камей для гребцов к лестнице, ведущей на кормовую палубу.
     Девушка, понурив голову, шла, за мной.
     Обернувшись, я увидел, как она тыльной стороной ладони вытирает с лица мой плевок. Подойдя к лестнице, она встала рядом с ней, низко склонив голову.
     Я поднялся по ступеням на кормовую палубу и устроился в кресле кормчего - на этом троне, возвышающемся над моими владениями.
     Высокая сероглазая блондинка и смуглокожая черноволосая девушка, та, что ходила с рыболовной сетью на плече, уже стояли на коленях на дощатом настиле палубы, у подножия ведущих к моему креслу ступеней.
     Девушка, которую я привел, также опустилась на колени.
     Кивнув на блондинку и смуглокожую, я посмотрел на Клинтуса и Турнока.
     - Нравятся? - спросил я.
     - Красавицы! - воскликнул Турнок. - Просто красавицы!
     Девушки невольно вздрогнули.
     - Да, - согласился Клинтус. - Хотя они обычные ренсоводки, за них можно будет получить неплохие деньги.
     - Пожалуйста! - взмолилась блондинка. Я посмотрел на Клинтуса и Турнока.
     - Они ваши, - сказал я им.
     - Вот это да! - воскликнул Турнок и поднял с полу обрывок веревки. - Руки! - рявкнул он, обращаясь к высокой сероглазой блондинке, которая тут же, еще ниже наклонив голову, испуганно протянула ему скрещенные в запястьях руки. Через мгновение каким-то сложным крестьянским узлом Турнок связал их вместе.
     Клинтус, легко наклонившись, также поднял кусок веревки и спокойно взглянул на смуглокожую девушку, ответившую ему полным ненависти взглядом.
     - Руки! - не повышая голоса, приказал он.
     Девушка нехотя, с угрюмым выражением лица протянула к нему скрещенные запястья и тут же с удивлением взглянула ему в лицо, почувствовав неожиданную силу, скрытую в его худых руках.
     Я усмехнулся; Клинтусу, думаю, не составит большого труда справиться с этой, пусть даже выросшей среди ренсоводов, девчонкой.
     - Как хозяева собираются поступить с нами? - робко спросила стоящая поодаль гибкая темноволосая девушка.
     - Вы будете выставлены на продажу на невольничьем рынке в Порт-Каре, - ответил я.
     - Нет, только не это! - воскликнула она.
     Сероглазая блондинка невольно вскрикнула, а смуглокожая брюнетка, рыдая, уронила голову на палубу.
     - Плот готов? - обратился я к Турноку.
     - Готов, - прогудел гигант.
     - Мы привязали его к тростниковой лодке, прямо под этой галерой, - добавил Клинтус.
     Из подлокотника кресла я взял моток веревки и завязал конец ее на шее гибкой темноволосой девушки.
     - Как тебя зовут? - спросил я у нее.
     - Мидис, если хозяин не против, - ответила она.
     - Не против. Мне будет приятно называть тебя этим именем, - ответил я.
     Турнок взял у меня из рук тот же моток веревки и, не разрезая его, сделал на веревке петлю, набросил ее на шею сероглазой блондинки и протянул моток Клинтусу, знаком указавшему смуглой девушке занять свое место в этом небольшом караване.
     - Как твое имя? - спросил Турнок у высокой сероглазой девушки.
     - Тура, - ответила она, - если хозяин не против.
     - Тура! - воскликнул он, хлопая руками себя по коленям. - Вот это да! А я - Турнок!
     Подобное совпадение, казалось, не слишком польстило девушке.
     - Я крестьянин, - с гордостью сообщил ей Турнок.
     В глазах девушки мелькнуло скорее презрение, нежели уважение.
     - Всего лишь крестьянин? - прошептала она.
     - Крестьянин, - загрохотал Турнок над притихшим болотом, - это тот бык, на чьей спине покоится Домашний Камень всего Гора!
     - Но ведь я - ренсоводка! - простонала девушка.
     Ренсоводы считали себя более высокой кастой, чем простые крестьяне.
     - Чепуха! - прогудел Турнок. - Сейчас ты всего лишь рабыня.
     Девушка, уткнув лицо в связанные руки, горько разрыдалась.
     Клинтус, к тому времени уже закрепивший петлю на шее смуглокожей девушки, бросил моток оставшейся веревки на палубу.
     - А как твое имя? - спросил он у нее.
     - Ула, - ответила девушка, робко поднимая на него глаза, - если хозяин не против.
     - Не против, - кивнул Клинтус. - Мне безразлично, как тебя называть.
     Девушка низко опустила голову.
     Я обернулся к женщине с ребенком, руки которым я развязал еще раньше, и знаком приказал им отойти в сторону.
     Телима, стоящая у ступеней на нижней палубе, связанная по рукам и ногам, подняла голову.
     - Насколько я помню, - сказала она, - ты собирался взять всех нас в Порт-Кар, чтобы там выставить на продажу.
     - Замолчи, - сказал я ей.
     - В противном случае, - продолжала она, - я предполагаю, что ты хочешь затопить галеры на болотах, чтобы мы пошли на корм тарларионам.
     Во мне опять начало закипать раздражение. Она смеялась надо мной!
     - Именно такое решение должно было прийти в голову человеку из Порт-Кара, - сказала она.
     - Заткнись! - приказал я.
     - Слушаюсь, мой убар, - отозвалась она. Я снова повернулся к женщине с ребенком.
     - Когда мы уйдем, - сказал я, - освободи всех этих людей. Передай Хо-Хаку, что я забрал с собой нескольких его женщин. Думаю, это не слишком большая плата за все, что мне пришлось пережить.
     - Убар, - напомнила мне Телима, - не должен ни держать ответ перед кем бы то ни было, ни давать каких-либо разъяснений.
     Я схватил ее за грудки и поднял над палубой так, что ее лицо оказалось вровень с моим.
     Она не казалась особенно испуганной.
     - Ты уже сбросил меня с лестницы, - сказала она. - Теперь, наверное, снова зашвырнешь куда-нибудь?
     - Говорят, язык у ренсоводки длиннее самой дельты Воска, - заметил Клинтус.
     - Так и есть, - ответила Телима. Я снова опустил ее на колени и повернулся к женщине с ребенком.
     - Этих рабов, прикованных к скамьям, я тоже собираюсь освободить.
     - Они опасные люди, - со страхом глядя на них, покачала головой женщина.
     - Все люди опасны, - ответил я и, подойдя к одному из сидящих на скамье рабов, протянул ему ключ. - Когда мы отойдем от галер, но не раньше того, снимешь кандалы с себя и со всех остальных, - сказал я.
     Тот держал в руке ключ, не веря своим глазам.
     - Да, - наконец ответил он. Рабы с таким же недоумением смотрели на меня.
     - Ренсоводы, - продолжал я, - несомненно, помогут вам выжить на болотах, если, конечно, вы захотите остаться. Если же нет, они помогут вам уплыть подальше от Порт-Кара.
     Никто из рабов не проронил ни звука.
     Я собрался уходить.
     - Убар мой, - раздалось у меня за спиной. Я обернулся к Телиме.
     - Я твоя рабыня? - спросила она.
     - Я тебе еще на острове сказал, что нет, - ответил я.
     - Тогда почему ты меня не развяжешь? - поинтересовалась она.
     Чертыхаясь про себя, я подошел к ней и лезвием меча перерубил все связывающие ее веревки.
     Она встала на ноги в этой своей безбожно короткой ренсоводческой тунике и потянулась.
     Когда она так делала, это сводило меня с ума.
     Затем она сладко зевнула и, встряхнув головой, принялась растирать затекшие запястья.
     - Мне, конечно, трудно судить, - заметила она, - но, думаю, мужчина нашел бы Мидис довольно соблазнительной девушкой.
     Мидис со связанными руками, с накинутой на шею веревочной петлей, возглавляющая наш небольшой невольничий караван, подняла голову.
     - Но разве Телима, - продолжала моя бывшая хозяйка, - менее привлекательна, чем Мидис?
     Мидис, к моему удивлению, возмущенно фыркнула и негодующе взглянула на Телиму. Я думаю, она считала себя первой красавицей на ренсовом острове.
     - Я стояла на носу первой галеры, - заметила она Телиме.
     - Если бы меня захватили в плен, - возразила Телима, - это место, несомненно, было бы моим.
     - Вот еще! - снова фыркнула Мидис.
     - Просто я не позволила этим увальням поймать себя в сети, как какую-нибудь маленькую дурочку, - продолжала Телима.
     Мидис от негодования лишилась дара речи.
     - Когда я тебя обнаружил, - напомнил я Телиме, - ты лежала на земле, лицом вниз, связанная по рукам и ногам.
     Мидис сердито хохотнула.
     - И тем не менее, - продолжала свои убеждения Телима, - я несомненно во всех отношениях лучше, чем Мидис.
     Мидис, вне себя от злости, затрясла у нее перед лицом связанными руками.
     - Вот! - закричала она. - Смотри! Он именно Мидис выбрал своей рабыней! Мидис, а не Телиму! Это лучше всего говорит о том, кто из нас самая красивая!
     Телима ответила ей взглядом, полным ненависти.
     - Ты слишком толстая, - заметил я Телиме. Мидис радостно рассмеялась.
     - Когда я была твоей хозяйкой, - напомнила Телима, - ты не считал меня слишком толстой.
     - Тогда у меня хватало других забот, - ответил я. - Зато теперь это сразу бросается в глаза. Мидис снова залилась счастливым смехом.
     - Я уже давным-давно научилась никогда не верить тому, что говорят мужчины, - надменным тоном произнесла Телима.
     - Вот трепло, - усмехнулся Клинтус. - Язык длиннее самой дельты Воска.
     Телима уже прохаживалась между тремя связанными вместе девушками.
     - Да, - словно сама себе заметила она, - неплохой улов.
     Она остановилась напротив Мидис, возглавлявшей невольничий караван.
     Та пренебрежительно выпрямила спину и гордо откинула голову, с демонстративной снисходительностью позволяя сопернице получше рассмотреть себя.
     И вдруг Телима, к ужасу Мидис, звучно похлопала ее по ягодицам.
     - Нет, слишком костлява, - вынесла наконец Телима свое суждение.
     - Хозяин! - обиженным тоном обратилась ко мне Мидис.
     - Ну-ка, открой рот, рабыня! - распорядилась Телима.
     Мидис, со слезами на глазах, послушно открыла рот, и Телима с нарочитой тщательностью заглянула в него, небрежно поворачивая голову девушки то так, то этак.
     - Хозяин! - снова жалобно простонала Мидис.
     - Рабыня, - поставил я ее в известность, - обязана терпеливо сносить любое оскорбление, которое пожелает нанести ей свободный человек.
     Телима отступила на шаг назад, чтобы ей лучше было рассмотреть бывшую подругу.
     - Да, Мидис, - подвела она наконец итог своим тщательным исследованиям. - Все указывает на то, что из тебя получится хорошая рабыня.
     Мидис рыдала, утирая глаза связывающими ей руки веревками.
     - Ну хватит, - сказал я. - Нам пора.
     Клинтус и Турнок уже погрузили на плот все необходимое и, среди оружия, мой шлем, щит, лук и стрелы.
     - Подождите, - сказала Телима.
     Она, к моему изумлению, сбросила с себя тунику и заняла место позади Улы, третьей девушки в нашей невольничьей связке.
     - Я буду вашей четвертой рабыней, - сказала она.
     - Нет, - ответил я, - не будешь.
     Она кинула на меня раздраженный взгляд.
     - Ведь вы направляетесь в Порт-Кар, не так ли? - спросила она.
     - Так, - ответил я.
     - Самое интересное, - сказала она, - что я тоже еду в Порт-Кар.
     - С нами - нет, - сказал я.
     - Добавь меня к вашим невольницам, - попросила она. - Я буду вашей четвертой рабыней.
     - Ты не рабыня, - ответил я.
     Ее глаза снова заблестели от гнева.
     - Очень хорошо, - сказала она и, подойдя ко мне, опустилась передо мной на колени, низко склонив голову и протянув мне скрещенные за спиной в запястьях руки.
     Во мне снова поднялась волна раздражения.
     - Ты - дура! - бросил я ей.
     Она взглянула на меня и рассмеялась.
     - Ты можешь просто оставить меня там, если пожелаешь, - сказала она.
     - Я не хочу делать из тебя рабыню, - ответил я. - Это не в моих принципах.
     - Вот как? Я думала, ты больше не придерживаешься никаких принципов.
     - Нет, я, наверное, просто убью тебя! - процедил я сквозь зубы.
     - Человек из Порт-Кара уже давно бы так и сделал, - сказала она.
     - Или действительно возьму тебя с собой и покажу, что значит рабский ошейник!
     - Ну, или так! - согласилась она.
     - Я не хочу тебя! - сказал я.
     - Тогда убей меня, - предложила она.
     Я схватил ее за плечи и поднял над палубой.
     - Я возьму тебя с собой, - многообещающе произнес я, - и сломлю твой дух!
     - Думаю, если захочешь, тебе это удастся, - ответила она.
     Я отшвырнул ее в сторону.
     Она поднялась на ноги, размазывая слезы по щекам.
     - Я буду вашей четвертой девушкой, - прошептала она.
     - В связку! - не сдержавшись, рявкнул я. - Рабыня!
     - Да, хозяин, - пробормотала она.
     Она стояла, замыкая невольничью шеренгу, с гордо поднятой головой, расправив плечи, нисколько не стесняясь собственной наготы и обращенных на нее взглядов.
     Я посмотрел на свою бывшую хозяйку, замыкавшую теперь цепь наших рабов.
     Я не испытывал неудовольствия от обладания ею; мне хотелось отплатить ей тем, на что в свое время обрекла она меня. Месть сладка, но я не стремился сделать ее своей рабыней; она сама по какой-то не поддающейся осмыслению причине добивалась этого. Вся моя утихшая было прежняя ненависть к ней начала разгораться с новой силой; на память приходила ее несправедливость по отношению ко мне и те унижения, которым она меня подвергала. Теперь я жалел только о том, что с первых же минут, едва мы поднялись на борт корабля, я не связал ее, не избил как следует и сам не объявил ее ничтожной рабыней, не позволив ей добиваться этого самой.
     Ее же, казалось, нисколько не тревожило то, прямо скажем, бедственное положение, в котором она оказалась, на которое она сама так настойчиво обрекала себя.
     - Почему ты не оставишь ее здесь? - требовательным тоном поинтересовалась Мидис.
     - Замолчи, рабыня, - бросила ей Телима.
     - Ты тоже рабыня! - закричала Мидис. Она повернулась ко мне; в глазах ее стояли слезы ярости и негодования. - Оставь ее здесь, - взмолилась она. - Я... я буду служить тебе лучше, чем она.
     Турнок коротко хохотнул. Сероглазая блондинка Тура и смуглокожая Ула открыли рты от изумления.
     - Ну, это мы еще посмотрим, - заметила Телима.
     - Зачем она тебе нужна? - со слезами в голосе допытывалась у меня Мидис.
     - Как зачем? Ты что, совсем глупая? - притворно удивилась Телима. - Разве не знаешь?
     - Я буду, - захлебываясь от гнева, воскликнула Мидис, - буду служить ему лучше, чем какая-либо другая!
     - Посмотрим, - пожала плечами Телима.
     - Нам все равно понадобится кто-то, чтобы готовить, убирать и быть на побегушках, - заметил Клинтус.
     Телима наградила его ненавидящим взглядом.
     - Верно, - согласился я.
     - Телима, - сказала моя бывшая хозяйка, - не какая-нибудь прислуживающая рабыня.
     - Правильно, - согласился я, - она будет рабыней-посудомойкой.
     Она презрительно фыркнула.
     - Я бы даже сказал, - хохотнув, заметил Турнок, - она будет рабыней не только для мытья посуды, но и для мытья полов!
     Он расхохотался, и стало заметно, что в верхнем ряду у него не хватает переднего зуба.
     Я поднял голову Телиме и посмотрел в лицо.
     - Верно, - сказал я. - Ты будешь и посудомойкой, и уборщицей.
     - Как пожелает хозяин, - улыбнувшись, ответила она.
     - Вот и хорошо, - кивнул я. - А называть тебя я буду хорошенькой рабыней.
     Вопреки моим ожиданиям, это ее, по-видимому, не слишком огорчило.
     - Красивая рабыня, пожалуй, больше бы соответствовало истине, - заметила она.
     - Ты, Телима, странная женщина. Она пожала плечами.
     - Ты, вероятно, полагаешь, что твоя жизнь со мной будет легкой и приятной? - поинтересовался я.
     Она смело посмотрела мне в глаза.
     - Нет, - покачала она головой, - я так не считаю,
     - Я думал, ты никогда больше не пожелаешь оказаться в Порт-Каре, - заметил я.
     - Я бы пошла за тобой даже в Порт-Кар, - сказала она.
     Этому я не поверил.
     - И напрасно, - сказал я. - Тебе следует опасаться меня.
     Она посмотрела на меня, но особого страха в ее глазах я не заметил.
     - Я порткарец, - сказал я.
     - А разве мы не оба из Порт-Кара? - не сводя с меня глаз, спросила она.
     Я вспомнил ее жестокость и унижения, которым она меня подвергала.
     - Да, - согласился я, - пожалуй, так и есть.
     - Ну что ж, хозяин, - сказала она, - значит, едем в наш город!

Глава девятая

ПОРТ-КАР

     Сидя в пага-таверне в Порт-Каре, я наблюдал за девушкой, под щелканье бича исполнявшей на небольшой квадратной арене между столами какой-то замысловатый танец.
     - Ваша пага, - обратилась ко мне обслуживавшая мой стол нагая рабыня, ставя передо мной объемистую кружку. - Подогретая, как вы проcили.
     Она опустилась на колени позади низкого столика, за которым я сидел, по горианскому обычаю скрестив ноги.
     В два глотка осушив кружку, я снова протянул ее рабыне, даже не взглянув в ее сторону.
     - Еще, - сказал я.
     - Да, хозяин, - ответила она, тут же поднимаясь на ноги и унося мою кружку.
     Пагу я любил пить теплой; от нее быстрее начинает разливаться по телу приятная истома.
     Девушка на арене исполняла танец плетей.
     На ней была полупрозрачная накидка, подпоясанная тонкой цепочкой, с которой свисали мелкие, разменом с бусины, металлические шарики, перемежающиеся драгоценными камнями. Такие же шарики, издающие при каждом движении девушки своеобразный мелодичный звон, украшали ее ошейник и ножные и ручные браслеты.
     Квадратную арену освещали свисающие прямо над ней с потолка корабельные фонари, привнося в таверну неповторимую атмосферу портовой набережной, на которой она располагалась.
     Танец девушки сопровождался щелканьем бича и артистичными криками, искусно отражающими мучительную боль, испытываемую получающей удары рабыней.
     Танцовщицы Порт-Кара не зря считаются лучшими на всем Горе. За ними специально приезжают и скупают практически для всех городов планеты, предлагая за них колоссальные деньги. Но они действительно стоят того - рабыни до мозга костей, воспитанные в неволе, привыкшие и нашедшие в ней своеобразное жестокое удовольствие; они красивы и обаятельны, хитры и опасны, чувственны и соблазнительны. Чертовски соблазнительны!
     - Ваша пага, хозяин, - сказала обслуживавшая меня рабыня.
     Не удостоив ее взглядом, я взял из ее руки кружку.
     - Уходи, - приказал я ей.
     - Да, хозяин, - ответила она, пятясь назад и оставляя после себя лишь легкий звон цепей.
     Я снова отхлебнул пагу.
     Итак, я был в Порт-Каре.
     Четыре дня назад, поздно вечером, проведя больше двух cyток на болотах, мы, наконец, достигли каналов города.
     Мы вышли к одному из тех каналов, что подходят к самой дельте Воска.
     Канал был перегорожен крепкими металлическими воротами, запирающимися на массивные деревянные брусья, и тщательно охранялся.
     Телима испуганно смотрела на ворота, нижняя часть которых уходила глубоко под воду.
     - Когда я убегала отсюда, - сказала она, - здесь таких ворот не было.
     - А сейчас ты бы смогла убежать? - спросил я.
     - Нет, покачала она головой, - не смогла бы.
     Ворота за нашей спиной наглухо закрылись.
     Девушки, наши рабыни, направляя шестами наш плот по каналу, потихоньку плакали у нас за спиной.
     Когда мы проходили под окнами протянувшихся вдоль каналов домов, из них то и дело высовывались люди и, окинув взглядом цаших рабынь, выкликали свою цену.
     Ничего удивительного в этом я не видел. Девушки действительно были красивы и правили шестами с той легкостью и изяществом, что доступны, пожалуй, только выросшим на болотах ренсоводам. Нам оставалось только поздравить себя с такими пленницами.
     Мидис, Тура, Ула, Телима.
     Мы уже не держали их привязанными друг к другу за горло, но по нескольку петель веревки на шее у каждой из них оставили, что должно было символизировать рабский ошейник. Помимо этого, при входе в город мы не старались как-то ограничить свободу наших пленниц, за исключением того, что привязали их одну к другой за правые лодыжки. Телима уже получила клеймо несколько лет назад, Мидис, Туре и Уле еще предстояло через это пройти.
     Я продолжал наблюдать за танцовщицей.
     Пожалуй, мы уже завтра могли бы их клеймить и надеть на них ошейники.
     Вдруг дверь таверны с шумом распахнулась и внутрь зала вломились человек двадцать-т