ась на ногах.
     Рафф и Прон вытолкали на песочную площадку Ингу с Реной, требуя, чтобы те продемонстрировали свое мастерство в танце.
     Зрители шумно переговаривались, делясь впечатлениями.
     Я поспешила укрыться в темноте и тут же наткнулась на поджидающую меня Юту.
     - Ты очень красивая, Эли-нор, - заметила она.
     Я промолчала и пошла за ней к кухонному бараку.
     Здесь Юта омыла меня водой и протянула полотенце. Я насухо вытерлась и собралась отправляться в барак для рабочих невольниц.
     - Нет, - остановила меня Юта. Я с удивлением посмотрела на нее.
     - Приведи себя в порядок, - сказала она, - и снова наложи косметику.
     - Зачем? - спросила я.
     - Делай то, что я тебе говорю, - приказала она. Я послушно наложила тени на веки и накрасила губы. Юта привязала мне к рукам колокольчики.
     - А теперь сиди здесь и жди, - сказала она.
     Больше двух часов мы просидели с ней на кухне. Наконец праздничный шум начал стихать, и воины, прихватив с собой понравившихся им невольниц, стали расходиться по своим палаткам.
     Юта подошла и помазала меня за ушами и на груди туалетной водой.
     Меня пронзила страшная догадка.
     - Нет! - воскликнула я. - Только не это! Лицо Юты оставалось непроницаемым.
     - Отправляйся в шатер Раска, - приказала она.
     Мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться...
     - Входи, - сказал Раск. Я вошла в его шатер.
     В этот момент я с наибольшей остротой ощущала свою беспомощность и полнейшее одиночество.
     - Опусти полог шатра, - распорядился Раск из Трева.
     Я задернула полог и стянула его края кожаными ремнями, отделяя себя и моего повелителя от всего внешнего мира.
     Обреченно уронив руки вдоль негнущегося тела, я повернулась к нему.
     Над полной пылающих углей жаровней стояла тренога, предназначенная для установки железного бочонка и подогрева в нем вина.
     Изнутри шатер был обтянут красным шелком. С поддерживающих полотняные стены шестов на толстых цепях свисали изящные, заправленные тарларионовым жиром светильники. По краям помещения стояло множество мешков, сундуков и баулов, наполненных сокровищами, награбленными тарнсменами во время своих разбойничьих рейдов и нападений на караваны торговцев. Горловины некоторых мешков были развязаны, и доверху наполняющие их золотые монеты отбрасывали на стены шатра яркие блики. Под откинутой крышкой ближайшего ко мне сундука я увидела целые россыпи украшений из благородных металлов, усыпанных жемчугом и драгоценными камнями.
     Что и говорить: Раск из Трева владел большими богатствами.
     - Подойди сюда, - приказал он.
     Сопровождаемая перезвоном колокольчиков, я шагнула к нему.
     Ноги мои утопали в толстых коврах, устилающих полы шатра. Их мягкий ворс приятно ласкал мои ступни.
     В нескольких футах от своего повелителя я остановилась.
     - Подойди ближе, - распорядился он. Еще несколько шагов в полной тишине, нарушаемой только перезвоном колокольчиков.
     - Подними голову, - сказал мой повелитель. Я посмотрела ему в глаза.
     На мне был надетый им ошейник, поставленные его рукой невольничьи клейма.
     Я не могла выдержать его взгляд.
     Я почувствовала, как он потянулся к моей накидке и через мгновение белые шелка соскользнули к моим ногам.
     Он отвернулся, отошел к пылающей жаровне и опустился на ковер, скрестив перед собой ноги.
     Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
     - Приготовь мне вино, - наконец сказал он.
     Я выбрала в углу шатра бутылку каланского вина - наверняка из винных погребов Ара, хорошего качества, как и все остальное, попавшее к Раску из рук какого-нибудь ограбленного им торговца. Затем я отыскала небольшой медный бочонок, перелила в него вино и установила на треногу над пылающей жаровней.
     Раск, скрестив ноги, сидел рядом и не спускал с меня задумчивого взгляда.
     Через пару минут я сняла бочонок с треноги и прижалась к нему щекой; но он, как оказалось, еще недостаточно нагрелся. Я снова поставила его на огонь.
     Напряженная тишина в шатре производила на меня гнетущее впечатление. Мне стало страшно.
     - Не бойся, - словно почувствовав мое состояние, сказал Раск.
     - Хозяин... - умоляющим голосом начала я.
     - Я не давал тебе разрешения говорить, - оборвал меня мой повелитель.
     Я послушно замолчала.
     Мучительно медленно протекла еще минута-другая. Бочонок уже впитал в себя жар раскаленных углей, но не настолько, чтобы его нельзя было держать в руках. Я сняла его с огня и перелила вино в изящный, тонкой работы кувшин с узким вытянутым горлышком. На гладких стенках кувшина, покрытых искусной чеканкой, плясало искаженное до неузнаваемости отражение склонившейся над ним светловолосой невольницы с увешанным колокольчиками металлическим ошейником на шее.
     Подогретое вино уже успело подарить часть своего тепла тонкостенному кувшину. Прикосновение к нему щекой подтвердило, что вино не перегрелось.
     - Готово? - спросил Раск.
     Моего повелителя не интересовало, что мне известно о его вкусах; он желал услышать только утвердительный ответ.
     - Да, хозяин, - прошептала я.
     Я не знала, какой температуры вино он предпочитает. Некоторым воинам нравилось вино, обжигающее горло, другие пили его слегка подогретым. Попробуй тут угадай! А если не угадаешь...
     - Налей, - приказал Раск.
     Я поспешно подхватила тонкостенный кувшин, вскочила на ноги и, сопровождаемая мелодичным перезвоном колокольчиков, подбежала к своему хозяину. Опустившись перед ним на колени и низко склонив голову в позе рабыни для наслаждений, я осторожно наполнила вином большой золоченый кубок.
     - Позвольте, хозяин, предложить вам вина, - пробормотала я обязательную в данном случае фразу.
     Он взял кубок, и я замерла от страха, не зная, что меня ожидает. Он коснулся губами края кубка, сделал маленький глоток, и на лице у него заиграла удовлетворенная улыбка. У меня будто гора свалилась с плеч: меня не ждало наказание за ошибку.
     Я продолжала оставаться на коленях, пока он не торопясь, с наслаждением потягивал вино.
     Когда в его кубке оставалось несколько глотков, он знаком приказал мне подойти поближе. Я опустилась на колени рядом с ним. Он взял меня рукой за волосы и запрокинул мне голову назад.
     - Открой рот, - приказал он.
     Я разжала плотно сомкнутые губы, и он стал поить меня вином из собственных рук. Я чувствовала, как оно течет мне по щекам, стекает по подбородку, капает на ошейник и на грудь. Вино было приятно теплым, хотя последние его капли, со дна кубка, показались мне обжигающими. Вкус вина был изумительным, но я не могла им насладиться из-за сковывающего меня напряжения. Я глотала его, закрыв глаза и чувствуя, как по телу у меня разливается дурманящее тепло.
     Раск вложил мне в руки опустевший кубок.
     - Отнеси его, Эли-нор, и возвращайся ко мне, - приказал он.
     Я вскочила на ноги, отнесла кувшин туда, где в шатре складывалась пустая посуда, и снова вернулась к моему хозяину.
     Перед глазами у меня все поплыло. В голове застучали сотни крохотных молоточков. Жар подогретого вина обволакивал каждую клеточку моего тела, делал его ватным, невесомым.
     Он специально заставил меня пробежаться, чтобы ускорить пьянящее действие вина. Ноги у меня подкашивались.
     И внезапно во мне проснулась злость.
     - Я вас ненавижу! - гневно бросила я Раску и тут же прикусила язык, не в силах понять, как я на такое осмелилась. Это все, конечно, вино тому причина.
     Мой повелитель не казался разгневанным. Он продолжал все так же неподвижно восседать на коврах, не спуская глаз с моего лица.
     Это меня приободрило.
     Внезапно я вспомнила про серьги, вдетые мне в уши. Он смотрел именно на них. Это разозлило меня еще больше.
     - Я вас ненавижу! - снова воскликнула я. Он не проронил ни слова. А я уже не могла себя сдержать.
     - Вы похитили меня! - кричала я ему, борясь с подступающими к горлу рыданиями. - Вы надели на меня ошейник! - Словно в доказательство, я рванула стягивающую мне горло узкую полоску металла, на которой было выгравировано имя хозяина. Привязанные к ней колокольчики жалобно застонали.
     На лице Раска не дрогнул ни один мускул.
     - Вы изуродовали мое тело невольничьими клеймами! - продолжала я бушевать. - Вы исхлестали меня плетьми и держали в железном ящике!
     Раск продолжал хранить молчание.
     Это завело меня еще сильнее.
     - Вы даже не знаете и не хотите поверить, что я вовсе не с этой планеты! Что я не какая-нибудь горианка, с которой вы можете поступать, как вам заблагорассудится. Я рождена свободной, я не рабыня. Я не вещь, которой можно поиграть и выбросить за ненадобностью! Я не хорошенькое домашнее животное, которое можно покупать и продавать по желанию хозяина. Я - Элеонора Бринтон! Женщина с планеты Земля! Я жила в крупнейшем цивилизованном городе, Нью-Йорке, в небоскребе на Парк-авеню. Вы хотя бы знаете, что такое небоскреб? Не знаете? А я в нем жила. Я была богата. Я получила хорошее образование. В своем городе я была не последним человеком. Я из другого мира! Я - с Земли, понимаете, с Земли! Вы не можете обращаться со мной как с простой рабыней!
     Я не в силах была больше сдерживать рыдания. Ну что может понимать этот дикарь в вещах, о которых я ему говорю! Он, должно быть, вообще считал, что я сошла с ума.
     Я бессильно уронила голову и закрыла лицо руками.
     И тут я, к своему ужасу, заметила, что он поднялся на ноги. Я как-то не отдавала себе отчет в том, что он такой громадный, такой сильный. Рядом с ним я почувствовала себя маленькой и беспомощной.
     - Я принадлежу к касте воинов - к высшей горианской касте, - внезапно заговорил Раск. - Я получил знания второй ступени и знаю о существовании вашего мира. Твое произношение выдает в тебе дикарку, попавшую сюда с планеты, которую вы называете "Земля".
     Я онемела от изумления и почувствовала, что мои глаза невольно округлились, а брови поднялись.
     - Женщины Земли годятся лишь на то, чтобы быть невольницами мужчин Гора.
     Он опустил руки мне на плечи.
     - Вот почему ты - моя рабыня!
     Я лишилась дара речи.
     Внезапно он грубым рывком оттолкнул меня. Я не удержалась на ногах и упала на устилающие пол толстые ковры. Не осмеливаясь пошевелиться, я робко подняла на него наполненные ужасом глаза.
     - У тебя на теле стоит клеймо лгуньи, - суровым голосом продолжал мой повелитель. - Ты носишь клеймо воровки и предательницы!
     - Пожалуйста, пощадите мою честь, - пробормотала я. - Рабыня белого шелка принесет вам хороший доход...
     - У тебя проколоты уши! - с презрением бросил он.
     Руки у меня непроизвольно потянулись к золотым серьгам.
     Сквозь пелену слез я с ужасом смотрела, как он вытащил из-за сундуков свернутые шкуры ларла и бросил их на ковры, к пылающей жаровне.
     У меня вырвался глухой стон.
     Он решительным жестом указал на разложенные шкуры.
     - Пожалуйста! - прошептала я. - Прошу вас! Он оставался неумолим.
     Я поднялась на ноги и с грустным перезвоном колокольчиков подошла к нему.
     Его тяжелые руки легли мне на плечи.
     - Ты явилась сюда из мира, женщины которого по самой своей природе не могут быть ничем другим, кроме как невольницами мужчин Гора, - сказал он.
     Я не смела поднять на него глаза.
     - А кроме того, ты - лгунья, воровка и предательница.
     Я чувствовала на своей щеке его дыхание.
     - Ты знаешь, чем от тебя пахнет? - спросил он. Я отрицательно покачала головой.
     - Это духи для невольниц, - сказал Раск. Плечи у меня обреченно поникли. Его ладони приподняли мне подбородок. Я старательно отводила глаза.
     - Девушка с проколотыми ушами, - насмешливо произнес он.
     Я не могла выдавить из себя ни слова. Я только стояла, чувствуя, как меня бьет крупная дрожь.
     Внезапно его пальцы потянулись к белой шелковой ленточке, опоясывающей мой ошейник, сорвали ее и отбросили в сторону.
     - Нет! - испуганно прошептала я.
     - С тобой будут обращаться так, как ты того заслуживаешь, - сказал он. - Как с самой ничтожной, презренной горианской рабыней!
     Я не смела, не могла найти в себе сил посмотреть ему в лицо.
     - Подними голову, - приказал мой повелитель.
     Я робко приподняла подбородок, и колокольчики на моем ошейнике ответили мне понимающим, печальным звоном.
     Я на миг заглянула в его глаза и тут же беспомощно уронила голову. По телу моему пробежала конвульсивная дрожь. Никогда еще я не видела таких глаз - темных, бездонных, путающих и пронизывающих насквозь глаз воина.
     Ноги у меня подкосились, и я утонула в его объятиях, чувствуя, как мое тело все глубже погружается в длинный ворс брошенных на пол шкур.

16

ПОД СВЕТОМ ЛУН ЗАКОВАННАЯ В ЦЕПИ

     - Оставьте ее одну под лунным небом, - предложила Вьерна.
     Раск рассмеялся.
     Цепь от моей левой ноги тянулась к железному кольцу, укрепленному на верхней части закопанного в землю каменного столба. Этот невысокий холм, на котором я сейчас находилась, я заметила еще при первом своем знакомстве с лагерем Раска. Я сидела на его вершине совсем одна и с тоской смотрела на крыши темнеющих невдалеке палаток и упирающуюся в ночное небо стену огораживающего лагерь частокола.
     Луны еще не взошли.
     Я была вне себя от злости. Сидя на траве, я приподняла левую ногу и подергала тяжелую, сковывающую мои движения цепь.
     Впервые за последние несколько недель я охотно поддерживала разговор с другими девушками и даже приняла участие в их нехитрых развлечениях. С сегодняшнего дня Элеонора Бринтон, горианская невольница, стала совсем другим человеком. Другие девушки сразу заметили происшедшую со мной перемену и с удовольствием стали брать меня в свои игры, принимая меня как равную - не лучшую и не худшую среди остальных.
     Когда однажды мы остались с Ютой наедине, я упала перед ней на колени и со слезами на глазах попросила у нее прощения за все обиды и неприятности, которые я ей доставила прежде. Она рассмеялась и подняла меня с пола. Глаза ее также были мокрыми от слез.
     - Давай работай, маленькая рабыня, - усмехнулась она, целуя меня в щеку.
     Я почувствовала к ней беспредельную признательность. Она меня простила! Эта девушка из касты мастеров по выделке кож оказалась самым добрым и благородным человеком, которого я знала. Мне было стыдно перед ней. Я ненавидела себя за то, как подло и низко когда-то с ней поступила! Инга и Рена, я чувствовала, тоже стали относиться ко мне совершенно иначе.
     - Несчастная рабыня! - увидев меня, добродушно усмехнулись они.
     - Нет, счастливая рабыня, - призналась я и подарила им дружеский поцелуй.
     Они проводили меня понимающим взглядом, испытывая ко мне легкую зависть. Я даже пожалела их в душе - ничего не знающих девушек белого шелка.
     Я стала рабыней красного шелка!
     Но почему же меня бросили здесь, на этом холме?
     Почему?
     Еще пару часов назад, выполнив в срок дневное задание, я в глубине души таила надежду, что меня снова отправят в шатер Раска. Я даже успела помочь выполнить задание еще нескольким девушкам. Я была так счастлива сегодня, что мне хотелось петь и смеяться, и я потихоньку мурлыкала себе под нос какую-то простенькую мелодию.

***

     - Оставьте ее одну под лунным небом, - предложила Вьерна, и Раск из Трева, смеясь, выполнил ее просьбу.
     Почему?
     Я снова потрогала цепи у себя на ноге.
     Луны еще не взошли. Ночь была душной, безветренной.
     В течение всего дня, едва лишь выпадала возможность, я старалась пройти мимо шатра Раска в надежде, что он посмотрит на меня.
     Но он, казалось, совершенно забыл о моем существовании.
     В прошлую ночь все было совершенно иначе!
     Я поудобнее улеглась на траве и улыбнулась своим приятным воспоминаниям. Я помнила каждое мгновение из тех коротких часов, что провела в его шатре.
     Я лежала, прижавшись щекой к его плечу, и слушала его дыхание. Он спал, но я так и не смогла сомкнуть глаз до самого рассвета, боясь пошевелиться и тем самым нарушить все волшебство этой ночи.
     С восходом солнца он отправил меня в барак для рабочих невольниц. Я вынуждена была уйти.
     Сегодня вечером Раск ужинал с Вьерной, и я прислуживала им за столом, как самая обычная, ничем не отличающаяся от остальных невольница. Раск смотрел на меня, как и прежде, словно в прошлую ночь ничего не случилось. Я прислуживала ему, стараясь держаться с полным безразличием.
     "Позовут ли меня снова в его шатер?" - мучила меня неотступная мысль.
     После ужина он вызвал к себе охранника.
     - Слушаю вас, командир, - сказал охранник, откидывая полог шатра.
     - Сегодня вечером пришли ко мне Талену, - даже не глядя в мою сторону, распорядился Раск.
     - Да, капитан, - ответил охранник и снова занял свой пост.
     Перед глазами у меня все потемнело. Я почувствовала, как кровь приливает к вискам, и едва удержалась на ногах. Меня охватила такая злость, такое отчаяние, что, казалось, еще мгновение - и я просто взорвусь от ярости!
     - Вина! - потребовал Раск.
     Я поспешила наполнить его кубок.
     - Вина, - протянула свой кубок Вьерна. Я налила вина и ей.
     Ноги меня не слушались. Я отошла к краю низкого столика и опустилась там на колени.
     Как я ненавидела сейчас эту Талену! Как мне хотелось наброситься на нее, вцепиться ей в волосы и пинками гонять по всему лагерю, пока она не зарыдает, не завоет, не уберется из нашего лагеря с глаз долой. Подумаешь - дочка великого убара! Да она - обычная рабыня. Я в сто раз лучше ее!
     - Ваша рабыня, кажется, о чем-то задумалась, - с усмешкой заметила Вьерна. Я опустила голову.
     - Ты меня слышишь, рабыня? - окликнула меня она.
     - Да, госпожа, - откликнулась я.
     - Мне стало известно, будто ты говорила девушкам, что ты не такая, как они, что лишена женских слабостей. Это верно?
     Мне вспомнилось, что однажды в приступе гнева я действительно имела глупость заявить об этом.
     Я посмотрела Вьерне в глаза. Во мне снова закипела ненависть к этой женщине. Она знала, что я помню о ее безумных плясках в лесу, о ее бессилии перед сжигающим ее желанием. Она не могла ни сама забыть об этом, ни рассчитывать на то, что моя память окажется слишком короткой. Я усмехнулась. Раск, конечно, подарил мне несколько незабываемых минут, но я продолжала считать себя не похожей на остальных женщин. Во мне нет их слабости, их безволия, их непреходящей тоски по объятиям мужчин.
     - Я такая, какая есть, - почтительно опустив глаза, сказала я Вьерне, - и ничего не могу с этим поделать. Раск рассмеялся.
     - Оставьте ее одну под лунами, - тогда-то и предложила Вьерна.
     Как я ее ненавидела! Раск расхохотался.
     - Охранник! - позвал он.
     Стоявший на посту у его шатра охранник откинул полог.
     - Надень на нее цепи, - кивнул на меня Раск, - и прикуй на холме к каменному столбу.
     - Пойдем, - приказал охранник. Я последовала за ним.
     Три луны начали медленно выплывать из-за стены ограждающего лагерь частокола.
     Какое мне, собственно, дело до того, будет сегодня эта девчонка, Талена, ночевать в шатре Раска или нет? Он мне вообще безразличен...
     Нет, не безразличен! Он мне ненавистен! Да, я ненавижу его! Ненавижу самой лютой ненавистью.
     Жаль только, что охранник заставил меня снять с себя тунику и забрал ее с собой.
     Интересно, чего они от меня хотят?
     Я заложила руки под голову и вытянулась на траве. Губы у меня сами собой сложились в улыбку.
     Я, конечно, была вне себя от ярости за то, как он поступал со мной, но не могла теперь относиться к нему так, как относилась прежде. Он был жесток со мной, безжалостен, вел себя совершенно неподобающим образом, он исчерпал меня всю до дна, до тех фантастических глубин, которые для меня самой оставались загадкой. Прикосновения его рук находили отклик в каждой клеточке моего тела, наполняли его трепетом, глушили волю, опьяняли разум. Я чувствовала себя послушным воском в руках умелого ваятеля - в руках хозяин