Нет,  жизнь  -  игра,  и  она
оказалась для меня непосильно  жесткой.  Единственное  право,  которого  я
добиваюсь, - возможность отказаться  от  нее,  когда  захочу.  Забвение  -
величайший дар природы, я намерен раствориться в нем без остатка!
   - Надеюсь, вы обретете то, что хотите,  -  произнес  Зейн,  потрясенный
своеобразной логикой клиента.
   - Я тоже. - Теперь атеист быстро слабел. Потеря крови  вскоре  скажется
на работе мозга, и он потеряет сознание.
   - Смерть - самый сокровенный момент для любого человека, - сказал Зейн.
- У вас есть право покинуть мир так, как вы хотите.
   - Правильно. - Голос звучал все слабее и слабее. - Мое личное дело...
   - Но разве не стоит подумать о смысле прожитых лет, о месте, которое вы
заняли в мироздании? Пока еще остается шанс улучшить...
   - Какого черта я должен беспокоиться о душе, если не верю ни в Рай,  ни
в Ад?
   - Вы говорили, что не хотите страдать.  А  чувства  ваших  близких?  Вы
подумали о них? Какой ужас они испытают, когда обнаружат бездыханное  тело
горячо любимого человека! Они будут мучиться. Разве вы не обязаны...
   Однако атеист уже потерял сознание. Его теперь не беспокоила чужая боль
- если такое вообще когда-нибудь волновало его! Время пришло.
   Зейн извлек душу.  Она  ничем  не  отличалась  от  остальных;  знакомое
переплетение светлых и темных участков. Начал складывать ее... И  тут  она
исчезла бесследно!
   Исполнилась  воля  атеиста.  Вера  не  помогла   сохраниться   духовной
субстанции, та оказалась недосягаемой ни для Бога, ни для Сатаны.
   Но можно ли считать справедливым подобный исход? Атеисту было наплевать
на всех, кроме собственной персоны. Такое отношение  к  жизни  сделало  ее
бессмысленной.
   Зейн вернулся к Морту:
   - По-моему, парень был наполовину  прав.  Ему  действительно  лучше  не
участвовать в игре. Но вот  сама  игра  нуждается  даже  в  таких.  Нельзя
существовать только ради себя.
   Впрочем, он не был уверен, что сделал правильный вывод.


   Его таймер снова  отсчитывал  время.  По  дороге  Зейн  размышлял,  как
скажется на его репутации исчезнувшая душа. Для службы новостей  Чистилища
это, наверное, очередная бомба: "РЫБКА СРЫВАЕТСЯ  С  КРЮЧКА!  ГОРЕ-РЫБОЛОВ
ВЫТАЩИЛ ПУСТЫШКУ!"
   Вот и больница. С тех пор как он  начал  работать,  такие  места  стали
привычными.  Скольких  неизлечимых  пациентов  он  избавил  от  страданий,
странствуя по свету! Но до сих пор сохранилась старая неприязнь к лечебным
учреждениям. Наверное, виновато подсознательное чувство вины.
   Рекламный щит возле стоянки машин, к счастью,  принадлежал  не  адскому
агентству: "ОВЕЧИЙ РОГ ИЗОБИЛИЯ! БОЛЬШЕ ЗЕЛЕНИ!"  Как  приятно,  наверное,
смотреть на него из  окна  своей  палаты  тем,  кто  перенес  операцию  на
желудке!
   К ужасу Зейна,  его  новым  клиентом  оказалась  старая  женщина,  лицо
которой  покрывали  морщины,  а  тело,  словно  кокон,  обвивали  провода,
подсоединенные  к  тихо   гудящим   приборам.   Странное   приспособление,
напоминающее кузнечные  мехи,  заставляло  грудь  ритмично  подниматься  и
опускаться, а следящие устройства  постоянно  щелкали  и  пищали,  сообщая
данные о состоянии сердечно-сосудистой и пищеварительной систем. Кровь  по
трубочкам качал специальный  аппарат.  Работу  всей  этой  адской  фабрики
проверяла  медсестра  во  время  обходов.  В  палате  лежали  еще   пятеро
несчастных, существование которых всецело зависело от исправности  системы
жизнеобеспечения.
   Больничная  одежда  на  клиентке  была   надета   небрежно,   так   что
проглядывала ссохшаяся плоть. Она  мучилась  от  боли,  хотя  ее  накачали
сильнодействующими лекарствами. Бедняжка  давным-давно  избавилась  бы  от
такой пытки; только бездушные машины,  заменившие  отказавшие  органы,  не
допускали этого.
   Зейн содрогнулся. Он словно перенесся во времени и сейчас  стоял  возле
своей матери...
   Воспаленные глаза приоткрылись. Женщина увидела его. Трубки в  носу  не
давали ей повернуть голову, а когда она попыталась шевельнуться, негодующе
запищал какой-то прибор.
   - Успокойтесь, - мягко произнес Зейн. - Я пришел, чтобы избавить вас от
этого.
   В ответ он услышал слабый смешок.
   - Как ты спасешь от такого? - прохрипела старуха; из  приоткрытого  рта
закапала слюна. - Проси не проси, они не  слушают!  Наверное,  я  прогнила
насквозь, но мне не дают умереть.
   - Я Смерть. Никто и ничто меня не остановит.
   Она с трудом прищурилась:
   - А ведь верно! То-то я думаю, кого  ты  мне  напоминаешь...  Надо  же,
настоящая Смерть! Я бы с радостью отправилась с тобой подальше отсюда.  Но
видишь ли, местные власти отказывают в визе!
   Зейн улыбнулся:
   - У каждого есть право уйти. Его нельзя отнять.
   Он протянул руку, проник в плоть и дотянулся до души. Но извлечь ее  не
смог!.. Женщина слабо застонала от новой боли, и он быстро разжал пальцы.
   - Вот видишь! - прошептала она. - Меня здесь держит пудовый якорь. Даже
ты не поможешь мне, Смерть!
   Зейн взглянул на часы. Прошло уже пятнадцать секунд  сверх  срока!  Да,
нелегко оборвать нить жизни, если вмешивается современная техника!
   - Что-нибудь придумаем,  -  хмуро  произнес  он.  Прошелся  по  палате,
разглядывая других пациентов. Теперь стало ясно, что все уже  отжили  свой
срок, однако мудреные приборы вмешались в дела Судьбы. Существование давно
превратилось для несчастных в ежедневную пытку, тем не менее освободить от
такого рукотворного ада способно лишь отключение  машин.  Но  в  госпитале
строго следили за порядком; здесь не случалось недосмотров.
   - Я тебя вижу, Смерть, - прошептал кто-то.
   Зейн повернул  голову.  На  него  смотрел  пациент,  лежавший  рядом  с
клиенткой. В отличие от остальных, он был в сознании.
   - Я не могу забрать ее душу, пока работает аппаратура, -  сказал  Зейн,
сам удивляясь, зачем он делится своей проблемой с тем, кто не нуждается  в
его персональной помощи.
   Тот покачал головой, от чего приборы, облепившие тело, загудели.
   -  Никогда  не  думал,  что  собственными  глазами  увижу,  как  Смерть
оказалась бессильна!  Наверное,  единственное,  от  чего  нельзя  спастись
теперь, - налоги.
   Больной коротко хохотнул, потревожив  дежурную  медсестру  -  задрожали
стрелки приборов, и она решила, что у него приступ.  Естественно,  девушка
не замечала Зейна.
   Через минуту старик снова заговорил:
   - Знаешь, Смерть, что бы я сделал на твоем месте?
   - Женщина рядом с вами, которая не может умереть,  -  отозвался  он,  -
напомнила мне мать.
   Вина, словно раскаленная проволока,  врезалась  в  сознание,  не  давая
забыть.
   - У нее тоже есть сын, - кивнул старик. - Он-то и  оплачивает  всю  эту
мерзость. Думает, что делает  благое  дело,  заставляя  жить  дольше,  чем
отмерила судьба, да еще против воли. Если бы он  действительно  любил  ее,
давно позволил бы умереть.
   - Разве он не любит ее? - Сам он убил мать, потому что не  мог  терпеть
страданий близкого человека, но потом усомнился в чистоте своих мотивов.
   - Возможно, он так думает, а на самом деле просто-напросто сводит с ней
счеты! Из-за нее он теперь живет в нашем жестоком мире. Наверное, так и не
простил ее за это! Вот и не дает ей уйти самой.
   Зейн не выдержал:
   - Смерть возьмет свое! - Он решительно  направился  к  клиентке,  нашел
нужные кнопки и отключил систему жизнеобеспечения.
   Однако раздался сигнал, и медсестра сразу встрепенулась. Она  подбежала
и привела приборы в действие.
   Зейн вырвал проводки и трубки. Из них фонтаном брызнула жидкость.
   Теперь девушка увидела его.
   - Вы нарочно сделали  это!  -  закричала  она  в  ужасе.  -  Немедленно
прекратите!
   Он схватил ее и  поцеловал  в  губы.  Оказавшись  в  объятиях  скелета,
девушка потеряла сознание. Зейн осторожно опустил ее на пол.
   Автоматическая система защиты останавливала течи в  вырванных  трубках.
Сигнал тревоги не умолкал; вскоре другие медсестры услышат его и  прибегут
сюда. Надо довести дело до конца.
   Зейн поднял стул и со всего маху швырнул его в стойку,  где  находились
бутыли с жизнеобеспечивающими составами. Стекло треснуло,  и  разноцветные
жидкости полились на пол. Все это по-настоящему захватило  его:  вырвались
наружу старательно подавляемые эмоции.
   Он занес стул над клиенткой, готовый в случае необходимости  размозжить
ей голову. Но такого уже не требовалось. Он освободил  женщину  от  жизни.
Осталось только извлечь душу.
   Когда Зейн закончил, раздались  аплодисменты.  Пациенты  приветствовали
его поступок. Все они видели, кто посетил их палату, потому  что  насильно
удерживались на этом свете, давно превысив отведенный им срок.
   - Но  я  снова  стал  убийцей!  -  прерывающимся  от  волнения  голосом
воскликнул Зейн, уже раскаиваясь в том, что  сделал.  Сначала  он  получил
мрачное удовлетворение от содеянного, однако в  результате  отяготил  душу
новым грехом.
   - Эх, повезло ей! Вот если бы так пришли за мной... - прошептал один из
пациентов.
   - Таких, как мы, нельзя убить, - сказал старик, с которым  Зейн  только
что беседовал.  -  Это  все  равно  что  изнасиловать  девушку,  только  и
мечтающую отдаться!
   Зейн замер.
   - Кто из вас так считает? Кто хочет умереть?
   По палате пронесся шепот.
   - Да все! - ответил старик; остальные молча закивали.
   Времени на размышления не  осталось.  По  коридорам  разносился  гулкий
топот торопливых шагов. Скоро прибегут медсестры, врачи, санитары.
   Зейн выполнил задачу, хотя пришлось снова стать убийцей, причем на  сей
раз сделал все открыто и сознательно. Он доказал  себе,  что  сама  Смерть
много лет назад приняла бы то же решение, и избавился от чувства вины.  Но
ведь он еще и человек. Как можно равнодушно отвернуться от своих  ближних,
которым отказано в одном из фундаментальных прав:  в  праве  расстаться  с
жизнью?
   - Ведь это массовое убийство, - неуверенно сказал Зейн.
   - Нет,  сынок,  милосердие,  -  ответил  старик.  -  Моя  внучка  почти
разорилась, платя врачам, потому что подонки говорят, что  другого  выхода
нет. Ради чего? Ради такого? Провести вечность в больничной койке, когда и
пошевелиться нельзя, не то что наслаждаться жизнью? В Аду  вряд  ли  будет
хуже, а даже если так, я все равно предпочту его. Может, там я смогу  хоть
постоять за себя. Освободи меня. Смерть! Страдаем не только мы, страдают и
наши близкие. А так они поплачут, но скоро успокоятся. К  тому  же  у  них
останется хоть немного денег.
   Зейн решился. Он и  так  уже  заслужил  вечное  проклятие  за  то,  что
наделал. Терять ему нечего. В конечном итоге все пациенты в палате  -  его
клиенты.
   Он добрался до комнаты, где размещались технические службы отделения, и
отключил все аппараты.
   Свет в палате погас. Ни одна из систем не работала.
   Сразу же начался переполох. Какой-то сестре удалось на ощупь  добраться
до комнаты техобслуживания, но там стоял Зейн.  Ее  руку  сжали  костлявые
пальцы скелета. Девушка пронзительно закричала.
   - Такой  же  ужас  испытывают  ваши  пациенты,  -  сказал  ей  Зейн.  -
Полужизнь-полусмерть.
   На сей раз он доведет дело до конца.



7. КАРНАВАЛ ПРИЗРАКОВ

   Через несколько дней, управившись с накопившейся  работой,  Зейн  снова
зашел к Луне. На сей раз при виде его на лице девушки появилась улыбка.
   - Входи, Зейн. Я буду готова через минуту.
   - Готова?
   - Ты ведь приглашал меня,  помнишь?  Посетить  какое-нибудь  любопытное
местечко, чтобы не было скучно.
   На самом деле ему хотелось продолжить беседу, но Зейн не стал упоминать
об этом. Правда, в чем-то она оказалась чересчур уж откровенной, а мысль о
том, как Луна расплатилась с демоном за  услугу,  до  сих  пор  не  давала
покоя.  Но  время  все  лечит.  Постепенно  потрясение  от  ее  истории  и
неуверенность в своих чувствах прошли, и Зейн надеялся на лучшее.
   Да и какое он имеет право в чем-то упрекать Луну после того, что сделал
в больнице? И на Земле, и в Чистилище этот случай сочли скандальным.
   Пока девушка одевалась, Зейн  рассматривал  картины.  Великолепно!  Она
намного превосходит его в мастерстве  и  таланте.  Яркий  сочный  колорит,
тонкая передача особенностей ауры. Трудно поверить, что человек, чья  душа
недавно была внесена в реестр осужденных на вечные муки, способен  создать
такое.
   Дочь мага все больше нравилась ему. Зейн не мог найти ответа на вопрос,
почему маг хотел, чтобы они познакомились?  Во  всяком  случае,  не  из-за
сходства характеров или общего интереса к аурам!
   Наконец появилась Луна. Девушка  выглядела  просто  потрясающе.  Раньше
наряд просто помогал ей  стать  привлекательной,  выделиться;  теперь  она
полностью преобразилась. В волосах сверкал ярко-синий  топаз,  а  туфельки
украшали зеленые изумруды. Но прелесть  камней  -  ничто  по  сравнению  с
красотой их владелицы.
   - Ну, как я выгляжу? - кокетливо произнесла она.
   Зейн насторожился.
   - Я думал,  ты  не  питаешь  ко  мне  никаких  чувств.  Чего  ради  так
стараться?
   Девушка состроила гримаску:
   - Я поведала тебе. Смерть, о самых тайных и ужасных грехах, и  ты  меня
не отверг. Это чего-нибудь да стоит.
   - Все дело в том, что я  сам  ничуть  не  лучше!  Какое  право  я  имею
осуждать тебя? По крайней мере, ты хотела помочь отцу, а я...
   - Хотел помочь матери, - подхватила Луна.  Они  нашли  необходимую  для
обоих формулу, объясняющую и оправдывающую сближение таких,  казалось  бы,
разных людей. - Мы оба запятнаны. В любом  случае,  пока  не  узнаем,  что
задумал отец, нет смысла что-то менять. Скажу честно, ты не  тот  мужчина,
которого я выбрала бы, будь моя воля.
   - А ты не та, для которой я предназначен.
   - Думаешь, здесь виден перст нашей общей знакомой, Судьбы?
   - Не просто думаю, а знаю. Она организовала мое назначение, сделав так,
что нить жизни  оборвалась  как  раз,  когда  мой  предшественник  проявил
беспечность. Думаю даже, что она подстроила "случайную" встречу  с  Молли.
Именно  так  в  мои  руки  попал  пистолет,  без  которого  ничего  бы  не
получилось. Не знаю, исполнила она завет  твоего  отца  или  поступила  по
своему разумению.
   - Только глупец верит женщине, - с серьезным видом произнесла  Луна.  -
Особенно Судьбе!
   Зейн улыбнулся:
   - Значит,  я  глупец.  Все-таки  я  доверяю  ей.  Лахесис  помогла  мне
освоиться. По правде говоря, я ничуть не жалею о своей  прежней  жизни.  Я
понимаю, конечно, что Смерть из меня вышла тоже самая заурядная...
   - Если ты прав, не хотела бы я столкнуться с  незаурядной!  -  негромко
сказала Луна. - Вспомни больницу! Да и в беспорядках в Майами  чувствуется
твоя рука.
   - Никаких беспорядков не было. Но ты права, это типичный  пример  моего
стиля работы. Одних я отпускаю, когда могу, других забираю, хотя их  время
еще  не  наступило,  с  третьими  бесполезно  трачу  уйму  времени,   ведя
душещипательные беседы, чтобы облегчить переход в  мир  иной.  Пресс-центр
Чистилища, наверное, единственное место во Вселенной,  где  искренне  рады
каждому новому моему подвигу. Не  представляю,  чем  там  пробавлялись  по
части юмора, пока не появился я!
   - Ты чересчур порядочный и по-детски доверчивый человек.
   - Но уж с тобой-то я могу быть именно таким.
   - Нет.
   - Нет? Не понимаю!
   - Надень плащ Смерти, - вдруг резко произнесла Луна.
   Зейн удивленно посмотрел на нее:
   - Ну, не знаю... Я ведь не на работе. Не люблю смешивать личное с...
   - Хочу, чтобы сегодня у меня было свидание со Смертью.
   Девушка просительно заглянула Зейну в глаза,  улыбнулась.  Он  не  смог
устоять, хотя прекрасно понимал, что все это просто игра.
   - Я оставил вещи в машине. Ты действительно хочешь, чтобы тебя  увидели
в компании со скелетом?
   - Ну, это меня не тревожит. Люди не замечают Смерть, пока она не придет
за ними.
   Не совсем так, хотя в основном верно. Луна взяла Зейна  под  руку,  они
подошли к Морт-мобилю.
   Ночь выдалась темная, собирался дождь. Зейн достал  плащ  с  капюшоном,
перчатки, сапоги и натянул на себя.
   - Теперь ты выглядишь  по-настоящему  элегантно,  -  заметила  Луна.  -
Подумать только, каким привлекательным может быть  хорошо  одетый  скелет!
Ну-ка, поцелуй Смерти!
   - Но мое лицо стало...
   Ничего не слушая, девушка прижалась к нему и поцеловала в губы.
   - Ох, ты был прав, - засмеялась она, отшатываясь.  -  Настоящий  череп!
"Увы, бедный Йорик! Здесь были губы, которые я целовал!" Как смешно!
   Луна провела рукой по лицу, словно смахивая песок.
   -  Большинству  людей  свидание  со  Смертью  не   доставляет   особого
удовольствия, - произнес Зейн, немного встревоженный ее поведением. Что на
уме у этой девушки? - Видела бы ты письма, которые я получаю!
   Она лучезарно улыбнулась, словно услышала что-то приятное.
   - Конечно, давай посмотрим! Может, ты еще и отвечаешь на них?
   - Да, - смущенно признался Зейн.  -  По-моему,  иначе  будет  нечестно.
Никто не станет искать Смерть, тем или иным образом, без веской причины.
   - Как трогательно! Ты очень славный! Покажи какое-нибудь послание!
   Он открыл бардачок,  достал  лист  бумаги  и  включил  свет  в  салоне.
Аккуратный, типично детский почерк: как правило, человеку требуется немало
лет, чтобы сделать свое письмо неряшливым и неразборчивым.
   Дети почему-то чаще обращались в высшие ведомства - по крайней  мере  к
нему.  Наверное,  их  вера  отличалась  большей  искренностью  и   наивной
непосредственностью.

   "Дорогая Смерть!
   Каждый вечер мама велит мне читать молитвы! Наверное это  правильно  но
мне от них очень страшно! Нужно говорить:  "Коль  смерть  во  сне  ко  мне
придет, пусть душу Бог к себе возьмет". Так вот я боюсь засыпать!  Лежу  с
открытыми глазами почти всю ночь а потом дремлю  на  уроках  и  что-нибудь
пропускаю. Пожалуйста Смерть не приходи ко мне! Потому что мне хочется еще
пожить! Ничего если ночью я  немножко  посплю?  Ты  меня  не  заберешь?  С
приветом, Джинни".

   - Теперь я понимаю, - задумчиво произнесла Луна. - Это  ужасно!  Бедная
девочка, она думает...
   - Да. Когда я прочитал письмо в первый раз,  меня  просто  затрясло  от
злости. В дурацкой молитве сон напрямую связан со смертью.  Неудивительно,
что бедняжка так перепугалась. Представь, сколько еще детей из-за подобных
представлений, заложенных родителями в их сознание, со страхом  ложатся  в
постель вечером! Я никогда бы так не поступил со своим ребенком!
   - Письмо написано грамотно, правда, Джинни не любит  запятые  и  просто
обожает восклицательные знаки. Наверное, нужно быть  очень  смелой,  чтобы
напрямую обратиться к источнику своих страхов! Зейн, ты должен  немедленно
ответить ей!
   - А что я скажу? Пообещаю, что не приду  к  ней?  Она  может  появиться
среди тех, кого надо забрать, в любой момент!
   - Объясни, что сон и смерть никак не связаны. - Луна заметно оживилась.
- Давай не будем откладывать! Позвони ей!
   Зейн заколебался:
   - Вдруг это примут за дурацкую шутку? Трудно  себе  представить,  чтобы
Танатос обращался к смертным по телефону!
   - А представить, что он отвечает на письма, легко? Твой предшественник,
по-моему, такого не делал. Джинни ведь еще  совсем  маленькая,  Зейн!  Она
поверит. Ребенка ничуть не удивит звонок от представителя высших сил.  Так
уж устроены дети, храни их Бог!
   Луна заставила его вернуться в дом, принесла телефон и  сунула  в  руку
трубку.
   Зейн вздохнул. Может, действительно так будет лучше?
   Он вызвал справочную, назвал адрес и выяснил  номер  Джинни.  Но  когда
кто-то поднял трубку, Зейн занервничал.
   - Да? - Очевидно, подошла мать девочки.
   - Пожалуйста, разрешите мне поговорить с вашей дочерью.
   - Она уже спит! - В Лос-Анджелесе было не  так  поздно,  как  здесь,  в
Кильваро, но ведь дети ложатся рано.
   - Нет! - Гнев помог преодолеть неловкость. - Она сейчас одна, в  темной
комнате, боится закрыть глаза, чтобы не умереть. Не заставляйте ее  больше
читать эту нелепую молитву. Души забира