отдавался в каждой клеточке моего тела. Он притуплял сознание, лишал воли. Я не способна была о чем-то думать. Я могла только бежать туда, где не было этого адского шума, где стояла тишина.
     Я выскочила из рощи и побежала по открытому полю. В ярких лучах полуденного солнца я была хорошо видна на открытом пространстве. Но я продолжала бежать, не останавливаясь, не раздумывая над тем, что ждет меня впереди. Меня гнал безудержный страх и желание уйти как можно дальше от этого ужасного, подавляющего чувства и мысли грохота.
     Я бежала, пока хватало сил. Потом я оглянулась назад.
     Крестьяне стояли на краю рощи. Они уже не кричали и не колотили в свои тазы и кастрюли.
     Я окинула взглядом открывающееся передо мной бескрайнее поле. Впереди никого не было. За мной не гнались крепкие крестьянские парни, чтобы повалить меня на землю и скрутить руки кожаными ремнями. Не было расставленных сетей или каких-то других ловушек. Не было ничего, что помешало бы мне убежать!
     Я закричала от радости.
     Эти крестьяне хотели только выгнать меня из рощи! Они не старались меня поймать!
     Я все еще была на свободе!
     Я стояла посреди бескрайнего поля, поросшего высокой - по колено - густой травой. По синему бездонному небу легко скользили пушистые облака. Яркие солнечные лучи ласкали лицо и плечи. Выстроившиеся на опушке рощи крестьяне уже не казались мне такими страшными. Я полной грудью вдохнула свежий, пьянящий воздух этой славной планеты и еще раз подивилась ее удивительной, сказочной красоте.
     Мне хотелось петь и плясать! Крестьяне вовсе не собирались меня преследовать. Я почувствовала себя счастливой.
     Я свободна!
     Я запрокинула голову к небу, с удовольствием ощущая, как легкий ветерок ласково перебирает мои волосы.
     Свобода!
     И вдруг сердце у меня снова тревожно забилось. В беспредельных глубинах высокого синего неба я различила едва заметную черную точку.
     Я оглянулась на толпу крестьян: они не тронулись с места.
     Я опустилась на траву, чувствуя, как меня оставляют последние силы.
     Черная точка стремительно перемещалась по небу. Сначала она была справа от меня, затем сзади, а теперь я видела ее прямо перед собой. Она описывала надо мной широкие круги.
     Я закричала от отчаяния. Я находилась в самом центре этого описываемого зловещей точкой круга.
     Я вскочила на ноги и побежала.
     Я бежала не останавливаясь, изредка бросая взгляд на удаляющуюся за спиной рощу из темно-желтых деревьев ка-ла-на и на двигавшуюся вслед за мной в небе точку, которая постепенно увеличивалась в размерах и принимала зловещие очертания огромной парящей птицы. В какое-то мгновение я даже заметила, как сверкнул в лучах солнца металлический шлем, надетый на голову ее наездника.
     Птица быстро снижалась, определенно направляясь прямо ко мне. Я уже различала ее пронзительный крик и хлопанье крыльев.
     Я словно обезумела от страха и захлестнувшего меня отчаяния. Я бежала - не различая дороги, спотыкаясь о камни, падая и поднимаясь вновь.
     Крики птицы, свист рассекаемого мощными крыльями воздуха раздавались все ближе и ближе. Я чувствовала себя диким табуком, спасающимся бегством от когтей настигающего его хищника.
     Над головой у меня промелькнула громадная черная тень с распростертыми крыльями. Потоком воздуха меня сбило с ног, но я тут же вскочила с земли и рванулась в сторону, радуясь тому, что птице не удалось схватить меня своими когтями.
     И тут мне на плечи упала широкая петля длинного кожаного лассо. В одно мгновение руки у меня оказались плотно прижатыми к телу. Я почувствовала страшный рывок в сторону, от которого дыхание у меня перехватило, а спина едва не переломилась. Непреодолимая сила потащила меня вверх. Ноги оторвались от земли, и я с ужасом наблюдала, как трава, только что доходившая мне до колен, удаляется от меня, остается внизу - далеко внизу!
     Я закричала.
     Меня завертело потоком воздуха, перевернуло вниз головой, так что теперь яркое, слепящее солнце оказалось у меня под ногами. Охватывающий мое тело ремень впился мне в руки, в спину, в живот. Стало трудно Дышать. Тарн быстро набирал высоту, и когда я отважилась бросить взгляд на землю, то увидела, что трава на поле, в нескольких сотнях футов подо мной, превратилась в сплошное зеленое пятно, а роща из темно-желтых деревьев ка-ла-на напоминает теперь небольшую охапку листьев. Я беспомощно болталась на ремне в сорока футах под ногами уносящего меня ввысь могучего тарна. Мне страшно было даже подумать, что произойдет, если стягивающий мое тело кожаный ремень не выдержит и оборвется.
     Птица начала делать в воздухе широкий разворот; теперь она направлялась в сторону каланской рощи, оставшейся далеко внизу.
     Меня вертело и трепало в воздухе, как беспомощную игрушку, подвешенную на ветру. Ремень безжалостно впивался в грудь. Я задыхалась.
     Тут я почувствовала, что меня неторопливо, фут за футом, поднимают вверх. Я хотела ухватиться за ремень, но не смогла даже пошевелить плотно прижатыми к телу руками.
     Прямо над головой я увидела чудовищные когти птицы - громадные, острые, хищно изогнутые, - но в следующее мгновение меня потащило в сторону от них, и я почувствовала плечом прикосновение к жесткому кожаному седлу и обутой в сандалию ноге наездника.
     Через секунду я уже лежала у него на коленях. Я была так напугана, что не смела даже пошевелиться.
     Сквозь прорези на шлеме я увидела глаза наездника. Они смеялись. Я поспешно отвела взгляд.
     Мужчина расхохотался. Это был громогласный смех воина, тарнсмена. По телу у меня пробежала дрожь.
     Мужчина снял с меня лассо.
     Сидя в широком седле, лицом к наезднику, без всякой страховки, я испугалась, что могу упасть, и поспешно обняла его за шею.
     Он смотал снятый с меня аркан и всунул его в кольцо с левой стороны седла. После этого он вытащил из-за пояса охотничий нож.
     Я почувствовала, как его лезвие прошлось по пояску, стягивающему мою рубаху, и в ту же секунду подхваченная потоком воздуха рубаха у меня задралась и закрыла мне лицо. Наездник снял ее и отшвырнул в сторону. Он укрепил мне на поясе широкий страховочный ремень. Волосы у меня развевались на ветру. Щекой я ощущала холод его шлема.
     Он убрал от себя мои руки, обнимающие его за шею.
     - Ляг на седло на бок, лицом ко мне, - приказал он. - Ноги - вместе, руки - перед собой!
     Боясь выпасть из седла с такой высоты, я сделала все, как он велел.
     Он связал мне руки и пропустил ремень к кольцу с одной стороны седла, а ремень, стянувший мне ноги, привязал к другому кольцу.
     Я лежала у него на коленях, выгнувшись дугой и ощущая свою полную беспомощность.
     Он похлопал меня по животу и расхохотался. Это был смех тарнсмена, довольного своей добычей.
     Я проклинала злую судьбу и свою трусливость, из-за которой позволила вытеснить себя из рощи прямо в руки кружащему в небе тарнсмену.
     Я закрыла глаза, чтобы не видеть этого разбойника, и разрыдалась. Я снова стала чьей-то пленницей!
     И надо же было так случиться, что меня вытеснили из рощи именно в тот момент, когда в небе появился этот тарнсмен!
     Птица теряла высоту, широкими кругами опускаясь к земле. Я чувствовала это, хотя и не могла удостовериться, поскольку землю от меня закрывало мощное, покрытое пестрыми лоснящимися перьями крыло тарна.
     Наконец меня хорошенько тряхнуло, и птица, подняв крыльями клубы пыли, опустилась на землю.
     Насколько я могла теперь видеть, мы находились посреди небольшой площади, расположенной в центре крестьянского селения. Выгнув шею, я различила невдалеке рощу из деревьев ка-ла-на. Вокруг столпились люди. Ближе всех оказались несколько мужчин в грубых крестьянских туниках, державших в руках длинные копья. За ними стояли женщины и дети. Не спуская с меня глаз, они поигрывали гибкими хворостинами. Со всех сторон доносились приглушенные голоса и звон металлической посуды.
     - Поздравляю с тем, что вам удалось ее поймать, благородный воин, - произнес широкоплечий крестьянин в грубой тунике из репсовой материи.
     - Да, вы мастерски выгнали ее в открытое поле. Благодарю вас, - ответил поймавший меня наездник. Я застонала от отчаяния. Мне все стало ясно.
     - Вы заплатили за нашу помощь, - продолжал крестьянин. - Но этого маловато.
     - Да, - вмешался другой человек. - Она украла у нас мясо, а за ночь до того похитила мясо в соседней деревне, у Роруса!
     - Уступите нам ее на четверть часа, благородный воин, - попросил крестьянин. - Мы накажем ее розгами Этого времени нам вполне хватит.
     Воин рассмеялся. А я задрожала от страха перед таким наказанием.
     - Здесь есть и люди из деревни Роруса, - заметил крестьянин. - Им тоже хочется ее наказать.
     Я боялась даже подумать о том, что меня ожидает.
     - Позвольте нам отхлестать ее розгами! - закричали женщины и дети.
     Привязанная к седлу, я не могла пошевелиться, беспомощно ощущая, как все мое тело колотит нервная дрожь.
     - Сколько стоит украденное мясо? - поинтересовался воин.
     Деревенские жители потупились и промолчали.
     Воин достал из подвешенного к его поясу кошелька две монеты и протянул одну из них стоящему рядом крестьянину, а вторую отдал представителю селения, в котором жил человек по имени Рорус.
     - Спасибо, благородный воин! - в один голос воскликнули оба мужчины. - Примите нашу искреннюю благодарность.
     - Я первым приложу к ней руку, - посуровевшим голосом пообещал похитивший меня тарнсмен. - Сначала моя плеть прогуляется по этому телу!
     Ответом ему послужил дружный, одобрительный хохот.
     Я почувствовала, как у меня мурашки пооежали по телу.
     Воин поднял руку.
     - Желаю вам всего хорошего! - бросил он на прощание.
     - И мы желаем вам удачи! - кричали, махая руками, крестьяне.
     Я увидела, как поводья, или рулевые ремни - не знаю, как сказать точнее, - натянулись, и послушная им птица напружинилась, оттолкнулась от земли и мощными взмахами крыльев стала быстро набирать высоту, в одно мгновение оставив далеко под собой и машущих вслед нам крестьян, и их бревенчатые домики, крытые соломой, и рощу из темно-желтых деревьев ка-ла-на.
     Плавные взмахи крыльев тарна ритмично следовали один за другим. Стремительный поток воздуха овевал мое тело, трепал мои волосы. Я лежала на широком седле, связанная ремнями по рукам и ногам. Ремни были затянуты так туго, что я не могла даже пошевелиться. Никогда еще ко мне не прикасалась рука более сильного мужчины, не связывала меня так крепко, так безжалостно. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я не знала, куда мы летим; знала лишь, что меня, Элеонору Бринтон, везут, чтобы снова сделать рабыней.
     По положению солнца мне удалось определить, что мы летим в юго-западном направлении.
     Вскоре после того, как птица набрала высоту и поднялась под облака, наездник нагнулся и внимательно осмотрел мое левое бедро, где у меня было выжжено невольничье клеймо.
     - Рабыня, - произнес он недовольным тоном и снова выпрямился в седле.
     Через секунду-другую он оставил поводья, схватил меня за волосы и повернул мое лицо в одну сторону, а затем в другую.
     - И уши проколоты, - процедил он сквозь зубы.
     Я застонала от охватившего меня отчаяния.
     Тарн продолжал неустанно рассекать крыльями воздух.
     Прошло довольно много времени, и наконец наездник снова бросил на меня короткий взгляд и вполголоса произнес:
     - Мы над Воском.
     Я догадалась, что мы подлетаем к обширным владениям Ара, в северной части выходящим к могучему Воску.
     Однако час за часом тарн все так же взмахивал крыльями, унося меня все дальше в неизвестность.
     Наездник даже не развязал мне рук, когда решил покормить.
     - Открой рот! - приказал он и вложил мне в губы небольшой ломоть желтого са-тарновского хлеба. Я мучительно долго его жевала и с трудом проглотила. После этого он отрезал кусок мяса и также впихнул мне его в рот. Пока я пережевывала мясо, он достал из седельной сумки кожаную флягу, откупорил ее и поднес к моим губам. Вода полилась мне в рот, в нос, на лицо, и я чуть не захлебнулась, но все же как-то ухитрилась сделать два-три глотка.
     Кормление закончилось. Я устало закрыла глаза.
     Полет продолжался.
     Немного погодя я стала потихоньку присматриваться к управляющему птицей воину. Он казался хорошо сложенным широкоплечим молодым человеком. Его крупную голову почти полностью закрывал крепкий металлический шлем. Мускулистые, красивые руки были покрыты ровным загаром. Ладони у него, я заметила, были большими и грубыми, привычными к оружию. Ни на шлеме наездника, ни на его кожаном одеянии я не увидела никаких гербов или знаков отличия. Очевидно, он или наемник, решила я, или разбойник.
     Я не имела ни малейшего представления, какая судьба меня может ожидать в руках такого человека.
     Он внушал мне страх. И меня не оставляло ощущение, что я его уже где-то видела. Может, это было в Лаурисе, неподалеку от невольничьих бараков, где останавливался со своими невольницами Тарго?
     - Вы не наемник из отряда Хаакопа со Скинджера? - решилась задать я вопрос.
     - Нет, - ответил он.
     - Вы... вы похитили меня для себя самого? Вы оставите меня у себя?
     - Оставить тебя, грязную кейджеру с проколотыми ушами, которая по ночам ворует мясо в крестьянских селениях?
     В его голосе было столько презрения, что я невольно застонала.
     - Да я даже не помещу тебя с остальными своими женщинами!
     Я обреченно закрыла глаза.
     Мне пришло в голову, что этот воин похитил уже не одну женщину, что, должно быть, множеству красивейших девушек - невольницам и свободным - пришлось в свое время лежать на его широком седле связанными и беспомощными, как лежу сейчас я. Среди такого возможного обилия красавиц я, Элеонора Бринтон, теряла всякую ценность. Этот дерзкий воин, конечно, не может воспринимать меня иначе, как очередную свою будничную добычу. Судя по всему, именно так он ко мне и относился, поскольку, казалось, не обращал на меня особого внимания.
     - Ты будешь продана какому-нибудь мелкому странствующему торговцу, - поделился он со мной своими планами. - Мне вообще следовало бы оставить тебя в той деревне. Крестьяне знают, как поступать с воровками.
     - Пожалуйста, выставьте меня на продажу в Аре, - взмолилась я. - Я девушка белого шелка!
     Он посмотрел на меня. Губы его растянулись в легкой усмешке. Я поскорее отвернулась.
     - Ты не достойна чести быть проданной в Аре, - сказал он. - Тебя следует выставить на продажу в небольшом городке или поселке, а то и вообще в каком-нибудь пограничном форте.
     - Умоляю вас! - прошептала я.
     - Я поступлю с тобой так, как сочту нужным, - отрезал воин. - Говорить на эту тему мы больше не будем.
     Я закусила губу. Когда я снова повернулась к нему, я заметила, что он посматривает на меня. В его глазах светилась легкая усмешка.
     - Я девушка белого шелка! - в отчаянии воскликнула я. - Вы заработаете на мне больше денег, если продадите меня такой, как я есть!
     - Вы заблуждаетесь, девушка белого шелка, - с неожиданной учтивостью заметил он, - если полагаете, будто меня интересует только золото.
     - Ну, пожалуйста! - прошептала я. - Прошу вас!
     Он наклонился, чтобы развязать ремни у меня на ногах. Я обреченно застонала.
     Однако потянувшись к ремням, он внезапно замер и тут же резко обернулся назад.
     Над головой у него просвистела выпущенная из арбалета стрела.
     В одну секунду - не успела я даже опомниться от неожиданности - он выхватил притороченный к седлу щит и с яростным боевым кличем, от которого у меня кровь застыла в жилах, принялся быстро разворачивать тарна лицом к противнику.
     Тут же я услышала сзади другой боевой клич, и в какой-нибудь паре футов от нас пронесся второй наездник. Широкий бронзовый наконечник его копья с глухим скрежетом скользнул по обшитому металлическими пластинами щиту моего похитителя.
     Разворачиваясь, второй тарн начал описывать широкую дугу, чтобы выйти нам навстречу, а его наездник, привстав в стременах и зажав в зубах короткую стрелу, стал поспешно перезаряжать арбалет.
     Мой похититель пошел в атаку, не давая противнику времени вложить стрелу в направляющие.
     Когда нас разделяло всего несколько ярдов, второй тарнсмен отшвырнул арбалет и схватил в руки щит. Мой похититель, также привстав в стременах, толстым копьем нанес ему мощный удар. Тарнсмен парировал его щитом, отводя направленный ему в грудь наконечник копья в сторону. Удар был столь силен, что, не будь тарнсмен опоясан широкими страховочными ремнями, его бы выбросило из седла. Подставленный им щит не выдержал удара; кожа на нем лопнула, и мой похититель, потянув к себе копье, вырвал щит из рук того тарнсмена.
     Обе птицы развернулись, и воины начали сходиться снова.
     Удар копьем второго тарнсмена и на этот раз пришелся в щит моего похитителя. Опять я сжалась от страха, когда острый наконечник его копья проскрежетал по металлическим пластинам нашего щита, обтянутого в несколько слоев толстой шкурой боска. Щит выдержал. Еще дважды неприятель наносил удар, и каждый раз мой похититель отбивал его копье в нескольких дюймах от моего тела. Лежа поперек широкого седла моего похитителя, связанная по рукам и ногам, я сковывала свободу его действий копьем, поэтому он стремился сойтись с противником на расстояние меча.
     После очередного удара, пришедшегося в край, щит моего похитителя треснул. Я с ужасом увидела, как широкий бронзовый наконечник больше чем на фут вошел в обтягивающую его кожу и остановился в считанных дюймах от моего лица.
     Я закричала.
     Мой похититель направил своего тарна в сторону от неприятеля и вырвал из рук противника застрявшее в его щите копье. Тот выхватил меч и бросился за нами в погоню, не давая нашему тарну возможности развернуться и зайти ему в лоб.
     Руки моего похитителя оказались занятыми: в одной он сжимал собственное копье, а в другой - щит, в котором застряло копье противника. Выбросить щит он не хотел, поскольку все это время прикрывал им меня - совершенно беспомощно лежащую поперек его седла.
     Улучив момент, он отшвырнул собственное копье, привстал в стременах и с огромным усилием вырвал застрявшее в его щите копье противника. Однако едва лишь копье оказалось у него в руках, нападавший тарнсмен, широко размахнувшись, нанес ему мощный рубящий удар мечом. Отводя удар, мой похититель подставил древко копья. Стальной клинок расщепил древесину, а пришедшийся в то же место второй удар разрубил копье на две части. Мой похититель отшвырнул обломки копья, накрыл меня щитом и выхватил из седельных ножен свой меч.
     Сталь зазвенела в руках мужчин. Дважды удары приходились в закрывающий меня щит. Противник дрогнул и, опасаясь разящих ударов моего похитителя, молниеносно направил свою птицу вверх. На какое-то мгновение его тарн завис в нескольких футах у нас над головами, а затем камнем упал прямо на нас. Громадные, хищно загнутые когти птицы сомкнулись на закрывавшем меня щите. Мой похититель попытался мечом отогнать птицу, и она с пронзительным криком рванулась в сторону, не выпуская при этом щита из своих намертво сомкнувшихся на нем когтей. Сила птицы была столь велика, что, если бы мой похититель не был привязан страховочными ремнями, она без малейшего труда выбросила бы его из седла. Один из ремней, удерживавших щит на руке моего похитителя, лопнул, и неприятельский тарн стал набирать высоту, продолжая сжимать в когтях свою добычу. Через секунду когти его разжались, и изуродованный щит закувыркался в воздухе, как сорванный ветром лист.
     - Отдай мне девчонку! - раздался у нас над головой голос нападавшего.
     - Мы поговорим о ней с мечом в руках! - ответил мой похититель.
     Беспомощная, связанная по рукам и ногам, я могла только жалобным стоном вклиниться в диалог мужчин.
     Тарны снова сошлись крылом к крылу, седлом к седлу, мечи их наездников засверкали на солнце белыми молниями и наполнили все вокруг звоном стали: шел му