анила самообладание.
   Однако принцесса быстро посерьезнела.
   - Знай, о принц Гуджарата, что я желаю этого союза не больше, чем ты, -
твердо проговорила она. - Я люблю другого и всегда буду любить его.  Я  бы
сейчас была с ним навсегда, если бы не воля отца. Ты всего лишь помеха  на
моем пути, и мы благополучно преодолеем это испытание, если ты  мыслями  и
телом станешь держаться подальше от меня.
   Мима едва мог поверить услышанному.
   - Неужели ты против нашей помолвки? - пропел он. - Я не знал этого.
   - Ты наверняка многого не знаешь, принц косноязычных.  И  многого  тебе
лучше вообще не знать. А теперь выйди на свет, чтобы я смогла  рассмотреть
своего врага.
   Снова испытывая сильную неловкость, Мима вышел из тени.
   "Надо же,  а  ведь  он  красивый  мужчина",  -  с  удивлением  подумала
принцесса.
   "Это несущественно", - ответил он таким же образом, и теперь покраснела
уже она. Принцесса попалась точно так же,  как  и  Мима.  Одно  дело  было
знать, что их мысли полностью открыты друг для друга, а другое -  испытать
это на себе.
   - Верно, Гордость Княжества, - ответила она, и Мима снова  расстроился.
Он постоянно забывал, даже в то время, когда это происходило!
   "Выбери, в каких покоях тебе хотелось бы остановиться, - быстро подумал
Мима, чтобы скрыть другие мысли, которые у  него  могут  возникнуть.  -  Я
займу комнаты в противоположном конце Замка".
   - Здесь нигде  нет  такого  места,  чтобы  мы  могли  не  соприкасаться
мыслями, - сказала она. - Тут в состоянии помочь лишь душевная дисциплина.
   "Она и поможет", - угрюмо согласился он.
   И они поселились в противоположных крыльях дворца.
   Однако это оказалось весьма неудобным, поскольку в апартаментах не было
ни воды, ни пищи; чтобы добыть их, нужно было выходить. Кухня ломилась  от
множества разнообразнейших деликатесов, но она  была  построена  так,  что
требовались одновременные действия двух человек. Один должен  был  держать
дверь кладовой, пока другой доставал  еду;  иначе  ничего  не  получалось.
Поскольку пища, вынутая из волшебной кладовой,  быстро  портилась,  нельзя
было наготовить много  еды,  действуя  совместно  однажды;  чтобы  поесть,
всякий раз должны были присутствовать двое.
   Еще  большей  проблемой  оказалась  вода.  Она  подавалась  старомодным
насосом с длинной красной  ручкой.  Одному  приходилось  качать  насос,  а
другому держать сосуд; иного способа не  существовало.  Каждую  чашку  они
наливали, помогая друг другу. Но и эта вода мгновенно испарялась, если  ее
выносили из столовой. Так что есть они могли только вместе.
   Но это было еще не все.
   - Мне нужно помыться! - озабоченно воскликнула принцесса.
   - Я мог бы качать насос, пока ты  сидишь  под  струей,  -  поразмыслив,
пропел Мима.
   Она бросила на него испепеляющий взгляд:
   - Или я могла бы качать, покуда ты сидишь под ней.
   Он оценил сложность проблемы. "Поверь мне, Восторг, у меня нет никакого
желания таращиться на твое прекрасное тело", - подумал Мима.
   - Ты лжешь, Гордость, - желчно сказала она.
   "И то правда", - согласился Мима. Он не был влюблен в нее и  отнюдь  не
хотел, чтобы принцесса его совратила, но Мима был мужчиной  и  ему  всегда
доставлял удовольствие вид чувственной женской плоти, - а эта женщина была
на редкость чувственной. В душе он был созерцателем.
   - И я не собираюсь соблазнять тебя, - добавила девушка резко.
   "Ты лжешь", - мысленно парировал он, ибо под  неприкрытым  раздражением
принцессы сквозило тайное удовольствие от того, что  Мима  столь  высокого
мнения о ее теле. Она, как настоящая женщина,  была  подвержена  приступам
суетности; ей хотелось быть неотразимой для всех мужчин и при этом иметь в
своем полном распоряжении только того единственного, которого выберет.
   "Будь ты проклят!" - подумала она, и эта внезапная ярость была как удар
грома.
   Мима горько улыбнулся. "В этом и есть назначение Замка, - напомнил  он.
- Принудить нас быть  вместе,  добиться  взаимопонимания.  Заставить  меня
загореться к тебе желанием, а тебя - почувствовать признательность за  это
желание. И так до тех пор, пока мы не забудемся во взаимной страсти".
   - Но ведь мы царственные особы, а не животные, - возразила  девушка.  -
Мы не должны рабски поддаваться такому приручению.
   Мима решил  переменить  эту  скользкую  тему.  Они  действительно  были
дисциплинированными человеческими существами, и принцесса,  видимо,  столь
же предана своей любви, как и он своей, - черта, которая восхищала Миму...
   - Следи за своими мыслями! - бросила она.
   Итак, им надлежало сотрудничать, чтобы избежать явных соблазнов. Он  не
должен смотреть на ее тело или допускать каких-либо  одобрительных  мыслей
на этот счет, каким бы сладостным...
   "Животное!" Мима не совсем понял, была ли это его дикая мысль  или  ее.
Все оказалось намного каверзнее, нежели он мог предполагать!
   - Вот именно, - согласилась принцесса.
   - Я повернусь к тебе спиной и буду качать  воду,  пока  ты  моешься,  -
пропел он эту блестящую мысль. - А  потом  мы  можем  поменяться.  Так  мы
сумеем не видеть наших обнаженных тел.
   Она задумалась. Предложение Мимы ей не очень  нравилось  -  ее  чувства
совпадали с мыслями, - но никакого лучшего решения не находилось.
   - Давай попробуем. Отвернись и качай воду, а я помою руки.
   - С-с-с-согласен, - заикаясь проговорил он и выругал себя  за  то,  что
забыл пропеть.
   - Принц, мы, несомненно, и так  можем  найти  друг  у  друга  множество
весьма неприятных черт, - добродушно сказала девушка. - Не стоит стыдиться
того, над чем мы не властны. Разговаривай, как  можешь.  Для  нас  это  не
помеха.
   Она простила ему заикание! Мима был просто ошеломлен,  его  захлестнула
волна благодарности. Редкая женщина давала себе труд хотя бы понять...
   "Прекрати! - мысленно одернула его принцесса. - Меня не интересуют твои
чувства!"
   Она пыталась вести себя  правильно,  то  есть  сохранять  отчужденность
между ними. Мима это прекрасно понимал и сам пробовал делать то же  самое.
Однако  сочувствие  к  его   недостатку   затронуло   глубочайшие   струны
самосознания; он мог не подавать виду, но был не  в  силах  не  испытывать
благодарности.
   - Ну давай же качай  насос!  -  в  растерянности  воскликнула  девушка,
тщетно сопротивляясь его признательности.
   Мима отвернулся, неловко нащупывая позади себя рукоятку. Взгляд  принца
упал на стену, к которой он теперь стоял лицом.
   Стена была зеркальная.
   Мима вздохнул. Строитель Замка  Новобрачных,  как  видно,  предусмотрел
все. Ну что ж, он может просто закрыть глаза.
   - Лучше завязать, - сказала принцесса.
   Так они и сделали. Мима  накрыл  голову  полотенцем  и  качал  воду,  а
девушка приготовилась мыться.
   - Ой! - вдруг вскрикнула принцесса.
   Наверно, вода  холодная.  Он  продолжал  качать,  хотя  все  его  мысли
полностью  сосредоточились  на  вопросе,  какого  же  места  должна   была
коснуться вода, чтобы вызвать такую реакцию? Мима попытался переключиться,
однако теперь  уже  оказалось  попросту  невозможно  думать  о  чем-нибудь
другом. Прозрачная вода, блестящие груди...
   - О, да это  хуже,  чем  если  бы  ты  просто  смотрел!  -  в  отчаянии
воскликнула она. - Сними полотенце!
   "Но ведь я пытаюсь контролировать свои..."
   Принцесса протянула руку и  сорвала  полотенце.  Мима  заморгал.  Прямо
перед ним была обнаженная грудь, преисполненная именно такого великолепия,
о каком он пробовал не думать.
   - Лучше уж сразу покончить со всем этим, - пробормотала принцесса, едва
выговаривая слова  от  распиравшего  ее  гнева.  Она  сбросила  оставшуюся
одежду, а Мима смущенно смотрел на нее, стыдясь своего восхищения, которое
он не в силах был подавить. Это была поистине совершенная женщина.
   Наконец принцесса кончила мыться, вытерлась и оделась.
   - Теперь твоя очередь, - свирепо проговорила она.
   Мима подчинился - это было  справедливо.  Но  ему  мешала  естественная
мужская реакция; если он разденется, то все станет слишком уж очевидным.
   Малахитовый Восторг зарделась.
   - Ладно, как-нибудь в другой раз, - решила она и вышла.
   Пожалуй, мысли Мимы были столь же откровенны, как была  бы  плоть.  Ему
было стыдно за себя;  он  ни  в  коем  случае  не  хотел,  чтобы  все  так
обернулось. Принцесса была милой, скромной  женщиной,  которая,  вероятно,
никогда не видела мужчину в состоянии...
   "Хватит! - донеслась ее  мысль,  ничуть  не  приглушенная  расстоянием,
которое их разделяло. - Надо бежать отсюда!"
   Мима печально рассмеялся. Замок их обоих ставил в преглупое положение.
   - Д-д-д-да! - горячо поддержал ее Мима.
   - Д-д-д-да! - отозвалась принцесса, и она не передразнивала его.
   Однако никто из них не представлял себе, как это сделать. Поместье было
обнесено высокой заколдованной стеной, на которую невозможно было  влезть,
и одной стороной примыкало к озеру. Проникнуть сюда  можно  было  лишь  на
волшебном ковре, который  отсутствовал.  Малахитовый  Восторг  и  Гордость
Княжества договорились поразмыслить над этим  ночью,  а  утром  поделиться
друг с другом своими соображениями.
   Они встретились за ужином, а потом принцесса зажмурилась и качала воду,
пока Мима мылся. Если она  и  подсматривала  украдкой,  то  это  не  имело
значения, поскольку все равно  о  его  физическом  состоянии  узнавала  по
мыслям. Девушка только время от времени  вспыхивала  и  продолжала  качать
насос, а Мима, в свою очередь, не останавливаясь  считал  наоборот,  чтобы
выбросить из головы как можно больше собственных мыслей. Он был очень рад,
когда все это наконец кончилось.
   Они попрощались, и каждый отправился в свои покои.  Но  не  успел  Мима
войти в комнату, как у него в мозгу раздался крик принцессы.  Он  бросился
на ее половину, откинул полог - в комнатах, естественно, дверей не было  -
и увидел, что она стоит, зажимая рот маленьким кулачком.
   - Здесь что-то было! - закричала девушка.
   По  ее  мыслям  Мима  увидел,  как  призрачная,   похожая   на   скелет
отвратительная тварь подкрадывается к ней, но пропадает,  когда  принцесса
оборачивается.
   - Тут нет людей или каких-то других существ, кроме нас, -  напомнил  ей
Мима. - Мы бы услышали их мысли.
   -  Я  видела  его,  -  настаивала  принцесса,  и  он  знал,   что   она
действительно видела... или верила в это.
   Из чего следовало,  что,  возможно,  здесь  побывал  не  человек  и  не
животное. Неужели в Замке обитают демоны?
   - Демоны! - в ужасе воскликнула девушка.
   Но с какой стати подобная нечисть появится в месте, предназначенном для
влюбленных?
   - Чтобы вынудить их быть вместе, - сказала принцесса.
   Конечно же! Тот, кто постарается спать отдельно от другого, очутится  в
обществе пренеприятнейших потусторонних существ. Малахитовый Восторг  явно
была крайне обеспокоена; Мима чувствовал это по ее мыслям. Так что  же  им
делать?
   - Я не буду обращать на него внимания, - отважно заявила принцесса.  Но
хотя она искренно  намеревалась  сделать  над  собой  такое  усилие,  Мима
чувствовал ее глубочайший страх перед демоническими силами. Она не  сможет
спать.
   Долг мужчины  -  защищать  женщину  от  любой  возможной  угрозы  всеми
доступными средствами. Мима понимал, что его меч бессилен против демона, -
но разве в этом дело? "Я останусь стоять на страже", - подумал он.
   - Я не могу просить тебя об этом, - запротестовала она. Но ей  хотелось
это сделать, потому что она была по-настоящему напугана.
   "Я буду спать  около  входа,  -  решил  Мима,  внося  поправку  в  свое
намерение. - В этом нет ничего трудного".
   - Как бы я желала  поблагодарить  тебя,  принц  Гордость  Княжества,  -
проговорила девушка с явным облегчением. Они  оба  знали,  почему  она  не
может.
   - Лучше зови меня Мима, - пропел он.
   - Мима - это имя, которое тебе дали в балагане, - догадалась принцесса.
- Там ты встретил женщину, которую любишь.
   "Где я был счастлив", - согласился он.
   Она легла на  свою  большую  мягкую  постель  с  пуховыми  подушками  и
разноцветными одеялами, а он сел у двери и уснул, как спят воины,  готовый
к любому внезапному вторжению. Лампу они не погасили, дабы никто  не  смог
прокрасться незамеченным.
   Вдруг Мима проснулся и вскочил  на  ноги.  Чудовищный  демон  крался  к
постели. Малахитовый Восторг повернулась, увидела его и закричала.
   Мима прыгнул, выхватывая меч из ножен, но  демон  беззвучно  просочился
сквозь стену и исчез.
   Принц подошел к кровати,  где  лежала  Малахитовый  Восторг,  дрожа  от
потрясения. Ее чувства представляли  собой  спутанный  клубок  отвращения,
страха и стыда, поскольку она понимала, что обременяет Миму,  несмотря  на
твердое намерение не причинять ему больше беспокойства.
   Он  подошел,  сел  на  кровать  и  обнял  ее.  "Невинности  свойственно
страшиться зла", - успокаивающе  подумал  Мима.  Сам  он,  безусловно,  не
испытывал никакого страха, разве что омерзение к себе,  так  как  позволил
этой твари проникнуть в спальню. Ведь он был на страже, разве нет?
   Девушка всхлипывала у него на плече. Но вскоре, почувствовав бесстрашие
Мимы, успокоилась.
   - Я... я прошу прощения  за  свою  слабость,  которая  доставляет  тебе
столько хлопот. Я вовсе не хотела...
   "Знаю". В Замке не было места притворству; ее страх был неподдельным, а
его бесстрашие - искренним. Их обучали разным вещам.
   - Ведь именно это и должен сделать Замок, - сказала она. - Бросить  нас
друг другу в объятия...
   - Здесь нет любви, - ответил Мима. - Так я мог бы  держать  испуганного
ребенка.
   Его слова еще пуще смутили принцессу, тем более что она не могла  этого
отрицать.
   - Ну и пусть я буду ребенком, -  согласилась  она.  -  Мои  слабость  и
унижение открыты для тебя, и я заслуживаю презрения.
   "Ты не выказала презрения, когда я заикался", - напомнил Мима.
   - Но с заиканием ты ничего не можешь поделать!
   - А ты ничего не можешь поделать с этим.
   Девушка помолчала, задумавшись.
   - Я не выказала презрения, потому что не чувствовала  его,  -  медленно
проговорила принцесса.  -  Но  если  бы  вдруг  почувствовала,  то  теперь
изменила бы свое мнение. Ты смелый мужчина и добрый.
   "Я принц. Я такой, каким меня обучили быть".
   "Смелости - да, обучили, - подумала она в ответ, - однако не доброте".
   "Наилучший правитель  тот,  кто  смягчает  правосудие  милосердием",  -
отозвался Мима, вспоминая, чему его учили.
   "В тебе милосердие сильнее, нежели ему надлежит быть".
   Он знал, что это правда. Мима овладел  всеми  телесными  способностями,
необходимыми для исполнения его обязанностей, но не чувствами. Если бы  он
обладал должной твердостью, его бы не тронула судьба наложниц, которых  он
отверг, или раболепство офицера, доставившего его обратно. Он был слаб,  и
отец, Раджа, виртуозно играл на этой слабости.
   - Ах, Мима! - воскликнула принцесса, прочитав  его  мысли.  -  Я  и  не
знала!
   "Тебе и не следовало  знать.  Разве  на  тебя  не  оказывали  такое  же
давление, чтобы ты прилетела сюда?"
   - Ну, не совсем. Отец просто взял да отправил меня в Замок. У  меня  не
было выбора!
   "Ты женщина, - согласился он. - Принц может уступить; принцесса обязана
подчиниться".
   - Физически, - уточнила она. - Но мое сердце принадлежит только мне.
   "Или тому, кого ты любишь".
   - Да, - подтвердила принцесса.
   И тут нечаянно  Миме  открылась  еще  одна  сторона  ее  смущения  -  у
принцессы не было другой любви. Тот человек, который интересовал ее, ни  в
коей мере не был ровней Миме,  да  и  принцем  не  был.  Этот  интерес  за
последние несколько часов испарился, словно утренняя роса. Она противилась
приезду сюда просто потому, что  не  хотела  быть  пешкой  в  чужой  игре,
отданной какому-то мужчине для укрепления политического союза. Она  же  не
наложница!
   "Я никогда и не думал о тебе как о наложнице!" -  мысленно  заверил  ее
Мима.
   - О, как бы мне хотелось держать  свои  мысли  при  себе!  -  застонала
принцесса. - Все мои секреты так и сыплются из меня!
   "Твои секреты тебя очень красят", - успокоил он.
   - Лучше бы я лежала перед тобой обнаженной!
   Она уже стояла голая  перед  ним,  когда  мылась.  Тем  не  менее  Мима
совершенно точно понял, что она имела в виду. Женщина  гораздо  в  большей
степени, чем мужчина, создание, состоящее  из  лакомых  тайн,  сокровенных
мест, и обнажать их - жестоко.
   - Спасибо, - сказала она.
   "Ляг. Усни. Я буду начеку".
   - Демона вызывает наша  разъединенность,  -  проговорила  принцесса.  -
Обними меня и засни сам - тогда демон не явится.
   Сущая правда.  Эта  тончайшая  личностнейшая  сеть  Замка  опутывала  и
раздражала Миму, но он не видел способа вырваться из нее.
   Они легли рядом, она - в ночной рубашке, он - в дневной одежде, с мечом
на поясе.
   "Завтра мы бежим отсюда", - твердо решил Мима.
   - Завтра, - подтвердила принцесса. И они тихо уснули.



4. БУРЯ

   Когда утром они проснулись, Мима отвернулся, пока  Малахитовый  Восторг
одевалась; затем они пошли в апартаменты Мимы, где отворачивалась уже она,
когда он переодевался в чистое. Но это  вряд  ли  имело  значение:  полная
открытость их мыслей и чувств делала физическую скрытность бессмысленной.
   Позавтракав, они пошли  прогуляться  к  тихому  озеру.  "Дважды  два  -
четыре, -  напряженно  думал  Мима.  -  Дважды  четыре  -  восемь".  Такое
упражнение хорошо отвлекало от всевозможных других мыслей.
   Сначала Восторг поглядывала на него подозрительно, потом  кивнула.  Она
была весьма сообразительна. "Дважды три - шесть, - считала девушка, снимая
платье. - Дважды шесть - двенадцать".
   Иногда их вычисления вклинивались одно в другое, мешая сосредоточиться.
Тогда они просто начинали считать снова, покуда опять не сбивались.
   Раздевшись, молодые люди вошли в воду и поплыли к дальнему берегу. Мима
не решился прямо спросить Восторг, умеет ли она плавать,  потому  что  это
могло выдать его намерения. Было ясно, что плавает она очень хорошо; более
того, девушка выглядела особенно мило, загребая воду  рядом  с  Мимой.  Он
вспомнил русалку в чане, - но Восторг была куда красивее полущуки.
   "Дважды двадцать четыре - сорок восемь!" - напряженно  думала  Восторг,
напоминая  Миме,  чтобы  он  не  отвлекался  от   своей   арифметики.   Он
почувствовал себя виноватым.
   Озеро они переплывали довольно быстро, но,  когда  уже  приближались  к
противоположному берегу, вода вокруг них забурлила,  и  маленькие  рыбешки
самых разных цветов стали стайками шнырять вокруг.
   А потом вдруг четыре рыбины высунули из воды головы и запели:
   - Если б твой отец узнал, он бы страшно разгневался!
   Восторг хлебнула полный рот воды и закашлялась.  Несколько  секунд  она
молотила по воде руками, затем наконец пришла в себя.
   - Мой отец! - горестно воскликнула она.
   Мима плавал поблизости, желая убедиться, прежде чем плыть  дальше,  что
девушка оправилась. Говорящие рыбы его тоже немало поразили,  но,  видимо,
это была всего лишь невинная демонстрация. Он оглянулся  назад  и  увидел,
что, рассекая поверхность озера, к ним приближается огромный плавник.
   Вот теперь он ощутил страх, поскольку был безоружен и плохо подготовлен
к защите  в  воде.  Восторг,  разумеется,  была  еще  более  уязвима.  Она
закричала.
   Плавник обогнул их и  пронесся  между  ними  и  берегом.  Потом  замер,
выжидая.
   Мима оценил  положение.  Говорящие  рыбы  доказывали,  что  их  попытка
убежать не осталась незамеченной, а плавник недвусмысленно  давал  понять,
что она не останется  безнаказанной.  Мима  вздохнул  и  показал  рукой  в
сторону Замка. Они поплыли назад, и плавник не преследовал их.
   Оставшуюся часть дня Мима и Восторг провели, гуляя в садах и отдыхая  в
беседках. Молодые люди все время были вместе,  и  это  оказалось  довольно
приятно. Замок ничем не угрожал им, пока они  были  рядом  и  не  пытались
бежать. Однако такая близость постоян