╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
лись парнишки, сгорбили этак щетинисто свои плечи, потому ясно
было, хошь и баба она, а возьмет ее Клява в резку, тут и думать нечего.
Отполощет шкицу, чтоб не барахлила вкрутую.
Но не то вышло.
Правда, счиркнул Савка стрелку сквозь зубы, потом даже папироску пе-
ребросил языком с правого угла рта в левый и... похрял в "ящичную".
- Пачкаться со шкицей не хочет, - решила братва.
И также счиркивая стрелки, да перебрасывая во рту папироски, покати-
лась за ним. На Васку они даже не посмотрели.
Только Митька Пирожок, задумчивый парнишка, хоть и дрался в кровь,
сказал про Савку себе с совестью:
- Застыдился.
---------------
После шабаша братва гамазом валила из "ящичной" и прямо в сад. Это
потому, что жиган Петька хвастался наворотить Кляве ежели один-на-один.
Ну и решили перехлеснуться "пока кровь", - кто кого.
Петька все время ежил плечи, да клеш подтягивал и кепку приминал. А
Савку и не разберешь. Хоть и счиркивал он стрелки, но будто от привычки
только, а не для страху. Так и думалось, что "спутал" Савка. Ведь не
знали парнишки, что замутилось что-то в нем после Васкиных обид.
Вдруг:
- Лови, лови! Держи! - загорловил шкет Филька и повинтил к дереву.
- Птенец! лови! - Сорвались и остальные за выпавшим из гнезда галчон-
ком.
Тут воронье как увидело, что за галчонком бегут, повисло всей оравой
над братвой и закаркало, как ошалевшее. Даже клеваться лезли другие. А
парнишки еще пуще в задор от того. И пошла травля.
Но галчонок уже летал чуть и никак не давался. Филька уже было и нак-
рыл его, да из рук почти вырвался. Ну, никак не давался.
Тут Петьку словно торкнуло что, и как сорвет он с Клявы кепку и на
галчонка с ней.
У братвы даже дух захватило. Ну, сейчас подлетит Савка и всего искро-
шит жигана за такое дело. Тут хоть шабаром пощупай - так и надо. Больно
уж жиган Петька сволочь был. Филька и тот бы не сдержался за такое дело
- шапки сдирать.
Петька же, как ничего не было, загнал галчонка в кусты и хлоп его
кепкой.
- Готов! - полез он под кепку и вдруг отскочил, как на гвоздь напо-
ролся. - Ох, сука! - засосал Петька кровь на пальце и зашарил кругом ка-
мень или палку.
Галчонок же выскакнул из-за куста и изо всех сил полез по воздуху на
сук. Еле взлез, до чего заморился.
Вот тут-то Савка и подскочил, да только не туда, не на Петьку. Подх-
ватил он с земли свою кепку и ну пугать ею галчонка с сука вверх. Галчо-
нок и прыг было, но вместо верха в траву сковырнулся и барахтается в
ней, да рот открывает с измору.
Галки же! - будто они совсем очертели, орут, как режут их.
Вот в это время и подоспела та галка, которая как раз была маткой
этого галчонка.
Как увидела она, что происходит с ее птенцом, ухнула камнем на Кляву
и ну его долбить куда попало. Она даже не каркала, она шипела, как змея,
и все норовила глаза ему выклевать.
Как раз тут Петька нашел здоровенную палку и уже замахнулся ею удо-
хать птенца.
В секунд Савка хвать галчонка из-под Петьки, за пазуху и на дерево с
ним.
Петька палкой на Савку.
Галка, потеряв из виду птенца, но видя Петьку с палкой, разлетелась и
что есть силы долбанула его в щеку. Кровь брызгами.
Петька за щеку, да вместо Клявы как шибанет галку. И так ловко приш-
лось, по самой голове. Не пикнула, сковырнулась в траву, потрепыхалась,
помигала глазами, посучила лапами и околела. Ловко пришлось.
А Савка лез на дерево, да лез. Да и долез до гнезда.
- У, ты, шкет, - вытащил он из-за пазухи галчонка и пустил его в
гнездо.
Мигом, даже чудно как-то стало, все воронье смолкло и расселось по
сукам. Все, значит, на своем месте, и нечего, значит, зря горло драть. А
что недочет подруги, то она вон там лежит и не двигается, значит не бо-
ится, да и ее никто не трогает, чтобы опять же драть горло.
И верно, что галку никто не трогал. Парнишки даже дальше отошли от
нее и во все рты зекали за Савкой.
Но дальше что произошло - и не выдумаешь.
Как только спрыгнул Савка с дерева, видит, откуда взялась Васка и
кроет, почем может, Петьку, да милюком ему грозится. А тот - вот уж сво-
лочь был - осатанел жиган, и с палкой на нее. Видят парнишки, что не
удержать его теперь, до чего зверем стал. Проломит он ей голову, измесит
всю ногами, как он сестренку свою раз бил за что-то. Филька даже убег со
страху.
- Живодер! Живодер! Тебя бы так! - отсыпала ему напоследок Васка,
и... смешные эти бабы - шмыг от Петьки хорониться за Савку. А ведь и вся
братва не смогла бы его сдержать теперь.
Только Клява всю братву покрыл.
Ощерился он, как собака, сгорбился весь.
- Даешь! - крикнул и пошел молотить.
Вдрызг разделал жигана. Палку его в кусты, кепку под ноги и всю ряшку
так разрисовал, хоть в "Безбожник" посылай.
- Довольно уж, - запросил Петька и, не встряхнув даже свою кепку, на-
вернул ее на голову и похрял вон.
У парнишек же прямо сердце мрет от геройства за Кляву.
- Разъе... - замахнулся было матом один, да одернули из-за Васки.
А Васка, глядят, с дохлой галкой возится.
Ну парнишки стали, не всерьез, а для смеху в роде, помогать ей могилу
рыть для галки. Васка говорит: "На своем посту геройски погибла", а Сав-
ка даже серп и стуканец на могиле потом начертил.
Вот какие вещи происходили.
---------------
Теперь Клява через Васку в комсомольцы записался. Ясно, что братва,
кроме Фильки и Гнуча, за ним. Филька да Гнуч - шкеты еще очень. Только
Петьку Волгаря не пустили. Васка говорит, проверить еще его надо. Я,
грит, всякого наскрозь вижу.
И верно.
II.
Про Штаны-Трубочку, про Гнуча и про Васку. Тут и про Фильку есть и
про всякую шпану.
Никто не знал Гнуча, даже матка его. А что Гнуч знал про себя, он и
себе бы не сказал. Ну как можно сказать даже себе, что вот хотелось бы
как и комсомольцы эти представления представлять в клубе, или на музыке,
которая с зубами, играть. Умереть можно с совести от такой мечты. Ну и
позабыл бы Гнуч про это в себе, позабыл бы... Да Васка одна, комсомолка,
узнала Гнуча... И все стало хорошо.
---------------
Братва и раньше горловила, что Гнуч "брал дела", только мало ли ба-
рахлят... А тут так вышло, что и горловить не о чем. Ясно. А началось с
клеша.
Хряли раз Гнуч с Филькой на брахолку одров проверять. У Фильки клеш
на зекс был; не клеш, а две юбки. А у Гнуча - трубочка. Ну, Филька, из-
вестно шкет, развести Гнуча вздумал и стучит:
- Сенька Дворняжка тоже клеш справил. Жиганство!
А это самый яд для Гнуча, что не клеш у него, а трубочка. Озлился ра-
зом.
- Трубочка! У Сеньки трубочка, говорю! Понял, говорю?
И тут же сказал себе, что врежет Фильке барахлу, если еще он. А
Филька, вот шкет, не отстанет, пока не навернешь, и дальше бухтит... Я
бы сказал, как он начал, то-есть словами какими, только для кого этакие
слова и ничего не составляют, просто для разгону и веселости они, а для
других и не скажи... воротятся... и матом этакие слова зовут. Ну вот и
повернул Филька к тому, что у Дворняжки все же клеш, а не трубочка.
Разогнался на его Гнуч, - что какая-то задрыга голенастая воробьем
так и порскнула в ворота и сказал:
- Трубочка у Сеньки, у Дворняжки! Говорю трубочка, а то налью барах-
лу, пласкухе! - да раз, два ему и начал шалабушек отмерять.
Да бросил. Скусу не было. Потому, как взглянул на свою трубочку с
волдырями на коленках, аж душник сперло. Ну какой он делаш, коли без
клеша. Матку удохаю, а чтоб клеш был, вот и делаш тогда.
- Маньку Балалайку возьму в собаку, шмару мою. Даст. Она на брахолке
политань для мяготи лица молочницам всучивает, а ночью, от матки по-ти-
хой на фронте ходит. Значит только сунуть в нюх своего - и все отдаст.
Может и на кожанку.
Только Филька, лярва, и тут подкусил.
- Петька Волгарь с Манькой вчера с фронта на золотой бережок слиняли.
Сама зазвала.
Ну, Гнучу и крыть нечем. Волгарь - делаш. Два магазина со лба закуро-
чил. Лучше не трошь его...
Ых, и взъерошило же это Гнуча! Что, что рубаха до пупа расстегнута?
Что, что шмар бил своих? (он не вспоминал, как Дунька Саповка ему зуб
раз выпустила), но без клеша - шпана. Будь клеш, забузил бы, весь гамаз
бы развел! Ых.. - вот что бы он сделал!
---------------
Вот Гнуч с Филькой и сплантовали раз. Филька сразу пошел в долю, хошь
и сказал себе, что чуть что - смоется, али плакать начнет. А Гнуч у мат-
ки кочергу заначил и шабар наточил.
Темно было и дождиком сыпалось. Уж дядя Саша на свою пивнуху наложил
висячку и ухилил на хазу. Мильтон Васька с 45-го отделения Верке дырявой
у ворот вкручивал. Две шмары на фронт ходульками защелкали, а за ними
какой-то немыслимый фрайер с собачьей радостью под зобом погнался. Потом
мильтон слинял с Дырявой - куда лучше - и стало тихо. Только с труб пле-
валось.
- Зекс... Гляди милюка... Иду.
Это Гнуч на ухо Фильке застучал. А сам пригнулся, шабар рукой сжал и
глазами закосил. Страшно так вышло...
- Со лба брать будешь! - Это Филька ему, что значит прямо с улицы за-
курочишь.
- Зекс. Может и по-мокрому... Не бухти...
И опять закосился и шабар со скулового в верховой переслал: "ну в
карман другой". И Филька тоже косится, бровь червяком крючит и в кармане
брошенный ключ для силы жмет. А кругом хошь бы стукнул кто... Самый мо-
мент.
- Ну, греми... Шарики! - это Филька, - али не будем?..
Кольнул Гнуч глазами по улице, зажался:
- Не бухти, говорю... Знаю чего...
И... ух к пивнухе. Разом загнал кочергу в висячку: треннь, хрусь -
подалось... Но, вдруг - цок-зинь...
Тут... хошь и не слыхал никто, как кочерга на стекло сорвалась, а
будто тыщи мильтонов со всех окон высунулись и все разом:
- Ага-а-а-а!.. Вот они!.. Держи, держи, держи!
И ничего не видел больше Гнуч, как себе нарезывал.
А Фильке матка клеш потом застирывала.
---------------
Сегодня, скажем, весь гамаз со шмарами в клуб один на танцульку прих-
рял. Да и как же иначе. Гнуч брался Савке Кляве сплантовать. А Савку
трогать нельзя было - всякий знал. Фартач, хоть и комсомолец парнишка.
Даже Волгарь только тем и отыгрывался, что у клеша все пуговицы на
прорехе отрезал, да мимо Васки, Клявиной шмары, так и ходил. А в откры-
тую и с шабаром не пошел бы, хошь и не скажи ему этого другие.
А тут вот Гнуч брался навернуть Савке верхушек. И парнишки горловили,
что так и будет. Потому Гнуч на-один со лба пивнуху закурочил, а кто в
такую играет - перебора не будет. А то, что у Гнуча все же трубочка ос-
талась, да и на танцульку его вместе с Филькой лохом протиснули - в рас-
чет не принималось.
- Матка, - грит Гнуч, - лопатошник и четыре черваша захомутала. Она,
- грит, - сволочь завсегда так, когда после дела я. Хошь не спи, - грит.
И вот, значит, сразу, как прихряли - гамаз бузить начал. Перво-напер-
во сказано было, чтоб на представлении все ходили взад-назад и кашляли.
Это для Клявы, он попа представлял. Потом, значит, для писку, шмар за
жемчужину щипать. Потом, значит, чтоб танцовать по-новому, хошь и не ве-
лено было. А Гнуч взялся и соловья пустить на Кляву.
Так и было. Только Гнуч не свистнул. Позабыл он. Уж больно у Клявы с
Ваской лучше всех выходило. "Вот бы я так!" - сказал себе Гнуч, и даже
зазнобило его будто, до чего хорошо было бы. Только и Фильке не сказал
про это:
- Векша, - грит, - за мной, вышибала здешняя, завклуб, следил за
мной, потому и не свистнул.
И закосился было, да загорбился для страху, как и делаш должен. Но и
не знамо почему не получилось это у него... Не по-настоящему получилось,
а как точно неохота было.
---------------
- Клява! И с Ваской! Савка Клява! Где Гнуч?.. Гнуча даешь!
Это гамаз забухтил, когда Савка со своей шмарой в залу вкатился. И
зараз будто тихо стало. Парнишки - по углам которые. Горбатятся, косятся
- страшно. Другие танцовать не стали, шмары сами с собой начали и не
особо по-новому, а со скукой.
Клява же как глянул по нашим - ему и говорить не надо - бузит братва.
Тут, который другой был, в отделение бы он позвонил, али сам слинял бы,
потому ясно - в резку брать будут, а Клява, говорю, делаш. Только сказал
скосо Васке про чего-то и сел с ней, как ничего нету, - у выключателя.
Потому знал Клява, что гамаз, что собака; струсишь - обязательно за
штаны хватит, али облает, а не трусь - и не тронет. Да и сознательность
эта, от дисциплины была в нем.
- Милюки не дело. Только ожгут ребят. Тут подход нужен, и милюки не
крайность.
- А я попробую, нет ли кого в работу взять.
- Опять одиночку.
- А ты зазови всех. Кабы каждая комсомолка брала на себя одного эта-
кого - все бы они вывелись.
- И почему ты, Васка, за парнишек берешься?
- А потому, что за девчонок ихних вам надо браться. Понял? Только
меньше любовь крутить...
Тут Клява даже рот растопырил, до чего огорошила его Васка словами
этими. Уж больно в самый цвет было сказано. Уж так сказано, что ежеля
думать очень, то и чепуха будто, а сразу принять - то самая правда и
есть. Только не время было разбираться. Дворняжка в открытую к выключа-
телю подбирался. Волгарь же так и заходил.
- Ну, - сказал он про Гнуча, - ежели барахлил только - измутохаю!
И вот обсели, значит, Кляву всем гамазом; Гнуч с Волгарем наперед, а
Фильке сказали, чтоб Васку подколоть:
- Намажь Дырявой али другой шмаре по басам. Стукни которой ни есть.
А Васка комсомолка ведь и значит за баб - на "дуру" полезет ежели
тронешь. Да, Клява, говорю, стерва парнишка: такого не сделовишь
на-плешь. И только что Филька навернул Дырявой, Васка - скок было на
Фильку, а Савка - хвать Васку, назад ее и бухтит, чтобы все слыхали:
- Постой, Васка. Кабы по-настоящему тронули девчонку, она бы соплей и
всех-то их разом пришибла бы. А тут просто братва с аршина треплется.
До чего тут взъело шпану! Которые вскочили, гляди схлеснутся... А
никто ничего. Только жиганье опять своих шмар захомутало, и начали
по-новому танцовать с дрыганьем, да со свистом.
А Гнуча и неразбери - поймешь чего он: зекает на Васку, рубаху зас-
тегнул и кепку в карман затырил. А парнишкам говорит:
- Чичас Васку на вальц позову... А там уж знаю чего.
И опять весь на Васку. А тут и Васка взглянула как раз на Гнуча, да
этак, что и не расскажешь как, заулыбалась ему и хошь верь-не-верь -
чуть-чуть язык ему высунула.
Так и полыхнуло жаром на Гнуча. Позови вот тыщи задрыг наших и у всех
клеши ему - не надо сказал бы, ежели Васка еще так ему. Да... эх-ха...
не случится уж больше этого... эх-ха...
А Клява опять, как ничего нету, бухтит Васке:
- Гляди, гляди! - ну и жиганство! Примерно говоря, ежели кто чужой
сюда бы прихрял... ну который отродясь не видывал бы этакого жиганства?
подох бы с хохоту! "Чего они тут делают такое?" - подумал бы он. "Сидят
в углу какие-то дяди и в трубы дудят. А посередь залы другие дяди; одни
в одной юбке да две ноги, а другие на обе ноги по юбке натянули и вот
скачут, да ловят друг дружку. Вот пымались, значит, склещились и ну ля-
гаться, и ну торкаться, и ну ногами брыкаться. А рожи! - умрешь, до чего
глупые. Но вот расцепились, отскочили друг от друга и ну ковырять пол, и
ну дрыгаться, и ну спотыкаться. Поковырялись, подрыгались и опять -
хвать друг за дружку и ну мяться и ну опять все сначала. А в углу наяри-
вают. Рожи! - Не иначе человека сожрать хотят от свирепости.
- Ха-ха-ха! - закатилась Васка. И Гнуча будто позвала глазом.
- Ха-ха-ха! - и Гнуч за ней загорловил с совестью, до чего смешно вы-
ходило у Савки.
- А ты на этих-то посмотри, на этих-то! - это Васка опять стала.
- На шпану? - подкусил Клява.
- На ребят-то этих! Клеши-то распустили! А рубахи-то гляди! А этот
дураковатый и прореху... (это на Волгаря, а он тут). - Ну и петухи! А
ведь думают, - фасон, фартачи, бояться всех их должны, ха, ха, ха...
Атаманы! Даже пивную, говорят, один взломал, - вот до чего молодец он.
Ну и грозные! Все девчонки глядят, да влюбляются, до чего они грозные.
Тьфу!
Тут Гнуча точно в глаз ткнуло, до чего взаправду Васка сказала. Ну
точь-в-точь весь гамаз так и знает про себя. А особенно когда про пивну-
ху... Застыдился тут Гнуч - хоть и не жить бы сейчас. Озлился на шпану -
так бы и врезал всем, до чего они показались сразу другие задрыгистые.
---------------
Только вскокнул тут Волгарь, поддернул штаны и бухтит Гнучу со
срезью, да со скрипом в горле:
- А ты видал оторву одну такую? Жиган один с фронта подобрал? Лярва!
Шкварки так и валятся. Так вот она тут, гляни, да не подавись блевоти-
ной. Я бы эту оторву и за черваш не...
И вот тут случилось такое, что и в мечте ни у кого не было.
Сорвался Гнуч, развернулся:
- Сойди! - и... хррясь Волгарю в зуб - что треснуло.
Хватился Волгарь за лицо, весь как змей стал:
- Ты так?.. - и на Гнуча, а гамаз на Васку с Клявой.
Да только - скок Гнуч к Васке: - "Сойди!" - аж зазвенело и блесь на
всех шабаром. - Удохает!
Волгарь взад, гамаз - вкруг, горловят. Сенька Дворняжка: "Даешь!" - и
к выключателю. Клява его - с катушек, и тоже как чорт ждет любого, шмары
в писк и для взаправды парнишек оттягают. Все забегали, музыка переста-
ла.
А Гнуч - пружиной весь, дрожит, Васку загородил; вот, скокнет с шаба-
ром на всякого, ежели станут.
Братва и делать не знает чего. Волгаря в угол: "Сойди, сойди" - бух-
тят, притихла, да на Гнуча говорят, чтоб с шабаром сошел - ничего теперь
не будет. Все хорошо, говорят, будет.
А Гнуч ни в какую. "Первого, грит, враз сниму! Меня не сделовишь,
грит! Не трошь, грит, луччи!"
Подошла тогда Васка к нему и хоть бы чего сказала, отняла шабар, в
карман его и смотрит на Гнуча. Видит, что с Гнучем делается что-то; сло-
ва не сможет сказать, губы вспрыгивают, скрипит зубами, - вот-вот
что-нибудь произойдет с ним.
- Перестань! Идем! Пойдем! Ну, перестань! - и в другую комнату его
повела. А Гнуч ей-еле может.
- Лепили они... Не брал пивнухи... Трехнулись, стрались ведь... Клеш
тут...
- Н-ну-ну! И перестань! И наплевать на все! Знаю, что не будешь
больше, - вкручивала ему Васка. - Мы лучше танцовать будем. Я давно хо-
тела, да клеши у всех, а я не люблю. А у тебя трубочка, и значит пойдем,
если возьмешь... Возьмешь?
- Возьму... Ну, давай...
- Давай.
И начали танцовать они, потому музыка опять заиграла, Клява велел. А
парнишки! - и диво! Точно чего вышло с ними. Глядят на Гнуча как рады, а
на Васку с понятием будто. Кляву обступили, хохочут про все, девчонок
разводят, которые со вздрыгиваньем танцуют - те и перестали уж.
А Васка смигнулась с Савкой и опять за Гнуча взялась:
- Как тебя зовут?
- Гнучем.
- Нет, а матка как зовет?
- По-разному... Гадиной, али дармоедом больше.
- Так... А ты, ведь, хорошо танцуешь. А петь ты умеешь?
- Умею. "Чум-чура", "Валеша-ша". Только забыл "валешу", а "чум-чура"
- знаю. Начинается: "баба сеяла муку".
- Знаю, знаю, не надо! А играть можешь?
- Могу... только не выходит. Вот представлять бы, как Клява, я мог
бы. Только не примут меня комсомольцы... Я уж знаю...
- Примут. Только не трусь... Я... - и вдруг Васка что было силы хвать
Гнуча в бок. Крякнул Гнуч балдой, видит: рвет Савка Волгаря, кругом
крик, писк, не разбери чего. Вот утащили Волгаря куда-то, Васка же руку
платком зажала, а сквозь платок кровь капает. Тут Савка прыжком к ней,
весь белый, глаза страшные. Ни пикни ему теперь.
- Идем? Перевязать надо.
- Пустяк... ничего... ничего... Гнуча возьми...
Савка без слова Гнуча под руку:
- Хряй!
И все трое пошли в аптеку.
---------------
Оказывается, что Васка хоть и танцовала