- Мне не нужна ее  жизнь,  -  торопливо  произнес  Зейн:  он  устал  от
красноречивых пассажей пастора. - Надо спеть старику  из  приюта  рядом  с
вами. Бедолага хочет послушать перед смертью любимый гимн.
   Проповедник кивнул:
   - Человек имеет право на последнее желание. Как гимн называется?
   - "Свят, свят, свят".
   - Такой в книге есть, но мы его не исполняли. Это музыка белых, она нам
чужда, наше сердце не примет ее никогда!
   - Найди девушку, которая захочет помочь.
   Проповедник обратился к хору:
   - Кто-нибудь поет гимны белых? Из их толстой книги?
   Судя по реакции, никто.
   - Теперь слушайте меня. Человек в капюшоне -  кто  из  вас  его  видит?
Никто? Что ж, это, родные мои, хорошо. Но я его знаю, и вот что скажу:  он
Господом послан, ему я служу. Око Всевышнего  смотрит  на  вас,  послужите
Тому, Кто от гибели спас!.. Короче говоря, нашему другу нужно, чтобы  одна
из вас исполнила церковный  гимн  белых.  Кто  может  это  сделать,  пусть
скажет.
   Молчание. Наконец откликнулась молоденькая симпатичная девушка.
   - Иногда ради развлечения я пою под музыку, что передают по радио. Если
найдутся слова, наверное, справлюсь, - робко сказала она.
   Порывшись в шкафу, проповедник достал несколько пыльных сборников.
   -  Считай,  текст  у  тебя  есть,  сестра.  Идем  за  ним.  Надолго  не
задержимся.
   Зейн  повел  их  к  приюту.   Члены   рок-группы   "Ползучая   скверна"
устанавливали свою аппаратуру,  приковав  внимание  всех  обитателей  дома
престарелых  и  даже  санитара,  который  стал  принимать   в   подготовке
выступления самое деятельное участие.  Наверняка  тут  уже  много  лет  не
происходило такого события! Кабели, динамики,  инструменты  заполнили  все
пространство.
   - Эй, не ставьте тут динамики, - деловито  распоряжался  санитар.  -  В
нашей берлоге старики оглохнут, а у них и без того проблем хватает.  Лучше
поставьте у окон.
   Так и сделали. Члены группы "Ползучая скверна", как видно, были  просто
не в состоянии работать без включенных на полную мощность усилителей.
   Юная певица оторопело уставилась на музыкантов, а те в свою  очередь  с
любопытством разглядывали ее. Такое впечатление, что встретились две  расы
инопланетян и не очень понравились друг другу. У  Зейна  мелькнула  мысль,
что, пожалуй, зря он привел ребят; девушка лучше справилась бы вообще  без
музыкального сопровождения. Но сейчас уже поздно сожалеть.
   Почувствовав, что  необходимо  как-то  разрядить  обстановку,  вмешался
проповедник:
   - Вы, парни, не переступали церкви порог? А вот Луи-Мэй не знаком  рок!
Тут вы в одинаковом положении. Слушайте, что я скажу: пусть она поет, а вы
попробуйте уловить мелодию и включайтесь. Договорились?
   Он передал  им  песенники.  Музыканты  быстро  пролистали  книжки;  они
чувствовали себя не в своей тарелке.
   - Черт, хуже, чем скверно заколдованная АП! - прошептал один из них.
   Сама адская пыль - страшное зелье, заколдованная - еще хуже, а уж  если
при  ее  изготовлении  применили  неверное  заклинание...  Но   наркоманам
выбирать не приходится.
   - Мы не справимся!
   Проповедник навострил уши.
   - Вы, парни, к АП пристрастились давно? АП  -  это  Ад,  там  не  будет
смешно!.. Найдите себе другую забаву и выбросьте эту отраву!
   - Мы-то, старик, не против завязать, - признался ударник группы.  -  Да
сам знаешь, ломка -  дело  страшное!  Кто  с  АП  связался,  уже  себе  не
принадлежит...
   - Как с Сатаной, который  выдумал  это  зелье,  -  заметил  проповедник
хмуро. - Бог хранит моих прихожан от зла и в этой жизни, и в будущей!
   - Да, конечно, - уныло произнес парень.
   Наконец Зейн нашел страницу с нужным гимном.
   - Проиграйте вот это.
   Ребята  попробовали.  Они  оказались  неплохими   музыкантами.   Трудно
пришлось ударнику и гитаристам, зато электроорган прекрасно подошел.
   Грохот стоял такой, что телефонный звонок услышали не сразу.
   - ...Но я никогда не пела с такой штукой, - жалобно  говорила  Луи-Мэй,
глядя на микрофон. - Она мне мешает. Торчит прямо перед носом  и  выглядит
глупо! На что это похоже?
   - Хочешь, детка, покажу, на что? - ухмыльнулся ударник.
   Проповедник поспешил на помощь.
   - Представь, что поешь, как  обычно,  словно  никакого  микрофона  нет,
сестра.
   - На улице начинает собираться  народ!  -  весело  воскликнул  один  из
обитателей приюта, выглянув в окно. - Пялятся на усилители прямо как стадо
баранов!
   - Они, наверное, думают, что мы тут собираемся  устроить  вечеринку!  -
воскликнул другой. - Уже пиво разливаем!
   -  Конечно!  Аромат-то  какой!  -  Впервые  за  многие   годы   комната
содрогнулась от хохота. Старики от всей души веселились.
   Зейн с трудом услышал санитара.
   - Эй, мистер! На проводе мой  босс.  В  кои-то  веки  решил  прослушать
сообщения на своем автоответчике. Я сказал ему,  что  не  могу  остановить
ваше музыкальное представление, и он  решил  вызвать  полицию.  Лучше  вам
поскорее закончить и убраться отсюда.
   Что ж, честное предупреждение. Санитару самому нравилось то, что затеял
Зейн.
   Группа "Ползучая скверна" и их солистка из церковного  хора  продолжали
репетировать, пытаясь разобраться с чуждой им музыкой.
   - Я не  справлюсь,  -  жаловалась  Луи-Мэй.  -  Петь  гимн  под  грохот
барабана?
   - Послушай, черная куколка,  нам  это  тоже  не  нравится,  -  обиженно
отозвался ударник. - Но я делаю свое дело, а ты делай свое!
   - Вы только старайтесь, дети мои, - успокаивающе произнес  проповедник.
- А об остальном позаботится Господь.
   - Да уж, пусть попотеет  хорошенько!  -  пробормотал  ударник.  -  Бред
какой-то!
   - Все равно благое дело, - заметил проповедник.
   До Зейна донесся вой сирены. Он подошел к двери, где сгрудились девушки
из хора, с любопытством глазеющие по сторонам. Они испуганно расступились,
и он вышел на порог.
   К  дому  подъехали  две  машины  с  включенными  мигалками.  Взвизгнули
тормоза.
   Словно чертики из шкатулки,  оттуда  выскочили  рослые  полицейские  из
спецподразделения  по  борьбе  с  беспорядками  -  в  шлемах,  вооруженные
дубинками,  баллончиками  со  слезоточивым   газом   и   дезориентирующими
заклинаниями. Во имя закона и порядка они разбили немало голов  за  долгую
службу. Владелец приюта постарался на славу!
   Зейн повернулся к музыкантам:
   - Начинайте, ребята.
   У Луи-Мэй сдали нервы; она уронила песенник на  пол  и  едва  не  упала
сама, поспешив его поднять.
   - Все в порядке, крошка, - сочувственно произнес ударник.  -  В  первый
раз так со всеми бывает. Мы начнем, сыграем вступление. А ты пока  приходи
в себя, улавливай мелодию, а как будешь готова, дашь нам знать.
   Девушка одарила его улыбкой. Зазвучала музыка. Рокот  ударных  сменился
пронзительными  звуками  электрогитары.  Динамики   обрушили   на   зевак,
собравшихся снаружи, оглушающий грохот.
   Полицейские медленно  поднимались  по  ступенькам,  угрожающе  выставив
дубинки перед собой. Девушки из хора в испуге  подались  назад,  пропуская
внутрь хмуро-сосредоточенных громил в форме.
   Зейн поплотнее закутался в плащ и приблизился к отряду.
   - У вас ко мне какое-то  дело?  -  спросил  он  у  ближайшего  борца  с
беспорядками. У того лицо исказилось от ужаса. Он отпрянул и покатился  по
ступенькам, упав прямо в объятия своих товарищей. Внезапно  у  полицейских
пропало всякое желание пресечь незаконные действия, совершаемые  в  здании
приюта.
   Тем временем Луи-Мэй наконец поборола волнение. Барабан  теперь  только
отбивал ритм, не заглушая девушку. Она начала:
   - Свят, свят, свят! Господь Всемогущий!..
   Как только прозвучало имя Божье, дрожащий, прерывающийся  голос  окреп,
зазвучал торжественно. Каким-то образом микрофон и  динамики  придали  ему
особую, почти мистическую  страсть.  Барабанный  бой  казался  проявлением
гнева  Господнего,  а  гитара,  сопровождающая  основную  тему,  исполняла
блестящую импровизацию, обогатившую мелодию, сообщая ей  многозначность  и
полноту.
   - Ранним-ранним утром нашу песнь услышь...
   Электроорган подчеркивал простые в своей величавой силе  слова.  Теперь
он звучал мощно, как настоящий концертный инструмент.
   Толпа быстро увеличивалась.  Несколько  полицейских  пытались  удержать
людей  подальше  от  дома.  Близился  полдень,  и,  хотя  высокие  здания,
громоздящиеся вокруг, укутывали мостовую своей тенью,  косые  лучи  солнца
добрались до приюта, заставив сверкать  шлемы  полицейских,  осветив  лица
зевак, словно сейчас был рассвет, знаменующий начало новой эры.
   - ...и все святые поют Тебе хвалу!
   Слова разносились по улице, отдаваясь в рукотворном ущелье гулким эхом.
Музыканты и девушка словно отточили свое  мастерство  за  годы  совместных
выступлений, добились полной слаженности.
   - ...троны, и у стеклянной глади сбрасывают свои златые короны!
   Полицейские, на мгновение откинув обычные безверие и цинизм, стали один
за  другим  снимать  позолоченные  солнцем  шлемы.  За  ними   последовали
остальные,  повинуясь  непостижимому,  но  властному  зову   души.   Через
несколько минут все стояли, обнажив головы.
   - Херувимы и серафимы падают ниц пред Тобою!
   Одна из особо впечатлительных девушек из хора, стоявшая возле двери,  с
громким криком рухнула на асфальт.
   Это  настроение  распространялось  в  людском  море,  словно  круги  от
брошенного в воду камешка.  Охваченные  экстазом,  люди  стали  падать  на
землю. Среди них оказались даже полицейские.
   Музыка звучала подобно громовым раскатам, сотрясая здание.  Весь  район
превратился в гигантский храм. Люди застыли, не отрывая  от  окна,  откуда
исходили божественные звуки, потрясенных взглядов. Некоторые опустились на
колени, кое-кто неподвижно распростерся на асфальте.
   - Кто был, есмь и пребудет во веки веков!
   Гимн закончился.  Музыка  затихла  постепенно,  будто  только  что  шла
передача на небесной радиоволне, а потом кто-то сбил  настройку.  Половина
собравшихся и прихожанки все еще не поднялись на  ноги,  полицейские  были
погружены в свои видения, словно наглотались наркотиков. Наступила  полная
тишина.
   Зейн  повернулся.  Старики  и  санитар,  так  же  как  стражи  порядка,
уставились  невидящими  глазами  прямо  перед  собой.  Ударник  и  Луи-Мэй
потрясение смотрели друг  на  друга.  Проповедник  погрузился  в  молитву,
подняв голову, простирая руки...
   - Черт! - наконец пробормотал гитарист. - Жизнь потрачена впустую.  Вот
он, настоящий кайф!
   - Точно! АП пусть провалится в Ад, чувак! - кивнул органист. - Вот  это
отрыв!
   Зейн подошел к клиенту.
   - Теперь пора, - сказал он, включив таймер. - Довольны?
   Старик улыбался:
   - Еще бы, Смерть! Я увидел Бога!  После  такого  все  в  жизни  кажется
ерундой. Двое моих приятелей уже отправились к Нему.
   Он обмяк, и Зейн торопливо извлек душу. Люди стали понемногу  приходить
в себя.
   Проповедник поймал его взгляд:
   - А еще говорят, что Господь равнодушен к дедам земным, - тихо  заметил
он, как будто зная о сомнениях, терзавших самого Танатоса.
   Зейн не ответил. Он вышел на улицу, миновал  хористок,  с  трудом,  как
будто после долгого сна, поднимавшихся на ноги, притихшую толпу. Подошел к
своему коню.
   К дому подъехала машина с эмблемой Государственной службы по надзору за
органами соцобеспечения. Похоже, происшествие привлекло внимание  властей.
Теперь  в  приют  нагрянут  инспектора,   которых   заинтересуют   условия
содержания  престарелых.  Зейн  зло  ухмыльнулся.  Они  обнаружат  умерших
стариков, привязанных к стульям в комнате,  где  воняет  мочой,  запрещены
любые развлечения,  даже  музыка.  Причем  подобные  правила  хозяин  счел
настолько важными,  что  не  преминул  вызвать  специальное  подразделение
полиции для их поддержания. Вряд ли чиновникам такое понравится... Что  ж,
хотя бы в одном доме призрения произойдут существенные перемены,  а  жизнь
несчастных стариков изменится к лучшему.
   Прежде чем отправиться по новому вызову, Зейн в последний раз огляделся
по сторонам. Церковь, танцевальный клуб и приют... Наверняка новые  веяния
коснутся не только последнего здания. Ведь прихожане, ребята из дансинга и
обитатели приюта обнаружили, что нужны и способны  помочь  друг  другу,  а
стало быть, и себе! Возможно, весь Майами теперь заживет по-новому.


   Следующий его клиент жил за городом. Морт превратился  в  автомобиль  и
помчался по шоссе - времени осталось в обрез. Красочные  щиты,  мелькавшие
справа и слева, свидетельствовали о том, что здесь шла настоящая рекламная
война.
   "ЗАЧЕМ  ПОЛЗАТЬ  ПО  ЗЕМЛЕ,  ЕСЛИ  МОЖНО  ЛЕТАТЬ?"  -  кричал  аршинный
заголовок. Пониже была изображена машина, застрявшая  в  пробке,  над  ней
беззаботно парил ковер. Все члены семьи, оседлавшие его,  так  старательно
улыбались, словно на самом деле рекламировали зубную пасту.
   Зейн невольно усмехнулся. Хоть  он  сейчас  в  автомобиле,  никогда  не
попадет в пробку.
   - Ты что, специально показываешь  мне  это,  чтобы  я  оценил  тебя  по
достоинству?
   Двигатель довольно заурчал.
   Следующий шедевр гласил: "ПУТЕШЕСТВУЙ С КОМФОРТОМ!" Люди, как две капли
воды похожие на тех, кого художник запечатлел на предыдущем  щите,  летели
на ковре во  время  грозы.  Отец  семейства  имел  хмурый  вид,  элегантно
уложенные волосы матери спутались и прилипли к ушам,  а  ребенок  сполз  с
измятой, севшей под воздействием влаги ткани и вот-вот упадет! Бр-р! Какой
ужас! Зато под ними та же самая семья в надежно закрытом от буйства стихии
салоне автомобиля наслаждалась поездкой.
   -  Да,  производители  автомобилей  не  сдаются,  -  заметил  Зейн.  Он
посмотрел на свои часы. Оставалось еще несколько минут.
   Еще один рекламный щит впереди. Высоко в небе летел ковер.  Под  ним  -
огромное дождевое  облако,  нависшее  над  автомобильной  пробкой.  "КОВРЫ
КОМПАНИИ "ВАВИЛОН" ЛУЧШЕ ЛЮБОЙ МАШИНЫ! С ПОМОЩЬЮ НАШИХ ЧАР - ВЫШЕ,  ДАЛЬШЕ
БЫСТРЕЕ!"
   Но  противники  нанесли  коварный  ответный  удар.  Очередная  типичная
американская семья задыхалась, как рыба на суше, потому что их ковер попал
в разреженные слои атмосферы. Внизу по свободному скоростному шоссе мчался
автомобиль. "ГЛАВНОЕ - БЕЗОПАСНОСТЬ И КОМФОРТ, - советовала надпись внизу.
- МАШИНЕ - ДА, КОВРАМ - НЕТ!"
   Зейн  с  удовольствием  посмотрел  бы,  что  ответили  на  этот   выпад
производители ковров, но пришлось свернуть с шоссе.
   Он ехал по поселку с однотипными  коттеджами  и  ухоженными  лужайками.
Точь-в-точь какой-нибудь  квартал  Майами  или  Лос-Анджелеса,  где  живут
зажиточные люди. Зачем бежать из города и переносить его с собой?
   Он свернул и припарковался  около  невысокой  сосны,  рядом  с  машиной
клиента. На ее ветровом стекле была наклейка: "Пассажир - инвалид".
   Следуя указаниям талисмана, Зейн вошел в дом. В ванне,  полной  горячей
воды, расслабившись, лежал молодой мужчина, мускулистый и вполне  здоровый
на вид. Он никак не отреагировал на появление незваного гостя. Несмотря на
то что хозяин коттеджа не испытывал никаких трудностей,  по  крайней  мере
явных, именно он должен умереть через несколько минут.
   - Привет, - произнес немного растерявшийся Зейн.
   Мужчина не спеша поднял голову.
   - Пожалуйста, выйдите, - сказал он негромко.
   - Сначала я должен выполнить свою работу.
   - Ах, работу? Наверное, на вас какая-нибудь форма и вы вообразили,  что
мне все сразу станет ясно без слов. Увы, я слепой.
   Понятно теперь, почему на машине  такая  наклейка.  Но  от  слепоты  не
умирают. Конечно, если произойдет несчастный случай...
   - Меня вы сумеете увидеть, если постараетесь, - сказал Зейн.
   - Вы что, какой-нибудь знахарь-шарлатан из секты? Убирайтесь отсюда!  Я
атеист и не общаюсь с подобными типами!
   Вот это да! Разве можно вызвать Танатоса  к  человеку,  не  признающему
существование высших сил? С другой стороны, он, возможно,  только  считает
себя циником-материалистом, а в глубине души верит в жизнь  после  смерти.
Второй вариант: в Чистилище опять что-то напутали. Служащие не поняли, что
потенциальный подопечный на самом деле не нуждается ни в чьей  помощи.  Но
раз уж Зейн прибыл сюда, нужно довести дело до конца.
   Он пригляделся и заметил темное пятно, медленно расползающееся по воде.
   - Вы перерезали себе вены!
   - Именно, и настоятельно прошу вас не вмешиваться. Моя семья уехала  на
два дня, так что они узнают об этом, лишь когда все будет кончено.  Да,  я
располосовал лодыжки, с комфортом расположился в ванне  и  таким  приятным
способом  постепенно  ухожу  из  жизни.  Мне  сейчас  спокойно  и  хорошо.
Пожалуйста, не мешайте - больше от вас мне ничего не  надо.  Пусть  смерть
возьмет свое.
   - Я прибыл сюда именно ради этого, - сказал Зейн. - Я Смерть.
   Мужчина рассмеялся. Он заметно оживился.
   - Вот как, живой скелет с косой? Сумасшедший!
   - Вы не признаете смерть?
   - Почему же, признаю, однако как  свойство  всего  живого.  Я  как  раз
собираюсь перейти в это  состояние.  А  во  всякую  потустороннюю  ерунду,
разумеется, не верю!
   - Хотите прикоснуться ко мне?
   - Никак не угомонитесь? Ладно, пока я еще владею телом... -  Мужчина  с
трудом поднял руку и вытянул ее, стараясь нащупать собеседника. Зейн  сжал
его пальцы своими. Интересно, что  ощутит  самоубийца?  А  может,  рабочее
одеяние создает только зрительную иллюзию?
   Но реакция превзошла все его ожидания.
   - Верно! - воскликнул атеист. - Вы настоящий скелет!
   - Нет, все дело в  магической  перчатке,  -  объяснил  Зейн,  не  желая
обманывать его. - Лицо тоже только кажется  черепом.  Тем  не  менее  я  -
Смерть и пришел за вашей душой.
   Клиент дотянулся до головы таинственного посетителя:
   - Вы дурачите меня? Настоящий череп!
   - Я обычный человек, исполняющий обязанности Танатоса. Ношу специальное
одеяние, наделен необходимыми для работы возможностями и властью.  Тем  не
менее я живу и чувствую, как любой другой смертный.
   Клиент снова взял его руку:
   - Да, теперь я ощущаю плоть! С трудом, как чувствую  собственную  ногу,
если она затекает. Удивительно! Что ж, я, пожалуй, соглашусь  с  вами  или
разделю ваше убеждение в том, что такая служба  действительно  существует.
Но не верю в существование души, так что вы напрасно стараетесь.
   - Что, по-вашему, произойдет после вашей смерти? - спросил Зейн. Атеист
отличался живым умом, с ним было интересно беседовать.
   - Организм перестанет функционировать, плоть постепенно  превратится  в
различные химические соединения. Но вы ведь спрашивали о другом, верно?  О
так называемой нетленной части человека? Что ж, отвечу! Нет никакой  души.
Смерть просто выключает сознание. Дальше ничего нет.  Как  горящая  свеча:
задуйте пламя, и она погаснет. Навсегда.
   - Значит, загробная жизнь -  выдумка?  Физическая  гибель  -  вовсе  не
переход к иному существованию?
   Атеист презрительно фыркнул. Он медленно опускался в  воду;  с  потерей
крови росла слабость. Но разум его оставался ясным.
   - Смерть - небытие.
   - Это пугает вас?
   - С какой стати? Смерть близких страшна, она заставляет страдать. Когда
меня не станет, я уже ничего не буду чувствовать...
   - Вы не ответили, - заметил Зейн.
   Собеседник скорчил гримасу:
   - Черт, вы меня допекли! Да,  я  боюсь.  Но  так  проявляется  инстинкт
самосохранения, желание организма выжить. Субъективно я не хочу исчезнуть,
ибо эта часть моего "я" иррациональна. Объективно же - нет! До  зачатия  я
не испытывал никакого ужаса перед абсолютной пустотой, почему  же  следует
дрожать от мысли, что она наступит после смерти? Я победил слабую плоть  и
уверенно приближаюсь к желанному концу пути.
   - Разве не облегчение узнать, что, простившись с земным существованием,
человек переходит к иной форме бытия?
   - Нет! Не хочу продолжения жизни в любом  виде!  Какие  физические  или
душевные испытания ждут меня там? Какая ужасная скука - вечный стерильный,
как бинт, Рай, неизвестно  кем  выдуманный!