вье.
   Затем он сделал необходимый телефонный звонок и сообщил о смерти.
   Девушка на экране видеотелефона деловито кивнула. Для нее  это  рутина.
Она не может почувствовать тот же ужас, который...
   Когда все довольно долгие формальности были закончены, Нортон  отключил
связь и вернулся к Орлин.
   Теперь пришло время самого важного. Внутри его все онемело,  однако  он
был в силах чувствовать и мыслить и теперь лихорадочно думал,  что  скажет
Орлин, когда та очнется.
   Наконец она очнулась, и он сразу сказал ей, что ребенок умер.  Было  бы
нелепо прибегать к эвфемизмам.
   - Я знаю, Нортон, - устало сказала она. - Прости меня...  у  меня  есть
кое-какие дела...
   И она ушла в свою спальню.
   Как - и это все? Он не мог поверить, что их совместное переживание горя
сведется к вымученному "я знаю" и "прости меня".
   В следующие дни  Орлин  оставалась  такой  же  странно  спокойной.  Она
выглядела просто усталой. Исправно хлопотала по дому и касательно похорон.
Нортон удивлялся ее самообладанию. Неужели Танатос переоценил глубину горя
Орлин? Быть может, через какое-то время она действительно успокоится  -  и
они будут снова счастливы вдвоем... А потом смогут зачать нового  ребенка,
здорового, жизнеспособного... И у  всей  этой  гавейновской  собственности
наконец появится наследник.
   Уверенность Нортона в счастливом исходе возрастала изо дня в день.
   А через десять дней после смерти мальчика Орлин отравилась.
   Ее  бумаги  оказались  в  полном  порядке.  В  эти  десять   дней   она
позаботилась о том, чтобы после ее смерти  не  возникло  никаких  проблем:
распорядилась касательно своей личной не слишком большой собственности,  а
также насчет похорон. Она не хотела, чтобы ее смерть доставила  какие-либо
хлопоты близким людям.
   Орлин сидела у пианино, уронив голову на  клавиши.  Как  только  Нортон
увидел ее, он понял, что она сыграла последнюю в своей жизни мелодию.  Она
никак не попрощалась с ним. И в этом не было жестокости. Просто она знала,
что он попытается воспрепятствовать ее решению, а она все равно осуществит
свое намерение уйти из жизни.  Она  деликатно  оградила  Нортона  от  этой
заключительной бесплодной борьбы...



4. ХРОНОС

   Теперь Нортон осознал, что Орлин никогда по-настоящему не любила его.
   Для нее в их отношениях был слишком силен привкус незаконности. Поэтому
всю  силу  своей  любви  она  перенесла  на  ребенка.  Орлин  любила  лишь
маленького Гавейна -  и  никого  больше.  Нортон  был  для  нее  средством
выполнить  взятое  на  себя  обязательство  -  родить  законному   супругу
наследника. То, что Нортон оказался к тому же замечательным  любовником  и
другом,  просто  добавило  приятности  в  процесс   "созидания"   ребенка.
Возможно, ей и померещилось на какое-то время, что она действительно любит
Нортона, однако в итоге истина вышла наружу.  Если  бы  она  по-настоящему
любила его, она бы не поступила так.
   Есть грустная ирония, думал Нортон, в том, с какой тщательностью  Орлин
подошла  к  выбору  будущего  фактического   отца   -   вся   эта   магия,
многозначительное сияние вокруг  человека,  перебор  кандидатов...  и  все
пошло псу под хвост из-за неожиданного, непредсказуемого поворота событий.
Судьба ударила Орлин не из-за того  угла,  из-за  которого  она  опасалась
удара. Беда пришла не от  "заместителя  супруга",  а  от  самого  супруга,
который вмешался в естественный ход событий и, пусть и  с  самыми  лучшими
намерениями, извратил  его.  Гавейн  оказался  поневоле  ответственным  за
происшедшую трагедию.
   Что касается самой Орлин, то Нортон с ясностью  видел,  что  она  своим
роковым решением уйти из жизни лишь усугубила трагедию.
   Многие, очень многие женщины  детородного  возраста,  потеряв  ребенка,
рыдают и рвут на себе волосы, но  затем  мало-помалу  приходят  в  себя  и
утешаются тем, что беременеют и рожают нового  младенца,  находят  в  себе
силы перебороть горе и энергично взяться за восстановление в семье любви и
счастья. А Орлин позволила судьбе сломать себя. Трудно упрекать женщину  в
недостатке мужества, и все-таки, все-таки...
   Нортон  угодил  в  эту  историю  совершенно  случайно  -  призрак   мог
повстречать  и  другого  достойного  мужчину.  Но  теперь  Нортон  не  мог
выбросить из души любовь к умершей  женщине.  Как  ему  жить  дальше?  Чем
утешиться?
   После смерти  Орлин  он  покинул  апартаменты  Гавейна  и  поселился  в
лесопарке.
   Сейчас он загасил костер и снова  залег  в  своем  шалаше  из  веток  и
листьев.
   Сквозь просветы меж ветками  было  видно  предсумеречное  небо.  Нортон
вернулся к  своему  излюбленному  бродячему  образу  жизни.  Он  и  раньше
странствовал в одиночку и спал в лесах. Но теперь в  этой  жизни  не  было
прежней  отрады.  Орлин  завещала  ему  небольшую  сумму  денег,  так  что
финансовых проблем у него в  ближайшее  время  не  предвиделось.  В  своей
предсмертной записке Орлин написала, что  он  ни  в  малейшей  степени  не
виноват в смерти ребенка и достоин пожизненно получать небольшой процент с
ее доли в гавейновских владениях. Призрак  не  стал  оспаривать  последнюю
волю Орлин. Нортон тратил эти деньги экономно - да и велики ли  расходы  у
человека, который странствует по лесам и спит  под  деревьями  в  спальном
мешке! Снимая деньги со  счета,  Нортон  всякий  раз  мысленно  благодарил
Орлин: пусть она и не любила его с той же силой, с какой он любил  ее,  но
он был ей по-своему дорог. Сгоряча, сразу же после ее самоубийства, Нортон
хотел отказаться от этого дара. Но теперь он радовался тому, что удержался
и не оскорбил ее память своим надменным отказом.
   В просвете выхода из шалаша внезапно возникла человеческая фигура.  Это
был Гавейн.
   - Вот ты где шатаешься! Наконец-то я тебя нашел! - воскликнул  призрак.
- Я  был  уверен,  что  рано  или  поздно  наскочу  на  тебя,  если  начну
прочесывать парки.
   - Поди прочь, - пробормотал Нортон, устало закрывая глаза.
   - Твой банковский счет помог мне сузить район  поисков,  -  невозмутимо
продолжал призрак. - Я справился о том, где  ты  в  последний  раз  снимал
деньги, и вычислил, в каком именно парке ты можешь обретаться. Но это была
такая морока - искать тебя в обширном  лесу!  Ты  же  такой  природолюб  и
аккуратист, что не  оставляешь  никаких  следов:  не  мусоришь,  веток  не
рубишь. Если б не дым костра, я не углядел бы  твоего  шалаша  и  пролетел
мимо и таскался бы по этому лесу до самой темноты!
   - Будь другом, - сказал Нортон, нелюбезно прикрывая уши руками, - окажи
мне большую услугу: не угляди моего шалаша и пролети мимо.
   Призрак не пожелал обидеться и продолжал миролюбиво:
   - Видишь ли, Нортон, у меня к  тебе  новое  предложение.  С  первым  ты
справился блестяще. Ни в чем тебя упрекнуть не могу.
   Нортон резко открыл глаза.
   - Мне снилось, - воскликнул он, -  что  я  погублю  Орлин.  И  я,  черт
побери, действительно погубил ее! Мое  видение  оказалось  пророческим.  С
моей  помощью  зародилась  жизнь,  которая  в  итоге  убила  ее.  Не  смей
благодарить меня за весь этот кошмар!
   - Ну-ну-ну! - успокаивающе произнес Гавейн. - Ты же отлично знаешь, что
на  деле  все  было  совсем  не  так.  Ты  свою  часть  договора  выполнил
безупречно. А я самовольно и непрошенно вторгся туда, куда  вторгаться  не
имел права. Я получил серьезный урок. В следующий раз не стану соваться не
в свое дело.
   Нортон так и взвился:
   - По-твоему, Орлин умерла лишь для того, чтобы преподать тебе урок!  Ах
ты, каменное сердце! Не любил ее - и  помалкивай!  А  я  любил  -  и  стал
орудием ее смерти. Мне тошно беседовать с тобой в том тоне, который ты мне
навязываешь! И вообще тошно с тобой беседовать!
   - Послушай, Нортон, - упрямо гнул свое призрак, -  кончина  Орлин  дает
мне возможность жениться во второй раз. Я сам или мои родичи найдут  новую
жену, которая подарит мне наследника. Жених я завидный, выбирать  могу.  А
потому я женюсь на красивой и одаренной умнице  -  а  тебе,  Нортон,  ведь
именно такие и нравятся: хорошенькие, бойкие и смышленые! Из моей воли моя
новая жена не  посмеет  выступить  -  стало  быть,  она  примет  тебя  без
разговоров. Так что, давай, Нортон, собирай манатки, топай обратно  в  мои
апартаменты и жди там следующую бабенку.
   Нортон был возмущен до глубины души.
   - Ты  хоть  понимаешь,  что  говоришь?  Обслуживать  в  постели  другую
женщину? Как до тебя не доходит, что  я  любил  Орлин!  И  никакая  другая
женщина мне не нужна.
   -   Я   искренне   восхищаюсь   твоей   верностью   Орлин,   -   сказал
подрастерявшийся Гавейн. - Но смена впечатлений, новое лицо - разве это не
лучшая терапия в подобном случае?..
   - Нет!
   - Я знаю, что ты честный малый, доброе и чистое сердце. Потому-то  я  и
добиваюсь именно твоей помощи.  От  тебя  родится  крепкий  и  нравственно
здоровый мальчик. А сам ты не станешь разевать рот на мои владения.
   Нортон снова закрыл глаза.
   - Проваливай, - сказал он. - Ищи дурака в другом месте.
   - Знаешь,  из-за  чего  весь  сыр-бор  вышел?  Я  отправился  к  Гее  с
единственной целью: просить, чтобы родился обязательно мальчик. А во время
разговора  бес  попутал.  Гея  вдруг  растрогалась  и  предложила   прямое
отцовство - ну как я мог отказаться от такой  во  всех  смыслах  волшебной
возможности! Так  вот,  теперь  я  ученый.  Зачнете  девочку  -  ладно,  я
дергаться не стану. Рожайте девочку. Можете  ее  оставить  и  воспитывать.
Только потом заделаете мне мальчика, обязательно.  Мальчик  мне  нужен  во
как! Клянусь, я больше не стану встревать куда не следует...
   - УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!
   Призрак огорченно вздохнул и заявил:
   - Ладно, ладно. Только я все равно вернусь.
   Когда Нортон через некоторое время открыл глаза, Гавейна рядом не было.
Однако Нортон еще долго ворочался в своем шалаше и не мог заснуть.  Сердце
по-прежнему ныло от тоски, даром что после смерти Орлин уже прошло  больше
двух месяцев.
   Пролетело еще два месяца, и Гавейн явился опять. Он разыскал Нортона  в
другом лесу.
   Количество парков и лесов в двадцать первом веке увеличилось неимоверно
- это был неизбежный компромисс человека с  природой,  которую  он  терзал
слишком долго. Сращенные крыши домов в новейших городах представляли собой
нескончаемые парки. В этих зеленых островах,  естественных  и  сотворенных
магией, водились и обычные звери, и фантастические существа. Так что таким
любителям природы и завзятым бродягам, как Нортон, было где странствовать.
   - Нашел! - без всякого вступления возбужденно затараторил призрак. -  Я
ее нашел! А уж такая красавица, такая красавица  -  прямо  не  верится!  И
главное, такая сексуальная кошечка - рехнуться можно! Зовут Лайла.  Только
взгляни - и тебя на аркане от нее не оттащишь...
   - Пошел вон! - огрызнулся Нортон.  -  Я  ведь  сказал:  никакая  другая
женщина меня не интересует.
   - Но нельзя же бесконечно в одиночку болтаться по чащобам!  Уже,  слава
Богу, четыре месяца прошло! Ты здоровый мужик в самом соку - как тебе  без
женского пола? Против естества идти нельзя. С Лайлой все  на  мази  -  она
видела твою фотографию, и ты ей пришелся  по  душе.  Чего  уж  там  -  она
заранее влюблена в тебя по уши. Нортон, в ее объятиях ты мигом забудешь...
   Взбешенный Нортон со всего размаху дал Гавейну по  носу  -  увы,  кулак
прошел сквозь пустоту.
   - Как ты не поймешь! У меня нет желания забыть Орлин!  Я  люблю  ее.  И
никогда не перестану любить.
   - Это нездоровые мысли, Нортон, - не унимался призрак. -  Твое  тело  в
отличной форме, а вот дух досадно ослабел. Мне твое уныние очень  и  очень
знакомо: сам подолгу ходил как в воду опущенный, когда какой-нибудь дракон
удирал от меня живым и невредимым! Тут главное -  вовремя  встряхнуться  и
зажить по-новому...
   - Ни-ко-гда! - отчеканил Нортон. - Найди своей  жене  другого  жеребца.
Что до меня, то я пас.
   Гавейн осуждающе затряс головой:
   - Ты не понимаешь, от чего отказываешься. Она, когда ходит,  бедрышками
так, так, так...
   - Прочь! Сгинь, нечистый дух!
   Раздосадованный призрак печально крякнул - и тут же исчез.
   Прошло  чуть  больше  месяца,  и  Гавейн  снова  объявился.  Такой   же
настырный. Теперь он доложил, что отыскал замену Нортону - и Лайла приняла
этого мужчину. Во-первых, Гавейн не баловал  ее  выбором.  Во-вторых,  она
женщина  деловая  и  относится  к  ситуации  по-деловому.   Лайла   быстро
забеременела. Отца тут же из города поперли - чтоб под ногами не  путался.
Беременность протекает - тьфу, тьфу, тьфу - хорошо. Похоже,  в  положенный
срок родится долгожданный наследник.
   А  пока  что  Гавейн  намеревался  преподать  Нортону  обещанные  уроки
драконоборства. Тот отнекивался, отнекивался - а потом взял и  согласился.
Чего не сделаешь, чтобы развеять тоску!
   Было ясно, что призраку  хватает  благоразумия  держаться  подальше  от
своей беременной жены и не затевать никаких авральных улучшений. Но он  не
до конца доверял этой бедрастой Лайле и не спешил отлететь  в  Рай:  лучше
держать события под контролем до самого конца. А чтобы  избежать  соблазна
опять вмешаться в беременность жены, Гавейну было  очень  кстати  заняться
увлекательным делом в компании Нортона.
   Вот так и получилось, что Нортон занялся изучением искусства истреблять
драконов. Конечно, никого  убивать  он  не  собирался.  Но  разве  это  не
любопытно - знать тактику боя с фантастическими существами и все  тонкости
их нрава?
   - Перво-наперво тебе надо заиметь добрый  меч,  -  объяснял  Гавейн.  -
Предпочтительнее - заговоренный. Однако  осваивать  технику  боя  лучше  с
обычным, неволшебным. Только так можно приобрести настоящую сноровку.  Мой
старинный меч вполне подойдет - распорядители моего имущества выдадут  его
тебе по первому требованию.
   - Да не нужен мне никакой меч! - артачился Нортон.
   Однако в конце концов он сдался: если не учиться  владеть  мечом,  курс
драконоборства приобретает чересчур умозрительный характер!
   Меч был доставлен прямо в тот  лес,  где  Нортон  обосновался  надолго.
Оружие было заговоренным, но они с  Гавейном  игнорировали  его  волшебные
свойства, и Нортон получал необходимую практику в полном объеме.
   Прошло несколько месяцев. Злая  тоска  мало-помалу  отпускала  Нортона.
Общество призрака не Бог весть какая роскошь, а все же  оно  отвлекало  от
черных мыслей - вкупе с долгими и утомительными занятиями с мечом.
   Однажды  его  новоприобретенное  искусство  спасло  ему  жизнь.  Нортон
несколько недель был бельмом на глазу у пары злостных браконьеров,  потому
что шугал их при всяком удобном случае. Выведенные из себя его  нотациями,
негодяи накинулись на Нортона с ножами. Тут он выхватил меч и  показал  им
несколько эффектных приемов, после чего противников как ветром сдуло.  Еще
бы! Он взмахом меча срезал у каждого по клоку волос на голове и  пригрозил
отхватить им носы, если они будут продолжать в том же духе.
   Не будучи  человеком  агрессивным,  Нортон  все  же  возгордился  своим
подвигом. Если кто и выводил его из себя, так это люди, не уважающие дикую
природу. Несмотря на нынешнее  обилие  зеленых  насаждений,  по-настоящему
нетронутых уголков природы так мало! Нортон  аккуратно  уложил  отсеченные
пряди волос в ящичек - чтобы передать полиции. Там волосы проанализируют и
мигом определят по генному коду, кому они принадлежат. Уже к вечеру  обоих
браконьеров сцапают. Если это  не  первое  их  преступление  против  дикой
природы (а по всему видно, что эти ребята рецидивисты), то приговор  будет
весьма суров. Скажем, лесофобное заклятие, после которого эти  типы  и  на
пушечный выстрел не подойдут к лесу - он будет для  них  что  выпивка  для
того, кто закодирован против алкоголя. И другое наказание вполне  подойдет
для пакостников: мусороедный  заговор.  Тот,  на  кого  наложено  подобное
заклятие, гадить в лесу и в  городе  не  перестанет,  но  неодолимая  сила
заставит его вернуться и сожрать оставленный мусор. Сломает пару зубов  на
консервной банке, проглотит килограмм банановой кожуры - мигом приучится к
чистоте!
   Гавейн временами отлучался за свежими новостями о  том,  как  протекает
беременность его жены. В один прекрасный день  он  радостно  сообщил,  что
Лайла родила прелестную здоровую дочку. Конечно, он ждал  сына,  но  лучше
смириться с этим и не гневить своими жалобами Природу. Рождение девочки  -
наилучшее доказательство того,  что  Гавейн  стал  паинькой  и  больше  не
совался в естественный ход вещей, хотя очень даже мог...
   - Следующим непременно родится  мальчик,  -  заявил  призрак.  -  И  он
наследует все мои несметные богатства! Сам знаешь,  право  первородства  -
святое право...
   Нортон равнодушно пожал плечами. Ему все это было до лампочки.
   - Да, кстати, постель Лайлы  нынче  пустует,  -  как  бы  между  прочим
заметил Гавейн. -  Если  желаешь  -  то  милости  просим...  Для  дорогого
друга...
   - Нет, - отрезал Нортон... однако не так  решительно,  как  много-много
месяцев назад. В конце концов, уже больше года прошло после кончины Орлин.
В лесу оно, конечно, здорово и здорово... а все-таки нет-нет да и  потянет
к городским удобствам и к теплым женским телесам...
   Бывалый воин и хитрец, Гавейн уловил нотку колебания в голосе  друга  и
выбрал тактику ненавязчивого давления.
   - Дело, конечно, твое, - сказал он. - Но я бы  на  твоем  месте  просто
взглянул разок. Поверь мне, Лайла - это величественное сооружение природы.
Пропорции, понимаешь ли... К тому же и чувственная... Бродит  там  одна  в
трех десятках комнат  и  скучает:  хочется  кого-нибудь  приголубить  -  а
некого...
   - Ага, исскучалась вся, - хмыкнул Нортон. - Мужчин  в  городе  -  до  и
больше! Небось, их у нее целая рота!
   - Штанов кругом много, это верно. Но такого, как ты - где ж она  такого
найдет? Да и я предпочел бы тебя в роли  отца  моего  сына.  Твой  отпрыск
вырос бы весь в тебя - стал бы великим защитником  природы...  А  при  тех
средствах,  что  он  унаследует,  он  бы  многое  сумел  на  этом  великом
поприще!..
   Нортон подумал, подумал - и согласился. Махнул рукой и сказал:
   - Ладно. Взглянуть - взгляну, а как уж там потом - ничего не обещаю.
   Они дошли до ближайшей установки  переброса  материи  и  через  секунду
оказались в городе,  где  находились  основные  апартаменты  Гавейна.  Как
транспорт переброс материи - весьма дорогое удовольствие. Но если  за  это
баловство платит распорядитель гавейновской собственности - отчего бы и не
использовать сие чудо двадцать первого века!
   Затем Нортон и Гавейн проехали на нескольких эскалаторах, поднялись  на
лифте и прибыли на место. В апартаментах все было как и  прежде.  Но  даже
вид входной двери больно ударил Нортона по нервам. Именно здесь он впервые
увидел Орлин. Вот эта вот дверь открылась, и на пороге стояла она...
   - Я, сам знаешь, никак не могу... - извиняющимся голосом начал Гавейн.
   - Ну да, помню. Ты не можешь находиться в одной комнате с  ней.  А  она
тебя  не  видит  и  не  слышит  и  даже  отчасти   сомневается   в   твоем
существовании.
   Нортон мог только  гадать,  какая  сила  заинтересована  в  том,  чтобы
призрак был невидим для собственной супруги. Чья  злая,  или  добрая,  или
причудливо-бессмысленная воля строит этакие козни? Могла ли  видеть  Лайла
своего супруга до свадьбы? Стал ли он невидим в момент, когда она ответила
"да" на вопрос священника? И какой смысл в  этом  принудительном  прятанье
Гавейна от супруги? Пути сверхъестественного воистину неисповедимы.  Порой
оно кажется таким бестолковым, а его впечатляющие чудеса  выглядят  такими
неуклюжими наворотами... А расспросить Гавейна  подробнее  обо  всем  этом
Нортону было как-то неловко.
   В лесу Нортон слегка одичал, и  сейчас,  нажав  на  кнопку  звонка,  он
испытал чувство впервые пришедшего  на  свидание  застенчивого  подростка.
"Сорок лет дураку, а все смущаешься", - невольно подумал он.