о, чтобы спрятаться и не сидеть сейчас подсадным гантом.
     В том, что это приманка, я не сомневался. Подойдя, я отвесил ей звучный подзатыльник.
     - Ну что, глупая рабыня? - приветствовал я ее.
     Расширенными от ужаса глазами она пыталась дать понять мне, что вокруг были враги, выжидавшие только момент, чтобы на меня наброситься.
     - Что же ты молчишь? - продолжал глумиться я, разглядывая кляп у нее во рту.
     Бедная девушка могла только глухо протестующе сопеть в свое оправдание.
     Кляп был сделан на совесть. Плотно скатанную репсовую материю во рту удерживали широкие кожаные ремни, туго завязанные на затылке. Во всем чувствовалась рука специалиста. Не думаю, что сидение с таким кляпом во рту могло доставить кому-нибудь большое удовольствие.
     - Наконец-то хоть кто-то нашел способ заставить замолчать девчонку-ренсоводку, - выразил я свое сочувствие.
     На глаза Телимы навернулись слезы. Она яростно извивалась, давая выход переполнявшим ее страху и обиде.
     Я снисходительно похлопал ее по плечу.
     В глазах девушки ярость боролась с отчаянием.
     Я отвернулся от девушек, но продолжал стоять рядом.
     - Ну что ж, - говорил я, словно размышляя вслух, - пожалуй, стоит вас освободить.
     В это мгновение я услышал, как где-то за дверью раздался громкий свист, вслед за которым по коридорам загрохотали десятки бегущих ног. В зал вломились люди; в руках у многих были факелы.
     - Взять его!
     В человеке со шлемом на голове, украшенным капитанским гребнем из шерсти слина, я по голосу узнал Лисьяка. Сам он, однако, не спешил броситься ко мне.
     Вместо него это сделали его приспешники.
     В зале к этому времени собралось уже, наверное, человек сорок.
     Я встретил их с мечом в руке, двигаясь быстро, постоянно меняя позицию, стараясь держаться как можно ближе к обеим девушкам, чтоб нападавшие на меня спиной были повернуты к двери.
     В отличие от своих противников, я видел быстро перемещающуюся среди них тень, так же старательно взмахивающую мечом, как и они сами, но старавшуюся не приближаться к свету факелов. Видел я, как тень надела на себя шлем, сделавший ее совершенно неотличимой от всех остальных. Те, у кого за спиной тень на мгновение появлялась, тоже не успевали ее заметить и беззвучно сползали на пол с перерезанным горлом, не в силах даже понять, что произошло.
     Нападавшие же были слишком увлечены схваткой, чтобы заметить, как быстро тают ряды их товарищей у них за спиной.
     У них не было времени вертеть головой по сторонам; я им его не давал.
     Вокруг меня уже лежали на полу девять воинов.
     Тут в коридорах снова раздались чьи-то голоса, и зал осветился множеством факелов. Темнота отступила.
     Обнаруженный противником, Фиш дрался уже рядом со мной, и мы могли прикрывать друг друга.
     - Ну, раб, теперь-то ты понимаешь, что тебе следовало остаться на корабле? - поинтересовался я.
     - Все в порядке, - ответил Фиш и, помедлив, добавил: - Хозяин.
     Я рассмеялся.
     Юноша, отбив направленный в него меч противника, моментально сделал ответный выпад, дюйма на четыре вонзив в грудь нападавшего свой клинок и выдернув его прежде, чем человек успел осознать, что произошло.
     В таком сражении, где противников вокруг тебя несколько, наносить глубокие ранения нельзя, иначе не успеешь выдернуть из тела меч.
     - Уроки пошли тебе на пользу, - заметил я.
     - Спасибо, хозяин, - ответил он, отправляя на пол следующего противника.
     Отставать мне было не к лицу, и двое нападавших на меня воинов один за другим последовали примеру противника мальчишки.
     Но коридорам снова загрохотали шаги.
     Дверь, идущая на кухни, распахнулась, и в зале появилась новая группа людей с обнаженными мечами и с факелами в руках.
     "Вот теперь-то нам конец", - промелькнуло у меня в голове.
     Особую ярость во мне вызвало то, что людей, как я заметил, привел Самос.
     - Значит, я все же был прав, - закричал я ему, - полагая, что ты поддерживаешь связь с врагами Порт-Кара!
     Однако, к моему изумлению, люди Самоса набросились на одолевавшего нас неприятеля.
     Я заметил, что некоторые из пришедших с Самосом были моими собственными людьми, которых я оставил охранять свое имение. Другие были мне незнакомы.
     - Отступаем! - закричал Лисьяк.
     Его люди, отбиваясь, стали медленно отходить к двери центрального входа в зал, но пришедшие с Самосом продолжали теснить их, даже когда те оказались в коридоре. После этого они одновременно вернулись в зал н закрыли за собой двери. Мы с Самосом заперли их, задвинув в прочные металлические кронштейны толстий брус.
     Самос, мокрый от пота, тяжело дышал. Рукава его туники были оторваны, а на лице виднелись следы засохшей крови.
     - Что с флотилией? - спросил он.
     - Победа за нами, - отоетил я.
     - Это хорошо, - сказал он, убирая меч в ножны. - Мы удерживаем за собой крепостную башню и примыкающую к ней часть стены, ту, что огораживает твои владения от дельты реки. Пошли с нами.
     Возле связанных девушек мы остановились.
     - Так вот вы где, - хмуро заметил Самос и повернулся ко мне. - Они удрали из башни, чтобы отыскать тебя.
     - Им это удалось, - кивнул я.
     Я развязал конец веревки, пропущенный сквозь вделанное в стену кольцо для привязывания рабов. Девушки с трудом поднялись на ноги. Их руки, хотя и не связанные теперь вместе, продолжали оставаться стянутыми за спиной. Изо рта у обеих все еще торчали кляпы.
     Вина, со слезами на глазах, подбежала к Фишу и уткнулась ему в плечо. Он обнял ее за плечи.
     Телима робко, с низко опущенной головой, подошла ко мне и, неожиданно подняв на меня свои смеющиеся глаза, положила голову мне на плечо. Я притянул ее к себе.
     - Значит, ты убежала оттуда, где тебя оставили, - сурово заметил Фиш, обращаясь к Вине.
     Та ответила ему удивленным взглядом.
     Он покачал головой, взял ее за плечи и развернул лицом к кухне. Затем быстрым движением звучно хлопнул ее по едва прикрытому заду плоской стороной меча. Девушка юркнула в коридор.
     - Ты, кажется, тоже самовольно оставила свое место, - бросил я на Телиму не менее суровый взгляд.
     Она испуганно попятилась.
     - Ты хочешь что-то сказать в свое оправдание? - поинтересовался я.
     - М-мгу-ммуу-у... - протестующе замотала она головой.
     - Все ясно, сказать тебе нечего, - подвел я итог услышанному и шагнул к ней.
     "Только попробуй ко мне притронуться!" - казалось, кричали ее глаза.
     Я оставил этот красноречивый взгляд без внимания.
     В ту же секунду Телима развернулась и опрометью бросилась к выходу. Быстротой своих движений она могла бы соперничать с ветром. Но не со мной. Двух шагов не успела сделать она, как я отвесил ей по заду два звучных, полновесных удара плоской стороной меча.
     Ярдов двадцать она пролетела как на крыльях. Затем ей хватило выдержки остановиться и сквозь слезы бросить на меня дерзкий, полный негодования взгляд.
     Я сделал к ней еще шаг, и она, не дожидаясь развития событий, благоразумно скрылась в коридоре.
     Я не стал ее догонять.
     Еще одного такого удара, я знал, гордой Телиме просто не вынести.
     - Нужно уметь обращаться с женщинами, - степенно заметил Фиш, мальчишка-раб.
     - Ты абсолютно прав, - не менее вдумчиво согласился я.
     - Нужно уметь показать им, кто здесь хозяин, - продолжал делиться опытом Фиш.
     - Совершенно с тобой согласен, - со знанием дела кивнул я.
     Мужчины поддержали нас дружным смехом, и мы, все вместе, плечом к плечу, товарищи по оружию, вышли в коридор, миновали кухни, несколько залов и, оказавшись на улице, направились к крепостной стене.

***

     На следующий вечер мы с Самосом стояли на широком парапете крепостной стены, огибающей мои владения. Высоко над головой у нас на двух брусьях были натянуты толстые проволоки, на которых уложили деревянные щиты, достаточно прочные, чтобы под ними можно было укрыться от арбалетных стрел тарнсменов.
     Под рукой у меня лежал длинный лук из гибкой желтой древесины ка-ла-на с натянутой между двумя его роговыми навершиями тугой тетивой, сплетенной из пеньки и прочных шелковых волокон. Надежное оружие позволяло держать осаждающих на приличном расстоянии. Только вот стрел у меня оказалось мало.
     Люди наши находились на нижних этажах примыкающей к стене башни. Все устали до предела. Каждый пользовался любой минутой, чтобы хоть немного отдохнуть.
     Сейчас только мы с Самосом стояли на посту.
     До моего возвращения Самосу со своими людьми пришлось выдержать одиннадцать приступов на крепостных стенах моих владений, произведенных как с воздуха, так и осаждающими с земли. Только за вчерашний вечер, после того, как я вернулся, мы отбили еще четыре атаки. Теперь у нас оставалось только тридцать пять человек: восемнадцать тех, кого привел с совой Самос, и семнадцать моих собственных.- А что тебя заставило прийпи сюда и защищать мои владения? - спросил я.
     - А разве ты не знаешь? - удивился он.
     - Нет, - пожал я плечами.
     - Ну, впрочем, сейчас это не имеет значения, - ответил Самос.
     - Если бы не ты и не твои люди, - сказал я, - от моего имения уже давно бы ничего не осталось.
     Самос махнул рукой.
     Мы выглянули из-за зубчатого парапета, ограждающего проходную часть стены. Отсюда хорошо была видны болога, протянувшиеся, насколько хватало глаз, те самые, откуда я, казалось, так давно пришел в Порт-Кар.
     Люди, измотанные до предела, отдыхали на нижних этажах башни. Сейчас каждая минута сна для них была бесценна. Они, как и мы c Самосом, буквально валились с ног от усталости. Ожидание атаки, сражение, снова ожидание и снова сражение, и так без конца, в течение суток! Не каждый способен такое выдержать.
     Здесь же находилисъ и женщины, все четыре: Вина с Телимой, Лума, старший учетчик моею домаа, не оставившая его в трудную минуту, и Сандра, танцовщица, побоявшаяся выйти за пределы моего имения, когда началась вся эта неразбериха. Большинство других - мужчины и женщины, рабы и люди свободные - убежали. Убежали даже Турнок с Турой и Клинтус с Улой, на кого я, признаться, очень надеялся! Но я не винил их, не таил зла даже в глубине своего сердца. Просто они оказались мудрее. Оставаться здесь было безумием. В конце концов, решил я, это именно я, а не они, вел себя в этой истории как последний глупец. И все же я не хотел бы находиться сейчас нигде в другом месте, только здесь, на высокой стене, окружающей то, что принадлежало мне на этом клочке земли.
     Мы с Самосом стояли на посту.
     Я искоса посмотрел на него.
     Не мог я понять этого рабовладельца. Почему он пришел защищать мои владения? Чтобы на это решиться, нужно быть не просто безрассудным, а сумасшедшим, нужно и в медную монету не ценить собственную жизнь.
     Ведь здесь все чужое для него.
     Здесь все принадлежит мне, мне!
     - Ты устал, - сказал Самос. - Иди вниз. Я подежурю один.
     Я кивнул. Не то было время и место, чтобы хоть в чем-то не доверять Самосу. Сейчас он был на моей стороне. На карту была поставлена не только моя жизнь, но и его. А если он служит убарам, или Клаудиусу, регенту Генриса Севариуса, или этим, с Тироса и Коса, или Царствующим Жрецам, или Другим, - это его дело. Мне на это уже наплевать. Мне вообще все безразлично. Главное - я вернулся домой. К себе домой. И чувствовал себя при этом бесконечно уставшим.
     С широкой проходной части крепостной стены я перешел в башню и спустился по ступеням этажом ниже. Запасов воды и провизии здесь хватило бы, наверное, еще на неделю осады, но, боюсь, они нам уже не понадобятся. До наступления темноты наверняка последуют еще атаки, и нам их уже не выдержать.
     Я оглядел помещение. Повсюду спали люди. Грязные, небритые. Некоторые из них - Самоса, другие - мои. Рабы, сражавшиеся молотками или шестами, освобожденные мной, рабы, научившиеся владеть оружием. Матросы, гребцы, двое вольнонаемных, так и оставшихся у меня на службе. А вон и мальчишка, Фиш, спит вместе с Виной, положившей голову ему на плечо. Он сегодня хорошо поработал.
     - Хозяин, - услышал я приглушенный голос.
     Я обернулся. В углу комнаты сидела Сандра, танцовщица. Я с удивлением заметил, что она в шелках наслаждений и с наложенной на лицо косметикой. Она была действительно красива.
     Я направился к ней. Она сидела, склонившись над небольшим бронзовым зеркальцем и щеточкой причесывала брови.
     Когда я подошел, она подняла на меня испуганный взгляд.
     - Как думает хозяин, когда они придут, они убьют Сандру? - спросила она дрожащим голосом.
     - Я думаю, нет. Они найдут Сандру красивой и оставят ей жизнь.
     Она облегченно вздохнула и снова вернулась к своему зеркальцу, придирчиво рассматривая свою внешность.
     Я поднял ее на ноги и заглянул в лицо.
     - Пожалуйста, хозяин, не размажьте мне тени под глазами, - взмолилась Сандра.
     - Не беспокойся, не размажу, - усмехнулся я. - Да, они найдут тебя очень красивой.
     Я поцеловал ее в шею, за ухом, и отпустил.
     Походив по комнате, я спустился еще на этаж.
     Здесь в полутемном углу я заметил Луму. Она сидела, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к подбородку.
     Я остановился рядом с ней.
     Она поднялась на ноги и прикоснулась ладонью к моей щеке. В глазах у нее блестели слезы.
     - Я бы освободил тебя, но, боюсь, они могут убить всех свободных женщин, которых им удастся обнаружить. - Я пощелкал пальцем по ее ошейнику. - Думаю, он поможет тебе остаться в живых.
     Она всхлипнула и уткнулась мне в плечо. Я обнял ее за плечи.
     - Ты моя храбрая Лума, - говорил я, гладя ее по голове. - Храбрая, верная Лума.
     Я притронулся губами к ее щеке и легонько освободился от ее объятий. Затем направился в следующую комнату.
     Здесь я увидел Телиму, ухаживающую за двумя ранеными.
     Я добрался до дальней стены и опустился на разложенный здесь плащ.
     Девушка подошла ко мне и присела рядом, сделав это на манер всех горианских женщин, опустившись на колени и сев на пятки.
     - Я думаю, - помолчав, сказала она, - что через несколько часов флотилия вернется, и мы будем спасены.
     Она, конечно, знала, - так же, как и я, - что флотилию штормом отнесло далеко на юг, и она не сможет добраться до гавани Порт-Кара еще по крайней мере в течение двух-трех следующих суток.
     - Да, - сказал я. - Через несколько часов корабли вернутся, и мы будем спасены.
     Она положила руку мне на голову и приблизила ко мне лицо.
     - Не плачь, все будет в порядке, - попытался я ее успокоить, прижимая к себе.
     - Я тоже причинила тебе боль, я знаю, - сказала она.
     - Нет, - покачал я головой. Она помолчала.
     - Все это очень странно, - наконец снова заговорила она.
     - Что именно?
     - То, что Самос оказался здесь.
     - А что здесь странного?
     Она посмотрела мне в лицо.
     - Много лет назад он был моим хозяином. Это сообщение поразило меня.
     - Я попала в рабство после одного из налетов, - продолжала она. - Мне было тогда семь лет. На невольничьих торгах меня купил Самос. В течение многих лет я прожила у него, и он относился ко мне со вниманием и заботой. Обращались со мной неплохо и научили многому тому, чему редко обучают рабов. Выучилась я и читать, ты знаешь.
     Я вспомнил, как меня поразило открытие, что девушка-ренсовод владеет грамотой.
     - Научившись читать, я действительно многое узнала. Начала даже овладевать основами знаний второй ступени.
     Уровень безусловно высокий; как правило, предполагалось, что знаниями второй ступени могут обладать лишь представители высших каст.
     - Я выросла в том доме, окруженная любовью, хотя и была всего лишь рабыней, а Самос заменил мне родного отца. Мне было позволено общаться со всеми, находящимися и приходившими в дом, и я подолгу разговаривала с писцами и певцами, путешественниками и торговцами. Я подружилась с другими девочками в доме, также обладавшими значительной степенью свободы, хотя и не в той мере, как я. Мы могли беспрепятственно выходить в город, но при этом нас всегда должны были сопровождать охранники.
     - И что же произошло потом? - поинтересовался я.
     Ее голос стал суровым.
     - Говорили, что в день моего семнадцатилетия в моей жизни должны произойти большие перемены. Я ожидала, что меня отпустят на свободу, и я буду принята всеми как дочь Самоса.
     - А на самом деле?
     - А на самом деле... Утром, на рассвете, за мной пришел старший надсмотрщик за рабами. Меня отвели в загоны для рабов и связали так же, как новых, недавно пойманных на ренсовых островах девушек. Здесь раскаленным железом мне поставили клеймо на теле, а затем положили мне голову на наковальню, надели простой металлический ошейник и заклепали его. Потом, чтобы показать, что я действительно стала рабыней, меня привязали ко вделанным в стeну кольцам и избили плетьми, после чего руки мне развязали, и старший надсмотрщик вместе со своими людьми долго развлекались со мною, используя как им заблагорассудится. Когда это им надоело, на меня надели кандалы, отвели в загоны для рабов и заперли вместе с остальными девушками. Впоследствии они, в большинстве своем такие же девушки из ренсовидческих общин, часто избивали меня, вспоминая, какой свободой я пользовалась в доме и с каким высoкомерием относилась к ним, считая людьми второго сорта. Вначале я думала, что здесь какая-то ошибка, и скоро все переменится и станет на свои места. Однака через несколько дней после жестoких побоев своими соседками я принялась умолять старшего надсмотрщика, чтобы он позволил мне увидеться c Самосом. Он долго отказывался, но наконец все же меня, избитую и связанную, бросили к ногам Самоса.
     - И что же он сказал? - спросил я
     - Он приказал увести меня прочь.
     Я опустил голову, продолжая прижимать ее к себе.
     - Меня ввели в курс обязанностей рабыни в доме, продолжала она, - и я вскоре научилась их выполнять. Девушки, с которыми я выросла, теперь не удостваивали меня даже своим вниманием, чего не сакажешь, например, об охранниках, которые прежде защищали нас во время прогулок по городу, а теперь не давали проходу, причем я должна была всячески ублажать их, иначе меня жестоко избивали. _
     Самос тоже использовал тебя? _
     Нет, - ответила девушка.
     - Самые унизительные задания и поручения, как правило, доставались мне, - продолжала она. - Часто мне не позволялось носить одежду, еще чаще меня били и использовали без малейшей жалости. На ночь меня даже не сажали на цепь, настолько крохотной была клетка, в которой меня запирали и в которой я едва могла пошевелиться. - Она окинула меня взглядом, наполненным безудержной яростью. - С каждым днем во мне росла и крепла ненависть к Порт-Кару, к людям, которые его населяют, к Самосу и его прислужникам, и даже к рабыням, одной из которых была я сама. Я жила одной лишь ненавистью и мечтой о том счастливом дне, когда смогу убежать отсюда и начну мстить всем мужчинам.
     - И тебе удалось-таки убежать, - заметил я.
     - Да, когда я убирала в комнатах старшего мастера, я обнаружила ключ от своего ошейника.
     - Значит, к тому времени ты носила уже снимающийся ошейник?
     - После того, как мне исполнилось семнадцать лет, меня начали тренировать как рабыню для наслаждений. Через год наставница доложила, что от занятий мне можно переходить к делу. После этого заклепанный ошейник мне заменили на снимающийся, с восьмиигольчатым замком.
     Это, как я уже знал, обычный замок для ошейников рабынь на Горе. Интересно отметить, что количество запирающих штырей в нем соответствует числу букв в горианском слове "кaйджера", означающем "рабыня".
     - Удивительно, что надсмотрщик оставил ключ от ошейника рабыни там, где она могла его отыскать, - заметил я.
     Она пожала плечами.
     - По крайней мере, все так и было, - сказала она. - А рядом с ключом лежал золотой браслет. - Она взглянула на меня. - Я взяла его с собой. Я подумала, что мне, возможно, придется заплатить охранникам. - Она снова опустила голову. - Н