▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
- Не беспокойтесь, господин Орлов. Мы на разных полюсах, но у меня свои и вполне четкие понятия о следовательской тайне и личной чести. Орлов круто повернулся. Волнение давило, его нужно было спрятать. - Я не благодарю вас!.. Уходите!... Уходите, скорее капитан... пока я не ударил вас!.. Я не могу больше вас видеть! - Знаете, - тихо ответил Туманович, - я хотел бы от своей судьбы од- ного, - чтобы в день, когда мне придется умирать за мое дело, мне была послана такая же твердость! Он взял с полу фонарь. - Прощайте, господин Орлов, - Туманович остановился, точно испугав- шись, и в желтой зыби свечи Орлов увидел протянутую к нему худую ладонь капитана. Он спрятал руки за спину. - Нет... это невозможно! Ладонь вздрогнула. - Почему, - спросил капитан, - или вы боитесь, что это принесет вред вашему делу? Но ведь об этом ваши товарищи не узнают! Орлов усмехнулся и крепко сжал тонкие пальцы офицера. - Я ничего не боюсь! Прощайте, капитан! Желаю вам тоже хорошей смер- ти! Капитан вышел в коридор. Темь бесшумным водопадом ринулась в камеру. Ключ в замке щелкнул, как твердо взведенный курок. Июль - сентябрь 1924. Владимир Ветров. КЕДРОВЫЙ ДУХ. Повесть. 1. Трава по болотам - резучка: не балуйся, не хватайся - живо до кости прохватишь. Резучка - жирная и высокая, а у дерев - корни, заскорузлые, как у старого землероба руки, и седые замшенные ветви-веки. А люди - рослые, прямые и крепкие: кедры!.. В мае наехали техники по просушке болот - и по зубам согр*1, по ог- ромным, по-пояс, кочкам, сверкая, лязгая и звеня, прыгает стальная мер- ная тесьма: 10 сажен... еще 10... еще... 50! - Сто-ой! Забивай пикет и колышек! 71 - сочным синим карандашом на затесанном лице кола. Это от устья речки Тулузы - семь верст пятьдесят сажен. Бурая с волоконцами, цвета железной руды, кровь выпучивает из пробитой земли, растворяясь в воде, а пикет, березовый, белый, веселый, высматривает из-за вешек вслед другим, таким же, уходящим по ярко-зеленому с желтыми крапинами полю в голубое небо, - как оглядывается! Вперед да вперед, разведчики-вешки, с клочьями мха на верхушках для приметы, тянутся по фарватеру болота. Все дальше, все выше, все ближе к разлому: его-то и надо! Оттуда уклон в разные стороны - в речку Черем- шанку, в Кочегай, в Баксу. Болота, болота, болота... Согры, согры, согры... _______________ *1 Согр - березовый и пр., словом, - лиственный, - лес по болоту. Гнуса - видимо-невидимо: паутов, черно-желтых, гудящих, с перламутро- выми глазами. Кишат на холщевых рубахах, на обутках. Это - когда солнце. Наползет туча, посереет все, зашелестит поросль, и с травы хором подыма- ются комары. Плачут да жалят: а насосется крови, тут же - не улетит, - валится, что добрый верующий в престольный праздник. Едят здорово - однако, не обидно: уж очень зелена и душиста высокая трава, голубо широкое небо и лениво мрежит необъятное солнце, виснет над головой. - Полднить пора уж. Вот и елань излучивается, поближе. Партия оставляет тесьму и гонио- метр*1 с кольями на линии, обозначенной вешками и вымятой травой, - вы- ходит, хлюпая, полднить. Из листьев, прошлогодних и высохших, и из пня, проеденного двухвостками и древоточицами, сгнилого, раскладывается куре- во. Закидываются на фуражки сетки, которые придают такой таинственный вид рабочим: ровно чародеи какие расхаживают. Убогий "запас" вынимается из мешечков, а то просто из карманов - что там: пучок лука, ломоть хле- ба, щепоть соли в тряпочке от пестрядиновых штанов. Между жевками, как меж кочками вода, теплая и густая - струятся лени- вые слова... - Слыхать, опять войнишка зачалась... А?.. товарищ Иванов?.. Техник Иванов - на спине с полузакрытыми глазами - цедит: - Да-а... с поляками... Под плечами и к ягодицам ласково промокает от влажной земли. - Ох, робя. Надысь мне Софроныч стрелся и таку загадку заганул... Быдто Англея, грит, Японция, Хранция и Америка, грит, - во их сколь - пушку выдумали, Анатной прозвали. Черезо всю землю палит... а снаряду в ей - тыща пудов. Ох, ты, сволочь! Как типнул, - прихлопнул Матюшка пау- та. - Сговор у их: народ расейскай уничтожить и землей завладать. Ну - грит - как нацелют, ахнут, - так снарядина тучей прет. Упадет - и нет губерни. Была, _______________ *1 Гониометр - угломерный геодезический (землемерный) инструмент с буссолью без трубы. впример, вот, наша Томская: сколь тыщ населу - меле- ен. А тут, однораз - ямина. - Дура ты... Я где был - землю произошел. Чемоданы - это двисти- тельно. Кака Ерманска-то была. Этто брехня... - А кто это у вас, товарищи, Софроныч-то? - Софроныч? Это, браток, мужик-от... боле трех сажен у землю видит. - А э... так это... старик завалящий - пыль в шары им тут пущать, - сплюнул фронтовик Семен. - Серось. - А сам-от трухишь ево... Он все знат... От наговора там, от раны-ко- совицы, от кисты лечит. На воде могет видать. - Ну так врет ваш Софроныч. - Вре-от, - криво усмехнулись мужики. - А ты, браток, не очень то- го... его охаивай. Он тебе живо кисту-то поставит. Он-те, язви-те... Согры шепчут осиновыми, трепетными листьями и гуторят, легонько так, березовой листвой, а пьяный широтой, таежный бродяга-ветер чуть пошеве- ливает таловыми по болоту кустами, как челками на плешине, и дышит в го- рящие от укусов и жары лица. - Не верю я, товарищи, в этаких Софронычей: сколько ни видел их - од- ного такого колдунка побил даже, до сей поры никакой кисты не имею. Сказки древние это. - Ну, он, Софроныч-то, боле по-насерку*1 действует. - Мда-а. Летось-то: эдак же Васька Хрущ облаял его - ну и пострадал. Во-о с какой брюквой ходит. Иванов подымается с земли, выплевывает окурок и делает два шага к бо- лоту. Удавливает ногой ямку - заливается вода: он зачерпывает ее берес- том и пьет тяжело и шумно. Не вода, а настой на травах и букашках. - Вы вот передайте-ка, ребята, Софронычу вашему: дурак ты, мол, ста- рый. Ан-тан-та - это не пушка, а союз государств буржуйских. А, кроме того, скажите: если ты, чортов дядя, технику Иванову кисту не поставишь, - он тебе фонарь, мол, на морде поставит. Не смущай сказками народ. - Ужли не трухишь, Федор Палыч? _______________ *1 По-насерку - осердившись. - Тьфу ты, язви вас. Слушать тошно. Киста, иначе грыжа, ведь. И полу- чается от подъема тяжестей, телу слабому непосильных. Вот и все кол- довство тут. Мужики, недоверчиво ухмыляясь, идут за техником на болото. Снова сверкает и лязгает тесьма и зубасто ляскает топор по кустам, которые застят щель гониометра. Когда солнце скатывается на запад, партия - усталая, наломанными по кочкам ногами - тянется в деревню Тою. А закат раскрашивает коричневые от загара лица в малиновые и лиловые цвета. Все идут пошатываясь: упоила их четырнадцатичасовая работа, рябое солнышко медовой жарой и гулящий ветерок пенистой брагой расцветающих трав. Комары пискливо и жалостливо липнут и вьются: отсталые пауты гу- дят, как бородатые мужики на сходке; а подслепый туман встает сзади и тупо зорит вслед... --------------- Тайга... Темная, костоломная, каторжная. Полная неуемных сил. Неповоротливая, тугая на мозги... Вешечник Михайло, старый, но вникающий, рядом с техником Ивановым идет и боли, деревенские, таежные, рассказывает. Языком, густым и шерша- вым - как измозоленными руками по шелку водит. - Кто не бил ее, тайгу-то? Царские стражники скулы выворачивали, зубы вышибали, секли и вешали... "Выла тайга и злобилась. До 17-го году ничего бы, сошло, а тут воли понюхали: "- Человек, говорят, ты такой, как и все. "Выла тайга и злобу копила, а она в глаза - волчьи уж - вылезала и колола: "- Растерзать!.. "Бросали избы и хозяйства: в зиму - когда до сорока морозу доходило - теплый насиженный угол бросали и шли голыми руками давить Колчаковскую свору и рвать буржуев. "Молили: "- Господи! Вскуе оставил... Ужли не возворотишь большевиков... "Молились их имени, как святому Пантелеймону, о скоте, доме... "Спроворили, наконец, Колчака, и первое время, когда алые банты прос- то и весело прошли деревню - возликовали. "Вздохнули мужики и принялись налаживать хозяйство. И тут же жертво- вали последним на Красную армию, на то, на се... Портки с себя сбрасыва- ли, собирали хлебом, яйцами - кто чем мог. Слали, сдавали - куда, почти что не спрашивали: "- Веровали! "Коммуну образовали - ну и помоги себе ждали: усадьбы, нарушенные, поправлять - топоров, гвоздей; снасть хозяйственную восстановлять - во- ровины, шпагату, железа: землю обихаживать - плугов, литовок, машин... "- Нет ничего. "Обутки пообдрипались - ни сапогов, ни котов... "Далеко очень - глушь. 75 верст от пристани и путей. "Газет даже не слали - не слыхивали. А и слали - так в волости где-то затеривались: до нее тоже 30 верст. "Комячейка своя была - ну, слабая: четыре человека и с одним только желанием что-то сделать, а приступить, - не знали как. "А из города помощи не было: некогда, некогда, некогда. "И - некого. "Там - Чекатиф, Грамчека и просто Чека. Людей на себя не хватало, не то чтобы еще на край света посылать. "Истинно край света. До Баксы еще кое-как видать... А там уж - о-хо-хо-хо!.. Одно слово - темь. "Интеллигенция, верно что, пужливая, разбежавшаяся, по своясям повсю- ду возвращалась; да и в деревню не шибко охота - больше в городе прист- раивалась бумагу марать. "Словом, город сам покуда выправлялся и про деревню таежную забыл. А в ней все по-своему шло. Была потуга к искровой правде, выношенная рабс- ким и звериным житьем, - так она туго и слепо шла вперед, хватаясь и ша- ря. Ничего не давал город деревне, а тянул с нее все, все как есть - тя- нул. "Приедет какой-не-на-будь, поет, поет - и чо-не-на-будь да попросит: сена, хлеба, того-сего... "А чуть што супротив скажи, - чичас: "- А-а, ты буржуй... к Колчаку хотится? "Прогонами, вывозом, сдачей - тоже маяли. А тебе - обратно - нет ни- чего. Школа стоит недостроенная, загнивает. Сами бы в момент возвели - клич некому гаркнуть... "Где они? Мы даем, а они - хушь бы чо... "И обида жечь зачала, как жигало. "В город делегаты ездили на хресьянской съезд... Ласо там наговарива- ли камунисты-те. И горы сулили. Однако - наконец - шиш еловый... "Омманули нас сызнова... Э-эх, простота-темнота. "А Хряпову, лавошнику, этто на-руку. Во всяко место пальцем тычет: "- Вот. Вот. Вот... Они-те - товаришши: с тебя-то все, а тебе-то ку- киш в сухомятку. "По первоначалу сцеплялись из ячейки с прочими, но без толку. Эти за словом в голбец*1 не спускались - бывалые; а те - настояще не уразумели, хоть нутром - вот как чуют, а - кроме матерных - слов нет высказать. "- Свобода? Кака свобода? На кой хрен? Ты нам лобогрейку предоставь. "- Свобода ветру нужна. А мы - с земли, трудящие. "- Как ты судить могешь, ежли вкруг себя обиходить сметки нету? "А тут весна нагрянула... Распорухались окружные согры, затопило мо- чежины, и дороги стали. И совсем стихла ячейка: у самих никакого справу нет - голыши; из города и волости - одни бумажки (и то - когда, когда!) - сам царапайся. Ну, и совсем сдали. Редко когда прорвет, а больше смал- чивают. "Вы-то вот приехали - радость у нас большая была. Как же? С 13 году, перед ерманской еще, сулились высушить болоты-те. Ну, тольки мы рукой махнули уж. А земля-то кака. Перва земля... В тако время - на тебе! вспомянули... Вот оно: наша-то влась. А чо? Вправду теперь влась-то большевицка? - Чудак ты, дядя Михайло... Конечно. Да у меня мандат с собой. - Мандат-то... Х-м. Эко слово... Не при нас писано... - а сам в глаза технику зорко засматривает - ты так зверь. _______________ *1 Голбец - подполье в избе. Иванов - техник, сначала самоуком, а потом сторожем при училище был, среднюю школу кончил и по землемерству пошел. С русыми волосами - здоро- венный; глаза черные, а сам светлый. Видать - правдивый. - Что заглядываешь-то? Настоящая, брат, Советская власть. Я, хоть беспартийный, а насчет этого одно скажу: настоящая, крепкая, бедняцкая власть. Это уж верно. Ну, только трудно ей сейчас приходится: шесть лет без отдыху воевали и все кончили. - Я тоже так мекаю. Но забывать-то не след. К смуте идет эдак-то. Тропка, на которую выходит партия, ведет из деревни Тои в выселок За- болотье: там у чигина*1 она переползает по жердям через Баксу и - по пихтовнику и кедровому лесу, и трясинам - уходит к выселку. За поскоти- ной, Тоинской, начинается кедровник - густеющие темно-серые стволы с размашистыми сучьями и в курчавых шапках. Иванов крутыми шагами в развалку идет впереди, с сумкой и опустив го- лову, а думы его упорные и простые: "Притти домой, переобуться-переодеться, портянки выполоскать от бо- лотной ржавчины и повечерить, - квас с крошеными яйцами и молоко, - а потом пойти посидеть с парнями на бревнах. Ах, да - чорт побери! Муки еще надо на квашню натолочь". (Мука казенная из учреждения - затхлая и комьями.) Тут, сзади него в обгон, слышится топот, и мимо пробегает Семен, мо- лодой парень, ефрейтор с германской. Хожалый парень, ширококостный, но с нездорово-серым прыщеватым лицом. - Ишь, ефлетур к Варьке побег... Меж кедровыми стволами мельтешит белая крапчатая юбка навстречу. Се- мен налетает с намерением задать "щупку", и видно - как это он растопы- ривает руки: охватить, повалить, помять. Но женщина быстро поворачивает- ся; рука парня, срываясь, скользит вниз и прочь, а женская - налитая, полная, с куском холста, скоро опускается и стукает по голове Семена. Тот, запнувшись раз-два, валится с ног. _______________ *1 Чигин - полуостров, образуемый излучиной реки. - О-ох! сте-рва... трафить-те... - Ловко. Вот те гирой... Го-го-го! Женщина спугнутой перепелкой несется по траве мимо партии, а ребята загораживают ей дорогу. Свистят: - Лови! Держи! - Санька - язви вас. Не замай... Вот те крест, так смажу по морде-то. - Да ты чо, язва... мамзель ли чо ли? Поиграть с тобой нельзя? - Знам мы ваши-то игры: лапаетесь за все, охальники... С Дунькой сво- ей играй. Девушка стоит крепкая (теперь видать, что девушка - цвет еще набира- ет), платок съехал, а коса что канат просмоленный. Чалдонка - скуластая слегка, с радостными нежными губами, а за ними целая рота зубов, бе- лых-белых. Она и не серчает; с лукавым любопытством глядит колючими се- рыми глазами в глаза технику и, заревея, отбивается от парней: неприс- тойно при чужом-то. Грудь под холщевой рубахой ходуном ходит, а затронутая в ногах трава покачивается, мотает головками. Смотрит Иванов, улыбается во встревоженное лицо, и оно поражает его чистотою, таежным неведеньем греха, огненной жизнью. - Ты, Варвара, девка хорошая, плотная, как ржаная кладь... Зря бо- ишься только - разве сомнешь тебя!.. - Небось, сомнут: у них руки-то, что цепы. Не как у тебя, буржуя. - Но-о. Во она как тебя, Федор Палыч... Ишь ты, змеиный род. - А я сейчас вот дам ей попробовать своих рук... Идет к Варваре, руки широкие протягивает, вымазанные в травной зеле- ни, в крови и прилипших крылышках насекомых... Но тут Семен, оправившийся и горящий отмщением, наконец, облапливает ее сзаду, сочно чмокает в призывные губы. И вскрикивает, хватаясь руками между ног - а девушка уж далеко. С визгом хохочет, а с нею тайга, засло- няя мохнатыми ветвями, загораживая темными стволами. - Ишь стерва в како место пинат. Погоди ужо... - Варвара - девка правильная, - цедит Михайло, кряжистый, почесывая пальцем в бороде под губой. - Назрела она, как шишка кедровая, и семе- ниться пора, ну только отскакивают от ее. А Иванову тепло и радостно почему-то в сердце, где стоят серые искро- вые глаза, матовый загар щек смугляных и налитые полные руки... В вечереющем воздухе - синем, с черной порхающей мрежью - шопотные речи текут: "...С самого нового году, только что сдадут холода, сила, полыхающая полевым паром-туманом, подымается из глубин земли. Незримо расходит- ся-растекается она и наплывает томными валами во все живое: в коренья, в зверье, в людей - во все живое. Волки по-иному воют и визжат, нюхают следы волчиц, скулят и распяливают пасти в неодолимой жажде. Багровые зори сочатся ядными каплями в неутомную кровь людского молодняка. Жадным потоком плещется кровь в тугих мускулах, жжет кожу и кости крепкие ло- мит"... 2. До Петрова дня настоящей работы в деревне нет. Пахота? - здесь мало пашут: из-за гнуса пашут вночевую и ранним утром. Растет только рожь, а из яровых - овес. Главное занятие: скот, зверь, рыба и орехи кедровые. Но нынче и рыбу ловят только для себя на потребу - хоть ее и много. Соли нет. Вниз по Оби ломают соль, а доставки нет - не налажена. В декабре только заняла Советская власть эту землю - не до соли, не до мелочей тут. Сами бы мужики съездили - милиция отбирает: спекуляция, говорит. Так и живут, преснушки пекут, а соль - какие там пустяки у кого сох- ранились - пуще глаза берегут. Солдатка Акулька полакомиться вздумала, так технику Круткину Кольке - так себе: сосунку - за два фунта соли про- далась. И работы до Петрова, настоящей, в деревне нет. Некоторые долбят дуб-корье для дубления кож: такое корыто и немудрая машина долбления (журавлик, а под ним вырубленное корытце) - торчат об- щими, чуть что не у каждого двора. На ветру, на солнце вялится медвежатина; это с того медведя, который чуть не задавил дядю Марковея: рогатина, видишь, соскользом пришлась, а бурый тут и насел. Ладно еще Степан, что с ним был и на кедр сперва со страху залез, одумался и топором зверя зарубил, а то бы задрал леший дя- дю Марковея. Месяц он провалялся: а теперь сидит на берегу, шеей жилис- той покручивает и невод платает, и молодуха с ним (свадьбу перед Масля- ной только справлял - крепок старик!). Переметы раскиданы там и сям по заводям и заливам Тои и Баксы, а в них морды расставлены. Недавно одну морду снесло: неделю не знали где взять, и мальчонка Решетов ногой ущупал случайно, в воде брыкаясь. Стали тащить - тяжелая и рассыпаться начала, а в дырья лини поперли. Тридцать фунтов вытянули, да, пожалуй, столь же - как не больше - ушло. Жирные такие, ленивые лини. Одно слово - "лень". Иные по болотам мох сымают, сушат, на продажу свозят или срубы новые проконопачивают. Теперь вот, недели две будет, техники вчетвером наехали - по осушке болот, и каждый день человек 12 - 16 поселковых на работах. Кто с лен- той, кто с рейками. Бабы же с утра до ночи ковыряются, как курицы, на огородах. Ровняют, садят, - одной воды сколько нужно из Тои перетаскать. А из мужиков, кто дома, снасти хозяйственные заправляют, собирают-гоношат. Но настоящей работы до Петрова нет. После уж пойдет-повалит страда: покос, сбор орехов, уборка хлебов, сеновоз в город. До нового году, а то и январь прихватывает. А пока - кони бродят по поскотине, тут, в кедровом бору; коровы и ов- цы тоже по выгону, - но днем редко: гнус заедает, кормиться не дает. Больше в стайках стоят, поматывают головами, помахивают хвостами и бьют себя копытами по огромному животу. Иногда вдруг, дико храпя и вращая красными глазами, примчится лошадь с травы к воротам - нажарили, значит. Над городом где-нибудь сейчас се- рыми космами волочатся облака мутной пыли, а здесь в дрожаще-чистом, го- лубом - жужжат целые тучи паутов и комаров. Немного позже народятся слепни и песьи мухи, а еще позже - мошкара, от которой и сетка не спаса- ет. Неприметными глазу сверл

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє