- Твой мир умирает, - сказал я Миску.
     - Сама вселенная умрет, - ответил Миск.
     Его антенны были подняты вверх, туда, где над Гором во тьме ночи горят звезды.
     Я решил, что он говорит об увеличении энтропии, о потере энергии, о ее превращении в пепел звездной ночи.
     - Будет все холоднее и темнее, - сказал Миск.
     Я посмотрел на него.
     - Но в конце концов, - продолжал он, - жизнь так же реальна, как смерть, это просто продолжение вечного ритма, и новый взрыв разбросает элементарные частицы, и колесо снова повернется, и когда-нибудь, через бесконечность, которую не смогут рассчитать даже цари-жрецы, будет другой рой, и другая Земля, и Гор; и другой Миск, и другой Тарл Кабот будут стоять на холме в ветреную лунную ночь и говорить о странном.
     Миск направил на меня антенны.
     - Может, мы уже стояли здесь, на холме, незнакомые друг другу, бесчисленное количество раз.
     Ветер теперь казался очень холодным и сильным.
     - И что мы делали? - спросил я.
     - Не знаю, - ответил Миск. - Но я бы хотел делать то, чего не стал бы стыдиться, о чем не стал бы сожалеть целую вечность.
     Его мысли приводили меня в ужас.
     Миск стоял, размахивая антеннами, как будто был возбужден.
     Потом посмотрел на меня. Его антенны свернулись.
     - Я говорю глупости. Прости меня, Тарл Кабот.
     - Тебя трудно понять, - ответил я.
     По холму к нам поднимался воин. В руке он сжимал копье.
     - Что с тобой? - крикнул он.
     - Все в порядке, - ответил я.
     - Отойди в сторону, чтобы я тебя не задел.
     - Не нужно, - ответил я. - Он не причинит вреда.
     Антенны Миска свернулись.
     - Желаю тебе добра, Тарл Кабот, - сказал он.
     - Дела царей-жрецов, - еще настойчивее повторил я, - не мои дела. Не мои!
     - Знаю, - ответил Миск и протянул ко мне антенны.
     Я коснулся их.
     - Желаю тебе добра, царь-жрец, - сказал я.
     Я резко повернулся и побежал с холма. Остановился, только когда добежал до воина. К этому времени к нему присоединилось еще два-три вооруженных человека из лагеря. Подошел и посвященный низкого ранга.
     Вместе мы смотрели на высокую фигуру на холме, хорошо видную на фоне луны, застывшую в сверхъестественной неподвижности царей-жрецов. Только антенны над головой развевались на ветру.
     - Что это? - спросил один.
     - Похоже на гигантское насекомое, - сказал посвященный.
     Я улыбнулся про себя.
     - Да, - подтвердил я, - похоже на гигантское насекомое.
     - Да защитят нас цари-жрецы! - выдохнул посвященный.
     Один из воинов приготовился бросить копье, но я остановил его.
     - Не трогай его.
     - Но что это? - спросил другой.
     Как сказать им, что они видят одного из могучих обитателей угрюмого Сардара, загадочного сказочного монарха в его собственном мире, одного из богов Гора - самого царя-жреца?
     - Я могу пробить его копьем, - сказал воин.
     - Он безвреден, - ответил я.
     - Давайте все равно убьем его, - нервно сказал посвященный.
     - Нет!
     Я в прощальном жесте поднял руку, и тут, к удивлению окружающих, Миск поднял одну переднюю конечность, повернулся и исчез.
     Долго стояли мы в эту ветреную ночь, почти по колено в густой траве, и смотрели на холм, на звезды над ним, на белые луны.
     - Он ушел, - сказал наконец кто-то.
     - Да, - согласился я.
     - Слава царям-жрецам! - произнес посвященный.
     Я рассмеялся, и они посмотрели на меня, как на сумасшедшего.
     Я заговорил с человеком с копьем. Он был предводителем небольшой группы.
     - А где расположена земля людей телег? - спросил я.
   Джон НОРМАН
   ВНЕ ЗАКОНА НА ГОРЕ



     Надпись на рукописи.

     Мой друг, Харрисон Смит! Наш молодой городской юрист недавно передал мне вторую рукопись, написанную неким Тэрлом Кэботом. По его желанию, эта рукопись, также, как и первая, была предложена вниманию издателя. Однако на этот раз вследствие многочисленных запросов читателей первой книги "Тарнсмен Гора" / в которой затрагивается самый обширный круг вопросов - от требования документального подтверждения существования планеты Гор - сестры Земли - до сомнений в подлинности автора /, я попросил Харрисона Смита написать нечто вроде предисловия, чтобы всем стала ясна его роль в описываемых событиях, а также рассказать немного больше о Тэрле Кэботе, с которым я не имел счастья встречаться лично.
     Джон Норман.

Глава 1. ЗАЯВЛЕНИЕ ХАРРИСОНА СМИТА.

     Мы впервые встретились с Тэрлом Кэботом в небольшом колледже в Нью-Хэмпшире, куда нас обоих пригласили преподавать. Он читал курс лекций по английской литературе, а я, желавший заработать деньги на трехгодичный курс обучения в школе юристов, был принят в колледж в качестве инструктора физического воспитания.
     Мы много общались, болтали, спорили и, как я надеялся, стали друзьями. Мне нравился этот молодой обходительный англичанин. Он всегда был спокойным, хотя иногда погружался в себя и забывал об окружающих. Он не желал разрывать ту оболочку формальной вежливости, за которой таилось его сердце, несомненно такое же сентиментальное и пылкое, как и у любого другого человека. Но он усиленно скрывал это.
     Молодой Кэбот был высок, хорошо сложен и двигался с какой-то звериной грацией, которую приобрел скорее в доках Бристоля, чем в аудиториях Оксфорда, в одном из колледжей которого он получил образование. У него были чистые, голубые, и к тому же прямые и честные глаза. Непослушные буйные волосы были рыжего цвета, и хотя некоторым из нас они нравились, именно этот самый рыжий цвет приводил в тихое бешенство респектабельных джентльменов, преподающих в колледже. Я сомневался, что у него была расческа, а если и была, то он ей никогда не пользовался. И при всем этом Тэрл Кэбот был мягким, спокойным, вежливым и обходительным оксфордским джентльменом. Единственным исключением были его волосы. Но затем нам пришлось усомниться в нашей оценке.
     К моему великому сожалению, Кэбот исчез после окончания семестра. Я уверен, что это произошло помимо его воли. Кэбот был человеком, который не пренебрегает своими обязанностями.
     К концу семестра Кэбот, как и все мы, устал от академической рутины и хотел каких нибудь перемен. Он решил один пойти в горы. В лежащие поблизости Белые горы, которые в это время года прекрасны.
     Я одолжил ему кое-какое снаряжение и отвез его в горы, где и высадил на обочине шоссе. Он просил меня, и я уверен, что вполне серьезно, встретить его здесь через три дня. Я вернулся в назначенное время, но Кэбот не пришел на рандеву. Я ждал несколько часов, а затем уехал и вернулся на следующий день в то же время. Он не появился. Я встревожился и сообщил властям. Начался поиск.
     Вскоре мы нашли пепелище его костра у большого плоского камня в десяти часах пути от шоссе. Но все наши поиски были бесплодны. Правда, через несколько месяцев я узнал, что Тэрл Кэбот спустился с гор живым и здоровым, но, вероятно, подвергся действию сильного эмоционального шока, который вызвал амнезию, по крайней мере на то время, которое он отсутствовал.
     Он больше не вернулся к преподаванию в колледже. Некоторые старшие его коллеги вздохнули с облегчением и признались, что всегда считали его неподходящим. Через некоторое время я тоже решил, что не подхожу, и оставил колледж.
     Вскоре я получил чек от Кэбота в уплату за потерю моего снаряжения. Это был благородный жест, но я предпочел бы встретиться с ним лично. Тогда я схватил бы его за руку и заставил бы рассказать о всем, что с ним произошло.
     В отличие от своих коллег, я считал амнезию слишком простым объяснением. Скорее всего она была лишь уловкой, чтобы отделаться от расспросов о том, как он провел все эти месяцы, где был, что делал.
     Прошло уже семь лет с того момента, когда вдруг я встретил Кэбота на улицах Манхеттена. К тому времени я уже заработал деньги на обучение, перестал преподавать и обучался в школе при одном из лучших частных университетов Нью-Йорка.
     Кэбот мало изменился. Я бросился к нему и схватил за плечо. То, что случилось потом, я никак не мог ожидать. Он рванулся, как тигр, яростно крича на незнакомом мне языке. Стальные руки схватили меня и распяли на колене в совершенно беспомощном положении. Мой позвоночник чуть не треснул, как спичка.
     Но затем он отпустил меня, сконфужено улыбаясь, но наверняка все еще не узнавая. Я с ужасом понял, что его действия были чисто рефлекторными. Так дергается колено при ударе молоточка врача. Это был звериный инстинкт - убить, пока не убили тебя. Это был инстинкт человека, живущего там, где требовалось убивать быстро и жестоко, иначе сам будешь мертв. Я вспотел, поняв, что был на пороге смерти, но неужели это тот самый мягкий и вежливый Кэбот, которого я знал?
     - Харрисон! - воскликнул он. - Харрисон Смит! - Речь его была быстрой и сбивчивой. Он старался успокоить меня. - Прости меня, старина!
     Он протянул мне руку, я ее принял и мы обменялись рукопожатием, хотя, боюсь, что с моей стороны оно было весьма вялым. Тэрл же крепко, от души, сжал мои пальцы.
     Вокруг нас уже собрались люди и глазели, стоя на безопасном расстоянии.
     Он улыбнулся той самой своей наивной мальчишеской улыбкой, которую я хорошо помнил со времен Нью-Хэмпшира.
     - Не откажешься пропустить по стаканчику? - спросил он.
     - С удовольствием.
     И в крошечном ресторанчике Манхеттена мы с Тэрлом Кэботом возобновили свою дружбу. Мы говорили обо всем, но никто из нас не упомянул о его странном поведении во время нашей встречи и о тех таинственных месяцах, которые он провел неизвестно где с момента своего исчезновения в горах Нью-Хэмпшира.
     Потом мы виделись с ним довольно часто. Он, казалось, отчаянно нуждался в близком человеке, в друге, а я, со своей стороны, был счастлив быть его другом, и, по всей вероятности, единственным.
     Я знал, что наступит время, когда он расскажет обо всем. Сам я не хотел насильно вторгаться в его тайны. Для этого нужно было стать больше, чем другом. Я часто думал, почему Кэбот не говорит открыто о своих делах, почему так ревностно хранит тайну своего исчезновения. Теперь понимаю: он боялся, что я сочту его сумасшедшим.
     Однажды, в первых числах февраля, мы сидели в том самом баре, куда зашли выпить после нашей первой встречи. На улице медленно падал снег, окрашенный в нежные тона неоновыми лампами. Кэбот задумчиво смотрел на улицу, крутя в руке стакан с виски. Он был очень хмур и задумчив. Я вспомнил, что как раз именно в феврале он и исчез тогда.
     - Может, нам лучше пойти домой? - спросил я.
     Кэбот продолжал смотреть в окно на светящийся снег, падающий на грязный тротуар.
     - Я люблю ее, - сказал Кэбот, не обращаясь ни к кому.
     - Кого? - спросил я.
     Он покачал головой и продолжал смотреть на улицу.
     - Идем домой, - сказал я. - Уже поздно.
     - Где дом? - глядя в окно, спросил Кэбот.
     - Твоя квартира совсем рядом, за несколько кварталов, - сказал я, все больше желая увести его отсюда. Его настроение было каким-то чужим, незнакомым. Я почему-то боялся.
     Он не двинулся с места и выдернул руку из моих пальцев.
     - Поздно, - сказал он, как бы соглашаясь со мной, но имея в виду что-то большее. - Но не слишком поздно, - добавил он, как бы решившись на что-то. Я подумал, что Тэрл желает повернуть время вспять, или прервать поток событий.
     Я откинулся на спинку кресла, поняв, что Кэбот уйдет отсюда только тогда, когда захочет сам. Не раньше. Меня тревожило все: его отчаяние, призрачный свет, проникающий сквозь стекла, обрывки разговоров, звон стаканов, шарканье ног, булькание жидкости, наливаемой в стаканы.
     Кэбот снова поднял бокал, но пить не стал, а только держал его перед собой. Затем медленно вылил содержимое на стол. Жидкость растеклась по поверхности. И затем он произнес несколько слов на незнакомом языке, который я уже слышал, когда его могучие руки схватили меня. Я почувствовал, что Кэбот стал опасен, и это меня беспокоило.
     - Что ты делаешь? - спросил я.
     - Я предложил выпить, - медленно сказал он. - Та-Сардар-Гор.
     - Что это значит? - Я уже выпил достаточно и произносил слова недостаточно четко. Ко всему этому надо еще прибавить и страх.
     - Это значит, - Кэбот язвительно усмехнулся, - что я предложил выпить Царствующим Жрецам Гора.
     Он неуверенно поднялся. Кэбот был высок и в этом неестественном свете казался выходцем из иного мира. Он выглядел чужаком в этом баре, среди прилизанных людей.
     И затем внезапно, горько усмехнувшись, он со свирепым воплем яростно швырнул стакан в стену и тот разлетелся миллионом сверкающих осколков. В баре наступила мертвая тишина. Кэбот все время шепотом повторял одну и ту же фразу:
     - Та-Сардар-Гор.
     Здоровенный бармен подошел к нашему столику. Его огромная рука сжимала кожаный ремешок, на котором болтался мешочек с дробью. Бармен повелительно указал на дверь, потом нетерпеливо повторил свой жест. Кэбот возвышался над ним и, казалось, не понимал его. Он спокойно взял мешочек и играючи вырвал его из рук изумленного бармена. Глядя в его вспотевшее от испуга лицо, Кэбот четко произнес:
     - Ты поднял на меня оружие, закон позволяет мне убить тебя.
     Бармен с ужасом смотрел, как сильные руки Кэбота легко рвут мешочек. На пол посыпалась дробь.
     - Он пьян, - сказал я бармену и взял Кэбота за руку. Гнев его мгновенно угас, и я понял, что он больше не опасен. Мое прикосновение вывело его из странного состояния. Он смущенно подал ремешок с разорванным мешочком бармену.
     - Я извиняюсь, - сказал Кэбот. - Очень. - Он полез в карман и вложил в руку бармена несколько бумажек. Примерно около сотни долларов.
     Мы взяли пальто и вышли на улицу, где падал легкий февральский снежок.
     На улице мы немного постояли молча. Полупьяный Кэбот смотрел на строгую, залитую электрическим светом геометрию большого города, на темные одинокие фигуры, которые пробирались сквозь пелену снега, на бледные пятна фар автомобилей.
     - Это большой город, - сказал Кэбот, - но его не любят. Кто захочет умереть за него? Кто будет не щадя жизни защищать его? Кто пойдет на пытки ради него?
     - Ты пьян, - сказал я, улыбаясь.
     - Этот город не любят, - сказал он, - иначе он не был бы таким.
     И он грустно зашагал прочь.
     Я понял, что могу в этот вечер узнать многие тайны Кэбота.
     - Подожди! - крикнул я.
     Он обернулся, и я почувствовал, что он рад моему оклику. Наверное, ему не хотелось оставаться одному.
     Я догнал Кэбота, и мы пошли к нему. Он сразу же сварил крепчайший кофе, что для моих взбудораженных нервов оказалось весьма кстати, затем прошел в кабинет и вынес оттуда шкатулку. Тэрл открыл ее ключом и достал оттуда рукопись, сложенную вдвое. Я сразу узнал его четкий решительный почерк. Он отдал рукопись мне.
     Это был рассказ о событиях на планете Гор, родной сестре Земли, рассказ о войне, об осаде города, о любви к девушке. Возможно, вы читали его - как повесть, озаглавленную "Тарнсмен Гора".
     Уже перед рассветом я закончил чтение и взглянул на Кэбота, который все это время просидел на подоконнике, глядя на снег. Он был погружен в какие-то свои мысли.
     Затем он повернулся ко мне:
     - Все это правда, - сказал он, - но тебе не обязательно в это верить.
     Я не знал, что сказать. Конечно, это не могло быть правдой, но я знал Кэбота как честнейшего человека.
     И вдруг я обратил внимание на его кольцо, хотя до этого видел его тысячу раз. Оно упоминалось в рукописи - простое кольцо из красного камня.
     - Да, - сказал Кэбот, протягивая руку, - это то самое кольцо.
     Я показал на рукопись.
     - Почему ты дал мне это прочесть?
     - Я хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, - просто ответил Кэбот.
     Я поднялся, впервые вспомнив, что уже раннее утро. Видимо, сказалось действие виски и двух чашек крепкого кофе. Я смущенно улыбнулся.
     - Мне, кажется, пора идти, - сказал я.
     - Конечно, - сказал Кэбот, подавая мне пальто. У двери он пожал мне руку. - Прощай.
     - Мы увидимся завтра.
     - Нет, я собираюсь в горы.
     Это был февраль. Прошло семь лет с момента его исчезновения.
     Меня пронзила догадка.
     - Не ходи! - сказал я.
     - Я пойду.
     - Тогда и я с тобой.
     - Нет. Я могу не вернуться.
     Мы пожали друг другу руки, и у меня появилось ощущение, что я вижу его в последний раз. Руки мы сжали друг другу крепко, как друзья, которые знают, что расстаются навсегда.
     Вскоре я уже был на лестнице и щурился от яркого электрического света. Я шел по улице, забыв об усталости. Я думал о том загадочном мире, о котором только что узнал.
     Вдруг я резко остановился и, повернувшись, бросился обратно в квартиру, где я оставил своего друга. Я барабанил в дверь. Ответа не было. Тогда я ударом ноги выбил доску из двери и с трудом пролез в образовавшуюся щель. Тэрл Кэбот исчез.
     На столе лежала рукопись, которую я читал всю ночь. На ней лежал конверт, на котором я прочел свое имя и адрес. Внутри была короткая записка: "Харрисону Смиту, если он захочет иметь это".
     В расстроенных чувствах я вышел из квартиры вместе с рукописью, которую и опубликовал впоследствии под заголовком "Тарнсмен Гора". Это я сделал в память о моем друге Тэрле Кэботе.
     Вскоре я успешно закончил курс обучения и получил место в одной из фирм Нью-Йорка. Там я хотел набраться опыта, заработать денег и открыть свое дело. Рутина поглотила меня и вытеснила из памяти воспоминания о Кэботе. Больше мне, пожалуй, сказать нечего. Разве только о том, что я больше не видел его. Хотя у меня были основания считать его живым.
     Как-то я вернулся домой с работы и здесь, на кофейном столике, лежала рукопись. При ней не было ни записки, ни объяснений. Не знаю, как она попала в запертую квартиру.
     Но Тэрл Кэбот как-то заметил: "Агенты Царствующих Жрецов всегда среди нас!".

Глава 2. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ГОР.

     И снова я, Тэрл Кэбот, иду по зеленым просторам Гора.
     Я очнулся совершенно голым на траве под ярким солнцем - общим солнцем двух миров: моей родной планеты Земля и ее тайной сестры планеты Гор.
     Я медленно поднялся на ноги. Все мои нервы встрепенулись, ожили на ветру, который трепал мои волосы. Мои мускулы одеревенели, как после нескольких недель полной неподвижности. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я снова вступил на серебряный диск в Белых Горах, который служил Царствующим Жрецам средством сообщения между мирами. Все путешествие я был без сознания, в таком же состоянии, как и много лет назад, когда я впервые пришел в этот мир.
     Я постоял несколько минут, что бы все мои рефлексы и чувства приспособились к новой обстановке.
     Меньшая сила тяжести причиняла некоторые неудобства, хотя это скоро должно было пройти. Малое притяжение позволяло поднимать большие тяжести, совершать огромные прыжки, то есть в глазах землянина каждый житель Гора выглядел суперменом. Солнце здесь, казалось, имело несколько большие размеры, чем на Земле, хотя это могло быть только иллюзией.
     Вдали я увидел желтые поля, засеянные хлебом Гора са-тарном. А слева простиралась прекрасная долина ка-ла-на, по которой гулял ветер. Справа виднелись горы. По характерным очертаниям и размерам я решил, что это горы Тентис. А за ними лежал мой город Ко-Ро-Ба, где много лет назад я был посвящен в касту воинов и получил свой меч.
     И, стоя под солнцем, я поднял руки к небу безмолвно молясь Царствующим Жрецам и их могуществу, которое когда-то принесло меня с Земли в этот мир и затем вышвырнуло меня с Гора, оторвав от родного города, от отца и друзей, от девушки, которую я любил - темноволосой прекрасной Талены, дочери Марленуса, который когда-то был убаром города Ара - самого большого города на Горе.
     В моем сердце не было любви к Царствующим Жрецам, таинственным обитателям Сардарских гор, но я чувствовал благодарность к ним, или к силам, которые двигали ими.
     И то, что я вернулся на Гор, где был мой город, моя любовь, не было актом великодушия или справедливости, как это могло показ