау-
ки, но и...
К л о ц. Извините, доктор. В выборе лектюры читателем всегда руково-
дит единственное побуждение: не отстать от духа времени.
П р о ф е с с о р. Тем более. Сейчас, когда народы столь жестоко пла-
тятся за свои ошибки, которые явились следствием невежества, особенно
необходимо изучение законов мышления, дабы впредь можно было избежать
катастрофических недоразумений.
К л о ц. На деле другое. Сегодня утром, приходит ко мне в лавку поку-
патель. Должен вам сказать, - богатырь, точно с гравюры, изображающей
ветхозаветные деяния. Спрашивает что-нибудь новое. Показываю ему, между
прочим, и ваше руководство к изучению философии. Так не поверите, усмех-
нулся этот человек так, что мне даже не по-себе стало, а после такой ус-
мешки произносит с сожалением: все философия, да философия, нет ли у вас
руководства к изучению бар-ри-кадо-софии.
П р о ф е с с о р. Это что же такое?
К л о ц. Умы волнуются, умы ищут выхода. Нужна какая-то новая муд-
рость.
П р о ф е с с о р (язвительно). Бар-ри-ка-до-софия?
К л о ц. Может быть... Ваш ход.
П р о ф е с с о р. А я так уверен, что этот ваш ветхозаветный бога-
тырь был просто чех. Какой-нибудь разбойник из академического легиона.
На месте правительства, я бы давным давно вышвырнул из Саксонии всех
этих оборванцев. Впрочем, что можно ждать от нынешнего правительства!
К л о ц. Истинно либеральное государство обязано давать приют всем
политическим беглецам. Наше правительство поступает правильно.
П р о ф е с с о р. Наше правительство, - собственно не наше, а ваше
правительство, - потеряло голову, если она у него имелась. Подумать
только! В Вене казнят от'явленного государственного преступника, а наше
правительство возглавляет демонстрацию протеста. Всенародно, на улице
расписывается в единомыслии с разбойником!
(Грунерт тихо подходит к столу.)
К л о ц. Доктор, Роберт Блюм заблуждался, но Роберт Блюм был народным
депутатом, а не разбойником.
П р о ф е с с о р. Роберт Блюм был злейший враг немецкого народа. И
мне положительно жаль, что не нашлось палача, чтобы его повесить. На та-
ких предателей немецкого дела жалко пороху и свинца.
К л о ц. Доктор, вы горячитесь. Гуманность прежде всего.
П р о ф е с с о р. Гуманность в руках коноводов безумной оппозиции -
страшное орудие. (Шепчет.) Король это давно понял: дни теперешнего пра-
вительства сочтены.
К л о ц. Чего же вы опасаетесь сказать это громко? Грунерт - такой же
честный немец, как и мы. Господин Грунерт! Доктор говорит, что положение
нашего правительства непрочно.
Г р у н е р т. Своего мнения, если позволите, у меня нет. Но говорят,
говорят... Называют даже одно лицо...
П р о ф е с с о р. Кого, кого?
Г р у н е р т. Графа Бейста...
П р о ф е с с о р. О, этот сумеет расправиться со всей чешс-
ко-польской камарильей.
К л о ц. Но это будет крушение всех немецких идеалов!
П р о ф е с с о р. Это будет их спасение.
5.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, проф. Ионшер, посетители.
(Входят две дамы в сопровождении мужчин. Разодеты по-праздничному.)
П е р в а я д а м а. Боже, как это было прекрасно! Какие звуки! Как
на волнах!
В т о р а я. А должно быть трудно господину Вагнеру: такая уйма музы-
кантов. Он даже вспотел.
П е р в а я. Но какая музыкальная ученость у этих капельмейстеров.
Подумайте, ведь они умеют играть на всех инструментах!
В т о р а я. Неужели на всех?
П е р в а я. Ну, да. Как же иначе управлять оркестром?
В т о р а я. И на контрабасе?
(Проходят к дальнему столу.)
Г р у н е р т. Изволили быть на концерте?
П е р в а я. Да, мы только что с симфонии...
Г р у н е р т. Кончилось?
П е р в а я. Увы, так жаль!
К л о ц. Гардэ.
П р о ф е с с о р. Не страшно...
К л о ц. Шах.
П р о ф е с с о р. Это другое дело, гм-м...
(Входят Данини, Генарт и др. актеры.)
6.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, проф. Ионшер, посетители, Дани-
ни, Генарт и др. актеры. Немного спустя - новые посетители и - из кухни
- фрау Грунерт.
Д а н и н и (к Генарту). Нет, зачем он отнял у меня роль? Я человек
маленький, больной, моя песенка спета. Но свое дело я исполняю честно. И
потом, разве я не такой же актер королевской оперы, как все другие? Я
инвалид, но оскорблять себя безнаказанно не позволю. Не позволю!
Г е н а р т. Пора бы тебе позабыть всю эту историю, Данини.
Д а н и н и. Позабыть? Да знаешь ли ты, что не так давно, королевско-
му капельмейстеру, Рихарду Вагнеру, нечего было на зуб положить, и вто-
рой актер Данини делился с ним на репетициях последним ломтем хлеба?
П е р в ы й а к т е р. Пропоем бывало ансамбль, и все в карман за ко-
шельками: маэстро на пропитание. Он так привык к этому, что всегда, бы-
вало, шляпу свою вверх дном на фортепиано кладет. А потом смотришь - ко-
ролевский капельмейстер бежит в лавочку за селедкой. Ха-ха!
В т о р о й. Ну, с той поры много воды утекло. До Вагнера теперь не
дотянешься: знаменитость!
Д а н и н и. Зазнался!
(Постепенно пивная оживает. Группы новых посетителей занимают все
столы, кроме двух передних. Все оживлены.
Грунерт низко раскланивается.
Лотта и др. кельнерши снуют взад и вперед с кружками пива и закуска-
ми.
Выплывает громадная, толстая фрау Грунерт и становится за стойку раз-
ливать пиво.
Сдержанный шум...)
Г е н а р т. Чему здесь удивляться? Театральная слава и черная небла-
годарность - родные братья... Ваше здоровье. (Пьет.) Меня удивляет дру-
гое. Закадычного друга маэстро - господина Рекеля - выкинули из театра
за пропаганду, что вполне справедливо: королевское учреждение не может
терпеть в своих стенах государственного изменника. Однако, в то же вре-
мя, в том же королевском учреждении, другой государственный изменник
продолжает занимать почтеннейший пост.
Д а н и н и. То-есть как? Кто же это?
Г е н а р т. Милейший, да наш маэстро, сам Рихард Вагнер!
В с е. Да неужели, что ты? Не может быть! Откуда ты взял?
Г е н а р т. У меня, собственно, данных нет, то-есть фактов, я хочу
сказать. Но кому же неизвестно, что маэстро панибратствует с Рекелем и
заведомыми республиканцами, всякими чехами и поляками?
П е р в ы й а к т е р. Это ничего.
Д а н и н и. Республика ничего, по-твоему? Но кто за республику, тот
против короля. По-твоему, можно без короля?
В т о р о й а к т е р. Что же будет, в таком случае, с королевским
театром?
П е р в ы й. Республика сама собой, но король, конечно, должен ос-
таться.
Г е н а р т. Э-ге, коллега, да ты, я вижу, сам-то якобинец!
П е р в ы й. Нет... видишь ли, так говорил маэстро в Отечественном
союзе...
Г е н а р т. Отечественный союз - вредное общество.
В т о р о й. А какое по-твоему полезное?
Г е н а р т (торжественно). Союз немецкий.
П р о ф е с с о р И о н ш е р (отрываясь от шахматной доски, де-
монстративно громко). Совершенно правы, сударь. Единственно достойное
общество в королевстве Саксонском и других германских землях, это - Не-
мецкий союз.
К л о ц. Шах королю.
Г о л о с и з п о с е т и т е л е й. Немецкий союз получает деньги от
старого правительства! (Шум. Голоса: верно, верно, позор! Ложь! Правда!
Клевета!)
П р о ф е с с о р (приподымаясь). Гражданина, бросившего грязную кле-
вету на Немецкий союз, прошу повторить свои слова!
(Мгновенная тишина.)
Г о л о с и з п о с е т и т е л е й. Немецкий союз получает деньги от
старого правительства!
(Взрыв смеха.
Шум.)
К л о ц (усаживая профессора). Доктор, оставьте. Ваш король под уда-
ром.
Г р у н е р т. Ох, Господи! Народ, что порох: брось искорку, так и
вспыхнет. Лотта, пива господам актерам!
(Входят Вагнер и музыканты с инструментами в футлярах.)
7.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, пр. Ионшер, посетители, Данини,
Генарт и др. актеры, фрау Грунерт, Вагнер, музыканты.
Г р у н е р т. Честь имею, господин капельмейстер. Прошу покорно,
честь и место. Лотта!
П е р в ы й м у з ы к а н т (показывая на передний большой стол). Вот
здесь, маэстро.
(Становится тихо.
Вагнер, раскланиваясь, проходит к столу.
Кругом перешептываются, многие привстают, чтобы лучше рассмотреть ка-
пельмейстера.
Музыканты здороваются с актерами.)
Д а н и н и. В нашу сторону даже не поклонился...
В т о р о й м у з ы к а н т (к актерам). Были на концерте?
Г е н а р т. Ну, как же, конечно. (Подходя к Вагнеру.) Маэстро! По
праву старшинства позволю себе передать от имени актеров, наслаждавшихся
сегодня вашим искусством, искреннее удивление и восторг.
В а г н е р (устало). Не правда ли, дирижируя чужими произведениями,
я имею больший успех, чем в своих операх?
Г е н а р т. Помилосердствуйте, обожаемый маэстро! Ваши оперы прек-
расны! Мы счастливы работать под вашим начальством.
В а г н е р. Начальством?
Г е н а р т. Вашим талантливым музыкальным руководством. (Отходит).
В а г н е р. Льстят...
П е р в ы й м у з ы к а н т. Поверьте, дорогой маэстро, поверьте - не
льстят! Вся зала была охвачена необыкновенным восторгом.
В т о р о й м у з ы к а н т. Прямо экстазом!
В а г н е р. Спасибо. Я чувствую, что провел хорошо. Но... все не то!
Господа, позвольте мне покинуть вас, здесь...
П е р в ы й м у з ы к а н т. Маэстро, выпейте хотя вина!
П е р в а я д а м а (тихо подойдя к столу, кладет перед Вагнером бу-
кетик подснежников. Робко). Примите это, господин капельмейстер, и прос-
тите за скромность...
В а г н е р (быстро встает, протягивает даме руку). Я очень, очень
благодарен вам, сударыня!
П е р в а я д а м а. Боже, если бы я могла выразить, как вы божест-
венно ведете оркестр!
В а г н е р (очень живо). Что вы скажете о музыке, сударыня?
П е р в а я д а м а (жеманясь). О, она упоительна! Представьте, я ни-
почем не могла достать афишу - их положительно рвали на части. Как назы-
вается эта ваша дивная вещь?
В а г н е р (опускается на стул). Эта вещь называется... девятой сим-
фонией Бетховена...
(Дама в растерянности отходит. Музыканты переглядываются.)
П е р в ы й м у з ы к а н т. Можно ли ждать большего от филистера?
В а г н е р. Увы, друзья, весь мир состоит из филистеров!
Д а н и н и. Он, кажется, опять не в духе?
Г е н а р т. Знаете, что дирекция отказалась поставить его новую опе-
ру?
Д а н и н и. А здорово его опять в газетах отчитали!
Г е н а р т. Пора бы привыкнуть. О такой музыке хорошо может писать
только Рекель.
Д а н и н и. Вон он, легок на помине!
(Входит Рекель.)
8.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, пр. Ионшер, посетители, Данини,
Генарт и др. актеры, фрау Грунерт, Вагнер, музыканты, Рекель.
(Рекель быстро отыскивает глазами Вагнера и спешит к нему.)
В а г н е р (хватает порывисто руку Рекеля, усаживает его рядом с со-
бой). Дорогой мой, я так рад, так рад видеть тебя! Где ты пропадал?
Р е к е л ь. Мне сказали, что ты пошел выпить вина. Я обегал почти
все ресторации. (Протягивает руку музыкантам.)
(Музыканты в замешательстве здороваются. Затем по одиночке подымают-
ся, откланиваются Вагнеру. Одни подсаживаются к столу актеров, другие
отыскивают знакомых среди посетителей.)
Р е к е л ь (не обращая внимания на музыкантов). Я ожил, ожил, ожил!
"Листок" шумит! Сегодня приезжали из Фрейберга, Хемница, Пильзена, нас-
тоящие пролетарии. Пойми, друг мой, настоящие пролетарии! Из Богемии бы-
ли двое студентов, забрали все старье и деньги заплатили. А это - все!
Какие пытки пережил я за прошлую неделю: за бумагу платить нечем, печат-
ня не набирает, домой итти страшно - ребята сидят на сухом хлебе, жена
плачет - ужас. А теперь - (стучит по столу) бутылку Нирштейна!
В а г н е р. Словом, т
─Ёрьр