ил, что напавший на Шабу кюр уже свалился замертво. Шаба закашлялся и сплюнул кровавый сгусток. Кольцо с клыком окрасилось в бурый цвет. Кюр обрушил на меня страшный удар, но мне снова удалось увернуться от смертоносной панга. Стол раскололся надвое; футляр с картами и записные книжки рассыпались по земле.
     Кюр с рычанием обернулся и на какой-то миг упустил меня из поля зрения. Издав боевой клич "Ко-ро-ба", я прыгнул зверю на спину и, задрав ему голову, вонзил кинжал в сердце. Огромное туловище содрогнулось в конвульсиях. Я соскочил с него и обернулся.
     Очередной кюр бросился на Шабу. Тот снова выставил кольцо с клыком. Я увидел, как огромная шестипалая лапа схватила цепь, висевшую на шее у Шабы. В следующее мгновение лапа безвольно разжалась. Зверь пошатнулся и неуклюже рухнул на бок. Я зажал в зубах окровавленный кинжал, ощутив вкус крови кюра, и обеими руками поднял тяжеленную пангу убитого мной кюра.
     Я снова оглянулся. Шаба уронил голову на грудь. Одеяло было залито кровью. Нгуми бросился к нему. Шаба с усилием поднял голову.
     - Иди! Сражайся за свою жизнь.
     - Я не оставлю тебя! - воскликнул Нгуми.
     Это были его последние слова. Подобравшийся сзади кюр разрубил его пополам. Одним прыжком я оказался рядом со зверем и мощным ударом панги снес ему голову.
     Я посмотрел на убитого Нгуми. У него была такая же татуировка, как у Шабы. У писцов принято разрисовывать лица.
     - Помогите! - услышал я. - Они вот-вот прорвутся!
     Я бросился ко входу и принялся рубить пангой косматые лапы, раздиравшие прутья частокола. С лезвия капала кровь. Кюры с ревом отпрянули от частокола.
     - Развяжите меня! - раздался знакомый голос.
     Я подбежал к Тургусу и разрубил его путы. Тот схватил копье убитого аскари и бросился в бой. Затем я освободил от пут сбившихся в кучку, до полусмерти перепуганных рабынь.
     - Господин! - жалобно закричала Дженис.
     Если бы они и вздумали бежать, им бы это не удалось - вокруг высились крепостные стены. Порой девушки умоляют завоевателей взять их в рабыни, клянутся в вечной преданности и тем самым спасают себе жизнь. Но кюры обычно не интересуются женщинами - разве что в качестве пищи.
     Неожиданно сзади появился кюр. В самый последний момент я успел заблокировать удар, но все равно отлетел на несколько шагов. Не давая мне опомниться, кюр снова бросился на меня и рубанул своим клинком по моему. От боли в руках я едва не потерял сознание. Кюр ударил меня в голову, но промахнулся. Со стены посыпался град камней. Я увернулся и ударом снизу распорол зверю брюхо. Он издал страшный рев и попятился, подхватывая лапой вывалившиеся кишки. Я из последних сил взмахнул пангой и развалил ему череп до самой челюсти. Потом я оглянулся и крикнул:
     - Кису, берегись!
     Кису повернулся - но в этот миг между ним и кюром возникла фигура с копьем. Человек нанес кюру молниеносную серию ударов в брюхо, грудь и глотку. Зверь отступил, и тут на него сзади накинулся аскари и вонзил копье под левую лопатку. Как только кюр обернулся, первый нападающий добил его мощным ударом в спину.
     Кису поднял глаза на высокого, крепкого человека, спасшего ему жизнь.
     - Благодарю тебя, убар.
     С этого момента убар экваториальной империи Била Хурума и мятежник Кису плечом к плечу отражали атаки подступавших кюров.
     Панга в моих руках дрожала. Кинжал в зубах резал губы. Я проткнул им тунику так, чтобы кинжал висел на рукояти, утер кровь с лица и присоединился к обороняющимся. Одному из кюров я раскроил череп, другому перебил хребет. По приказу своего командира кюры отступили. Тотчас другие кюры поволокли к входу два длинных бревна. Я перевел дух и проверил, на месте ли кинжал.
     - Как вышло, что нас застали врасплох? - спросил я у Айари.
     - Они неожиданно напали на часовых, убили их и по мостику перешли ров.
     Я огляделся. Острые копья и овальные щиты аскари были идеальным оружием для племенных войн, но кюры без труда разрубали их на части тяжелыми пангами. Вот когда пригодились бы топоры и мощные щиты Торвальдсленда...
     - Отрезайте их друг от друга! - крикнул Била Хурума своим аскари. - Атакуйте по пятеро! Один идет вперед, четверо прикрывают!
     - Мудро, - кивнул Айари.
     - Убар есть убар, - отозвался я.
     Первый аскари атаковывал кюра острым копьем, вынуждая его выставить для защиты пангу. Остальные четверо мгновенно набрасывались на зверя сзади и с боков. Нам повезло: это были не корабельные кюры, а одичавшие и отупевшие звери. Бьются они страшно, яростно, беспощадно, но все-таки неумело.
     - Их слишком много, - сказал я.
     - Много, - проворчал Айари. - Повоюем на славу перед смертью!
     - Хорошо сказано, - похвалил я.
     Я увидел, как Била Хурума упал на одно колено, а огромный кюр занес над его головой пангу. Не успел я сорваться с места, как крепость огласил воинственный клич Укунгу, и рейдерское копье, со свистом рассекая воздух, пролетело над убаром и вонзилось прямо в сердце кюру.
     - Благодарю тебя, мятежник, - сказал Била Хурума, поднимаясь на ноги.
     - Мы в расчете, убар, - усмехнулся Кису, выдирая копье из груди мертвого зверя.
     - Верно, - ответил Била Хурума, и они снова ринулись в бой плечом к плечу - мятежник и убар.
     Командир кюров выстроил свое подразделение цепью. Я почти не сомневался, что это - корабельный кюр, иначе ему не удалось бы держать в узде свору тупоголовых зверей. Выходит, у кюров все-таки сохранилось какое-то понятие о дисциплине и преданности.
     - Все кончено, - сказал я. - Они организовались!
     Била Хурума собрал вокруг себя своих аскари. Их оставалось не больше сотни, многие были ранены.
     Внезапно позади нас раздался треск и грохот. Кюры разрушили частокол и принялись таранить бревнами каменный навал, закрывавший вход в крепость.
     - Надо их остановить! - крикнул Айари.
     - Это невозможно, - сказал я.
     Кюры ворвались в крепость, размахивая пангами, кольями, дубинами. Мы отступили. Я всадил свою пангу в ближайшего кюра, но выдернуть ее у меня не хватило сил.
     - Держите оборону! - завопил я. - Отходите к стене! Я бросился на кюра, левой рукой ухватил его за косматый загривок и несколько раз ударил врага кинжалом в грудь. В ушах у кюра болтались золотые кольца. Это был, несомненно, корабельный кюр. Он издал предсмертный вопль и обмяк. Я отпустил его, и он рухнул на камни. Я увидел, как Тургус неподалеку от меня ударил другого кюра в грудь острым копьем аскари.
     Кюры были со всех сторон, при этом не обращали на меня особого внимания - их больше интересовали те, кто держал оборону у стены. Я вонзил кинжал в брюхо бегущего мимо зверя. Кюр даже не остановился, и я едва не полетел на землю, пытаясь выдернуть свое оружие. В этот момент меня заметил другой кюр. Он попытался достать меня когтистой лапой, но я успел ударить его в голову. Пробить череп кюра ножом очень трудно, однако возможно; главное - правильно выбрать направление удара. Лучше всего бить в глаз, ухо или висок. Я предпочел первое. Кюр с ревом завертелся на месте. В два прыжка я оказался среди своих.
     Повсюду лязгало оружие. Мое ожерелье, подарок Билы Хурумы, было залито кровью. Заметив, как какой-то кюр вскарабкался на стену, я взбежал по лестнице, сорвал с шеи тяжелое ожерелье и изо всех сил хлестнул зверя по морде. Тот рухнул наземь с высоты добрых двадцати футов. Я оглянулся и увидел, как два кюра карабкаются по бревну, прислонив его к стене. Я отшвырнул бревно, и оба зверя полетели вниз.
     Тут я обнаружил, что один кюр крадется вдоль стены внутри крепости. Я прыгнул ему на плечи и захлестнул горло золотой цепью. Зверь отчаянно пытался сбросить меня, но я накрепко вцепился в него и оказался вне досягаемости панги. Тогда он что было сил ударился спиной о стену. Кости мои хрустнули, острые камни вонзились в спину, но я не выпускал цепь из рук, затягивая ее все туже. Кюр захрипел, панга выпала из его лап. Руки мои были в крови. Зверь пошатнулся и упал. Я снова надел на себя окровавленную цепь. Затем поднял пангу. Кюр был еще жив. Глаза его были выпучены, из груди вырывался свист, на губах вздувались кровавые пузыри. Не так-то легко убить кюра. Я наотмашь ударил его пангой, потом еще раз и еще...
     - Прости, приятель, - пробормотал я. Меня шатало, руки мои тряслись. После этой схватки я чувствовал себя не воином, а мясником.
     - В атаку! - крикнул Била Хурума.
     На какой-то миг кюры оторопели, но тут же сомкнули ряды и отбросили нападающих к стене. Командир кюров проворно выстроил зверей в шеренгу. "Все кончено!" - подумал я, решив, что он готовит последний, решающий удар. Но, к моему изумлению, командир, огромный бурый кюр, вскинул пангу, салютуя Биле Хуруме. Кюры издавна испытывали почтение к людям.
     Била Хурума, тяжело дыша, воздел к небу окровавленное копье и прокричал:
     - Аскари ходари!
     Я вздрогнул. Убар оказал зверю великую честь. В переводе с ушинди его слова означали "бравый солдат" или просто "воин", что еще почетней.
     И тут до нас донесся ликующий вопль:
     - Я достал его! Оно мое!
     Мы обернулись. На громоздившихся у входа камнях стоял Мсалити. С кинжала его капала кровь. Визирь убара торжествующе потрясал цепью, на которой блестело кольцо.
     - Он забрал кольцо! - в отчаянии крикнул я.
     - Оно мое! Мое! - злорадствовал Мсалити, приплясывая и размахивая цепью.
     Я глянул на ложе Шабы. Вокруг него лежали мертвые кюры и изрубленные в куски аскари. Шаба держался за грудь, надрывно кашляя. В его кольце с клыком больше не осталось яда. Этого-то и дожидался Мсалити. Он нанес Шабе не меньше пяти ударов - видно было по ранам, - схватил кольцо и бросился к выходу. И я ничего не мог поделать - между нами стояла шеренга кюров!
     Командир кюров торжествующе оскалился, поднял лапу и что-то прокричал своим зверям. Тем временем Мсалити спрыгнул за крепостную стену и скрылся из виду. Повинуясь приказу, кюры медленно отступали, не сводя с нас глаз. Командир не хотел больше рисковать своими солдатами. Важнее было сохранить отряд, чтобы обеспечить доставку кольца в условленное место, откуда оно со временем вернется в стальные миры или же будет использовано здесь, на Горе, против людей и Царствующих Жрецов.
     Я с трудом поднял с земли пангу и бросился вслед за кюрами. Кису и Била Хурума преградили мне путь.
     - Нет! - выкрикнул Кису.
     - Не смей! - воскликнул Била Хурума.
     - Это безумие, Тэрл! - крикнул Айари. Тургус тоже подбежал ко мне. Он и Кису схватили меня за плечи.
     - Отпустите! - вырывался я.
     - Сейчас ты ничего не сможешь сделать, - увещевал меня Кису.
     - Но они разрушат мост! - выкрикнул я. - Мы не выйдем отсюда!
     - Сегодня - полнолуние, - сказал Айари. - Мы можем спокойно перейти ров, и никто нас не тронет. Завтра они вернутся в озеро.
     Кюры тем временем отступали. Невероятно, но их командиру удавалось поддерживать железную дисциплину среди этих тварей. Некоторые кюры волокли за собой тела убитых аскари.
     Била Хурума поспешил к Шабе.
     Отбросив Тургуса и Кису, я бросился к выходу и, взбежав по лестнице, успел увидеть, как кюры отвязали с нашей стороны плавучий мост. Теперь между нами пролегал широкий ров, в котором неистовствовали голубые свиньи.
     Я смотрел вслед кюрам. Рядом со мной стояли Кису, Тургус и Айари.
     - Кольцо у меня! - кричал Мсалити с противоположного берега рва.
     Командир кюров выхватил у него цепь с кольцом и надел себе на шею.
     - Я победил! - не унимался Мсалити.
     Командир что-то приказал одному из кюров. Тот схватил Мсалити, высоко поднял его над головой и швырнул в ров.
     Вода вокруг Мсалити тут же вспенилась и порозовела от крови. Он с воем пробирался сквозь стаю прожорливых хищников. Я выхватил у Кису копье и протянул его Мсалити. Теряя сознание, Мсалити вцепился в древко, и мы вытащили его из воды. За считанные мгновения он лишился обеих ног до колен. Мы сбили прицепившихся к его телу рыб и стали перевязывать страшные раны обрывками одежды, пытаясь унять кровотечение.
     Кюры на другом берегу рва выстроились в колонну и двинулись прочь.
     При помощи самодельных жгутов мы кое-как остановили кровь.
     - Шаба мертв, - произнес подошедший Била Хурума. Мсалити протянул к нему руку:
     - Мой убар!
     Била Хурума посмотрел на него отсутствующим взглядом и повернулся к аскари:
     - Бросьте его рыбам!
     - Мой убар! - в ужасе возопил Мсалити.
     В следующий миг он скрылся под водой. Стая жадных хищников набросилась на него - и все было кончено.
     Внезапно неизвестно откуда появилась Дженис и бросилась мне на шею, захлебываясь в рыданиях. На шее у нее была петля, на лодыжках и запястьях виднелись следы от пут. Во время боя кюры схватили всех рабынь, связали караваном, бросили на землю, спутали им руки и ноги кожаными ремнями и оставили дожидаться страшной участи. После отступления кюров девушек освободили аскари.
     - О господин! - Дженис, всхлипывая, прижалась ко мне. - Мы живы, господин, живы!
     Я не отводил взгляда от рва. Горечь поражения охватила меня. Все потеряно. Я проиграл...
     Колонна кюров скрылась в руинах.
     Я обнял Дженис и прижал ее голову к груди:
     - Не плачь, милая рабыня!
     Но и мне самому слезы застилали глаза.

54

МЫ СОБИРАЕМСЯ ПОКИНУТЬ ДРЕВНИЙ ГОРОД

     - Я просмотрел карты и записи Шабы, - сказал я Биле Хуруме.
     - Они все уцелели?
     - Да.
     Мы стояли на площадке, к которой вела лестница от огромной мраморной пристани на западном берегу древнего города - той самой пристани, куда мы причалили несколько дней назад, переплыв озеро. За нашими спинами лежали руины громадного здания с полуразрушенными колоннами и величественными изваяниями. Суровые взгляды каменных воинов были устремлены на запад. Далеко внизу, у причала, виднелись суда Билы Хурумы, галера Шабы и наше старое верное каноэ.
     Мы смотрели вниз, на спокойные воды бескрайнего озера.
     Здесь, на этой же площадке, мы развели огромный погребальный костер. Била Хурума развеял по воздуху прах Шабы. Ветер подхватил его, закружил над городом и понес дальше, к джунглям. От великого географа осталась горсточка белого пепла, легкого и сухого, мимолетного и вечного. А сам он стал легендой и частью истории.
     - Это озеро, исток Уа, - сказал я, - он обозначил на карте как "Озеро Билы Хурумы".
     - Зачеркни, - сказал убар, - и исправь на "Озеро Шабы".
     - Так и сделаю.
     Суда готовились к отплытию. Из войска Билы Хурумы осталось в живых меньше сотни аскари. Людей Шабы уцелело всего семнадцать.
     - Я очень одинок, - сказал Била Хурума. - Шаба был моим другом.
     - Но ты же погнался за ним! Ты хотел ограбить его и убить.
     Била Хурума изумленно обернулся ко мне:
     - Нет, все наоборот! Я хотел защитить его! Мы ведь были друзьями. И у нас был план: снарядить экспедицию из сотни галер и пяти тысяч человек. Однако Шаба бежал, взяв всего три галеры и двести сторонников. Я хотел помочь ему судами и людьми.
     - Но ведь сначала, когда вы строили планы, ты не собирался отправляться с ним в экспедицию.
     - Разумеется, - ответил Била Хурума. - Я же убар.
     - Тогда почему ты все-таки последовал за ним?
     - Я знал, что не всякий сможет пройти этот путь до конца. Только Шаба и я.
     - Но ты же убар!
     - И его друг. Для убара нет ничего дороже друзей. У нас их слишком мало.
     - Шаба сказал, что он причинил тебе зло. Била Хурума печально улыбнулся:
     - Он сожалел о том, что вынудил меня пуститься за ним в погоню. Но при этом он, возможно, спас мне жизнь. Один раз меня уже пытались убить. Шаба надеялся, что, покинув дворец, я избегу угрозы очередного покушения.
     Я кивнул. На реке Мсалити наверняка не стал бы строить козни против убара. Он нуждался в защите и покровительстве Билы Хурумы. К тому же убийство убара не было для Мсалити самоцелью. Оно требовалось ему лишь затем, чтобы устранить препятствие на пути к кольцу из Тахари.
     - Разве Мсалити не подстрекал тебя пуститься в погоню за Шабой? - спросил я. - Разве он не говорил тебе, что Шаба владеет бесценной вещью?
     - Нет, - ответил Била Хурума. - Ему незачем было меня подстрекать. Я твердо решил отправиться вслед за Шабой. Мсалити только умолял меня взять его с собой.
     - По-моему, Шаба рассчитывал на то, что я его догоню.
     - Да, - кивнул Била Хурума. - Он предчувствовал свою смерть и хотел, чтобы ты передал людям его записи.
     - Похоже на то, - согласился я.
     - Но почему он был так уверен, что не вернется? - задумался Била Хурума.
     - Неведомая река, воинственные туземцы, болезни... - начал я.
     - Дикие звери, - подхватил Била Хурума.
     - И звери тоже.
     - Да и ты сам, - добавил Била Хурума. - Ты ведь без колебаний убил бы его, чтобы завладеть тем, что искал.
     - Да, - угрюмо подтвердил я.
     - Наверно, эта вещь очень дорога тебе, - сказал Била Хурума.
     - Была дорога, - буркнул я.
     - Была? - переспросил он.
     - Ее захватили кюры.
     - Ясно.
     - Шаба говорил, что использовал тебя в своих целях, - вспомнил я.
     - Да. Он сказал мне об этом перед смертью, - ответил Била Хурума.
     - Не понимаю, - нахмурился я, - как именно он мог использовать тебя в своих целях?
     - Неужели непонятно? - улыбнулся убар.
     - Нет...
     - Он хотел, чтобы я сопровождал и защищал тебя на обратном пути.
     Я застыл, ошеломленный. Кису взбежал по лестнице:
     - Все готово к отплытию.
     - Отлично, - сказал Била Хурума.
     - Мы идем, - добавил я.
     Кису кивнул и направился к причалу.
     - Шаба одурачил нас обоих, - усмехнулся Била Хурума.
     - По-моему, ты не слишком огорчен этим.
     - Правильно.
     - Но ведь мы могли бы сжечь его карты и записи!
     - Конечно.
     Я задумался.
     - Нет, я не стану этого делать.
     - А я - тем более, - с улыбкой сказал убар. - Мы отвезем записи в Ушинди, а потом ты можешь в сопровождении надежных людей доставить их по Ниоке в Шенди. Там их поджидает Рамани из Ананго, учитель Шабы.
     - Шаба все хорошо продумал, - кивнул я.
     - Я буду очень тосковать по нему, - произнес Била Хурума.
     - Он был вором и предателем!
     - Он оставался верен своей касте.
     - Он был вором и предателем! - сердито повторил я.
     Била Хурума отвернулся и уставился на руины, на каменных исполинов, на разрушенный и всеми позабытый древний город.
     - Когда-то здесь была великая империя, - медленно проговорил он. - Теперь ее нет. Мы не знаем, кто ворочал эти камни, воздвигал эти храмы, разбивал сады и прокладывал улицы. Мы не знаем названия этой империи, не знаем имени ее народа. Мы знаем лишь то, что люди построили эту страну и какое-то время жили в ней. Империи процветают и отходят в небытие. Но строят их все-таки люди.
     - Или разрушают, - заметил я.
     - Да, - согласился Била Хурума, глядя вниз, на галеры и каноэ. - Одни люди строят империи, другие их разрушают.
     - Какое из этих занятий более благородно? - спросил я.
     - Я думаю, - сказал Била Хурума, - что лучше строить, чем разрушать.
     - Даже если твой труд обратится в руины?
     - Да, - твердо произнес он. - Даже если твой труд обратится в руины.
     - Ты знаешь, чего хотели от Шабы я и Мсалити?
     - Конечно, - пожал он плечами. - Шаба перед смертью успел мне все поведать.
     - Кольцо не принадлежало ему по праву, - сказал я. - Он был предателем и вором!
     - Он оставался верен своей касте, - упрямо повторил Била Хурума.
     Я отвернулся от убара и двинулся вниз, к причалу.
     - Подожди, - негромко произнес он мне вслед. Я обернулся и посмотрел ему в глаза. Убар спустился на несколько ступеней, и мы оказались лицом к лицу.
     - Шаба просил меня передать тебе это. Он прятал его у себя на теле.
     Била Хурума вложил мне в руку большое кольцо, слишком крупное для человеческого пальца - золотое, с серебряной пластинкой. На нем отчетливо виднелась крохотная царапина.
     - Шаба сказал, что он благодарит тебя и просит прощения. Сам понимаешь, без него Ша