корости своего бега назад к пещере  золотого  жука.  Я  даже  не
останавливался в поисках нацарапанных мной знаков, потому  что,  казалось,
наизусть помню все повороты.
     Я ворвался в пещеру золотого жука и высоко поднял факел.
     - Прости меня, Вика из Трева! - воскликнул я. - Прости меня!
     Я упал около нее на колени и воткнул факел в щель между камнями.
     В одном месте из  ее  тела  выглядывали  блестящие  глаза  маленького
существа, золотого, размером с черепашку; оно  пыталось  выбраться  наружу
сквозь кожу. Мечом я вырезал яйцо  и  раздавил  его  и  его  обитателя  на
каменном полу.
     Тщательно,  методично  извлек  второе  яйцо.  Поднес  к  уху.  Внутри
слышалось настойчивое царапанье, движения какого-то крошечного  организма.
Я раздавил  и  это  яйцо,  не  останавливаясь,  пока  движения  внутри  не
прекратились.
     Так же я избавился и от остальных трех яиц.
     Потом взял  меч,  вытер  смазку  с  одной  стороны  лезвия  и  поднес
блестящую сталь к губам девушки из Трева.  Отведя  меч,  я  воскликнул  от
удовольствия: на нем виден был влажный след дыхания.
     Я поднял девушку на руки.
     - Моя девушка из Трева, - сказал я. - Ты жива.



                                24. ЗОЛОТОЙ ЖУК

     В этот момент я услышал легкий шум: поднял голову и  увидел,  что  из
тьмы одного из туннелей, ведущих в пещеру, на меня смотрят два пламенеющих
глаза.
     Золотой жук такого же размера, как царь-жрец, но значительно тяжелее.
Он величиной примерно с носорога, и первое, что, кроме светящихся глаз,  я
заметил,  были  два  трубчатых  полых   похожих   на   клещи   выроста   с
многочисленными  хватательными  крючками.  Их   концы   соприкасались   на
расстоянии ярда от  тела.  По-видимому,  какая-то  странная  разновидность
челюстей. Антенны, в отличие от аналогичных устройств царей-жрецов,  очень
короткие. Они загибались и заканчивались пучками золотистых  волос.  Самой
странной особенность, вероятно, были несколько длинных золотистых  прядей,
почти  грива;  эти  пряди  покрывали  куполообразную  спину   существа   и
спускались чуть не до пола. Сама спина делилась на  две  части;  вероятно,
когда-то у этого существа были роговые крылья, но теперь  они  срослись  и
образовали прочный щит. Голова существа убиралась под этот  щит,  но  ясно
видны были глаза и, конечно, челюсти.
     Я понял, что стоящее передо мной существо может убить царя-жреца.
     Больше всего я опасался за безопасность Вики из Трева.
     Стоял перед ее телом с обнаженным мечом.
     Существо казалось удивленным и не нападало. Несомненно, за  всю  свою
долгую жизнь оно ничего подобного в туннелях  не  встречало.  Оно  немного
попятилось и еще больше  втянуло  голову  под  щит  из  золотых  сросшихся
крыльев. Прикрыло глаза своими трубчатыми  крючковатыми  челюстями,  будто
защищалось от света.
     Мне пришло в голову, что свет факела в этих вечно темных туннелях мог
временно ослепить или сбить с толку существо. К  тому  же  запах  горения,
который  воспринимали  его  чувствительные  антенны,  для  него  такая  же
какофония, как длительный беспорядочный грохот для нас.
     Очевидно, существо не понимало, что происходит в его пещере.
     Я схватил факел и с громким криком сунул его в морду существу.
     Я ожидал, что оно отступит, но оно только подняло навстречу мне  свои
трубчатые челюсти.
     Это казалось невероятным. Будто передо  мной  не  живое  существо,  а
скала или слепая пещерная растительность.
     Одно ясно. Существо не боится ни меня, ни огня.
     Я отступил на шаг, и оно на шести коротких лапах сделало шаг вперед.
     Мне казалось, что ранить золотого жука очень трудно, особенно когда у
него голова убрана под щит. Конечно, это не помешает жуку  пустить  в  ход
свои челюсти, но по крайней мере  ослабит  способности  жука  воспринимать
окружающее. Из-под щита ему хуже видно, но мне казалось, что золотой  жук,
как и цари-жрецы, мало полагается на это чувство. И  они  и  он  чувствуют
себя  непринужденно  в  полной  тьме,   что   совершенно   непонятно   для
ориентированного на зрительное восприятие  мира  организма.  Но  с  другой
стороны, я надеялся, что поле восприятия  антенн  также  уменьшится  из-за
втягивания головы под сросшиеся роговые крылья.
     Я сунул меч в ножны, склонился к телу Вики,  не  отрывая  взгляда  от
жука, который теперь находился от меня ярдах в четырех.
     Наощупь закрыл глаза  девушки,  чтобы  они  не  смотрели  на  меня  с
выражением застывшего ужаса.
     Тело ее по-прежнему не гнулось от воздействия парализующего яда,  но,
может быть, потому что я извлек пять яиц, казалось теплее и податливее.
     Как только я коснулся девушки, жук сделал еще один шаг вперед.
     Он зашипел.
     От  этого  звука  я  вздрогнул:  привык   к   неестественной   тишине
царей-жрецов.
     Жук начал высовывать  голову  из  убежища,  высунулись  его  короткие
антенны,  увенчанные  чувствительными  волосками,  и  начали   обследовать
помещение.
     Я поднял Вику на плечо, придерживая ее правой рукой, и распрямился.
     Шипение стало громче.
     Очевидно, жук не хотел, чтобы я уносил Вику из пещеры.
     Отступая, держа Вику на плече, факел в руке, я медленно  выбрался  из
пещеры золотого жука.
     Жук, двигаясь за мной, добрался до груды грязного мха и  стеблей,  на
которой лежала Вика, и начал рыться в обломках яиц.
     Я не знал, насколько быстро он способен двигаться,  но  повернулся  и
трусцой побежал  по  коридору  к  выходу  из  туннелей  золотого  жука.  Я
надеялся, что существо такого размера и веса, да еще на тонких  лапах,  не
сможет двигаться быстро, по крайней мере достаточно долго.
     Примерно через  ан  после  этого  я  услышал  из  оставленной  пещеры
странный крик. Более ужасного звука я в своей жизни не  слышал  -  долгий,
сверхъестественный, лихорадочный, яростный поток звуков, больше чем толчок
воздуха, больше чем свирепый крик, почти вопль боли и страдания.
     Я на мгновение остановился и прислушался.
     И услышал скрежет в туннеле: звуки приближения золотого жука.
     Я повернулся и побежал.
     Через несколько анов снова остановился и прислушался.
     Очевидно,  мое  предположение  о  скорости  движения  золотого   жука
правильно: он теперь двигался медленнее. Но я знал, что он идет  за  мной,
что он не оставит так легко  добычу,  не  откажется  от  мести.  Медленно,
терпеливо, неумолимо будет  он  приближаться  во  тьме,  неотвратимо,  как
наступление зимы или выветривание камня.
     Как жук преследует свои жертвы?
     Как ужасно затеряться в  этих  туннелях,  ждать  жука,  много  часов,
может, даже дней избегать его, не осмеливаясь уснуть,  не  зная,  ждет  ли
впереди тупик, если из-за следующего поворота покажется золотой жук.
     Да, подумал я, золотому жуку в его туннелях и не нужна скорость.
     Я опустил Вику.
     Прислонил факел к стене туннеля.
     Мне почему-то  казалось  странным  представить  себе  золотого  жука,
часами и днями преследующего добычу. Какая-то тут загадка. Но я сам  видел
его тело и знал, что оно не способно на длительное  быстрое  передвижение.
Как же такое медлительное  неуклюжее  существо,  пусть  даже  страшное  на
близком расстоянии, может захватить  и  убить  быстрого  и  настороженного
царя-жреца?
     Я  коснулся  тела  Вики,  потер  ее   руки,   чтобы   проверить,   не
восстановилось ли кровообращение.
     Прижавшись ухом к ее груди, я с радостью услышал слабое сердцебиение.
В запястье ощутил пульс.
     В туннелях золотого жука не очень много воздуха.
     Вероятно, они не вентилируются,  как  туннели  царей-жрецов.  В  этих
туннелях пахло пометом золотого жука и какими-то  его  выделениями.  Запах
казался угнетающим. Раньше я его почти не замечал.  Теперь  я  понял,  что
пробыл в туннелях уже долго, устал, давно не ел и не пил.  Скоро  придется
подумать о сне. Жук остался далеко  сзади.  Можно  на  мгновение  хотя  бы
закрыть глаза.
     Я неожиданно проснулся.
     Запах сильнее и ближе.
     Факел почти погас.
     Я увидел светящиеся глаза.
     Золотые пряди встали дыбом и дрожали, и именно от них исходил запах.
     Я закричал, почувствовав, как два длинных жестких  выступа  коснулись
моего тела.



                                  25. ВИВАРИЙ

     Я схватил руками узкие полые  клещевидные  челюсти  золотого  жука  и
попытался оторвать их от своего тела. Они прокусили мне кожу, и, к  своему
ужасу, я почувствовал, что золотой жук сосет через эти ужасные  трубы,  но
ведь я  человек,  млекопитающее,  а  не  царь-жрец,  жидкости  моего  тела
замкнуты в сосудах совсем другой системы. Я изо всей силы потянул  злобные
крючковидные трубки-челюсти золотого жука, они  прогнулись,  жук  зашипел,
челюсти сжались еще сильней, но я умудрился вырвать их из кожи и  дюйм  за
дюймом оттягивал от себя, разводил в стороны медленно,  неумолимо,  как  и
сам золотой жук, и вот на расстоянии руки от моего тела они  отломились  с
резким треском и упали на каменный пол.
     Шипение смолкло.
     Жук вздрогнул, его сросшиеся золотые перья  задрожали,  будто  хотели
разделиться, чтобы жук взлетел, но ничего не  вышло,  и  он  снова  втянул
голову под их защиту. Попятился от меня на своих шести коротких  лапах.  Я
прыгнул вперед, сунул руку под щиток и схватил короткие мохнатые  антенны;
выворачивая их одной рукой, я умудрился медленно  заставить  отбивающегося
жука перевернуться на спину; он  лежал,  покачиваясь,  его  короткие  лапы
беспомощно дергались. Я достал меч и больше десяти раз ударил  в  уязвимое
обнаженное брюхо. Наконец он перестал дергаться и застыл.
     Я содрогнулся.
     Запах золотых волосков по-прежнему стоял в коридорах, и  я  опасался,
что поддамся его наркотическому воздействию, поэтому решил уходить.
     Факел замигал.
     Мне не хотелось убирать меч в ножны, потому что он был весь вымочен в
жидкости тела золотого жука.
     Сколько еще  таких  существ  живет  в  туннелях  и  пещерах  рядом  с
царями-жрецами?
     Пластиковая одежда не давала возможности вытереть лезвие. Я  подумал,
что смогу вытереть меч о золотые пряди жука, но обнаружил, что они покрыты
неприятным вязким выделением -  источником  того  самого  запаха,  которым
по-прежнему были полны коридоры.
     Мой взгляд упал на Вику из Трева.
     Она еще не внесла свой вклад в сегодняшние потребности.
     Поэтому я оторвал часть ее одежды и вытер руки и лезвие.
     Как бы реагировала на это гордая Вика?
     Я улыбнулся про себя: теперь я могу сказать, что спас ее жизнь  и  по
законам Гора она принадлежит мне. Краткой была ее свобода. Теперь  я  могу
определять, как она будет одеваться и будет ли одеваться вообще.
     Я представлял себе ее ярость от  такого  заявления,  ярость,  которая
нисколько не станет меньше от того, что я говорю правду.
     Но теперь важнее вынести ее из туннелей,  найти  безопасное  убежище,
где она смогла бы прийти в себя от яда золотого жука.
     Найду ли я такое место?
     Сарму теперь, вероятно, известно, что я отказался  убивать  Миска,  и
рой для меня и для всех связанных со мной становится опасным.
     Хотел я того или нет, мои действия привели к тому, что я оказался  на
стороне Миска.
     Приготовившись спрятать меч в ножны, я услышал слабый звук в  проходе
и, застыв, стал ждать в свете умирающего факела.
     Но приближался не золотой жук, хотя  я  подозревал,  что  их  в  этих
туннелях несколько, я другой обитатель этих подземных переходов -  бледный
длинный слепой слизневый червь.
     Своим крошечным ртом в нижней части тела он время от времени  касался
каменного пола, как слепой человек  трогает  все  рукой,  длинное  бледное
гибкое  тело  собиралось,  продвигалось   вперед,   снова   собиралось   и
продвигалось дальше, пока он не оказался в ярде от  моих  ног,  почти  под
щитком убитого жука.
     Слизневый червь продвинул вперед  часть  своего  длинного  трубчатого
тела, и красный рот в его нижней части будто уставился на меня.
     - Нет, - сказал я, - на этот раз золотому жуку здесь не повезло.
     Какое-то время красный рот продолжал смотреть в  мою  сторону,  потом
медленно повернулся к телу жука.
     Я встряхнулся и убрал меч.
     Довольно с меня этого места.
     Я поднял Вику из Трева. Теперь в теле ее чувствовалась жизнь,  от  ее
дыхания на своей щеке я почувствовал себя счастливым.
     Факел неожиданно погас, оставив нас в темноте.
     Я поцеловал Вику в щеку.
     Я был счастлив. Мы оба живы.
     Я повернулся и, держа девушку на руках, медленно пошел по коридору.
     Сзади я слышал звуки пиршества слизневого червя.


     Двигался я медленно, но без труда нашел место, откуда вошел в туннели
золотого жука.
     Войдя, я всюду обозначал свой путь, царапая рукоятью меча стрелки  на
уровне глаз на стене слева от себя. Теперь я отыскивал эти следы  наощупь.
Знаки  эти  я  делал  потому,  что,  в  отличие  от  остальных,  собирался
вернуться.
     Подойдя к входу, я обнаружил, что он закрыт. Я так и думал.  И  знал,
что нет никакой ручки или  другого  приспособления,  чтобы  открыть  дверь
изнутри: ведь из туннелей золотого жука не возвращаются. Конечно, время от
времени его открывают, но я не знал, когда это произойдет.
     Вероятно, если я начну стучать, меня услышат.
     Но когда я входил, мулы, дежурившие у входа, предупредили  меня,  что
не имеют правда выпускать меня назад. Таков закон царей-жрецов. Я не знал,
откроют они мне дверь или  нет,  но  решил,  что  лучше  будет,  если  они
сообщат, что видели, как я вошел и не вышел.
     Сарм хотел, чтобы я пошел в туннели золотого жука и там погиб;  пусть
считает, что так и произошло.
     Я знал, что туннели золотого  жука,  как  и  помещения  царей-жрецов,
вентилируются,  и  надеялся  найти  вентиляционную   шахту   и   выбраться
незаметно. Если это невозможно, поищу другой выход. В самом худшем  случае
я был уверен, что мы с Викой  теперь,  когда  я  знаю  опасности,  силы  и
слабости золотого жука, сможем долго продержаться в туннелях,  хоть  жизнь
наша будет нелегкой, и дождаться, пока портал откроют, чтобы впустить  еще
одного золотого убийцу царей-жрецов.
     Я вспомнил, что недалеко от входа, в двадцати-тридцати  ярдах,  видел
при  свете  факела  в  потолке  коридора  вентиляционное  отверстие.   Его
закрывала металлическая решетка, но нетолстая, и я  думал,  что  сумею  ее
вырвать.
     Проблемой будет Вика.
     Теперь я чувствовал дуновение свежего воздуха.  С  Викой  в  руках  я
продолжал идти, пока не почувствовал его сильнее. Казалось, дуновение идет
с места прямо у меня над головой. Я посадил Вику к  стене  и  приготовился
прыгнуть и схватиться за решетку.
     Пальцы  мои  коснулись  решетки,  и  перед   глазами   будто   что-то
взорвалось, пальцы обожгло.
     Оцепеневший, потерявший ориентировку, я упал на пол.
     При вспышке я ясно разглядел и решетку, и шахту, и кольца в ее стене.
Ими  пользуются  мулы,  когда  им  время  от  времени  приходится  чистить
вентиляцию и опрыскивать ее бактерицидами.
     Потирая руки и тряся головой, я немного отошел и подождал, пока приду
в себя.
     Если повезет, вцеплюсь пальцами в решетку и повисну.
     Прыгнув снова, я схватился за решетку и закричал от боли, отворачивая
лицо от огня, который, казалось, охватил ее поверхность. Потом я больше не
мог оторвать рук и беспомощно висел, а разряды проходили через  мое  тело,
но тут болты выскочили, я упал на пол, и решетка с лязгом ударилась рядом.
Я по-прежнему не выпускал ее из пальцев.
     Освободив руки, я отполз к стене  и  некоторое  время  полежал.  Тело
болело и дрожало, и я не мог контролировать судорожные подергивания  мышц.
Я закрыл глаза, но бесполезно: перед ними продолжала взрываться вселенная.
     Не знаю, терял ли я сознание. Вероятно, да, потому  что  в  следующее
мгновение почувствовал, что тело уже не болит и что я, испытывая  слабость
и позывы к рвоте, лежу у стены. Отполз подальше, и меня вырвало.  Потом  я
встал, неуверенно пошел назад и  остановился  под  вентиляционной  шахтой,
подняв голову и наслаждаясь порывами свежего воздуха.
     Встряхнулся и попробовал руки и ноги.
     Потом, собравшись с силами, подпрыгнул,  легко  схватился  за  первое
кольцо в шахте, подержался за него и снова соскочил.
     Подошел к Вике.
     Биение сердца прослушивается хорошо, пульс сильный.  Возможно,  помог
свежий воздух.
     Я потряс ее.
     - Проснись! - Снова потряс, сильнее, но она не приходила  в  себя.  Я
отнес ее к шахте и попробовал поставить на ноги, но ее ноги подгибались.
     Мне казалось, что она смутно осознает происходящее.
     Я снова поставил ее на ноги и четыре раза сильно и  резко  ударил  по
лицу.
     - Проснись! - крикнул я, но хоть голова ее  дергалась  из  стороны  в
сторону, в сознание она не приходила.
     Я поцеловал ее и осторожно опустил на пол.
     У меня не было желания вечно оставаться в  туннелях,  но  и  оставить
девушку я не мог.
     Оставалось только одно.
     Я снял пояс и, сделав петлю, забросил на нижнее кольцо.  Потом  вынул
из сандалий ремни. Одним ремнем связал сандалии и повесил на  шею.  Другим
прочно связал запястья Вики и, просунув голову, положил девушку на  плечо.
Неся ее на спине, я поднялся к  первому  кольцу.  Оказавшись  в  шахте,  я
отвязал пояс и, по-прежнему держа Вику, начал подъем.
     Поднявшись примерно на  двести  футов,  я  в  радостью  встретил  две
горизонтальные шахты, отходившие от вертикальной, по которой я поднимался.
     Сняв Вику с плеча, я понес ее в руках в общем направлении центра роя.
     Девушка слегка застонала, губы ее шевельнулись.
     Она приходила в себя.
     Примерно с ан я нес ее по многочисленным шахтам, иногда идя в  полный
рост, иногда ползком. Изредка встречались отверстия, и  я  сквозь  решетку
видел части роя. Свет, пробивавшийся в эти отверстия, радовал меня.
     Наконец в одном отверстии я увидел то, что искал: небольшой  комплекс
зданий, несколько работающих мулов и ни одного царя-жреца.
     Я увидел также у дальней стены в ярко освещенном пространстве ярус за
ярусом пластиковых клеток, примерно таких, как та, что я занимал в комнате
Миска. В некоторых клетках находились мулы, мужчины и женщины, иногда и те
и другие. В отличие от клетки в помещении Миска, эти были заперты.
     Грибы, воду, матрацы и прочее необходимое обитателям клеток  подавали
мулы, работавшие снаружи.
     Эти клетки напомнили мне зоопарк. И действительно, глядя в решетку, я
заметил, что не все клетки заняты мулами;  там  были  и  различные  другие
существа, некоторых я видел  в  рое,  других  нет.  Среди  них  были  даже
млекопитающие.
     В одной клетке я  видел  пару  слинов,  в  двух  соседних  клетках  с
передвижной решеткой между ними два ларла. Было человекообразное существо,
маленькое, с убегающим назад лбом, с волосатой мордой и телом, оно прыгало
на стену, оттуда, используя инерцию, перепрыгивало  на  другую,  потом  на
пол, и все начиналось сначала.
     В просторной низкой  клетке,  на  полу  которой,  по-видимому,  росла
настоящая трава, я увидел пару пасущихся волосатых длиннорогих  босков;  в
той же клетке, но в другом углу небольшое стадо: пять  взрослых  животных,
гордый самец и четыре  самки  -  табуки,  однорогая  золотистая  горянская
антилопа. Когда одна самка  передвинулась,  я  увидел,  что  рядом  с  ней
изящными шагами идут два детеныша, первые, каких я  вообще  видел,  потому
что молодняк табуков не  уходит  далеко  от  своего  логова  в  запутанных
зарослях Ка-ла-на на Горе. Единственный  рог  у  малышей  был  всего  лишь
бархатистым пеньком  на  лбу,  а  шкура,  в  отличие  от  шкуры  взрослых,
пятнистая коричнево-желтая. Когда мимо проходил один из  работников-мулов,
два маленьких табука мгновенно застыли и стали почти невидимы, а их  мать,
сверкая своей золотистой шкурой, отбежала от них; самец опустил  голову