▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
а я его, Юзефа-то, дедушка. Н а з а р. Ну, что же... Твоя вся воля. Бабочка ты молодая, собой пригожая. К а т е р и н а. Кажись, ребеночек будет. Н а з а р. Ой! Вот это не вовся ладно, девка. Не соблюла. К а т е р и н а. Враг попутал. Н а з а р. Может женился бы на тебе, тогда бы уж. А впрочем сказать - велик ли, мал ли грех твой, приму его на свою душеньку. Вот как, беднуш- ка моя. Верно. Не клони головушку. К а т е р и н а. Вот еще хочу спросить: присоветуй. Отец, сам знаешь чего добивается. Боюсь, силой возьмет. Я тогда убью его... Кровь прольется. Н а з а р. Отведи Господь, матерь Божия... Катерина великомученица. (Назар крестится.) К а т е р и н а. Хочу уйти из дому. Бежать. С Юзефом. Как присовету- ешь? Н а з а р. Задумала - беги. Я и сам, и так и сяк размыслю... Одна правильная путь - беги. А то такое приключится, век не очистишь душу. И не отмолить. К а т е р и н а. Спасибо, дедушка, спасибо. Н а з а р. Спасет Христос. К а т е р и н а. Ну, спать пойду. Благослови меня, дедушка. Сердце ноет что-то. Мочи нет... Чую беду какую-то. Н а з а р (крестит ее). Никто как Бог. Не бойся. Уповай. Иди, беднуш- ка моя, спи. (Катерина уходит.) Н а з а р (укладывается спать). А Петрухи нет и нет. Чорту душу про- дал. И что только подеялось с мужиком. Все пропил. Должно и жизнь свою не путем порешит. Смерть у него на лике чуется... Недоброе. Потемнел лик-то... (Слышны шаги. Входит пьяный Петр. В руках у него сверток.) П е т р. Тпру-ка, ну-ка... Что за штука! Тпру-ка, ну-ка, что за шту- ка! Эй вы, встречайте... Катерина, встречай! Сейчас с пассажирки. Гос- тинцев тебе из городу привез. Н а з а р. Стыдись. Чего мелешь-то. Непутевый. Паска Господня скоро. П е т р. Пасха? Ладно. Паска дак Паска. Нам все единственно... А Ка- терина от меня не уйдет... Эй, где она? Катерина! Н а з а р. Что ты задумал-то?.. Ведь уж седина в волосьях проступила! П е т р. Чего? Н а з а р. Человек ты, али кобель борзой? Хошь бы харю-то умыл. П е т р. А вот я те умою. Где Катерина?! Н а з а р. Ушла. В людях ночует. Отца пуще чорта боится. П е т р. Сходи! Живо! Чтоб минут в минут... А то все рамы выхвощу. Всех богов твоих топором в щепу искрошу, да в печку... Слышишь? Н а з а р (поспешно одеваясь и уходя). Эх ты, непутевое чадушко... Богоотступник ты!.. Не будет тебе прощенья ни в сей жизни, ни в будущей. П е т р (оставшись один, сидит у стола, подперев голову и крепко за- думавшись). Все пропью... И буду пить. А все из-за нее. (Пауза.) О, чорт тебя задави, сколь сильна эта самая любовь бывает... (Беснуется.) Ой, ой, дайте ножик, распорю себе грудь и выну сердце. Ой!.. (Рвет на себе ворот.) Разнесчастный я... Ну, не могу жить без Катерины. Ну, не могу вздохнуть... Тяжко до чего мне. Тяжко до чего. А никто не верит. Смеют- ся, лаются. И Катерина не верит... Прочь, говорит, прочь уходи... Кате- рина, Катерина! Ой ты, Катерина... (Раскидывает руки и плачет.) В а н ь к а (проснувшись садится на полу). Не плачь по бабе, Бог дев- ку даст. П е т р (поднимаясь). Ты кто такой? Оборотень, или человек? Зарублю! Прочь отсюда! (Схватывает топор.) (Ванька убегает.) П е т р (садится на лавку и кладет возле себя топор). Опять, кажись, виденица зачинается... (Входит Катерина.) П е т р. Где погуляла, молодайка? Уж извини, побеспокоил. К а т е р и н а. Чего тебе желательно, отец? Ужинать, что ли? П е т р. Я тебе не отец... Ты вдова, я вдовец. Покорись. Неужто не люб я? К а т е р и н а. Стыдобушка одна слушать-то тебя. Опомнись, нехристь. П е т р. Церковь да всякие венцы ни к чему. Как голуби будем жить в любви. Все богачество ворочу. В десять разов боле того будет. Палаты ка- менные устрою... Эвота какие ручищи!.. Да и голова варит... Доверься, Катерина, покорись. К а т е р и н а. Только за этим и звал? (Собирается уходить.) П е т р. Стой! (Встает, тяжело дышит, глаза горят злобой и страстью. Потом умоляющим голосом.) А ежели тяжко покориться, пожалей... Вот тебе подарок, вот еще сережки золотые. (Вынимает.) На!.. Только пожалей меня. Тяжко покориться, пожалей. Это в твоей воле... Ой, пожалей меня, пожа- лей. Не дай загинуть... (Бросается на колени, плачет.) Ради Христа, по- жалей! Катерина... К а т е р и н а (отстраняясь). Глаза у тебя блудливые! Сердце в тебе поганое! П е т р (поднимаясь). Не подымай во мне беса... У меня и так видени- ца. С ума ты свела меня. К а т е р и н а. Вырви глаза бесстыжие, вырви сердце. П е т р. Не подымай, говорю, беса. Худо будет! (Хватает ее.) К а т е р и н а. Отец!.. Зверь ты! Зверь! П е т р. Силой возьму... Не уйдешь, девка! (Бросает ее на кровать Ан- тона.) А н т о н. Караул! Караул! Караул!! К а т е р и н а. Зверь ты, злодей! П е т р. А, тут чорт притаился!.. Чорт, знаю, чорт!.. Где топор? К а т е р и н а. Опомнись! (Хватает за топор.) Человек это, Антон это! Дедушка! Ванька!! (Суматоха: врываются Ванька, Назар, Юзеф, схватывают Петра и волокут в сенцы.) П е т р. Врешь, не поддамся... Горло перерву. Прочь!.. (Катерина с криком пинает его ногой, плюет, все скрываются в сенях, потом Катерина вся растрепанная вбегает.) К а т е р и н а. Убью его!.. Убью!.. (Схватывает со стены ножницы и убегает.) А н т о н. Ой, батюшки! Этакой страсти и на войне не снилось. (Вбегает Катерина, в руках ножницы. За ней Юзеф.) Ю з е ф. Брось ножницы! Отдай! К а т е р и н а (бегает от него). Глаза ему выкопаю! Довел он меня. Ой! (Со стоном падает Юзефу на руки. Врывается Мотря, в руках бутылка.) М о т р я. А-а, змеи! Милуетесь... На, краля, на! Вот красота твоя! (Выплескивает на нее из бутылки, бросает бутылку на пол и убегает.) (Катерина страшно вскрикивает и падает без чувств.) Ю з е ф (метнувшись, схватывает топор). У, гадина! (Пробегает нес- колько шагов, с силой швыряет топор к двери, бросается к Катерине.) (Вбегает Назар, за ним Ванька.) Н а з а р (всплеснув руками). Ой, беда!.. Катеринушка! Внученька! (Подбегает к ней.) Ю з е ф. Воды скорей, воды! Тряпицу! (Назар схватывает ковш воды, Юзеф поднимает Катерину, несет на лавку.) В а н ь к а (растерянно мечется по избе). Вот так уха из петуха... Где же полотенце-то. (Входит урядник, за ним десятский и две старухи, которые ведут Власа. Он в черных больших очках, голову держит на бок, как слепец, в руках палка. Ванька, разинув рот, стоит посреди избы, Назар остолбенел, Юзеф не оборачивается, занятый Катериной.) У р я д н и к. Вот хозяина привел... Занавес (падает среди мертвой тишины). Н. ОГНЕВ КРУШЕНИЕ АНТЕННЫ. Рассказ. А.М. Зайцеву. Глава стремоуховская. МЕРИН ХИТРЕЙ. (О том, как Иван Петров Стремоухов не захотел быть бараном.) 4 Ав. 914 г. 12 ночи. Марсельезу я не пелъ а немцевъ долой кричалъ у сербскаго посольства зачто меня назвали бараномъ и велели кричать долой Австрию Я хотелъ было объяснить что не Австрия молъ виновата а больше немцы но в ето время ка- кой то хлюстъ меня порядочно толкнулъ и сказалъ что я баранъ и ничего не понимаю. Были и такие бараны которые кричали долой Сербию но такимъ за- тыкали моментально ротъ было ето 16-го июля я былъ изрядно выпивши и стехъ поръ маковой росинки небыло ворту до 2-го Августа а 2-го вечеромъ нашелся одинъ добрый человекъ разыскать выпивки и нашелъ какого то со- бачьяго пойла точно названия незнаю вроде кюмель-дюпель чтоль хорошо незнаю стоитъ онъ не въ военое время 65 а заплатили мы 1 р. 40 к. и ве- лели намъ еще приходить но я решилъ пойти в Аптеку купить цытрованили. вчера одинъ носачь знакомый моимъ хозяевамъ приносилъ бутылку коньяку зимулина но нечисто переправилъ на ярлыке стоимость изъ цыфры 3 зделалъ 8 а изъ одного 2 и хоть и хотелось выпить но бараномъ быть незахотелъ Война мне уже давольно таки надоела куда ни придешъ все провойну гово- рятъ живутъ больше слухами нежели газетами. Хорошо бы теперь уснуть не- дели на две а потомъ проснуться и купивъ газету прочитать (Разгромъ Германской армии Германский флотъ лишенъ рокировки матъ близокъ) Пишутъ ли у васъ тамъ какие утки какъ вотъ на етомъ листочке газеты которую здесь 2 дня печатаютъ (Вырезка из газеты): ЗАЯВЛЕНИЕ ГЕНЕРАЛА РЕННЕНКАМПФА. "Ран. Утру" телеграфируют, что генерал Ренненкампф, уезжая из Вильны, заявил: "Отсеку себе руки, если в течение полугода не донесу о взятии Берлина". Не писалъ я потому что со дня на день собирался удирать ксебе вдерев- ню то послучаю забастовки нанашемъ заводе и потомъ войны. Немцевъ унас уволили остались полунемцы Досвидания наша беретъ не смотря на слухи что у нашихъ рыло вкрови А я теперь переехалъ живу не в Петербурге а въ Пет- рограде. И. Стремоуховъ. Теперь - рассказ: Сергеичев помирал трудно и долго, тяжко раскарячив ноги. Положили его у окна, все просил свежего духу. Сергеичева старуха, Настя, плакала за печкой тихо, по-старчески. Деревенский председатель, Малина Иваныч, во- шел в избу, сел, закурил. Спохватился, погасил курево о подошву валенка: и так воздух наперделый. - Говорил я тебе, Власуха, не гоняйси за девками. А ты все гоняисьси да гоняисьси. А? Власух! Сергеичев растопырил белесый рот, стал цеплять воздух зубами, руки заскребли по подстилке. Грикуха, сын, как стал с утра посреди избы, упершись макушкой в пото- лок, так все и стоял; неподвижно смотрел на отца белыми матреньими гла- зами. - Посылали за попом-то, Насть? - скучно спросил Малина Иваныч и вдруг хлопнул по желтому, пахучему тулупу: - Власух, а Власух! А советску власть сшибать собиралси? Вставай, штоль? Сшибем - не житье, малина бу- дет, а? Вла-сух! Сергеичев икнул предсмертно, и председателю стало скукотно и тяжко; встал, вышел на волю. Здесь, на морозе, томились, но в избу не входили, страшно: Сергеичев был колдун. Всем известно было, что помирает Сергеичев от сердечной водянки; сердце, будто бы, распухло и налилось водой. Это сказал не доктор - до доктора много верст, никем не меренных - это сказал Шкраб. На горбачевс- кий хутор, в колонию к Шкрабу стали ходить лечиться с тех пор, как он дал бабке Пыхтелке пилюль от животного перебоя задором; пилюли не помог- ли; но, ведь, это давно известно, что не всякое лекарство помогает, тем более - по кучевлянским болезням; а болезни у кучевлян особые: Черная тырьва. Попрыгун. Репей в мозгах. Волосень. Нутряная глиста. Родимчик. Конский чох. Есть еще болезнь бардадым, но про нее на людях не выражаются; а поче- му не выражаются - сглазу боятся. Про болезнь сердечную водянку и слыхом не слыхано. Сергеичеву болезнь об'ясняли так: раньше был ломовым в горо- де; надорвался; приехал в деревню, стал колдуном, спутался с ненашими, служил им верой и правдой; а потом захотел взять над ними силу, - ненаши и припомнили ему ломовой надрыв. - Ну, что? Как? - подскочила к председателю Пыхтелка. - Дышит ощо? - Ощо-ощо! Пай, самогон кури скореича. Икает. А Пыхтелка, когда вино было открыто - все, бывало, пых-пых-пых, - в кабак, за вином. Принесет двадцать косух, припрячет в клеть и ждет, аки паук: какая-такая муха перьвая в сети залетит. Закрыли вино, а у Пыхтел- ки - ханжа готовая. Закрыли ханжу - самогон стала курить. На все у Пых- телки ответ припасен. Продовольствие пыхтелкино - кровь людская. Стояли по-двое, по-трое, толкался шопот: - Вот, - колдун-колдун, а к ответу и его тянут. - Да хто тянет-то? - Бог. - Чорт. - Ни черта вы не понимаете, как вижу, - важно сказал Малина Иваныч. - Ни бог, ни чорт, а полукрест. - Эт-то, сталбыть, где же полукрест, Малина Иваныч, - робко зашептала Пыхтелка. - Про полукрест ощо не слыхано. - Ощо-ощо! Крест - видала? - Ды... госссподи ж, батюшка, царица небесная... ды... неужли ж нет? - А леший тебя знает, может и ты с нечистым спуталась. Где крест, по- кажи. В стороне загрохотала безотцовщина, держалась отдельно, кучкой, - Ма- лину Иваныча все же побаивались: председатель. - Хи-хи-хи. - Хррры... х. Пыхтелка крест показывать будет. - Ррробя, не зевай, вылупливай зенки. - Ну, вы, цыть, - огрызнулся Малина Иваныч. - Што, всамделе: человек помирает, а они в смехи. - Во-отын, батюшка, трисвятая богородица, - закрестилась Пыхтелка на дальнюю церковь в селе. - Во-отын, спаситель наш, спасе-Христе-боже. - Стало, ты крест знаешь, - подтвердил Малина Иваныч. - Так. Ну, а там, гляди, что? И пхнул рукой в сторону колонии, горбачевской дачи. Дача запуталась в лесах, в оврагах, словно паутиной ее оплело кружевом осинника и темными пятнами елей. Из Кучевки виднелась только крыша, - зеленая, острая, а за крышей впивалась в небо тонкой и хрупкой буквой Т - радио-мачта, антен- на. - Ну, и штож такоя таперь будет, родненький? - зашептала Пыхтелка, - ето таперь к чяму жа? - К чяму жа, к чяму жа! Это и есть полукрест, - хмуро ответил Малина Иваныч. - Противоцерковная вещь. - Дык, ведь, там телеграф, - робко сказали в стороне. - Мачта телег- рафная ето. - Уч-чоны больно стали, - брякнул небрежной издевкой председатель. - Неш телеграф такой бывает? Неш не видал на чугунке? Мне и в городу ска- зывали: телеграф. Да толькя это не телеграф! К телеграфу полагается про- волока. А игде она? Нукася? Противоцерковная вещь это... в обще-госу- дарственном масштабе. - Сказывали, будто без проволоки действовает. - Думаешь, - бога отменили, так и проволоку отменили, - со злобой ог- рызнулся Малина Иваныч. - Ма-лина вам, безотцовщине: знай, отменяй, боле никаких! - Гли-кось, никак Марфутка Сергеичева из колонии идет. - Она и есть. - А ты ее спроси. Нябось, знает. А Марфутка - колдунова внучка. Отца в германскую войну ухрокали, мать умерла от стрекучего волоса, вот Марфутка и попала в колонию на воспита- ние. Четыре года уж в колонии живет, - по-немецки да по-собачьи лопотать может, про жаркие страны рассказывать умеет; известно: - в колонии делу не обучают, а все пустякам. В церковь их, конечно, не водят, такой дек- рет есть: называется отделение церквы от государства, но про бога Мар- футка помалкивает. - Нехорошо. Чать, она к деду. - Шшшшши! - Марфутка! Ма-арфутк! - Тише, ты, лешай! Неш не знаешь, опрошлый раз приходила, дык не ве- лела Марфуткой звать. Зови ее Марочкой. - Ма-арочкой. Хррры... - По-советски. А Марфутка, - да какая она Марфутка, когда Мара, - шла, усупившись в землю, - не сметь меня трогать, не сметь на меня глядеть, не сметь про меня шушукаться; что это, на самом деле; только в колонии чувствуешь се- бя человеком, а на деревню хоть не показывайся; сейчас и "Марфутка", и "опосля", и "докелева", и словно ты не человек, а замызганная белобрысая девчонка, да вдобавок колдунова внучка; поэтому тому, кто Мару любит, - а это - Коля Черный, - провожать Мару на деревню строго запрещено. У крылечка расступились, пропустили. Мара вошла в избу, сморщила нос от воздуха, сказала: - Бонжур. Это по-французски здравствуйте. Дедушка, вы не грустите. Я вам от Шкраба лекарство принесла. Вынула бутылочку с темной водой; в избу, нагибаясь, шагнул Малина Иваныч. Сергеичев глядел на внучку, а видел другое, страшное. Ноги в холстин- ных гультиках напружились, раскарячились еще больше, - вот, вот, сейчас лопнут и потечет вода. Руки стали ручищами, пальцы коричневыми корешками впились в пестрядину. Малина Иваныч слюняво глянул на Мару, сказал: - А с парнями гулять - вас тоже в колонии учат? Житье ваше, вижу, ма- лина. Дед помирает, а она по-хранцузски. Сергеичев потянулся, враз подпрыгнули раскаряченные, как у битой ля- гушки, ноги, выпрямились. Рот блеснул смертной улыбкой, рука колотнулась и затихла. В углу затикал будильник, старуха за печкой плакала, изредка икая. Малина Иваныч взял Сергеичева за руку, подержал, отпустил. Перекрес- тился, нерешительно сказал: - Помер, должно... - Нет пульса? - глотая слезы, спросила Мара. Грикуха шагнул вперед, стал на колени, засопел: - Про мерина-то, про мерина-а-а... - Ну, и парень у вас, малина, - надгробным шопотом председатель, - Отец помер, а он про мерина! Насть, а Насть, - зови прибирать, што ль... Это он про какого мерина, ась? - Мерину, грит, в обиду себя не дава-ай, - глупым голосом затянул Грикуха. - Мерин, он, грит, умней тебя-ааа... Малина Иваныч вышел в сенцы, шагнул на крылечко, и - строго: - Наро-од! Помер Сергеичев-то наш! Снял шапку, перекрестился. Пыхтелка змеей скользнула в избу. Безотцовщина враждебно посторонилась, когда председатель прошагал до- мой. Кто-то пустил: - Как он таперь, без сердечного дружка? Таперь черти забижать будут, в одиночку-та. - А мне чорт с вами, - в сердцах выругался Малина Иваныч, и услыхал за спиной: - Рррробя... Кто со мной в осинник? - Ну, пом. - Девок, девок зови! - Пойдут они, как не так! - Трогай, убогай. Вста-ва-ай, проклятьям заклейме-енай. - Дура, человек помер, а ты шо поешь? - Надоть не ето, надоть похороннай. - Вали похороннай. Атец, па-пируям в роскошным дварце, Трявогу вином залива-а-ая... А бабок в Кучевке - множество, не одна Пыхтелка. Взять Домовиху; всех чертей по именам-отчествам знает; как пойдет перебирать: - тут тебе и водяной, тут и дворовой, и лесной, и болотный, - срамотища. Кажное поме- ло у ней - чорт. Ее и полечить от чертей подумакивали - где! Возили еще к земскому фершалу Игнат Семенычу; так она от него турманом: - это, - орет, - самый главный чорт и есть. А уж как поселился на горбачевской даче Шкраб, тут она совсем ополоумела. - Энтот, - говорит, - главней всех чертей и анчуток. ОН. А лекарства там всякие выходят по-домовихино- му - зелия смрадные. Вот она какая. Это - из рассказов Стремоухова. Ночь. Мара провела все в той же старой, знакомой избе, рядом с мерт- вым телом. Покойного деда она не боялась, привыкла к мертвым и к падали еще с детства, как привыкает всякий крестьянский ребенок. Но спать не могла - кусали клопы и было душно, не так, как в колонии, где форточки в спальнях открыты и днем и ночью, и летом и зимой. На утро деда Сергеиче- ва повезли на кладбище, в село. В сани Грикуха сел задом наперед, так научила Домовиха. В сани же, в гробовую подстилку, сено, - насовала Домовиха полыни, на случай - выско- чит колдун, услышит запах полынный, и тогда - опять в гроб. Кроме Малины Иваныча, Пыхтелки и Домовихи, никто из чужих провожать покойника не пошел. Двинулись было шагом, да Домовиха велела Грикухе ме- рина подстегнуть: колдунов возят рысью. Мороз был сумрачный и серый. Солнце, - может, его давно уж и не было, - погасло где-нибудь в недвижном закатном провале, - не показывалось це- лый месяц; а может, ползло по самому краю закатной стороны на костылях, подбитое в германскую войну. Такие знакомые летние овраги нахмурились сердито. Понуро, как весенняя скотина, торчали скелеты деревьев. До кладбища было далеко - три версты по косогорам. Пахло широко, так, что грудью не охватишь, - снежным морем и лошадью. Под гору Грикуха уезжал далеко вперед; в гору провожатые его нагоня- ли, почти вплотную подходили к широкому тесовому гробовому изголовью - покойник лежал головой назад. Грикуха сидел неподвижно, не моргая мат- реньими глазами, как сидят в санях крестьяне вообще, когда дорога и пок- лажа легкие, когда нет заботы о лошади. - А ты, Марфутка, складна такая стала - малина, - внезапно сказал Ма- лина Иваныч над ухом. - Пожалуй, с парнями гуляешь, так и замуж пора. Тебя летось

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє