▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
ечностей, и больше ничего. S.O.S. - это пароль, который кидает ра- дио в пространство, когда гибнет судно, и он значит: "- спасите нас, спасите наши души!" - В вахтенном журнале "Свердрупа" возникла следующая запись: АКТ. "192* года, августа 12 дня, мы, нижеподписавшиеся, капитан э/с "Свердруп", Алехин Павел Лукич и капитан и владелец парусного судна "Ме- зень", Поленов Марк Андреевич, в присутствии начальника Русской Полярной Экспедиции проф. Кремнева Николая Ивановича, составили настоящий Акт о нижеследующем: 11 авг. в 23 часа 30 мин. в 65°04' N и 39°58'0'' W, идя компасным курсом N 39, общая поправка 10, э/с "Свердруп" наскочил на шедшее с грузом рыбы в Архангельск под полной парусностью при ветре NW силою в 1 балл, при видимости за темнотой ночи от 30 до 40 саженей п/с "Мезень", ударив его форштевнем в правый борт против форвант. При ударе получился пролом, от которого парусник начал наполняться водой и погру- жаться, ложась на левый борт. Команда "Мезени" перешла на "Свердрупа" в момент столкновения по бушприту, капитан же перешел на "Свердрупа" в тот момент, когда через несколько минут "Мезень" надрейфовала на нос "Сверд- рупа", при чем последовал легкий вторичный удар. После этого "Свердруп" отошел назад, была спущена шлюпка и послана команда со штурманом Медве- девым для осмотра "Мезени" и выяснения способов спасения. По прибытии шлюпки было решено, по просьбе капитана "Мезени", подойти к ней и взять ее на буксир бортом; в это время "Мезень" постепенно ложилась на левый борт. При подходе, вследствие темноты и дрейфа, "Мезени" был нанесен "Свердрупом" третий удар, в корму, при чем "Мезень" уже лежала на левом борту. Видя, что взять бортом на буксир "Мезень" невозможно, "Свердруп" подошел к ней кормой и начал шлюпкой завозить на нее буксиры, которые были закреплены за правый становой якорь "Мезени". В 0 час. 40 мин. 12 авг. была закончена заводка буксиров и начали буксировать "Мезень" по направлению к пловучему маяку Северо-Двинский. В момент, следующий за столкновением, на п/с "Мезень" огней нигде, кроме окон кают-компании, не было видно, и этот огонь был виден, пока "Мезень" не погрузилась в воду. На "Свердрупе" никаких повреждений не оказалось. Настоящий Акт составлен в трех экземплярах и записан на страницу Вахтенного Журнала "Свердруп" - - Так было. Экспедиционное судно "Свердруп" свинтилось, убралось, шло в море, чтобы месяцы не видеть ни людей, ни человеческой земли, маяк отго- рел сзади, люди, после бестолочи Архангельска, расползлись по каютам и притихли. Художник Лачинов долго стоял у кормы, смотрел, как из-под вин- та выбрасывались светящиеся фосфорические медузы: от них эта черная ночь, ночной холод, беззвездное небо, ветер, тишина просторов и плеск воды за бортами были фантастичны, медузы возникали во мраке воды, всплы- вали вверх и вновь исчезали в мути, погасая. Потом Лачинов пошел в ка- ют-компанию, многие уже ушли спать. Потому что судно было отрезано на месяцы от мира, было колбой, из которой никуда не уйдешь, Лачинову все время казалось, что все они здесь на судне - как в зиме в страшной про- винции, где никто никуда ни от кого не уйдет и поэтому надо стремиться быть дружественным со всеми и за всех, и забыть все, что не здесь. В ка- ют-компании перед вахтой и в полночь сидел второй штурман Медведев, ост- ряк, играл на гитаре и пел о Шнеерзоне, о свадьбе его сына в Одессе, об- летевшей весь мир. Кино-оператор, точно такой, какими судьба судила быть кинооператорам, разглагольствовал о разных системах киноаппаратов. Меха- ник мотал очумевшей головой, ничего не понимая. - И тогда все услыхали отчаянный человеческий крик, и толчок, и треск, и то, как осел "Сверд- руп", и как он дернулся с полного хода вперед на полный назад. Кто-то пробежал мимо в одном белье. Лачинов и все, бывшие в кают-компании, по- бежали на бак. Ночь была темна и холодна, беззвездна, и ветер шел поры- вами. Во мраке перед носом "Свердрупа" стоял корабль, повисли над "Свердрупом" белые паруса, уже обессилившие. И из мрака, из-за борта "Свердрупа" на бушприте появились человечьи головы, людей, молодых и стариков, обезумевших людей, которые плакали и кричали, - орали все вместе, одно и то же, безумно: - - Что вы делаете, ааая?! что вы делаете?!.. - Люди толпились раздетые; горели прожекторы, в клочья разрывая мрак, отчего мрак был только сильнее, - и нельзя было понять, кто приполз из-за борта, от смерти, кто - раздетый - прибежал с жилой палубы. Кто-то скомандовал полный назад, стоп, полный вперед, - во мраке под парусами гибнущего парусника, в свете прожекторов, бегал, как бегают кошки на крыше горящего здания, человек, махал руками, орал так, что достигало только одно слово - "под либорт! под либорт!" - ныл радио-аппарат, - и тогда ударил вновь "Свердруп" в борт парусника, и с ловкостью кошки воз- ник из-за борта в свете прожекторов новый человек, бородатый старик, и из разинутой пасти летели слова: - "черти! черти! черти! голубчики! - под либорт, под либорт! берите! берите!"... А во мраке гибла белая шхуна, повисли бессильно паруса, клонились к воде. Ни одного огня не было на шхуне и только мирно, по-зимнему горела семилинейная лампенка на корме в кают-компании. Вскоре узналось, что старик, влезший на "Свердрупа" последним - капитан парусника, что он со- рок семь лет ходит по морям, четырежды гибнул - и четыре громадных крес- та стоят на Мурмане, около сотен других, поставленных в память спасения от смерти в море; - и что судовую икону - Николу-угодника, - которой благословил отец сына сорок семь лет назад, - Николу успел взять с собой капитан [это обстоятельство настоятельно просил капитан Поленов внести в Акт, и поклялся при всех, что пятый поставит крест он у себя в Терибей- ке, на Мурмане]; - что "Мезень" выдержала пятидневный шторм, "держали бурю", и тут, переутомленные, в затишьи заснули, проспали вахту, - а "Свердруп" был пьян: тысячи верст просторов, сотни верст направо и нале- во, и вокруг, - и надо же было двум суднам найти такую точку в этих просторах, чтобы одному из них погибнуть; - одно утешение - теория веро- ятности - не "Мезень" - "Свердрупа", а "Свердруп" - "Мезень"! - Гудело радио, нехорошо, сиротливо. Белые паруса "Мезени" легли на воду, - и до последней минуты горела, горела сиротливым огнем в кают-компании на "Ме- зени" керосиновая семилинейная лампенка. Лачинов чувствовал себя весело и покойно, но руки чуть-чуть дрожали. И самым страшным ему был огонек в кают-компании на паруснике, этот до- машний, мирный огонек, точно по осени в лесной избушке, - этот огонек бередил своей неуместностью. Лачинов думал, что, если бы он прочел в книге об этой страшной ночи, когда в ветре и мраке никто не спал, а ста- рики-поморы, которые появились из-за борта, плачут от лютого страха смерти, - об этом паруснике, который на глазах, вот с лампенкой в каюте, затонул и повалился на борт, - вот о той лодке, которую "Свердруп" спус- кал на воду и которая пошла к тонущему судну, а ей кричали, чтоб осто- рожней, чтобы не затянуло в воронку, если корабль пойдет ко дну, - если бы Лачинов прочел это в книге, ему было бы холодновато и хорошо читать. И он думал о том, что любит читать книгу Жизни - не на бумаге. Лачинов стоял у борта, в воде возникали и меркли фосфорические медузы, начинало чуть-чуть светать, "Свердруп" шел к берегу. К Лачинову подошел Саговс- кий, сказал: - А у меня новый друг появился. Смотрите, какой котишка славный. Его штурман Медведев привез с "Мезени", - в руках у него был котенок. - Пе- репугались? - Нет, - не очень, - ответил Лачинов. - Смотрите, какая медузья кра- сота, - но, - вот тот огонек у кормы у меня все время смешивается со скверненьким маленьким человеческим страшком! - - А мы можем послать еще по письму, мы идем к берегу, - сказал Са- говский. - Я уже написал. - Нет, я никому ничего не буду писать, - ответил Лачинов. --------------- ...А потом было море, в труде и штормах. Шторм бил семнадцать дней. Еще в горле Белого моря встретил шторм. "Свердруп" по 41-му меридиану шел на север, к Земле Франца-Иосифа, с тем, чтобы сделать высадку на Кап-Флоре, в этой Мекке полярных стран, где дважды повторилось одно и то же, когда гибнущий Нансен, покинувший свой "Фрам", встретил на Кап-Флоре англичанина Джексона, - и когда гибнущий русский штурман Альбанов, поки- нувший далеко к северу от Земли Франца-Иосифа гибнущую, затертую льдами "Анну" Брусилова, два месяца шедший по плывущему льду на юг к Земле Франца-Иосифа, ушедший с "Анны" с десятью товарищами и дошедший до мыса Флоры только с одним матросом Кондратом [ибо остальные погибли во льдах], - встретил на Кап-Флоре остатки экспедиции старшего лейтенанта Седова - уже после того, как Седов, в цынге, в сумасшествии, с револьве- ром в руках против людей, на собаках отправился к полюсу и погиб во льдах. Начальника экспедиции профессора Кремнева - одного из первых свалило море ("море бьет"), но он выползал на каждой станции из своей каюты, се- рый, бритый, с обесцвеченными губами, - лез на спардек, стоял там молча и, если говорил, то говорил только одну фразу: - Мы делаем такую работу, которую до нас не делало здесь человечест- во, - мы идем там, где до нас не было больше десятка кораблей! - - Через каждые шесть часов - через каждые тридцать астрономических ми- нут - на два часа были научные станции, и семнадцать дней - до льдов - был шторм. Жилая палуба была в трюме, в носовой части корабля; все было завинчено, люки были закупорены; судно - влезая на волны и скатываясь с них - деревянное судно - скрипело всеми своими балками и скрепами; судно шло уже там, где вечный день, и в каютах был серый сумрак. Люди, по-двое в каюте, лежали на койках, когда не работали, в скрипе и духоте. На суд- не было привинчено и привязано все, кроме людей, - и все же не было торчка, с которого не летело бы все; люди, лежа в койках, то вставали на ноги, то вставали на головы: - качая, кренило на - больше, чем на 45°, ибо больше не мог уже показывать кренометр, сошедший в капитанской будке с ума. Сначала были ясные, упругие, синие дни под белесо-синим небом [ночью неба не было, а была муть, похожая на рыбью чешую и на воду], - потом были метели, такие метели, что все судно превращалось в ком снега, потом были туманы, и тогда спадал ветер. И кругом были небо, вода - и больше ничего в этих холодных просторах. Иногда ветер так свирепо пле- вался, так гнал волну, что "Свердрупу" приходилось вставать, итти полным ходом против ветра, рваться в него - и все же ветер гнал назад. Ветры были нордовые и остовые. Семнадцать дней под-ряд только рвал ветер, выл ветер, свистел ветер - и катила по "Свердрупу" зеленая волна. Если стоять на капитанском мостике, где всегда в рубке у руля два вахтенных матроса и штурман, и смотреть оттуда на судно, - мертво судно: вот выполз на палубу метеоролог Саговский, полез на бак, к метеорологи- ческой будке, качнуло, обдало водой, и Саговский ползет на четвереньках, по-кошачьи, лицо его сосредоточенно и бессмысленно, и на лице страх, - но вот еще качнуло, и ноги Саговского над головой, и он топорщится, что- бы не ползти вперед, а пиджак его залез ему на голову, - и потом Саговс- кий долго мучится у метеорологической будки, запутав ногу в канате, что- бы не слететь. - - Одним из первых слег Кремнев, потом повалились все научные сотрудники, предпоследним свалился Лачинов, последним Саговский; первый штурман хворал, "травил море"; кают-компания опустела, хворал и стювард. Нельзя было ходить, а надо было ползать; нельзя было есть, по- тому что не хотелось и потому что ложка проносилась мимо рта, и потому что все тошнилось обратно [матросы требовали спирта]; нельзя было умы- ваться, потому что воды до лица не донесешь, не до мытья и - стоит только выйти на палубу, как сейчас же будешь мокр, в соленой воде, кото- рая не моет, а ссаднит сбитые места. Нельзя было спать, потому что раза четыре за минуту приходилось в постели становиться на голову и за пос- тель надо было держаться обеими руками, чтобы не вылететь. И над всем этим - этот - в этих мертвых просторах визг, вой и скрип, которым визжа- ло, выло и стонало судно, - такой визг и скрип на жилых палубах в трюме, в котором пропадал человеческий голос. - - Через каждые тридцать астро- номических минут - через каждые тридцать морских миль по пути к северу - приходил на жилую палубу из штурвальной вахтенный матрос, стучал в двери кают и орал, чтобы перекричать скрип и вой: - На вахту! Кто в очереди? Через пятнадцать минут станция! - На вах- ту! - - В половине восьмого утра, в двенадцать дня, в четыре дня, в восемь вечера на жилую палубу приползал и бил в гонг к чаю, обеду, кофе, ужину стювард, - но столы в кают-компании были похожи на беззубые челюсти ста- риков, где одиноко торчали штурмана, механик и Саговский, - гонг бес- сильно надрывался на жилой палубе. И через каждые четыре часа от полночи отбивала вахтенная смена склянки. И часы обедов, и часы вахт - были аст- рономически условны в этих неделях белесой мути. Кинооператор, которого всего истошнило, который стал походить на смерть, просил, чтобы ему дали револьвер, чтоб он мог застрелиться. Док- тор говорил о морфии. Зоолог - он замолчал на все дни; Лачинов, который был с ним в одной каюте, наблюдал, как он провел первые пять суток: он лежал на четвереньках на койке, подобрав под себя голову и ноги, держась руками за борта, - пять дней он не вставал с койки и не сказал ни слова; потом он уполз из каюты и два дня пролежал у трубы на спардеке, это были дни метели, - Лачинов зазвал его в каюту, он пришел, лег, - вскочил че- рез четверть часа и больше уже не возвращался в каюту - до льдов, когда качка прошла, - он говорил, что он не может слышать скрипа жилого трюма, скрип ему напоминал о его "страстях": тогда, пять первых суток на четве- реньках, он ждал смерти, боялся смерти! - скрип трюма напоминал ему те мысли, которые он там передумал, - он не любил об этом говорить. - Лачи- нов видел со спардека, как Саговский пошел к своей будке, - качнуло, окатило водой, - и человек стал на четвереньки и пополз, и лицо его ис- казилось страхом. - "Свердруп" шел вперед, на румбе был норд - - - - на жилую палубу пришел вахтенный матрос, дубасил в двери, кричал: - На вахту! Кто в очереди? Встали в половине первого ночи. Стальное небо, снег, ветер, все леде- неет в руках. Гидрологи, трое, в том числе Лачинов, поползли на корму, кинули лот, триста метров. Потом стали батометрами брать температуру и самое воду с разных глубин: триста метров, двести, сто, пятьдесят, двад- цать пять, десять, пять, ноль; температуру с поправками записывали в ве- домости, воду разливали по бутылкам; химик в лаборатории определял сос- тав воды, ее насыщенность кислородом, прозрачность. Батометр надо наце- пить на тросс, опустить в глубину, держать там пять минут, - и потом выкручивать вручную тросс обратно: плечи и поясница ноют. Гидрологи кон- чили работу в половине четвертого, пошли по каютам обсыхать, - загремела лебедка, бросили тралл. Второй раз скомандовали на вахту в 11 дня, снега не было и был туман, - кончили в час дня, пошли по каютам, обсыхать. В половине восьмого вечера опять пришел вахтенный матрос, задубасил, зао- рал: - На вахту! Кто в очереди? - и тогда к начальнику экспедиции пошла делегация, половина экипажа на- учных сотрудников не вышла на работу. Кремнев один сидел на спардеке около трубы, руки он спрятал рукав в рукав; губ у него не было, ибо они были землисто-серо-сини, как все лицо; он горбился и его знобило, и он смотрел в море. К нему на спардек приползли научные сотрудники, впереди полз профессор Пчелин, не выходивший из каюты с самого Канина носа; сза- ди ползли младшие сотрудники; люди были одеты пестро, еще не потеряли вида европейцев, еще не обрели самоедского вида; все были злы и измуче- ны. Профессор Пчелин, без картуза, в меховой куртке и брюках на выпуск, поздоровался с Кремневым, сел рядом, поежился от холода и заговорил: - Николай Иванович, меня уполномочили коллеги. Никаких работ в такой обстановке вести нельзя, мы все больны, это только трата времени, - мы предлагаем итти назад, - и замолчал, ежась. Кремнев смотрел в море, медленно пожевал безгубыми своими губами, ти- хо сказал: - Пустяки вы говорите. Тогда не надо было бы и огород городить, - по- нимаете, - городить огород? Все в порядке вещей - море, как море. - Тогда высадите нас на Новую Землю в Белужью губу, - сказал Пчелин. - Ведь мы все перемрем здесь. - Конечно, в Белужью губу, - ну ее к чорту, вашу экспедицию, товарищ Кремнев! - закричал, толкаясь вперед, кинооператор. Кремнев все смотрел в море, тихо сказал: - Пустяки вы говорите. Итти вперед необходимо. Что же, вы будете це- лый год жить у самоедов? - Станции мы делать не будем, не выйдем на вахту. Мы все больны! Смотрите, какая качка. Мы не можем! Накатила волна, судно накренилось, покатились брызги, - кинооператор полетел с ног, пополз к борту, заорал в страхе: - Ну вас всех к чорту, - ведь он, сволочь, виляет, как сука... в Бе- лужью губу! - Ну, разве это сильная качка? - спросил Кремнев. - Да это уже не качка, а шторм! Мы станции делать не будем, мы не мо- жем! - Тогда отдайте приказ, чтобы стали отштормовываться. Станцию сделать здесь необходимо, будем ждать, когда море ляжет. Меня самого море бьет не хуже вас. Выкиньте меня за борт, тогда делайте, что хотите - - От этого разговора в экспедиционном журнале осталась только одна за- пись: "Станция 18. <фи>76°51', <лямбда>41°0', ? mt, 5 ч. 0 м. 22-VIII. "Станция пропущена ввиду сильного шторма. Ветер - 6 баллов, волнение - 9, судно клало на волну на 45°". На румбе был норд. В этот день выяснилось, что радио "Свердрупа" уже никуда не достига- ет, рассыпаясь, теряясь в той тысяче слишком верст на юг к полярному кругу, что осталась позади "Свердрупа". Ночью штормом сорвало антенны, утром их натягивали заново, матросы лазили по вантам, качаясь в воздухе над морем, - и, когда натянули, радист начал шарить радио-волнами в просторах: просторы молчали, безмолвствовали. Но в этот день было приня- то последнее радио с земли - из Москвы с Ходынки. Оно гласило следующее: дошло так - - "22/VIII. Всем, всем, всем. Схема из Москвы N 51. Украине поступление единого сельско-хозяйственного налога усиливается точка первый срок взноса десятому сентября... (пропущено)... Киевщине обсуждается борьба тихоновской автокефальной церковью точка борьбе церковники не останавли- ваются ни пред каким средствами зпт крадут друг друга церковную утварь совершают различные бесчинства тчк селе Ставиловке автокефалисты собрав всего села собак загнали их тихоновскую церковь зпт селе Медведном пой- мав тихоновского попа раздели его донага привязали дереву где он пробыл таком положении целый день тчк тихоновская автокефальная церковь опозо- рена не только глазах населения но среди священнослужителей у которых сохранились остатки честности тчк последнее время губернии отреклось са- на 46 священников абзац - - Так простилась земля со "Свердрупом". - Лачинов в этот день свалился от моря. Он ходил в радио-рубку, читал сводку - эту, пришедшую сюда, в тысячи верст, в просторы вод, в одиночество, когда "Свердруп" никуда уже не мог бросить о себе вести. - Из радио-рубки он шел лабораторной руб- кой, тут никого не было, тогда он услыхал, как в метеорологической лабо- ратории кто-то говорит вполголоса, утешая, - Лачинов подошел к двери и увидел

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє