а она.
     - Пора спать, - сказал я.
     - Да, господин, - ответила блондинка и свернулась клубочком на железной плите, служившей полом в клетке.
     Я посмотрел на нее. Она подняла ноги. Пальчики были оттянуты. Животик слегка втянут. Никто ее этому не учил. Я посмотрел ей в глаза. Она была прирожденной рабыней.
     Потом я взял лежащий возле клетки кусок брезента, развернул его и прикрыл им клетку. Чтобы брезент не сдуло, я привязал его по углам к прутьям. Мне не хотелось, чтобы дикарка мерзла.

6

ШЕНДИ

     - Ты чувствуешь запах? - обратился ко мне Улафи.
     - Да, - ответил я. - Кажется, это аромат корицы и гвоздики.
     - И многих других специй, - подтвердил капитан.
     Ярко светило солнце, дул хороший попутный ветер. Паруса были натянуты, волны Тассы тихонько били в обшивку корпуса.
     Наступило четвертое утро после моего разговора с Улафи относительно сделки в Шенди.
     - Далеко ли до Шенди? - спросил я.
     - Пятьдесят пасангов, - ответил Улафи.
     Суши до сих пор не было видно.
     Рабыни стояли на палубе, опираясь на колени и руки. Они были скованы блестящей цепью около пяти футов длиной, прикрепленной к стальным рабочим ошейникам, надетым поверх обычных ошейников. Девушки тоже почувствовали запах берега и подняли головы. Каждая из них в правой руке сжимала палубный скраб: мягкий белый закругленный камень, используемый для полировки палубных досок. Перед этим они сначала выскребли, вымыли и насухо протерли палубу при помощи тряпок, привязанных к локтям и коленям. После полировки они опять вымоют палубу и еще разок протрут ее тряпками. Матросы бы сделали все это обыкновенной шваброй. Рабыням подобные вольности не позволялись.
     Доски сверкали белизной. Улафи хорошо содержал корабль. За спиной у девушек стоял Шока с плетью. Он только и ждал, чтобы хорошенько огреть лентяек по спине, но они трудились в поте лица.
     - Смотри, чайки из Шенди, - сказал Улафи, указывая на птиц, которые кружили вокруг главной мачты, - ночью они гнездятся на суше.
     - Я рад, - сказал я. Путешествие было долгим. Мне не терпелось сойти на берег.
     Я посмотрел на девушек. Саси глянула на меня и улыбнулась. Белокурая варварка тоже подняла голову, принюхиваясь к запаху специй. Она поняла, что мы приближаемся к берегу. Девушка посмотрела на птиц.
     Улафи перехватил ее испуганный взгляд и показал наверх.
     - Подходим к Шенди.
     - Да, господин, - ответила она и опустила голову. Рабыня не знала, что ожидает ее на этой земле.
     Шока нетерпеливо взмахнул хлыстом, и девушки поспешно вернулись к работе. Я стоял возле левого бортика и с наслаждением вдыхал запахи земли.
     - Полборта влево! - скомандовал Улафи рулевому.
     "Пальма Шенди" медленно меняла курс, огромные реи со страшным скрипом развернулись почти параллельно палубе. Попутный ветер погнал судно на юго-восток. Коричневатые пятна на воде стали попадаться все чаще. Суша до сих пор не показалась, но я знал, что мы почти у цели. До берега оставалось тридцать или сорок парсангов, в воде уже явно различались следы наносов почвы, принесенной сюда водами Камбы и Ниоки. Мутные полосы на многие пасанги уходили в глубь Тассы. Камба, как я уже говорил, впадает непосредственно в Тассу, а Ниока - в залив порта Шенди.
     Между прочим, "Камба" - не горианское слово. В переводе с внутреннего диалекта оно означает "веревка", в то время как "Ниока" означает "змея". "Ушинди" - это "победа". Таким образом, озеро Ушинди означает на языке аборигенов "озеро Победы" или "Победное озеро". Оно было названо так в честь победы, одержанной на его берегах около двухсот лет назад. Имени победителя уже никто не помнит. Озеро Нгао, или "щит", было открыто Шабой и получило свое название благодаря длинной овальной форме. Именно так выглядят местные щиты. "Уа" в литературном переводе означает "Цветочная река". На Горе говорят на многих языках, сам по себе горианский язык является lingua franca, смесью различных диалектов. Им пользуются повсеместно, за исключением отдаленных районов, например экватора. В Шенди, во всяком случае, говорят на горианском. Слово "Шенди", насколько я знаю, не имеет определенного перевода. Полагают, что это искаженное произношение слова "Ушинди", которым издавна называли всю прилегающую к Шенди территорию. Возможно, слово "Шенди" должно все-таки переводиться как "победа". По-гориански "победа" заучит как "найкус", что очень похоже на слово "найк" (победа) в классическом греческом языке. Шаба обычно называл свои открытия словами из материковых диалектов. Сам он свободно владел несколькими диалектами, родным же для него был язык острова Ананго. При дворе Билы Хурумы, патрона и покровителя Шабы, говорили на одном из материковых диалектов.
     - Вижу паруса! - крикнул впередсмотрящий. - Два, слева по борту!
     Улафи тут же взобрался на кормовую надстройку. Я поднялся на несколько футов по узловатому канату, висящему на главной мачте.
     Парусов, однако, я не увидел. Улафи не лег на другой галс и не поменял курс.
     Стиснув ногами канат, я для устойчивости ухватился рукой за мачту. Команда не торопилась открывать пушечные иллюминаторы и вытаскивать из воды весла. Никто не заносил на палубу ведра с водой и песком. Старший помощник Гуди не приказывал обнажить клинки и поднять пики.
     Больше всего меня волновало, что нельзя опустить мачты. Корабль с высокими мачтами и поднятыми парусами представлял собой великолепную мишень для противника. На носу стояла легкая катапульта, но возле нее не наблюдалось никакого движения. Непонятно, были ли у Улафи зажигательные стрелы. Казанов с горящей смолой, в которую следует обмакивать наконечники стрел, я тоже пока не видел. До сих пор не развели огня под котлом с маслом. Кипящее масло заливают внутрь глиняных шаров, которыми стреляют из катапульты.
     Наконец впереди по курсу показались паруса. Я насчитал одиннадцать одномачтовых судов. Похоже, все в порядке. Если даже я смог разглядеть их паруса, то их впередсмотрящие наверняка уже давно увидели "Пальму Шенди". Тем не менее корабли не убирали паруса и не снимали мачты. Судя по всему, это был торговый караван. Улафи и его команда вели себя спокойно. Должно быть, они знали, что это за корабли. Очевидно, впередсмотрящие уже давно определили их принадлежность. Я тоже успокоился. В конце концов, мы находились в территориальных водах Шенди.
     - Поприветствуйте караван! - скомандовал Улафи с кормовой надстройки. На мачтах заполоскались разноцветные флаги.
     Я спустился на палубу ближе к правому борту. С двух сторон мимо нас проходили низкие одномачтовые узкие суда, пять - с одной стороны и шесть - с другой. Ритмично поднимались и опускались весла.
     - Ты, похоже, совсем не волнуешься, - обратился я к стоящему рядом со мной Шоке, второму офицеру на корабле Улафи.
     - Мы из Шенди, - пожал он плечами.
     Внезапно меня охватило странное чувство. Мне показалось, что вокруг плавают акулы. Они совсем рядом, но почему-то не обращают на меня никакого внимания. Я поделился с моряком своими мыслями.
     - Бывает, - пожал плечами Шока.
     - Здесь никогда не нападают на корабли из Шенди? - спросил я.
     - Не знаю, - проворчал Шока. - Те, на кого нападают, не возвращаются из похода. Так что прямых доказательств ни у кого нет.
     - Твой ответ меня не успокоил.
     - Мы находимся в территориальных водах Шенди, - повторил Шока. - Если бы наш корабль захотели атаковать, то вряд ли бы выбрали это место.
     - Уже лучше, - произнес я.
     Мимо нас проплывали низкие корабли. Ближних гребцов не было видно из-за бортика, но, когда корабль качнулся на волнах, мне удалось разглядеть дальних гребцов. Они наверняка были свободными людьми. Никто не поставит рабов на весла боевого корабля. Высокий бортик защищал гребцов от высоких волн и метательных орудий. Шока разрешил девушкам встать, подойти к бортику и посмотреть на флотилию.
     - Ты уверен, что это мудрое решение? - спросил я. - Зачем всем знать, что мы везем двух прелестных рабынь?
     - Пустяки, - отмахнулся Шока, - пусть посмотрят, какие бывают корабли.
     - Но их тоже увидят, - возразил я.
     - Да пусть смотрят, - отмахнулся Шока, - через пару месяцев трюмы этих кораблей будут забиты сотнями таких женщин.
     Скованные цепью две прелестные обнаженные девушки стояли босиком на гладкой палубе "Пальмы Шенди" и наблюдали за проходящими мимо судами.
     - Наверное, ты прав, - согласился я. Флотилия к тому времени миновала нас. Улафи помахал рукой чернокожему капитану. Тот тоже отдал салют.
     - Вы не приняли мер предосторожности, - заметил я, обращаясь к Шоке.
     - А что в них толку? - поморщился он.
     Я пожал плечами. Судно класса "Пальма Шенди" не могло успешно противостоять таким кораблям. С другой стороны, мы превосходили их в скорости и могли легко избежать встречи.
     - Тогда бы они точно за нами погнались, - сказал Шока.
     - Тоже верно, - пробормотал я.
     - Достаточно того, что мы из Шенди, - сказал он.
     - Понимаю, - кивнул я.
     - Им нужны наши порты, - объяснил Шока. - Даже ларл порой устает, и тарну нужно место, где можно сложить крылья.
     Я обернулся, провожая взглядом уходящие вдаль суда.
     - За работу, - проворчал Шока, глядя на девушек.
     - Да, господин, - испуганно ответили они, звеня цепями, вновь опустились на колени, схватили палубные камни и энергично принялись оттирать и без того сверкающие на солнце доски.
     Корабли превратились в точки на горизонте. С наступлением осени они вернутся в Шенди для ремонта и пополнения запасов. Когда в южном полушарии наступит весна, они двинутся к югу. Шенди лежит вблизи горианского экватора. Это великолепная морская база, откуда можно выходить в оба полушария. Мне повезло увидеть флотилию черных рабовладельцев из Шенди.
     Девушек помыли и причесали. Шока облил их духами.
     - Протяни руки, чтобы я мог их связать, - приказал он белокурой дикарке.
     - Да, господин.
     Веревка, которой он стянул ее руки, была продета через большое позолоченное кольцо. Само же кольцо болталось в огромном деревянном ухе кайлуака, голова которого украшала нос нашего судна.
     Вечером мы должны были быть в Шенди. Уже явно различался берег, песок, а за ним густая зелень джунглей. Кое-где виднелись поля и деревни. Сам Шенди располагался немного южнее, за небольшим полуостровом под названием мыс Шенди. Река Ниока, впадающая в озеро Ушинди, придавала воде темно-коричневый оттенок.
     - Протяни руки, чтобы я мог их связать, - приказал Шока Саси.
     - Да, господин, - ответила она. Рабыню привязали к другому кольцу. Я предложил ее тщеславному Улафи. В Шенди с ним считались как с купцом и с капитаном. Он не стал заходить в порт вчера вечером. "Пальма Шенди" должна швартоваться утром, когда открыты все магазины и повсюду кипит жизнь.
     Я оглянулся. "Пальма Шенди" сверкала под лучами солнца. На отполированной белой палубе лежали свернутые кольцами канаты, штурвалы были застопорены, люки задраены, все металлические поверхности начищены до ослепительного блеска. Вчера вечером два матроса подкрасили голову кайлуака на носу судна коричневым цветом, а глаза - белым и черным. Не забыли обновить и позолоченные кольца в ушах. "Пальма Шенди" войдет в порт приписки во всем великолепии. Существует много критериев оценки судна. Корабль должен быть вычищен и уютен; порядок не должен угнетать; люди должны чувствовать себя комфортно и при этом строго соблюдать свои обязанности. Улафи и его экипаж придерживались золотой середины. Вообще, он был хорошим капитаном. Подобная оценка далась мне с определенным трудом, поскольку речь все-таки шла о капитане торгового судна.
     Подняли легкие якоря и парус.
     Старший помощник капитана, высокий юноша по имени Гуди, отдавал команды гребцам. Огромные весла поднялись над темной водой.
     Девушки стояли на коленях около носовой надстройки. Руки их были прочно привязаны к кольцам.
     "Пальма Шенди" огибала мыс Шенди.
     - Гордишься? - спросил я Саси.
     - Да, господин, - ответила она, - я очень горжусь.
     На корме и носу судна горели фонари. Мы медленно скользили вдоль зеленого берега.
     Я посмотрел на белокурую рабыню. Связанная девушка показалась мне очаровательной. Заметив, что я наблюдаю за ней, она смутилась и опустила голову.
     Я улыбнулся.
     Прошлой ночью, спустя ан после того, как дикарку заперли в клетку, я пришел ее проведать. Она лежала на спине, подняв колени и положив ягодицы на ладони. Увидев меня, она вздрогнула.
     Я подошел к решетке и скомандовал:
     - Наду!
     Она тут же встала на колени в позу рабыни для наслаждений. Протянув через прутья руку, я коснулся ее предплечья. Девушка замерла. Я притянул ее к себе. Кожа ее была гладкой и влажной. Рабыня тяжело задышала и прижалась к прутьям решетки. Глаза ее были закрыты, мягкие и влажные губы искали поцелуя.
     - О нет, - вдруг выдохнула она по-английски и, испугавшись, отодвинулась назад.
     Я отпустил ее руку, и девушка отскочила к противоположной стороне клетки.
     Вот оно и случилось. Рано или поздно это должно было произойти. Она предложила свои губы, а потом испугалась и смутилась. Целовать ее я бы не стал в любом случае, поскольку рабыня мне не принадлежала, но она об этом не знала. Интересно наблюдать процесс становления рабыни. Тем более этой, от которой зависел успех или провал моей собственной миссии в Шенди. Если дикарка не сумеет преодолеть застенчивости, ее убьют до того, как она приведет меня к загадочному Шабе. Моя маленькая проверка дала положительный результат. Я убедился, что в ней уже пробудилась рабыня. По крайней мере, сразу ее не прикончат. Я посмотрел на забившуюся в угол девушку. Она выглядела несчастной и испуганной.
     - Я не рабыня, - сказала она сама себе по-английски, обхватила голову руками и разрыдалась.
     Я улыбнулся.
     Предлагая для поцелуя губы, она тем самым давала понять, что готова отдаться мужчине.
     - Я не рабыня, я не рабыня, - всхлипывала она.
     Почему землянки так стараются подавить в себе женское начало? Совсем не плохо быть женщиной, равно как неплохо быть мужчиной. Утверждать, впрочем, не стану, поскольку женщиной никогда не был. Почему они так сопротивляются? Не иначе, их принудили к этому слабые мужчины, которые боятся настоящих женщин. Настоящий мужчина всегда рад встрече с настоящей женщиной. Интересно и поучительно размышлять о человеческих ценностях. Изменчив и странен ветер, гуляющий по равнинам мироздания.
     - Я не рабыня, - всхлипывала девушка, - я не рабыня. - Вдруг она посмотрела на меня со злостью: - Ты считаешь меня рабыней, животное!
     Я ничего не ответил.
     - Может быть, поэтому я тебя так ненавижу? Потому что ты знаешь, что я рабыня? - всхлипнула она. Я посмотрел на нее.
     - Неужели я ненавижу тебя потому, что вижу в тебе своего господина?
     Она снова опустила голову, заплакала и запричитала:
     - Нет, нет, я не рабыня. Я не рабыня!
     Я ушел. Я не хотел возражать девушке, которая обращалась ко мне по-английски, будучи уверена, что я ничего нe понимаю. Пусть выскажется. Иногда рабыням разрешают говорить на родном языке. Считается, что им это идет на пользу.
     Я забрался под одеяло. В ногах лежала Саси.
     - Прикоснись ко мне, господин, - взмолилась она.
     - Хорошо, - сказал я и еще раз оглянулся на клетку.
     В глубине души дикарка уже смирилась со своим рабством. Это было видно по ее глазам и движениям. А вот на словах она еще боролась с собой. Несведущая, сырая девчонка, не привыкшая к ошейнику. Что она могла знать о жизни рабыни?
     - О, господин, - прошептала Саси.
     Это заставило меня отвлечься от мыслей о блондинке и ее роли в моих планах. А также о том, что нас ждет в Шенди. Все свое внимание я отдал сладкой, извивающейся, закованной в ошейник Саси, этому маленькому, гибкому, отмеченному клеймом зверьку из Порт-Кара. Она была восхитительна. Для горианки не существовало проблем белокурой дикарки. Едва на ней защелкнули ошейник, она начала счастливо расцветать. Гориане знают толк в женщинах.
     - Ты даришь мне такое наслаждение, господин, - простонала она.
     - Тише, - сказал я.
     Через четверть ана я обнял ее и нежно поцеловал, позволяя ей успокоиться.
     - Кто ты? - спросил я ее.
     - Рабыня, господин.
     - Чья рабыня?
     - Твоя, господин.
     - Ты счастлива?
     - Да, господин, - прошептала она.
     Под порывами ветра скрипели мачты. Ритмично опускались и поднимались весла.
     Мы находились в семи или восьми пасангах от линии буев. Я уже видел корабли в гавани. Буи должны были остаться слева по борту. Покидающие гавань суда обходили их с противоположной стороны. Таким образом регулировалось движение. По правилам судоходства кораблям следует проходить левыми бортами друг к другу.
     - Какой маркировкой пользуется Улафи? - спросил я Шоку.
     - Желтой с белыми полосками, - ответил он. - Маркировка приведет нас к причалу для купцов. Склад товаров Улафи находится около восьмого причала.
     - Вы арендуете место на причале? - спросил я.
     - Да, в торговом совете.
     К слову сказать, белый и золотой - отличительные цвета купеческой гильдии, Торговцы любят белые мантии с золотой отделкой. Линия желто-белых буев вела к причалам для торговых кораблей.
     В порту виднелись сорок или пятьдесят парусов. Но кораблей там было намного больше. На швартовке паруса обычно снимают. Стоящие под парусами суда либо только вошли, либо собирались покидать гавань. В основном это были маленькие суденышки, береговые лодки и легкие галеры.
     Никогда не думал, что гавань Шенди такая большая. Она достигала восьми пасангов в ширину и трех в глубину. На востоке в нее впадала Ниока. Течение реки в этом месте стремительное - на протяжении двухсот ярдов река ограничена искусственным каменным руслом. В естественном состоянии Ниока такая же широкая и спокойная, как Камба. Вход в гавань Шенди со стороны реки происходит по узкому коридору для безопасного судоходства; этот канал еще называют "крюк". По нему суда могут подняться до Ниоки даже против течения. Естественно, при помощи ветра или весел.
     Аромат специй становился все сильней. Мы почувствовали его еще в море. Зато здесь не было привычного для всех портов рыбного запаха. Дело в том, что рыба в тропических водах непригодна для еды из-за отравленных водорослей, которыми она питается. Для рыбы эти водоросли безвредны, а для человека опасны. В деревнях по берегам Камбы, Ниоки и озера Ушинди рыба является главным источником пропитания, но на экспорт ее почти не отправляют. Из кожевенных магазинов и складов доносились запахи дубильных веществ и краски. В Шенди в большом количестве обрабатывают шкуры кайлуака. Их доставляют в порт не только с континента, но также с юга, с севера и со складов, расположенных вдоль побережья.
     Наконец я почувствовал запах джунглей, расположенных за Шенди. Так пахнет влажная, изнывающая под солнцем зелень, тропические цветы и гниющие плоды.
     Слева от нас проскользнул дхоу с бело-красным парусом.
     "Пальма Шенди" уверенно двигалась к цели, оставив позади мыс. Бесстрастные белые глаза кайлуака с носа нашего корабля взирали черными зрачками на порт.
     До него оставалось не более четырех пасангов.
     - Госпожа, - обратилась к Саси белокурая варварка.
     - Да, рабыня? - ответила Саси.
     Блондинка подняла связанные руки. Стягивающая их веревка крепилась к огромному кольцу в ухе кайлуака.
     - Почему нас так связали?
     - А ты не догадываешься, малышка? Я невольно улыбнулся. На самом деле Саси была меньше ростом, хотя весила, наверное, чуть побольше.
     - Нет, госпожа. - Блондинке приходилось быть с Саси весьма почтительной. Иначе ее постоянно пороли бы кнутом.
     - Ты должна радоваться. Тебя посчитали достаточно привлекательной и выставили на нос судна.
     - О! - неуверенно откликнулась дикарка. Потом она посмотрела на разрисованную голову кайлуака и улыбнулась.
     - На колени! - рявкнул Шока. - Теперь на животы! Быстрым, уверенным движением он стянул м