╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
рту! Дам вот в рыло.
И в а н. Бей без отверту, пока не остыло.
К р а с и в ы й (Платонычу). А тебе разя праздник?..
П л а т о н ы ч. Она, слабода-то, кому мед, а кому - горька редька.
(Доковали.)
В и х р о в. Х-хух... В глазах темно... Чортова наша работа... В
глотке спеклось, ссохлось... Ну, ни вздохнуть тебе, ни охнуть.
И в а н. Бойся - руки отсохнут, брось, не работай, припала забота. С
работы-то лошади дохнут.
В и х р о в. То ли у нас в деревне. Как вспомню да подумаю - теперь
сенокос, я чай, а тут знай кувалдой...
К р а с и в ы й. Балда.
В и х р о в. Знай кувалдой маши...
И л ю ш к а. Машины надо выдумывать: полегчает.
И в а н. Наше ли дело думать: на то есть ученые.
К р а с и в ы й. А у нас головы из олова, что ль, то ль карчаги гли-
няные?..
И л ю ш к а. Кому и выдумывать, как не нам? Об своем-то деле почище
всякого ученого имеем понятие.
(Гудок.)
С т е п а н Е р о ф е и ч. Шабаш. Кто за обедом?
П л а т о н ы ч. Федькин черед.
(Вихров, схватив бак, убегает. Остальные умываются и рассаживаются.)
И л ю ш к а (выводит углем на стене: "Каша", "Соха"). Гляди!
П л а т о н ы ч. Чо?
С т е п а н Е р о ф е и ч (читает). Каша. Соха.
И л ю ш к а. А-ха-ха-ха...
(Входит Ольга.)
С т е п а н Е р о ф е и ч. Чорт, да ты никак писать выучился?
И л ю ш к а. Просвещаемся. (На Ольгу.) Вместе в школу грамотности хо-
дим.
П л а т о н ы ч. Куда годишься?
О л ь г а (Илюшке). Я и Анку смутила, тоже записалась.
И л ю ш к а. Скоро всех силком учить станут.
К р а с и в ы й. Это не плохо.
С т е п а н Е р о ф е и ч. Чох-мох.
И в а н. Никогда такого тесненья не было на нашего брата, на рабоче-
го. Ну, там на щет хлеба ли и на щет всего иного прочего.
К р а с и в ы й. Мы-ста, да мы рабочие. А давно ли ты рабочим стал?
До войны трактир держал, и прикусил бы язык покороче.
И в а н. И совсем не твое это дело.
О л ь г а (Илюшке). Вчера брательника на фронт угнали... О-хо-хо.
Что-то теперь будет!
И л ю ш к а. Ничего не будет. Белых сюда не допустят.
К р а с и в ы й (Платонычу). Погоди, старик, и тебя в училищу пота-
щут. Кольцо в губу, на цепь и джа-джа дживала... Ха-ха-ха.
П л а т о н ы ч. И без ученья век-от прожил, да слава тебе, Господи,
сыт был.
К р а с и в ы й. А таких упрямых в салотопенных котлах будут вывари-
вать.
О л ь г а (Илюшке). У Сашки Атаманьчика вечерка нынче. Пойдешь?
И л ю ш к а. А ну их. Опять пляска будет, драка. Надоело. Поедем луч-
ше на лодке покатаемся иль в биескоп сходим.
С т е п а н Е р о ф е и ч (подходит к ним). О аз, о буки, о престраш-
ные веди... (Читает.) Собака лает. Корова мычит.
П л а т о н ы ч. Не ученье это, а баловство одно. Всякий дурак знает,
что собака не мычит, а корова не лает.
(Вихров приносит обед. Садятся.)
И л ю ш к а. Садись с нами.
О л ь г а. Спасибо, побегу, заждались, должно.
П л а т о н ы ч. Ну, выученики, когда же меня, старика, на свадьбу
позовете! Уж, чай, поди съетажились.
О л ь г а. Ха-ха... Что ты, дедушка? Ни сном, ни духом.
П л а т о н ы ч. А-а-а, сорока, сорока... Ни сном, ни духом.
И л ю ш к а. Да уж погуляем... Куда кривая не чупрыснет.
(Ольга со смехом убегает.)
И л ю ш к а (за ней). Погоди.
П л а т о н ы ч. Пятки мнет... Огонь парень, хоть и с дурью.
И в а н. Опять вода с водой... С чего тут силе быть?
В и х р о в. Хворыздай знай.
П л а т о н ы ч (Илюшке). Садись, алхимандрит, все выхлебали.
И л ю ш к а. Не будь Советской власти, кто бы нас, чертей чумазых,
учить стал?
С т е п а н Е р о ф е и ч. Учут в обруч прыгать, да по три дня не
жрамши быть.
И л ю ш к а. Где же взять? Разруха.
К р а с и в ы й. Только бы проложить дорожку: все исправится понем-
ножку.
И в а н. Исправится из кулька в рогожку.
И л ю ш к а. Чего разгалделись, как галки? Али соскучились об хозяйс-
кой палке?
В и х р о в. Нече в ступе воду толчи. Нашел - молчи и потерял - мол-
чи.
И л ю ш к а. Теперь тому подперло под само некуды, кто, скажем,
раньше жил богато, кто владел и серебром и златом, кто наши крохи греб
лопатой. А мы всегда дышали в однодышку, как рыба на кукане, всегда бы-
вало пыль одна в кармане, а все добытки шли купцу в кубышку.
К р а с и в ы й. Брось, Илька, их не просветишь!..
С т е п а н Е р о ф е и ч. Слов нет, до хорошего дожили.
И в а н. Хлеб-то: опилки с пылью.
(Подходит Кузьмич.)
К у з ь м и ч. Вы все ругаетесь, ровно наследство делите.
К р а с и в ы й. Да вон у трактирщика с нашего пролетарского хлеба
брюхо лупится.
К у з ь м и ч. Он эдакий-то спорее: укусишь на копейку - разжуешь на
рубь.
И л ю ш к а. Нам голодать не привыкать стать... Перетерпим, переды-
шим...
(Вбегают вооруженные матрос, красноармеец и Кустодеев - рабочий этого
завода.)
М а т р о с. Товарищи, в город ворвались белые.
К р а с н о а р м е е ц. Мы отступили, сила не берет.
(Весь цех сбегается.)
Г о л о с а: Не под масть...
Домой надо бежать...
Чего тут?..
Того гляди...
М а т р о с. Как же, братишки, стоять надо. Они... в бога, в боженят,
в кровь, в сердце, в святых угодников...
К у с т о д е е в. Иха власть несет нам штык, нагайку и виселицу...
Г о л о с а: Чего глядеть?..
Хорошего не жди...
Бородку притачивают...
К р а с н о а р м е е ц. Баряжки криками радости встречали белых,
цветами засыпали... А в лужи нашей крови плевали и приговаривали "Со-
бачья кровь"...
К у с т о д е е в (Илюшке). Мы побежим по цехам. Действуй тут.
(Кустодеев, матрос, красноармеец убегают. Вбегают рабочие, работницы,
среди которых Ольга и Машка Белуга.)
М а ш к а Б е л у г а (мужу). Айда домой... чорт их тут разберет!
И л ю ш к а (сбрасывая фартук). Идем, ребята, схлестнемся...
Г о л о с а: Прыток больно...
Молодечество выказывает...
Всю обедню испортили...
Хуже не будет...
Мать...
То-то...
Не хуже мы людей...
Стыд, страм...
Вишь моду взяли...
Пьянствуют да воруют...
За них голову подставляй...
К р а с и в ы й. Не за них. Сами за себя, за рабочую революцию.
О л ь г а. Илюша, береги себя.
И л ю ш к а. О-о. Меня не возьмет ни дробь, ни пуля.
О л ь г а. И я с тобой.
И л ю ш к а. Ну-у! Молодчина!
Г о л о с а: Мы голодны, раздеты, разуты...
Ежли вам надо - идите...
Да на шею толще наверните...
На кой здались...
Дураков поищите...
Хватайте, в чекушку тащите...
Под ноги мните. Рвите...
Давите. Топчите...
Убей - не пойдем ни за что на свете...
С голоду мрут наши дети...
Поиздевались - будет...
Мы тоже люди...
Мы совсем обессилили...
Будь, что будет...
Не обуть, не одеть...
А дети, дети...
Эти хитрости да мотки навязли в зубах.
Ни штанов, ни рубах...
Руки коротки...
Ребя, чего же мы ждем?..
Идем. Идем...
Не хлынет с неба счастье дождем.
Идем, айда, идем...
И л ю ш к а. Они заняли город. Они идут сюда...
Г о л о с а. Они идут сюда...
И л ю ш к а. Чтобы нашей рабочей кровью залить улицы, чтобы вновь за-
кабалить нас и детей наших.
Г о л о с а: Да, да...
Расписывай по собаке картинку...
Сыты были...
Сыты ли?
И свиньи сыты, да!
(Тревожно и беспрерывно ревут гудки, заводские и пароходные.)
К р а с и в ы й. Трусость никого не спасет... Нас может спасти только
победа.
Г о л о с а: Ежли да всем, да грянуть дружно...
Подвертывай туже...
Больно нам нужно...
Где мы возьмем оружье?
К оружью!
Товарищи, к оружью!
И л ю ш к а. Должны свое сказать мы "да" - "нет" ли.
Г о л о с а: Знамо нече путать петли.
Да...
Нет...
Созвать бы нам заводский комитет...
Семья, детишки, вот кабы...
К у з ь м и ч. Мы больше не рабы - вот наш ответ.
(Рев гудков постепенно усиливается.)
И л ю ш к а. Ребята! Кто духовой! Удалой! Боевой! Вы-хо-ди-и! (В сто-
рону саботирующих и колеблющихся). Их не слушай! На них, на... не гляди!
Выходи! Там на баррикадах мы решим: чей мир...
К у з ь м и ч. Смелость города берет.
И л ю ш к а (потрясая красным стягом). Клянемся святым красным знаме-
нем, ни шагу назад! Только вперед!
(Большинство рабочих в энтузиазме что-то кричат, жестикулируют. Гудки
заглушают все голоса. Кидаются к выходу.)
З а н а в е с.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ.
Слободка. Перекресток двух улиц.
Судачат обыватели.
Д о м о в л а д е л е ц (бежит). Слава те, Царица Небесная... Матушка
Заступница... Идут.
Г о л о с а: Ай пра?
Отколь ты как нахлыстанный?
Говори путем...
Сподобились, голуби мои, дождались...
Сон мне надысь, куманька... Быдто летит это змей огленный!
Д о м о в л а д е л е ц. В городе-то, на Дворянской-то, и-и-и...
Г о л о с а: А што?
Митрь Митрич, как те Бог спас?
Ну-ну...
Д о м о в л а д е л е ц (убегая). И-и, Царица Небесная, Заступница,
Богородица, Троеручица...
А д я - Б а д я. За гриву лошадь не удержали - за хвост не удержат.
З а д у й - З а п л ю й. Наше дело телячье - поели и в хлев.
А к с и н ь я. Вокзал, грят, сгорел, званья ня сталось.
Д а р ь я. Батюшки. А у меня деверь в депе!..
А д я - Б а д я. Архирейский дом, сказывают, провалился. Быть беде.
А к с и н ь я. Утрысь все в собор анафемы пуляли.
П р о ш к а. Да уж скорее бы, как ни-как...
Д а р ь я. Ты все в дезертирах состоишь. Моли Бога, кадеты придут,
какое ни на то, а облегченье будет.
З а д у й - З а п л ю й. Можа казенки откроют?
А к с и н ь я. Кто про што, а шелудивый про баню.
П р о ш к а. Жди от кошек лепешек, от собак пирогов.
А д я - Б а д я. Все по ветру пустят, быть беде.
Г о л о с а: Резать будут.
Воды бы запасти.
Горький час пришел.
Наказанье Господне.
На душе-то и боязно, и радостно.
З а д у й - З а п л ю й. Хлеб-от почем ноне стал, и все, чего ни кос-
нись...
(По улице несутся Пашка Рябой, Курук и Андрюшка Горбыль.)
П а ш к а. Хлещиха в погребе задохнулась.
Г о л о с а: Угораздило...
Чорт с ней...
У меня на ней капусты полведра...
П р о ш к а. Откроет хозяин магазин - опять прикащиком буду.
З а д у й - З а п л ю й. Самый клей... прикащик гривну хозяину в
ящик, полтинник за голянищу. Это дело не в пример лучше войны.
П а ш к а (Куруну). Ну пойдешь, говори?..
К у р у н. Я-я...
А н д р ю ш к а. Я-я... лежачей корове на хвост наступил...
К у р у н. Там стреляют, боюсь...
П а ш к а. Эх, баба.
А н д р ю ш к а. Белого пришьем, шпаллер и сармак себе.
П а ш к а. Оденемся. А сапожки достанем со скрипом, мягки - во: хоть
за щеку клади.
К у р у н. А звенеть они будут?
П а ш к а. Оглушат: тень-дзень, тень-дзень. А девки за тобой табуном.
К у р у н. Ладно. Идемте.
П а ш к а. Уговор дороже денег, чур...
А к с и н ь я. Идут, батюшки!
(Все шарахаются. К перекрестку подходит вооруженный рабочий отряд.
Обыватели возвращаются.)
Г о л о с а: Свои...
Мотри с заводу...
О, Господи, вот дураки...
П а ш к а. Дяденька, возьмите нас.
О т р я д н и к и: Вояки: нечего сказать.
Кто вам будет сопли вытирать - у нас нянек нет...
Подростите малость.
Да это никак Ваньки Оловяного сын.
А н д р ю ш к а. Я сильный, одной рукой пуд поднимаю.
(Из толпы мать берет Андрюшку за руку и, награждая шлепками, уводит.)
А д я - Б а д я. Быть беде - собаки воют.
З а д у й - З а п л ю й. Сбесились. Куда идут? Зачем идут? Сбеси-
лись...
Г о л о с а: Далеко ли, товарищи?
Аль жить надоело?
О т р я д н и к и: В лес за ягодками собрались: за грибами за поган-
ками. Ха-ха-ха...
А к с и н ь я. Дарьюшка, твой-то идет!
Д а р ь я. Где?.. Ах, пес, ошалел, Митрошка...
К р а с и в ы й. Эк грохнулась, как над покойником.
Д а р ь я. Митроша!..
К р а с и в ы й. Ни на век ухожу... Ну, подерусь денек-другой - вер-
нусь.
Д а р ь я. Митроша, убьют тебя... Чует мое сердечушко, Митроша!
К р а с и в ы й. Э-эх, бабья ваша нация...
Д а р ь я (хватает за ноги). Пожалей ты меня да дите малое... Не хо-
ди, Митроша!
О т р я д н и к. Не плачь, баба, затевай пироги, к утру вернемся.
К р а с и в ы й. Пусти, пусти... Эх, назола...
(Прибегает Андрюшка, - после короткого совещания с Пашкой и Куруном
все трое бросаются в догонку за отрядом. Уже за сценой отряд затягивает
"Дружно, товарищи, в ногу". При первых словах песни опускается занавес.)
З а н а в е с.
КАРТИНА ПЯТАЯ.
Бой на площади города. Белые отходят. Слышится далекое "ура". Насту-
пает редкая цепь красных.
И л ю ш к а. По золотопогонникам!.. Пли!
Р а н е н ы й п о д р о с т о к (падая). О-о-о... Красные-е, вперед!
(Перекатывается недалекое ура.)
И л ю ш к а. Вперед, товарищи! Ура-а!
(Цепь бросается в штыки.)
Б о й ц ы: Ура-а-а!..
Даешь город!..
Рви кадетню!..
Ура-а-а!..
(Вслед за отступающими белыми, как вихрь проносится наша конница.
Надвигаются сумерки.)
Н а б л ю д а т е л ь (с крыши). О-го-го-го-оо... Пошло-о,
по-шло-о-о-о...
(Ведут пленных.)
Б о й ц ы: Гляди, пленных ведут...
Хреновские вы вояки...
Не терпите...
Раскуделили...
В расход их пустить и шабаш...
Не стоит рук марать...
Вишь, они и так ровно помоями облиты...
(За конницей громыхают запряжки легковой артиллерии. Выстрелы замира-
ют в отдалении. Быстрым маршированным шагом движутся колонны пехоты. Ор-
кестр исполняет Интернационал. Дружно гремит боевой гимн.
Улицу быстро заполняет толпа городской бедноты, ремесленников и мел-
ких служащих. Подхватывают гимн.)
Р а б о ч и й и з т о л п ы. Да здравствует Рабоче-Крестьянская Крас-
ная армия!
(Перекатывается могучее ура. Из толпы кидаются, обнимаются и целуют
красноармейцев.
Ночь. Выделяясь на зареве пожарища войска все идут, идут...)
З а н а в е с.
М. Стронин.
ВАСКА.
I.
Про Савку Кляву и про галку. Тут и про Васку и про парнишек разных.
Не такой, как вы, читатель, был Савка Клява, и говорить про него я
буду по-другому.
Ну так буду говорить, как рассказывал комсомолец Митька Пирожок.
Братва с "Ящичной" сразу же признала Кляву, как его прислали с биржи.
Да и Клява парнишка был что надо. Мог держаться против любого, да и "бо-
бика", говорил, не боится.
- Меня замел милюк один с самогоном в живопырке. Ну и "дуру" в нос,
чтоб за ним хрял. А я ему: "Скинь, говорю, дуру, а то не пойду, вези на
извозце тогда".
Ну, известно, братве и крыть нечем. А чтобы не поверить ему - и в го-
лове не было. Потому, кто как горловит: шпана, револьвер в пример, шпал-
лером зовет, а милицейского - милифраном. А Савка - "милюком", да
"мильтоном" его, а револьвер - "бобиком", да "дурой". Значит из грачей,
из настоящих...
Признавала Савку и комсома после того, как он частушки на попа сочи-
нил.
- Кляву бы в работу взять, парнишка полезный.
Это организаторша комсомола, Васка Гривина говорила.
А он тут как тут, за куревом в коллектив прихрял.
- Даешь, братва, дыму, - частушку настучу.
Ну, дали. А он и начал. Вначале все честь-честью выходило. А потом
такого начал лепить горбатого, да все матом, что только на его боках бы
и отыграться, кабы дисциплина комсомольская позволяла бы.
- Хулиган! - не устояла все же Васка, да как хлестанет его по басам -
только щелкнуло, и вся щека как из кумача стала. И выгнали его.
Само собой комсома не знала, что Клява впервые частушки свои вслух
читал. А как же, по его выходило: горловить что-либо вслух и не крыть
матом? Думать и то никак нельзя без мата... Да и девчонки его слушали.
А девчонок он презирал хуже чего нет на свете. У него и язык бы не
повернулся назвать какую-нибудь девчонку по имени. Шкица или шмара - са-
мое настоящее их имя.
А назови его кто-нибудь Савой, в пример, - сдохнет со стыда от такого
уничтожения. Хулиган, братишка, жиган - вот самые истинные слова.
Но тут от Васкиного "хулигана" впервые Савка скривил рожу.
Само это слово, говорю, привычное, и никакой в нем обиды. Но то-то и
оно, как оно было сказано. По-настоящему было сказано, всурьез, без вся-
кой похвалы выходило, а с самой что ни на есть обидой. Положим, бабы и
всегда норовят без похвалы и с обидой говорят, только ничего не получа-
ется у них, а тут получилось. Потому Васка не какая-нибудь мокроносая, а
самый делаш, которую хоть в налет бери, кабы не комсомолка...
И стало в Савке что-то крутить с той поры. Присмирел будто. Так что
братва и решила:
- Сошел Клява. Барахлил только... А бухтел, что его матка шмарой на
Лиговке, а батьку китайцы на мыло сварили. Вот барахло.
---------------
Треск был в "ящичной" такой, что в ушах зудилось. Круглая пила с гу-
дящим шипением резала доски, словно они не деревянные были, а из подат-
ливого сливочного масла. Только брызги душистых опилок выдавали дерево.
Но больше всего стуку и треску было в углу мастерской, где сколачивались
ящики.
Кипы фанеры, пахнущие кисловатым столярным клеем, не успевали еще от-
лежаться и просохнуть, как уже складывались в огромные короба и накрепко
сколачивались.
Братва в парусиновой прозодежде прямо кипела. Каждому скорее хотелось
выработать норму. Вескоголовые стальные молотки прямо горели в руках и
меткими клевками аппетитно загоняли упругие гвозди в дерево. Ящики гро-
хали и гудели как барабаны.
Хлеще же всех работал Савка. Его ящики вертелись, словно сами; горки
гвоздей перед ним таяли через каждую минуту. Ну и работа же была чистая.
Не успевал еще гвоздь почувствовать своим кончиком доску, как с одного
удара молотка до самой шляпки пропадал в дереве. Чистая была работа.
И Савка скакал стуканцем по ящику, словно его лихорадка била. И ника-
кого внимания к Васке, которая пришла из коллектива газеты раздавать.
- Налетчиков, налетчиков ведут! - заверещал шкет Филька и выскочил от
работы на улицу.
Вся "ящичная" за ним высыпала. Кругом народ.
И верно: ведут милюки двух делашей, а третий, говорят, совсем
мальчишка, затырился в четвертом этаже и не выходит, "бобиком" грозится.
Людей насыпало - и не обобрать. И хоть открыто все стояли, а будто
жались друг к другу: "гляди еще застрелит".
Вдруг Савка бухтит всякому:
- Даешь, кто хочет, пачку дыму, - достану жигана, а так не буду.
Известно, покосились только. А Петька Волгарь и подкусывать Савку
стал.
Только подкатывается к Савке како-то фрайер и стучит, доставая осману
горсть:
- Держи. А достанешь - добавлю.
Клява дым в зубы, стуканец из-за пояса переслал в шкировой карман и
скок на водосточную трубу. Да по ней и пошел наматывать в четвертый
этаж.
Дивятся, охают. А на третьем этаже, глядят - ух, труба!
- Ох! - зажмурился народ.
Ан нет, видят, схватился Клява рукой за ухват, который трубу поддер-
живал, и дальше. Да и все равно, назад-то уж нельзя было.
Добрался. Труба в аккурат рядом с окном была, а окно открыто. Ну и
скок в квартиру. Там и пропал.
Вот минута - нет, две - нет. Кто-то уже пожарных хотел вызвать. Гля-
дят, смотрит Савка из окна и горловит, что значит готово.
Оказывается и верно: подкрался он к жигану, который в другой комнате
затырился, да как кокнет его стуканцем по кумполу, - тот и с катушек до-
лой.
Ну вернулся к братве как ничего не было, только сплевывается стрел-
кой, да стуканец свой обтирает будто от крови. А братва за ним, тоже без
внимания к народу. - Наши-де и не такие вещи могут. И тоже сплевывают,
да османа клянчат у него. - Свои-де все.
Только подошла тут к Савке Васка и показывает ему лимаш.
- Дам весь - поцелуй кобыле копыто.
Заозира
─Ёрьр