но возвращала мысли Мимы к  очевидным
достоинствам принцессы,  что  очень  ей  льстило,  хотя  она  и  пробовала
бороться со своими чувствами, которые, в свою очередь,  передавались  ему,
побуждая думать в том же направлении.
   Они сидели в очаровательном патио [внутренний дворик в испанских  домах
(исп. patio)], ощущая себя пленниками.
   - Что же нам делать, Мима? - спросила Восторг. -  Ты  же  понимаешь,  к
чему это может привести.
   - Понимаю, - отозвался он. - Хотя, возможно,  если  мы  получше  узнаем
друг друга, то результат окажется вовсе не таким, какого ожидают.
   - Разве? - озадаченно спросила принцесса.
   "У каждого человека есть недостатки. Мое  косноязычие  видно  всем.  Ты
была очень великодушна, но мне кажется, что очень скоро тебя  это  утомило
бы".
   - Тогда перестань петь и  снова  начни  говорить!  -  воскликнула  она,
мгновенно все поняв.
   - Д-д-д-да, - выдавил Мима.
   - И если ты лучше узнаешь о моих недостатках, то наверняка найдешь меня
куда менее интересной.
   - К-к-к-каких н-н-н-н?.. - Однако его мысль была ясна задолго до  того,
как он смог ее выговорить.
   Принцесса опечалилась.
   - Я надеялась их скрыть, но,  конечно,  это  было  глупо.  У  меня  три
недостатка, и первый столь же очевиден, как и твой.
   Мима посмотрел на нее, совершенно сбитый с толку:
   - Это н-н-н-не оч-ч-ч-ч...
   - Он совершенно очевиден, - повторила  Восторг.  -  Я  ужасно  огорчила
своего отца, потому что родилась... -  Тут  она  запнулась,  но  он  понял
мысль.
   "Девочкой! - подумал Мима. - Но какой же это недостаток?"
   - Огромный, если нужен наследник-мужчина, - мрачно ответила принцесса.
   - Й-й-й-я б-б-б-бы н-н-не с-с-сказал...
   - Значит, ты добрее, чем мой отец.
   Но в  противном  случае  они  бы  не  познакомились!  Он  не  мог  себе
представить эту совершенно очаровательную женщину мужчиной. Какой грустный
пример современных  ценностей,  когда  такое  существо  считает  свой  пол
недостатком!
   - Ты не очень-то помогаешь, знаешь ли, - заметила принцесса.
   Мима засмеялся. "Мне  ненавистно  наше  положение,  но  я  не  в  силах
ненавидеть тебя,  Малахитовый  Восторг.  Пока  что  я  не  нахожу  в  тебе
недостатков, если не считать того,  что  ты  назначена  заменить  женщину,
которую я люблю".
   - В тебе тоже их нет, Мима, - проговорила Восторг.
   Ночью  демон  появился  опять,  повергнув  принцессу   в   ужас.   Мима
недоумевал: днем она была уверенной в себе женщиной,  во  всех  отношениях
самостоятельной, а к вечеру становилась совершенно беспомощной.
   - Да, это так, - призналась она. - Я, как известно, женщина. У меня нет
сил переносить что-нибудь злобное или безобразное. Демоны с самого детства
приводят меня в трепет. Я глубоко сожалею, что так обременяю тебя.
   Действительно, подумал Мима, женский пол имеет некоторые недостатки. Ни
один из мужчин, которых он знал, ни за что не позволил  бы  какому-то  там
демону  испугать  себя.  С  другой  стороны,  мужчин,   конечно,   обучали
сражаться. Женщин же обучали быть зависимыми. На самом деле это был не  то
чтобы недостаток, а скорее требование культуры.
   И если предназначение женщин - быть уязвимыми, то предназначение мужчин
- защищать их.
   Мима, как и прошлой ночью, лег на кровать рядом с принцессой  и,  обняв
ее, заснул.
   Его сны всегда  были  беспорядочными,  но  в  ту  ночь  -  больше,  чем
когда-либо. Ему снилось, что он обнимает прекрасную женщину, и Мима  знал,
что этот сон был явью. Ему снилось, будто  он  отверг  ее,  и  видел,  как
голову женщины насаживают на шест.
   Мима проснулся от  крика.  Демон  склонился  над  ними,  с  вожделением
протягивая руки. Мима схватился за меч, но демон отпрянул и исчез.
   Восторг кричала. Она прочитала его сон и увидела шест.
   "Мы должны выбраться отсюда!" - подумал он, и девушка согласилась.


   На следующий день они более тщательно исследовали дворец  -  и  в  углу
одной из редко посещаемых комнат обнаружили бронзовое кольцо, вделанное  в
пол. Мима потянул за него, и оно  оказалось  ручкой  металлического  люка,
который открывал вход в глубокий туннель. Каменные ступени уходили вниз и,
загибаясь, исчезали из виду. Восторг зажгла лампу, и молодые  люди  начали
спускаться. Лестница заканчивалась где-то под стеной, и дальше, за пределы
Замка, вел квадратный проход. Это был тайный туннель, возможность побега!
   Воздух сделался прохладным, стены липкими. Восторг старалась к  ним  не
прикасаться и держалась поближе к Миме. На этот раз они не утруждали  себя
устным счетом, поскольку было ясно, что вчера им не удалось таким  образом
скрыть попытку бежать. Сегодня, по крайней мере, они стояли на ногах  и  у
Мимы был меч.
   Беглецы  вошли   в   комнату,   где   находилось   несколько   каменных
жертвенников, и на каждом из них что-то лежало.  На  первом  было  золотое
кольцо, на втором - сверкающая медная лампа, а на  третьем  -  отлитый  из
золота телец.
   Восторг, которую всегда влекли драгоценности, остановилась и потянулась
к золотому кольцу. Она примерила его на один палец, потом  на  другой,  но
оно не подошло, и девушка положила кольцо на место.
   Мима взял лампу, чтобы посмотреть, не лучше ли она той, которая у  них,
однако лампа оказалась не заправленной. Она  служила  лишь  украшением,  и
только. "Интересно, что будет, если ее потереть?" - подумал Мима.
   - Или загадать кольцу желание, - добавила Восторг.
   Они посоветовались и решили, что эти  три  предмета,  вероятнее  всего,
ловушки для неосмотрительных. Неизвестно,  какие  ужасы  могут  произойти,
если вызвать к жизни силы, сокрытые в кольце или лампе. Лучше уж  спокойно
пройти мимо.
   Но когда они  поравнялись  с  золотым  тельцом,  тот  поднял  голову  и
промолвил:
   - Если бы твой отец узнал, он бы каждый час казнил по женщине!
   Мима вздрогнул от испуга. Это было  его  слабое  место  -  неприязнь  к
бессмысленному убийству.
   Вдруг впереди них в туннеле раздался какой-то  шум,  Глухие  удары,  от
которых задрожали  стены  комнаты,  словно  к  ним  приближалось  огромное
существо. Мима выхватил меч. Послышался оглушительный рев,  и  из  туннеля
повалил дым.
   - Это дракон! - завизжала Восторг. - Тебе нельзя с ним сражаться!
   Разумеется, нельзя. Огонь, вырывавшийся из пасти  зверя,  испепелит  их
еще до того, как чудовище приблизится на достаточное расстояние, чтобы его
можно было заколоть.
   Мима снова вздохнул.
   - Нам опять придется отступить, - пропел он и пошел назад тем же путем,
каким они пришли. Восторг, с лампой в руке, поплелась за ним. Дракон их не
преследовал.
   Вернувшись в Замок,  Мима  и  принцесса  опять  беседовали,  и  Восторг
призналась во втором своем  великом  недостатке.  Однажды  в  детстве  она
позволила какому-то человеку прикоснуться к себе.  Она  убежала  в  город,
воспользовавшись недосмотром няни. Тогда девочка еще не понимала,  что  не
все дети - принцессы и существуют  разные  касты.  Она  увидела  какого-то
работника и дотронулась до его  руки,  чтобы  привлечь  внимание.  В  этот
момент ее догнала няня.
   Тот мужчина оказался "неприкасаемым" - человеком вне касты.  Разразился
серьезный скандал, и девочку подвергли целому ряду мучительных очищений  и
омовений,  дабы  снять  порчу  от   страшного   прикосновения.   Работник,
естественно, был немедленно казнен, а его семья насмерть  забита  палками.
Но ярче всего девочке запомнился склонившийся над  ней  разъяренный  отец:
"Ты подвела меня дважды!"
   И Мима  с  болью  в  сердце  представил  себе  очаровательную  головку,
насаженную на кол. "Нет! - подумал он. - Ведь ты не знала!  Ты  не  хотела
сделать ничего дурного!"
   - Вряд ли это имело значение, - ответила принцесса. - Незнание не может
служить оправданием.
   Однако чувство благодарности  к  Миме  за  его  поддержку  и  понимание
затеплилось в ее груди, и девушке пришлось сделать над собой усилие, чтобы
побороть возникшую эмоцию, поскольку добивались они отнюдь не этого.
   Как и накануне, ночь молодые люди провели  вместе.  На  этот  раз  Миме
снилось, что он обнимает Восторг, как оно и было на самом деле. Однако  во
сне происходило и нечто большее: он целовал женщину, и начал раздевать ее,
наслаждаясь теплым, шелковисто-гладким телом, и пытался овладеть ею...
   Мима   заставил   себя    пробудиться.    Действительность    полностью
соответствовала его сновидению. Он касался открытой плоти принцессы.
   "Почему ты не остановила меня?" - строго подумал Мима.
   - Я пробовала... но не смогла, - прошептала Восторг.
   "Я ни разу в жизни не принуждал женщину!"
   - Не могла... заставить себя сказать хоть слово, - призналась она.
   "Нам необходимо бежать отсюда!"
   - Безусловно, - согласилась девушка.


   Но  прошло  еще  несколько  дней,  прежде  чем  они  нашли  возможность
предпринять следующую попытку. На  высокую  башню  Замка  слетались  самые
разнообразные птицы, чтобы напиться чистой воды, которая там  была.  Время
от времени садилась на башню и огромная птица  -  рух  [гигантская  птица,
популярный персонаж мифологии Востока (см., в частности, сказки "Тысяча  и
одна ночь")].
   - Эта птица могла бы перенести нас через стену, - спел Мима.
   - А она нас не съест?
   - Нет, если  будет  знать,  кто  мы  такие.  Рухи-людоеды  давным-давно
уничтожены; остались только безвредные.
   По миллиону  ступеней  Мима  и  Восторг  поднялись  на  высокую  башню,
прихватив с собой большой мешок из сети. Когда прилетел рух, они встали  в
сеть, и Мима накинул на коготь птицы веревочную петлю. Удивленное пернатое
взлетело, подняв сильный ветер и  увлекая  в  небо  мешок.  Молодые  люди,
обжигаемые воздухом, болтались в ненадежной сети.
   Рух быстро взлетел к  облакам.  Но  когда  птица  приблизилась  к  краю
облака, то оно превратилось в огромное лицо, изо рта которого  со  свистом
вырывался ледяной ветер.
   - Если бы ваши отцы узнали об этом, они бы во всем обвинили друг друга,
- прогрохотала туча. -  Между  их  княжествами  вспыхнет  война,  погибнет
множество людей, и государства так ослабнут,  что  враждебные  монгольские
орды, напав, поработят оба царства, и  прекрасных  юных  девушек  заставят
удовлетворять похоть своих племенных  быков,  а  мужчин  скормят  собакам.
Кроме того...
   - Довольно! - закричала Восторг, повторяя мысль Мимы. - Рух, опусти нас
на землю!
   Большая птица покорно развернулась и села на башню, а Мима  и  Восторг,
разрезав сеть, вернулись в свои покои. Они снова потерпели поражение.
   - Сегодня ночью, - сказала принцесса с мрачной  непоколебимостью,  -  и
все последующие ночи мы должны спать отдельно.
   - А как же демон... - пропел Мима.
   - Теперь я боюсь демона меньше, нежели того, что может произойти,  если
мы останемся вместе. Я  слаба,  а  ты  добр;  у  нас  уже  почти  нет  сил
сопротивляться.
   И это была правда. Демон, конечно же, не причинит ей  реального  вреда;
ведь  он  существует  лишь  для  того,  чтобы  пугать  девушку,  заставляя
подчиниться замыслу Замка.
   Восторг ушла спать одна, но  страх  ее  распространился  повсюду.  Мима
оставался в своих комнатах, твердо решив не входить к принцессе, если  она
сама не позовет. Это было непросто.
   А между тем с чем они боролись? - спрашивал себя принц.  Их  физический
контакт требовал сексуального удовлетворения - однако это не то же  самое,
что любовь. Он часто спал с наложницами, но продолжал любить Орб. Не проще
ли рассматривать Восторг как...
   Нет. Она не была - и прямо об  этом  заявила  -  наложницей.  Она  была
принцессой. Ее нельзя просто использовать и потом оставить.
   Мима подумал об Орб. Она казалась такой далекой... Разумеется, он любил
только  ее,  однако  острота  чувства,   похоже,   притупилась.   Коварное
волшебство Замка срабатывало, несмотря на все усилия Мимы!
   И ведь Малахитовый Восторг вполне заслуживала внимания. В сущности, она
ничем не хуже Орб. Она - принцесса, а Орб нет. Но Орб сильна и  уверена  в
себе, а Восторг - наоборот. Орб могла оставаться  одна  и  днем  и  ночью;
Восторг же всегда была ранимой.  Что  говорило  не  в  ее  пользу.  Какому
мужчине захочется полностью зависимую от него женщину?
   Мима  что-то  почувствовал.  Он  сосредоточился  и   понял,   что   это
подавляемая мысль принцессы. Восторг пыталась скрыть,  не  позволить  Миме
прочитать ее. Принцу стало любопытно.
   "ТЫ ТРИЖДЫ ПОДВЕЛА МЕНЯ!"
   Мима увидел еще одну голову на  шесте,  и  на  сей  раз  не  оставалось
никаких сомнений в том, кому она принадлежала. Принцессе.
   Он  вскочил  и  бросился  в  ее  спальню.  Восторг  сидела  на  кровати
обнаженная, приставив к груди кинжал.  Теперь  ее  невнятная  мысль  стала
совершенно ясна. Девушка хотела убить себя!
   - Нет! - крикнул Мима. - Не делай этого!
   Он пересек комнату и схватил ее за руку в тот момент, когда острие  уже
коснулось тела. Появилась ранка, и  принцесса  попыталась  выполнить  свое
намерение.
   Мима с силой отвел ее руку назад, но девушка отчаянно сопротивлялась.
   - Три раза я провинилась!
   Они упали на кровать, левой рукой Мима пытался вырвать кинжал. Лицом он
уткнулся ей в грудь и ощутил вкус крови.
   И в этот миг у него внутри началась буря -  от  крови  принца  охватило
неистовство берсеркера, неподвластное рассудку. Он сжал  руку  девушки,  и
кинжал выпал. Мима стиснул принцессу в  объятиях,  и  ураган  закружил  их
обоих в вихре страсти.
   Безумие охватило и ее, поскольку эмоционально они были  слиты  так  же,
как телесно. Губы женщины раскрылись, обнажив жемчуг зубов. Нечто  похожее
на рычание прикованного дикого зверя клокотало в их груди.  Сильные  белые
зубы  впились  Миме  в  плечо.  Кровь  проникла  ей  в  рот,  и  принцесса
почувствовала вкус его крови.  На  губах  появились  пузырьки  красноватой
пены.
   Их тела боролись, и буря  внутри  усилилась.  Никогда  раньше  Миме  не
доводилось противостоять другому берсеркеру. В силе и ловкости девушка  не
уступала принцу, и ярость ее была  не  менее  ожесточенной.  Вокруг  будто
образовались крутящиеся воронки, которые начали засасывать воздух,  и  при
этом ветер завывал, словно стон загробных духов. Смерч Мимы приближался  к
смерчу принцессы,  и  вот  они  сшиблись  и  заплясали  по  кругу,  норовя
уничтожить друг друга.
   Но тут обе части  урагана  слились  воедино;  мужчина  пытался  укусить
женщину, а она - его. Их зубы с рычанием встретились, ища уязвимое место и
не находя. Сплетясь вместе, рот в рот, обессиленные, они замерли. Теперь в
битву  вступили  их  языки.  Оба  ураганных  вихря  слились,   их   ветры,
соединившись, удвоили силу.
   Нагоняя  друг  друга,  ветры  крепли,  образуя  еще  большую   воронку,
раздвигая границы видения и привнося новый строй в  хаос  бури.  Воздух  с
дикой силой размеренно пошел по огромному кругу.
   В круговерти напряжения и неподвижности мысли молодых  людей,  являвшие
собой  средоточие  всех  чувств,  очистились  от  всяких   ограничительных
покровов и, прежде чем рассеяться,  сделались  четкими  и  очевидными.  "Я
ожидала встретиться с черствым, бессердечным, упрямым,  властным  тупицей,
который овладеет моим телом, но никогда  не  коснется  души",  -  невольно
подумала принцесса.
   "А мне виделась холодная равнодушная женщина, которая никому не рискнет
отдать свое сердце", - подумал Мима.
   Губы их стали мягкими и слились в долгом, глубоком поцелуе.
   "Или с  заурядным  изнеженным  вельможей,  которого,  возможно,  больше
интересуют юные мальчики, чем настоящие женщины".
   "Или соблазнительница, льнущая к  любому  мужчине,  независимо  от  его
достоинств, - простая наложница в обличье принцессы".
   Поцелуй стал более страстным, и их тела понемногу расслабились.
   "Но  я   встретила   скромного   и   великодушного   человека,   всегда
обходившегося со мной учтиво, хотя он любил другую".
   "А я увидел женщину, независимую  и  красивую  днем  и  беспомощную  по
ночам".
   "Тупицу и грубияна я бы презирала, на никчемного вельможу  не  обращала
бы внимания".
   "Меня не заинтересовала бы равнодушная, или  я  просто  использовал  бы
соблазнительницу".
   Так принцесса открыла в Миме  человека,  которого  могла  по-настоящему
уважать. Но именно поэтому она не желала совращать его. Мима любил другую.
Малахитовый Восторг не сделает попытки что-нибудь здесь изменить, несмотря
на приказание  отца.  Однако  ее  добрые  намерения  разбились  о  женскую
сущность. Когда ночью принц защищал Восторг, она увлеклась им больше,  чем
хотела бы. Не в силах остановить зарождение  чувства,  которого  старалась
избежать, она в конце концов попыталась  разрешить  проблему  единственным
возможным способом.
   "Поэтому я должна умереть. Это самый достойный выход из положения. Я не
смогу посмотреть в глаза отцу после того, как опозорила его в третий  раз,
но и позволить себе совратить тебя тоже не в состоянии".
   Мима, в  свою  очередь,  увидел  в  принцессе  женщину,  ни  в  чем  не
уступающую той, которую любил. Если бы он сначала встретился с Восторг, то
мог бы полюбить ее. Но поскольку Мима был влюблен в  другую,  то  не  имел
права   компрометировать   эту   женщину.    Он    напрягал    всю    свою
дисциплинированность,  чтобы  вести  себя  с   подобающей   пристойностью,
невзирая ни на какие ухищрения Замка. Когда принцессе  ночью  понадобилась
защита. Мима сделал то, что требовалось, и не более.
   "Но не могу же я позволить тебе умереть, - думал  он.  -  Это  было  бы
недостойно".
   Дилемма казалась неразрешимой, так как оба знали, что если принцесса не
умрет, то совратит Миму. Атмосфера Замка делала это неизбежным.
   Впрочем, слово "совратит" ему не нравилось.
   "И даже если бы ты не любил другую, я  все  равно  была  бы  недостойна
тебя, - думала принцесса. - Та, в кого ты влюблен, сильная, а я слабая".
   "Она сильная, а ты слабая", - согласился он.
   "Поэтому мне нужно пожертвовать собой, чтобы ты смог к ней вернуться".
   Но Орб - он прекрасно понимал это - могла выжить и без Мимы,  поскольку
была сильна. Такая женщина могла иметь любого  мужчину,  какого  пожелает.
Она осчастливила Миму  своей  любовью  и  сделала  для  него  больше,  чем
кто-либо раньше, - однако по-настоящему не нуждалась в нем. А вот  Восторг
не смогла бы, по крайней мере в ближайшее время, без Мимы выжить.
   "Так дай мне умереть!" - взмолилась девушка.
   Восторг любила Миму; этого уже нельзя было скрыть. Поэтому она  выбрала
смерть; та решит все проблемы.  Принцесса  не  искала  эгоистичного  пути,
который доставил бы ей похвалу отца; она не старалась  обольстить  принца,
несмотря на свое чувство и то, что он был необходим ей.
   Они лежали, прижавшись друг к другу, сливаясь  в  поцелуе,  их  чувства
кружились над ними в чудовищном  вихре,  и  Мима  проникался  все  большим
уважением к принцессе. Восторг была совершенной женщиной, если не  считать
одного  существенного  недостатка  -  зависимости  от  него.   Одиночество
приводило ее в ужас. И тем не  менее  девушка  находила  в  себе  смелость
совершить то, что считала нужным - лишить себя жизни, освободить Миму. Это
не было притворством в поисках сочувствия; она приняла собственное решение
и хотела осуществить его. Мима был совершенно  в  этом  уверен,  поскольку
здесь не существовало неискренних мыслей. Отвагу, которой в ней  самой  не
было, принцесса обрела в желании защитить его.
   "Теперь уже слишком поздно", - осознал Мима.
   "Я бы сейчас уже была мертва, если бы ты не препятствовал!  И  тебе  не
грозило бы совращение".
   "Я возражал, потому что уже был совращен". - И он внутренне  рассмеялся
над абсурдностью этого слова.
   "Но все равно дай мне уйти, и ты освободишься", - настаивала принцесса.
   "Разве я могу освободиться, дав тебе умереть, - когда я люблю тебя?"
   Словно вспугнутые птицы, ее мысли и чувства кружили, не  находя  опоры.
"Но я слаба, а она сильная!"
   "Поэтому тебе я нужен больше, чем ей. Никогда раньше по-настоящему я не
бы