Знанию.
     - Торн, - спросил я однажды, - почему это не  принадлежит  к  Первому
Знанию?
     - Разве это не очевидно? - спросил он.
     - Нет.
     - Ага! - сказал тот, и медленно закрыв глаза, пробыл в этом состоянии
около минуты, видимо подвергая эту мысль всестороннему обследованию.
     - Вы правы, - сказал он наконец, открывая глаза. - Это не очевидно.
     - Что же нам тогда делать?
     - Продолжать занятия, - ответил Торн.
     Кастовая система была  достаточно  эффективна,  воздавая  каждому  по
заслугам, но я относился к ней отрицательно  по  этическим  причинам.  Она
была слишком жестокой, особенно в отношении к выбору правителей и  знанию.
Но куда более печальным было то, что эта система предусматривала  рабство.
Было лишь три группы, лежащих вне кастовой  системы  -  раб,  изгнанник  и
Царствующий Жрец. Человек, который отказался от своего  образа  жизни  или
желает сменить касту без  разрешения  Совета  Высших  Каст,  автоматически
становится изгнанником и подлежит смерти.
     Девушка, которую  я  встретил  в  первый  день  моего  пребывания  на
планете, была рабыней, а то, что я принял за украшение - символом рабства.
Другой символ - клеймо - был  скрыт  под  одеждой.  Если  бы  раб  и  снял
ошейник, все равно он не смог бы уничтожить клейма. Эту девушку  я  больше
не видел. Не знаю, что с ней случилось, я не спрашивал об  этом.  Один  из
первых уроков, усвоенных мной на  Горе,  учил  не  интересоваться  судьбой
рабов. Я решил подождать. От одного из писцов я узнал, что рабы  не  могут
давать свободным советы, ибо это может повредить ему,  и  ничто  не  может
принадлежать  рабу.  Была  бы  моя  власть,  я   ликвидировал   бы   такое
несправедливое устройство, и даже сказал об этом отцу, но он ответил,  что
на Горе есть много вещей и похуже, чем рабство.
 
 
     Копье  с  бронзовым  наконечником  без   всякого   предупреждения   с
ошеломляющей скоростью полетело мне в грудь, тяжелое древко  вращалось  на
лету, как хвост кометы. Я уклонился, лезвие рассекло мою  тунику,  порезав
кожу, и вошло в деревянную стену за  мной  на  8  дюймов.  Если  бы  я  не
увернулся, оно проткнуло бы меня насквозь.
     - Он достаточно быстр, - сказал мужчина, бросивший копье.  -  Я  беру
его.
     Так я познакомился со  своим  учителем  военного  искусства,  который
оказался моим тезкой. Я буду звать его Старшим Тэрлом. Это  был  белокурый
бородатый  гигант,  похожий  на  викинга,  с  жесткими  голубыми  глазами,
шагающий по земле так, как если бы она принадлежала ему. Чертой, которая в
Старшем Тэрле произвела на меня самое яркое впечатление, была его гордость
- он был гордым, но справедливым. Потом я узнал, что, к тому же, это еще и
мудрый человек.
     Конечно, большая часть моего военного образования была посвящена мечу
и копью. Копье показалось мне легким - из-за меньшей гравитации - и  скоро
я научился кидать его с надлежащей силой и точностью. Я научился пробивать
щит на близком расстоянии и попадать в мишень размером с обеденную тарелку
с двадцати ярдов. Тогда мне предложили кидать его левой рукой.
     Сначала я отказался.
     - Что, если тебя ранят в правую руку? - спросил Старший Тэрл.  -  Что
ты будешь делать?
     - Обратится ко врачу, - заметил наблюдавший за моими занятиями Торн.
     - Нет! - взревел Старший  Тэрл,  -  он  должен  остаться  и  умереть,
сражаясь, подобно воину.
     Торн сунул свиток, который читал,  подмышку  и  высморкался  в  рукав
неизменной синей мантии.
     - Разве это разумно? - спросил он.
     Старший  Тэрл  схватил  копье  и  Торн,  подобрав  мантию,   поспешил
удалиться из пределов тренировочного поля.
     В отчаянии я взял левой рукой другое копье и бросил еще раз. К  моему
большому  удивлению,  оно  упало  вполне  прилично.  Так  я  повысил  свою
выживаемость на несколько процентов.
     Мое  искусство  владения  коротким   горийским   мечом   было   столь
совершенным, что это признавали даже мои учителя.  В  Оксфорде  я  посещал
фехтовальный  клуб,  продолжал  заниматься   этим   видом   спорта   и   в
Нью-Хэмпшире, но здесь фехтование было жизненно необходимым. И опять: меня
заставили научиться владеть мечом обеими руками, но,  как  и  в  случае  с
копьем, я не смог достичь больших высот. Пришлось  примириться  с  мыслью,
что я - непоправимый правша.
     Часто во время уроков Старший Тэрл наносил  мне  довольно  неприятные
порезы, выкрикивая:
     - Ты мертв!
     Но вот к концу  обучения  мне  удалось  прорваться  сквозь  защиту  и
нанести ему удар в грудь. Лезвие окрасилось кровью. Он швырнул свой меч на
каменные плиты и, прижав меня к своей кровоточащей груди, рассмеялся:
     - Я мертв! - восторженно кричал он, хлопая меня по плечу,  как  отец,
научивший сына играть в шахматы и впервые потерпевший от него поражение.
     Меня научили владеть щитом, преимущественно для того, чтобы  отразить
летящее копье. К концу обучения я умел сражаться со щитом  и  в  шлеме.  Я
всегда считал, что кольчуга была бы прекрасным  дополнением  к  этим  двум
предметам, но она  была  запрещена  Царствующими  Жрецами.  Возможно,  они
считали войну биологическим селективным  процессом,  в  котором  слабейший
погибает и  не  может  воспроизводить  себя.  Поэтому  смертным  дозволено
владеть лишь примитивным оружием. На Горе не могло  случиться  так,  чтобы
щелчок переключателя в подземной пещере уничтожил бы  целую  армию.  Кроме
этого, примитивное оружие гарантировало медленную скорость  селекции,  так
что можно было направлять ее в желательную сторону.
     Кроме меча и копья разрешались самострел и лук, которые  должны  были
несколько перераспределить вероятность выживания. Может быть,  Царствующие
Жрецы запрещали новое оружие в целях собственной безопасности. Сомневаюсь,
чтобы они стали сражаться друг с другом на мечах  в  своих  святых  горах,
чтобы  проверить  принцип  селективности  на  своей  шкуре.  Что  касается
самострела и лука, то  меня  мало  учили  владеть  ими.  Старший  Тэрл  не
придавал им большого значения, считая их оружием,  недостойным  настоящего
воина. Я не разделял его презрения  и  для  своего  собственного  блага  в
свободное время тренировался с ними.
     Вскоре после этого я почувствовал, что мое обучение подходит к концу.
Возможно, потому, что увеличился отдых и повторение пройденного материала,
может быть, это витало в настроениях моих учителей.  Я  почувствовал,  что
почти готов, но к  чему?  К  этому  времени  я  уже  сносно  стал  болтать
по-горийски и понимал разговоры моих учителей, не предназначенные для моих
ушей. Я начал думать по горийски и требовалось некоторое мысленное усилие,
чтобы перейти на английский. После нескольких английских слов или страницы
английской книги из  библиотеки  отца  все  входило  в  норму,  но  усилие
все-таки требовалось. Я овладел горийским. Однажды, во время упорной атаки
старшего Тэрла, я выругался по-горийски, и он рассмеялся.
     Но в тот вечер, когда пришло время урока, он не смеялся. Он  вошел  в
комнату, неся металлический двухфутовый стержень с кожаной петлей.  В  его
рукоятке был переключатель, имевший две позиции, как у фонарика. Такой  же
стержень свисал с его пояса.
     - Это не оружие, - сказал он, щелкнув  переключателем  в  рукоятке  и
ударил стержнем по столу. Снопом посыпались желтые искры, но стол  остался
неповрежденным.
     - Что же это такое? - спросил я.
     - Стрекало для тарна, - ответил он, выключил стрекало и протянул  его
мне. Когда я ухватился за конец стержня, он внезапно сдвинул переключатель
- и миллионы желтых искр взорвались в моей руке. Я завопил от боли и сунул
пальцы в рот. Ощущение было как от удара током или укуса змеи.  Рука  была
невредима.
     - Будь осторожнее со стрекалом, -  сказал  старший  Тэрл.  -  Это  не
игрушка.
     Теперь я взял стрекало очень осторожно около ременной петли и обмотал
ее вокруг запястья.
     Старший Тэрл вышел, и я понял, что должен идти за ним.  Мы  принялись
подниматься по спиральной лестнице цилиндрического  здания  и  вылезли  на
крышу. Никаких перил не было. Я мог строить лишь догадки о  цели  подъема.
Пыль попала в мои глаза. Старший Тэрл взял свисток для тарна и резко дунул
в него.
     До сих пор я видел тарнов лишь на гобеленах и иллюстрациях в  книгах,
посвященных выращиванию, разведению и содержанию тарнов, которые я изучал.
Позднее я узнал, что это было сделано  специально.  Горийцы  говорят,  что
способность управлять тарном является прирожденной, человек может овладеть
ею, а может и нет. Научиться этому нельзя. Это вопрос  души,  связь  между
двумя существами должна быть мгновенной, внутренней, спонтанной.  Говорят,
что тарны чувствуют, может человек быть тарнсменом или нет, и те, кто  ими
являются, переживают первую встречу.
     Сначала я ощутил порыв ветра и хлопающие звуки,  как  от  гигантского
полотенца, потом меня накрыла огромная крылатая тень, и гигантский тарн, с
когтями, похожими на стальные крючья, резко хлопая  крыльями,  завис  надо
мною.
     - Держись подальше от крыльев, - крикнул Старший Тэрл.
     Но я не нуждался в предупреждении и выбежал из-под птицы.  Один  удар
такого крыла мог бы смахнуть меня с крыши.
     Тарн опустился на крышу цилиндра и уставился на нас  своими  большими
глазами.
     Хотя тарн, как и большинство птиц, легок, потому что кости его полые,
это невероятно мощная птица, даже для такого размера. В отличие от  земных
птиц, орла, например, которые взлетают с разбегу,  тарн,  благодаря  своей
могучей мускулатуре, а также меньшей гравитации Гора, может подпрыгнуть  и
одним взмахом своих огромных крыльев оказаться в воздухе вместе с седоком.
Горийцы иногда называют эту птицу Братом Ветра.
     Оперение у тарнов бывает разное, и их обычно выводят строго по масти,
равно как по силе и понятливости. Черные  тарны  используются  для  ночных
полетов, белые в зимних компаниях, многоцветные для гордых воинов, которым
ни к чему камуфляж. Чаще всего  встречаются  тарны  зеленовато-коричневого
оттенка. Если отвлечься от  размеров,  то  тарн  больше  всего  напоминает
земного ястреба, но с хохолком как у сойки.
     Тарны очень злы и редко поддаются полному приучению. Как и их  земные
аналоги, они плотоядны. Тарны не нападают на своих седоков.  Единственное,
чего они  боятся  -  это  стрекало.  Они  обучаются  Кастой  Тарноводов  с
молодости, когда они содержатся на привязи у тренировочного  столба.  Если
птенец отказывается подчинятся приказам, его привязывают к столбу  и  бьют
стрекалом. Кольца, похожие на те, которые надеты на  лапы  птенцов,  птицы
носят и во  взрослом  возрасте,  как  напоминание  о  столбе  и  стрекале.
Конечно, обычно птицы не  привязываются,  разве  что,  когда  они  слишком
возбуждены или не могут получить пищу. Тарн - одна из двух наиболее  часто
употребляемых  "лошадей",  вторая  -  тарларион,  разновидность   ящерицы,
используемая, в основном теми племенами, которые не разводят тарнов. Никто
в  Городе  Цилиндров  не  ездил  на   тарларионах,   хотя   они   довольно
распространены на Горе, особенно в низинах - степях и пустынях.
     Старший Тэрл оседлал своего  тарна,  взобравшись  наверх  по  кожаной
лестнице, привязанной к седлу с левой стороны,  и  поднял  его  в  воздух,
пристегнувшись широкой фиолетовой лентой. Он бросил мне маленький предмет,
который я едва не упустил. Это был свисток,  настроенный  на  особый  тон,
вызывавший только того тарна, который предназначался мне. Никогда  еще  со
времени приключения с компасом в горах Нью-Хэмпшира не испытывал я  такого
страха, но теперь я не позволил ему овладеть мной. Если я должен умереть -
да будет так, если не суждено - то буду жить.
     Я улыбнулся, несмотря на  страх,  своему  замечанию.  Оно  напоминало
положения Законов Воина: если понимать их буквально, то  они  предписывали
не принимать ни малейших мер для обеспечения собственной  безопасности.  Я
дунул в свисток. Звук его был  несколько  иным,  чем  у  свистка  Старшего
Тэрла.
     Почти сразу  же  откуда-то  появился  другой  крылатый  гигант,  даже
больший, чем у  Старшего  Тэрла,  и,  описав  круг,  подлетел  к  крыше  и
приземлился в нескольких  футах  от  меня,  звякнув  когтями.  Когти  были
покрыты сталью - это был боевой тарн. Он  поднял  свой  изогнутый  клюв  и
закричал, помахивая крыльями. Огромная голова повернулась  и  злые  глазки
уставились на меня. Затем клюв открылся и я мельком увидел  черный  острый
язык, длиной с человеческую руку, потом тарн рванул вперед, нацеливаясь на
меня и я услышал, как Старший Тэрл кричит в ужасе:
     - Стрекало! Стрекало!
 
 
 
                                 4. МИССИЯ 
 
     Я выбросил вперед руку для защиты и вместе с ней взлетело стрекало. Я
схватил его как палку и ударил по клюву, пытающемуся  схватить  меня,  как
кусок пищи на плоской крыше цилиндра.
     Дважды тарн пытался сделать это и дважды я отбивал его клюв. Тогда он
поднял голову и вытянул клюв, приготовясь обрушить его на меня.  И  в  это
мгновение я щелкнул тумблером и подставил под клюв  стрекало.  Эффект  был
потрясающий - последовала вспышка желтого света, сноп искр, вопль  боли  и
ярости тарна, который захлопал крыльями, удирая от  меня,  и  поднятый  им
ветер едва не сдул меня с крыши... Я оказался на четвереньках у самого  ее
края. Тарн, дико крича, облетел цилиндр, и устремился прочь от города.
     Уже не знаю почему, но я решил, что нельзя отпускать тарна  и  прижав
свисток к губам, издал призывный свист.  Гигантская  птица  затрепетала  в
воздухе, теряя высоту и вновь набирая ее. Если бы я не считал его крылатым
животным, я бы решил, что он борется с собой,  испытывает  духовные  муки.
Зов природы, диких холмов, чистого  неба  боролся  в  нем  против  жестких
условий существования, против воли слабых  людей  с  их  желаниями,  с  их
элементарной психологией стимулов и реакций, веревками и стрекалами.
     Наконец, издав вопль ярости,  тарн  вернулся  к  цилиндру.  Я  поймал
лестницу,  свисавшую  с  седла  и  взобрался   на   него,   пристегнувшись
страховочным ремнем.
     Тарн управлялся с помощью ошейника на горле,  к  которому  привязаны,
как  правило,   шесть   разноцветных   кожаных   ремней,   или   поводьев,
прикрепленных к металлическому кольцу на  передней  части  седла.  Поводья
различаются как по цвету, так и по положению на  кольце.  Другими  концами
поводья привязываются  к  небольшим  кольцам  на  ошейнике,  расположенным
соответственно  положению  поводьев.  Механика  управления  проста.  Седок
дергает за  ремень,  привязанный  к  кольцу,  соответствующему  выбранному
направлению. Например, чтобы снизится или приземлиться, нужно  дернуть  за
четвертый ремень, кольцо которого расположено на горле под  клювом.  Чтобы
подняться, используется первый ремень, привязанный к кольцу на шее. Кольца
нумеруются по часовой стрелке.
     Иногда для управления  применяется  стрекало.  Колют  им  животное  в
направлении, противоположном желаемому. Так  можно  заставить  лететь  его
куда надо, но этот метод  не  точен,  потому  что  вызывает  инстинктивную
реакцию, и  нужный  угол  редко  достигается.  Более  того,  опасно  часто
применять стрекало: оно может потерять эффективность, и всадник  останется
во власти животного. Я потянул за первый повод и, преисполненный  ужаса  и
восхищения, почувствовал  силу  гигантских  крыльев,  молотящих  невидимый
воздух. Меня дернуло назад, но пояс помог удержаться в седле. На минуту  я
задохнулся и выпустил из рук поводья. Тарн поднимался все  выше,  и  Город
Цилиндров уходил вниз, на глазах уменьшаясь. Я  не  ощущал  раннее  ничего
подобного, но если человек может чувствовать  себя  богом,  то  я  в  этот
момент чувствовал себя им. Внизу я увидел и Старшего Тэрла на  его  тарне,
старающегося догнать меня. Подобравшись  поближе,  он  кричал  что-то,  но
слова уносились ветром. Потом я расслышал:
     - Эй! Не хочешь ли ты долететь до лун?
     И тут я впервые ощутил холод, или мне показалось это, но великолепный
черный тарн все еще поднимался, хотя удары крыльев по разряженному воздуху
становились все слабее. Многоцветье холмов и долин Гора лежало подо  мной,
и мне казалось, что я вижу изгиб горизонта. Теперь я понимаю, что это было
следствием моего возбуждения и разряженного воздуха.
     К счастью, перед тем,  как  потерять  сознание,  я  рванул  четвертый
поводок, и тарн, сложив вверх крылья, ринулся  вниз,  подобно  пикирующему
соколу, так что у меня захватило дух.
     Я опустил поводья, бросив их на кольцо, что было сигналом  перейти  в
горизонтальный полет. Тарн  взмахнул  крыльями  и  плавно  полетел  прямо,
однако с такой скоростью, что скоро мы оставили  город  далеко  за  собой.
Старший Тэрл, с довольным видом, летел рядом. Он махнул  рукой  в  сторону
города.
     - Я обгоню тебя! - крикнул я.
     - Идет, - отозвался он и в то же мгновение  развернул  своего  тарна,
направив его к  городу.  Я  был  огорошен.  Благодаря  своему  умению,  он
вырвался вперед настолько, что догнать его было почти невозможно. Наконец,
я тоже повернул тарна и мы устремились в погоню.  Кое-что  из  его  воплей
долетало до меня. Он заставлял своего  тарна  лететь  быстрее,  с  помощью
криков передавая ему свое возбуждение. В голове у  меня  мелькнула  мысль,
что тарны обучены откликаться на голос так же, как и на  движение  повода.
Это не удивило меня.
     И я заорал на свою птицу, по-горийски и по-английски сразу:
     - Хар-та! Хар-та! Быстрее! Быстрее!
     Казалось,  огромная  птица  поняла  мое  желание,  или   же   ей   не
понравилось, что кто-то оказался  впереди,  но  в  моем  пернатом  жеребце
произошла разительная перемена. Он вытянул шею,  а  крылья  защелкали  как
кнуты, глаза загорелись и каждый мускул напрягся. Буквально  через  минуту
или две мы обогнали Старшего Тэрла, к его  большому  удивлению,  и  вскоре
очутились на вершине цилиндра, откуда начали полет.
     - Клянусь бородами  Царствующих  Жрецов,  -  проревел  Старший  Тэрл,
посадив свою птицу. - Это самый лучший тарн из всех тарнов.
     Освобожденные тарны полетели к своим загонам, а мы со Старшим  Тэрлом
спустились в мою комнату. Он был в восхищении.
     - Что  за  тарн!  -  восторгался  он.  -  У  меня  был  целый  пасанг
преимущества, но ты обогнал меня! <Пасанг - мера расстояния на Горе, около
0.7 земной мили.> Этот тарн, - говорил Старший Тэрл,  -  был  выращен  для
тебя специально, выведен из лучших пород наших боевых тарнов. Тебя имели в
виду Тарноводы, выхаживая и тренируя его.
     - Я думал, - сказал я, - что он убьет меня на крыше. Кажется, они  не
совсем обучили его.
     - Нет! - воскликнул Старший Тэрл. - Выучка великолепная. Дух тарна не
должен быть сломлен, особенно боевого тарна. Он был доведен до той  точки,
когда хозяин должен был решать, будет ли тарн служить ему или  убьет  его.
Ты должен изучить своего тарна, а он тебя. В небе вы  должны  представлять
собой одно  целое  -  мыслью  и  волей.  У  вас  должно  быть  вооруженное
перемирие. Если ты станешь слабым и беспомощным, он убьет тебя. Но пока ты
силен, он будет считать тебя своим хозяином, служить и повиноваться  тебе.
- Он сделал паузу. - Мы не были уверены в тебе, и я и твой отец, но теперь
ты меня убедил. Ты овладел тарном, боевым  тарном.  В  твоих  жилах  течет
кровь твоего отца,  который  был  раньше  убаром  Ко-Ро-Ба,  этого  Города
Цилиндров.
     Я был удивлен, ибо впервые узнал, что мой  отец  был  военным  вождем
города, и что он является носителем высшей гражданской власти, и что  этот
город  называется  Ко-Ро-Ба  (древнее  выражение,  означающее  деревенский
рынок). Горийцы не очень охотно называют имена. Часто, особенно  в  низших
кастах,  у  них  есть  два  имени   -   одно   настоящее,   а   другое   -
общеупотребительное. И только ближайшие родственники знают настоящее имя.
     На уровне Первого Знания утверждается, что  знание  настоящего  имени
дает его